Часть 1. Визит вежливости с камнем за пазухой
Тихон остановил машину у ворот, выкрашенных в глубокий, благородный графитовый цвет. Три года назад здесь висела покосившаяся деревянная калитка, которая скрипела так, что собаки со всей округи начинали выть. Теперь же высокий забор надежно скрывал участок от любопытных глаз, а система видеонаблюдения холодно поблескивала стеклянным оком объектива.
Мужчина вышел из автомобиля, поправил воротник куртки. Он ожидал увидеть разруху, запустение, следы женской беспомощности. Ведь именно он, Тихон, был тем атлантом, на плечах которого, как он искренне считал, держалось всё благополучие их бывшего брака. Когда он уходил, громко хлопнув дверью, то был уверен: без него Ксения скатится в нищету и депрессию.
— Ну что, милая, поиграла в независимость? — пробормотал он себе под нос, нажимая кнопку звонка.
Он подготовил речь. Она должна была звучать великодушно, но с нотками строгости. Он собирался простить её. Простить за то, что она была недостаточно хороша для него, за то, что вынудила его искать утешения на стороне, и, главное, за то, что он был вынужден потратить столько сил, чтобы вырваться из этих отношений.
Калитка бесшумно отворилась. Тихон шагнул на дорожку, вымощенную ровным камнем. Ухоженный газон, декоративные кустарники, подстриженные с математической точностью — всё это вызывало в нём глухое раздражение. Он хотел найти здесь сорняки и хаос, чтобы с порога заявить: «Вилишь? Без меня ты ничто». Но хаоса не было. Был порядок, пугающий и чужой.
Дверь дома была приоткрыта. В прихожей стояли пирамиды из картонных коробок.
— А, собираешься съезжать? — злорадно подумал Тихон. — Видимо, не потянула содержание дома. Так я и знал.
Он вошёл внутрь, не дожидаясь приглашения. Ксения стояла посреди гостиной, заворачивая тяжелую бронзовую статуэтку коня в плотную бумагу. Она выглядела спокойной. На ней были простые джинсы и свободная рубашка, волосы собраны в узел на затылке, но не тот небрежный, что делают от усталости, а стильный, подчеркивающий длинную шею.
Она не вздрогнула, увидев его. Лишь подняла глаза, в которых не было ни страха, ни радости. Одно лишь равнодушие, гладкое, как лед.
— Здравствуй, Тихон, — произнесла она ровным голосом. — Ты забыл что-то из вещей? Спустя три года?
— Я пришёл поговорить, — Тихон прошел вглубь комнаты, по-хозяйски оглядываясь. — И не надо делать вид, что ты не ждала. Я знаю, что ты до сих пор одна. Галка мне докладывала.
— Галка? — Ксения чуть наклонила голову. — Твоя сестра всё ещё интересуется моей жизнью? Удивительная преданность для человека, который поливал меня грязью на каждом семейном застолье.
— Не переводи тему, — Тихон поморщился. — Галка хотела мне добра. Как и Витёк, как и мама. Они видели, что я чахну рядом с тобой. Но… прошло время. Я многое переосмыслил.
Он подошел к дивану, намереваясь сесть, но тот был завален стопками книг. Тихон недовольно фыркнул и остался стоять.
— Я решил вернуться, Ксюша. Я готов дать нам второй шанс.
В комнате повисла не та тишина, которой описывают романтические моменты. Это было молчание пустого ангара. Ксения аккуратно уложила статуэтку в коробку, заклеила скотчем и взяла чёрный маркер.
— ВЕРНУТЬСЯ? — она написала это слово на коробке, но произнесла его вслух с такой интонацией, будто пробовала на вкус прокисшее молоко. — Ты решил вернуться в дом, который называл «гнилым сараем», к женщине, которую ты публично назвал «бесперспективной молью»?
Тихон почувствовал, как к щекам приливает жар.
— Ну хватит! — махнул он рукой. — Да, я погорячился тогда. Применил, так сказать, тяжелую артиллерию. Но ты сама меня довела! Твоё постоянное молчание, эти твои взгляды… Ты душила мою индивидуальность! Я был вынужден защищаться. И друзья меня поддержали, потому что видели, как мне плохо. Но я человек отходчивый. Я готов забыть твои ошибки.
Часть 2. Искусство переписывать историю
Тихон начал расхаживать по комнате, набирая обороты. Ему нужно было убедить не столько её, сколько самого себя, что его возвращение — это подарок небес.
— Ты ведь понимаешь, почему я ушел? — он остановился напротив неё, засунув руки в карманы брюк. — Ты не развивалась. Ты тянула меня на дно. Мне нужен был воздух, масштаб! А ты что? Сажала свои цветочки, чертила эти бесконечные проекты. Скука смертная. Я задыхался!
Ксения взяла со стола папку с документами, начала их перекладывать. Её движения были точными, экономными.
— Продолжай, — сказала она, не глядя на него. — Очень интересно послушать новую версию событий. В прошлый раз, помнится, ты кричал, что я транжира, потому что купила качественную краску для фасада, а не дешёвую, которую притащил твой друг Витёк.
— И правильно кричал! — вскинулся Тихон. — Ты не умела экономить. А теперь посмотри на себя. Сидишь тут, среди коробок. Кредиторы прижали? Продаешь дом за долги? Я так и знал. Женщине одной не вытянуть такое хозяйство. Тем более тебе.
Он подошел ближе, пытаясь заглянуть ей в лицо, найти там следы раскаяния или слез.
— Я пришел вовремя, Ксюша. Я помогу тебе разрулить проблемы. Я знаю людей, у меня есть связи. Но с одним условием: ты признаешь, что была неправа. Признаешь, что именно твоя холодность и упрямство разрушили наш брак. Скажи это. Скажи: «Тихон, я виновата, что ты ушел». И мы начнем всё заново. Я даже готов терпеть твою манеру смотреть свысока, хотя это, честно говоря, бесит.
Ксения отложила папку. Она подошла к окну, но шторы были сняты, и комната заливалась беспощадным дневным светом, высвечивая каждую пылинку, поднятую сборами.
— Ты правда веришь в то, что говоришь? — спросила она. — Три года назад ты привел в этот дом свою сестру, чтобы она помогла тебе собрать вещи. Вы двое ходили здесь и смеялись над моими набросками ландшафта. Твоя мать звонила мне каждый час и требовала, чтобы я не смела претендовать на твою машину. А Витёк стоял у ворот и орал, какой ты мужик, что наконец-то бросаешь эту «обузу». Ты унизил меня перед соседями, перед моими коллегами. Ты растоптал всё, что у нас было, просто потому, что тебе захотелось «свободы». А теперь ты стоишь здесь и требуешь извинений?
Тихон нахмурился. Ему не нравился этот тон. Он ожидал истерики, которую можно было бы благородно погасить объятиями, или мольбы. Но этот холодный анализ его бесил.
— Не драматизируй! — рявкнул он. — Твою ж мать, Ксения, вечно ты всё усложняешь! Да, было жестко. Но с тобой по-другому нельзя! Ты же как танк, прёшь и не слышишь. Мне пришлось встряхнуть тебя. И посмотри — это пошло на пользу! Ты похудела, выглядишь... сносно. Значит, мой уход был стимулом! Ты должна мне спасибо сказать.
— Спасибо? — уголок её губ дрогнул в едва заметной усмешке.
— Именно! БЛАГОДАРНОСТЬ — вот чего я жду. Я возвращаюсь к тебе, несмотря на то, что ты уже не первой свежести. Я готов взять ответственность.
Часть 3. Арифметика алчности
Тихон перестал играть роль оскорбленного праведника и начал внимательнее осматривать интерьер. Его взгляд зацепился за итальянскую плитку на полу (он знал сколько она стоит, видел в каталогах), за массивную дубовую лестницу, ведущую на второй этаж. Раньше там была старая скрипучая конструкция, которую он боялся лишний раз нагружать.
В голове Тихона защелкал калькулятор.
— А ремонт ты сделала неплохой, — протянул он, меняя тон на более деловой. — Дорого, наверное? Откуда деньги? Наследство какое перепало? Или кредит взяла? Ну ничего, вместе выплатим. Я сейчас работу сменил, перспективы огромные.
Он подошел к камину. На полке ничего не было, всё упаковано.
— Слушай, Ксюш, — он повернулся к ней, и в его глазах зажегся жадный огонек. — А ведь мы не делили имущество официально. Мы просто разбежались. Я забрал машину, ты осталась в доме. Но по закону-то... Половина вложений моих.
Ксения бросила на него быстрый взгляд.
— Твоих вложений? Ты забрал все накопления с общего счета. Ты сказал, что это компенсация за «потерянные годы».
— Это были копейки! — отмахнулся Тихон. — А дом вырос в цене. Земля подорожала. Я тут узнавал, в этом районе сотка теперь на вес золота. Так что, дорогая, давай начистоту. Я возвращаюсь не в гости. Я возвращаюсь к себе домой. И если ты думаешь, что сможешь меня выставить, то ошибаешься. Я имею полное право здесь жить.
Он опустился в единственное свободное кресло, которое еще не успели обернуть пленкой, и закинул ногу на ногу.
— И кстати, эти коробки... Ты что, правда собралась продавать дом? БЕЗ МОЕГО СОГЛАСИЯ?
Злость начала закипать в нём. Как она смела распоряжаться их (как он теперь решил) общим активом?
— Нет, Тихон, — спокойно ответила Ксения, беря в руки тяжелый рулон скотча. — Я не продаю дом. Сделка уже состоялась. Процесс завершен.
Тихон подскочил в кресле.
— Что?! Как состоялась? Кому? За сколько? Деньги где?
Его лицо покрылось красными пятнами. Жадность боролась со страхом упустить куш.
— Так деньги у тебя? — он хищно прищурился. — Отлично. Значит, нам не придется возиться с продажей. Просто поделим сумму. Ну, скажем, шестьдесят на сорок. В мою пользу, конечно, за моральный ущерб и за то, что я всё-таки мужчина и глава семьи. Я готов простить тебе эту самодеятельность.
Ксения смотрела на него с нескрываемым призрением.
— Глава семьи, который сбежал, прихватив даже тостер? Ты жалок, Тихон. Твоя жадность затмевает твой разум.
— Не смей так со мной разговаривать! — он вскочил. — Иди ты к лешему со своими нравоучениями! Где деньги? Я муж, у меня права!
— Ты БЫВШИЙ муж, — отчеканила она. — И у нас нет ничего общего.
— Это мы еще посмотрим, — прошипел он, приближаясь к ней. — Я найду юристов. Я подключу всех. Тот же Витёк знает людей, которые объяснят тебе, как нужно уважать мужика. Ты мне всё отдашь. Или я устрою тебе такую жизнь, что ты взвоешь. Я поселюсь здесь и буду жить назло тебе, пока ты не отдашь мою долю.
Ксения не отступила. Она взяла со стола лист бумаги.
— Знаешь, Тихон, ты удивительно предсказуем. Я знала, что рано или поздно твоя алчность приведёт тебя сюда. Ты никогда не умел проигрывать достойно.
Часть 4. Петля для хищника
— Что это? — Тихон кивнул на бумагу, но не взял её.
— Это расписка. О том, что ты забираешь свои вещи, которые оставил здесь три года назад, и не имеешь претензий к состоянию имущества на момент твоего окончательного выезда.
Тихон расхохотался. Смех вышел лающим, неприятным.
— Ты держишь меня за идиота? Я ничего подписывать не буду. Какие вещи? Старые носки? Я претендую на половину стоимости дома!
— Хорошо, — Ксения пожала плечами. — Тогда давай вспомним документ, который ты заставил меня подписать при разводе. Тот самый, которым ты так гордился. «Соглашение о разделе». Ты тогда с пеной у рта доказывал, что старая иномарка стоит дороже, чем этот участок с «развалюхой», требующей капитального ремонта. Ты нанял оценщика, своего друга, который занизил стоимость дома до плинтуса, чтобы тебе не пришлось платить мне компенсацию за машину. Помнишь?
Тихон замер. Да, он помнил. Это была его гениальная схема. Он думал, что оставил её с грудой кирпичей и болотом на заднем дворе, а сам уехал на престижном авто.
— Ну и что? — буркнул он. — Цены изменились. Ситуация изменилась.
— Документ остался, — парировала Ксения. — Там чёрным по белому написано: «Стороны претензий друг к другу не имеют, раздел имущества произведен окончательно». Но... — она сделала паузу. — Я готова пойти тебе навстречу.
Глаза Тихона загорелись.
— Вот! Я знал, что ты одумаешься. Женская логика, куда ж без неё. Давай, что там?
— Я понимаю, тебе нужны деньги. Машину ты, скорее всего, разбил или продал за бесценок. — Тихон поморщился, попадание было точным. — Так вот. В тех коробках, которые ты видишь, есть вещи, которые мы покупали вместе. Техника, кое-какая мебель. Я готова отдать тебе половину содержимого этих коробок. Но только если ты сейчас подпишешь акт приема-передачи и уйдешь. Это жест доброй воли.
Тихон оглядел гору коробок. Там могли быть телевизоры, дорогая посуда, техника. Это всё-таки лучше, чем ничего. Юристы — это долго и дорого, а деньги нужны сейчас. Да и потом, подписав одну бумажку, он всегда сможет потом придумать способ вытянуть из неё больше. Главное — зацепиться.
— Ладно, — он выхватил лист из её рук. — Где подписывать?
Он бегло пробежал глазами текст. Стандартные фразы: «Претензий не имею», «Вещи получил», «Обязуюсь освободить помещение».
— Ручку дай, — потребовал он грубо.
Ксения протянула ему ручку. Тихон размашисто, с вызовом поставил подпись.
— Довольна? — он бросил ручку на стол. — А теперь показывай, что там в коробках. Я выберу то, что мне нужно. И учти, я заберу лучшее. Ты мне должна!
Часть 5. Руины самолюбия
Ксения аккуратно взяла подписанный лист, сложила его и убрала в папку. Затем она посмотрела на часы.
— У тебя пять минут, Тихон.
— В смысле? — не понял он. — Я буду выбирать столько, сколько захочу. И вообще, может, я передумал уходить. Я останусь ночевать. Проверю, как тут диван, удобный ли.
В этот момент за окном послышался тяжелый гул мотора. Звук приближался, заполняя пространство вибрацией.
— Что это? — Тихон подошел к окну.
У ворот остановился огромный грузовик и желтый экскаватор.
— Твое время истекло, — сказала Ксения, надевая легкий плащ. — Ты подписал документ, что освобождаешь помещение и забираешь свои вещи.
— Какие вещи?! — заорал Тихон. — Я еще ничего не взял!
— Твои вещи — это та коробка у двери, — Ксения указала на маленькую, потрепанную коробку из-под обуви, стоящую отдельно от остальных пирамид. — Там твои старые диски, школьные грамоты и тот самый свитер, который связала твоя мама. Всё, что ты не удосужился забрать три года назад. Я хранила это. Всё остальное в коробках — это имущество компании «Ландшафт-Строй», которую я возглавляю.
Тихон застыл, открыв рот.
— А дом? — прохрипел он.
— Дома больше нет, Тихон. Земля под ним продана под строительство торгового центра. По очень выгодной цене. Сделка закрыта, деньги на моих счетах, к которым ты не имеешь никакого отношения, спасибо твоему «гениальному» соглашению о разделе, подтвержденному только что тобой повторно. Сегодня начинается снос.
— Снос?! — взвизгнул он. — Но... ремонт! Ты же сделала ремонт!
— Косметический. Чтобы продать дороже как «элитный участок с готовым строением под офис». Это называется инвестиция. То, чему ты так и не научился.
Дверь распахнулась. На пороге появились двое крепких рабочих в комбинезонах.
— Ксения Андреевна, можно начинать вынос инвентаря? — спросил один из них.
— Да, ребята, начинайте. И проводите вот этого гражданина. Он уже уходит.
Тихон стоял, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Вся его уверенность, вся его наглость сдулись, как проколотый шарик. Он пришел сюда победителем, чтобы великодушно простить «глупую бабу», а оказался в ловушке, которую сам же и построил много лет назад своей жадностью.
— Ты... ты ведьма, — прошептал он, глядя на неё с ужасом. — Да будь ты проклята! Стерва!
— УБИРАЙСЯ, — спокойно сказала Ксения, и в этом слове было столько силы, что Тихон невольно попятился.
Один из рабочих шагнул к нему:
— Слышь, мужик, на выход. Не задерживай график.
Тихон схватил маленькую коробку со своими дисками — единственное, что ему досталось от миллионов, проплывших мимо носа. Он выскочил на улицу, чуть не споткнувшись о собственные ноги.
Он стоял за воротами, прижимая к груди жалкую коробку, и смотрел, как рабочие выносят вещи, которые он уже мысленно присвоил. Экскаватор зарычал, выпуская клуб черного дыма, и двинулся на ухоженный забор.
Тихон хотел закричать, броситься под колеса, вызвать полицию, но понимал: он никто. Он сам подписал все бумаги. Он сам отказался от всего. Его «тяжелая артиллерия» выстрелила в него самого.
Где-то в глубине участка, у своей машины, стояла Ксения. Она не смотрела на него. Она разговаривала по телефону, и её лицо было спокойным и деловым. Она уже вычеркнула его из жизни, теперь — окончательно.
Тихон поплелся к своей машине. Она не завелась с первого раза. Он бил кулаком по рулю, проклиная всех: Ксению, Галку, Витька, этот дом и весь мир. Но где-то глубоко внутри холодным червячком шевелилась мысль: «Я сам дурак». И от этой мысли было больнее всего.
Автор: Елена Стриж ©