Контора адвоката Марии Сергеевны находилась в старинном особняке в центре города. Высокие потолки, пахнущие деревом и старыми книгами, и сама Мария Сергеевна — женщина лет пятидесяти с пронзительными серыми глазами, в которых читался опыт тысяч выигранных дел.
— Садитесь, Алина Сергеевна, — она указала на кожаное кресло. — Ваша мама вкратце рассказала мне ситуацию. Но я хочу услышать все детали от вас.
И я рассказывала. Подробно, с деталями, срываясь на слезы, когда доходила до эпизода в банке. Мария Сергеевна слушала молча, лишь изредка делая пометки в блокноте.
Когда я закончила, она отложила ручку и сложила руки на столе.
— Прежде всего, хочу вас поздравить.
Я удивленно подняла на нее глаза:
— Поздравить? С чем?
— С тем, что вы вовремя остановились. Большинство женщин в вашей ситуации годами терпят финансовое и психологическое насилие, теряя себя полностью. Вы проявили характер.
Ее слова заставили меня расплакаться с новой силой. Кто-то впервые не обвинял меня в эгоизме, а хвалил за силу.
— Теперь о деле, — адвокат открыла папку. — Деньги на вашем счете — это совместно нажитое имущество. По закону, они делятся пополам. Но... — она сделала многозначительную паузу, — учитывая обстоятельства, мы можем попробовать оставить их у вас полностью.
— Как? — прошептала я, сжимая в руках платок.
— У нас есть несколько козырей. Во-первых, запись разговора с угрозами. Во-вторых, факт перевода денег на ваш счет самим Дмитрием — это можно трактовать как добровольный отказ от его доли. В-третьих... — она посмотрела на меня пристально, — вы готовы подать заявление о клевете в отношении Галины Петровны?
Меня бросило в жар. Подать заявление на свекровь? Это означало войну без правил.
— Я... не знаю...
— Подумайте, — мягко сказала адвокат. — А пока давайте составим заявление о расторжении брака.
Когда я вышла от Марии Сергеевны, на душе было и легче, и тяжелее одновременно. Легче — потому что появился четкий план действий. Тяжелее — потому что этот план означал окончательный конец.
Телефон снова зазвонил. На этот раз — Света. Я хотела отклонить вызов, но что-то заставило меня ответить.
— Ну наконец-то! — ее голос звучал раздраженно. — Алина, ты вообще в своем уме? Димка тут чуть ли не с ума сходит из-за тебя!
— Что тебе нужно, Света? — устало спросила я.
— Деньги! Маме срочно нужны деньги на лечение! У нее давление зашкаливает из-за тебя!
Меня передернуло от отвращения. Опять манипуляции. Опять ложь.
— Если у нее давление, вызывай скорую, — холодно ответила я. — Я не врач.
— Ты... Ты же знаешь, что у нас нет денег! — завопила она. — Из-за тебя все наши планы рухнули! Ты должна помочь!
В этот момент во мне что-то окончательно перещелкнуло. Вся боль, все унижения, вся ярость вырвались наружу.
— Слушай меня внимательно, ты, бессовестная дармоедка! — закричала я так, что прохожие обернулись. — Я тебе ничего не должна! Ни копейки! Ты взрослая женщина, иди и работай! Перестань сидеть на шее у матери и брата! А если твоей маме нужны деньги на лечение, продавай свои диорные очки и айфон последней модели!
На той стороне повисла ошарашенная тишина. Потом раздался оглушительный вопль:
— Как ты смеешь со мной так разговаривать! Я твоя семья!
— Ты мне не семья! — рыдала я, не в силах сдержать эмоций. — Семьи так не поступают! Вы все —паразиты! И знаешь что? Я подаю на развод! И ни ты, ни твоя мамаша больше не получите от меня ни копейки!
Я бросила трубку и прислонилась к стене, тяжело дыша. Сердце бешено колотилось, слезы лились градом, но на душе было странно легко. Как будто я наконец-то высказала все, что копилось годами.
Через пятнадцать минут позвонила мама.
— Дочка, ко мне приехала Галина Петровна. Говорит, что ты только что угрожала ее дочери и украла у них деньги. Требует, чтобы ты немедленно вернулась.
Холодная ярость затмила все остальные чувства.
— Передай ей, что если она немедленно не уберется от нашего дома, я вызову полицию. И скажи, что заявление о клевете уже готово.
Мама что-то сказала Галине Петровне, и та принялась орать так, что было слышно даже мне в трубку.
— Ладно, — вздохнула мама. — Она уезжает. Но, дочка, будь готова — они не отступят.
Вечером, когда я уже собиралась ложиться спать, пришло сообщение от Дмитрия. Первое за две недели:
«Алина, давай встретимся. Поговорим без мамы и Светы. Только мы двое. Я знаю, что был неправ. Прошу, дай мне последний шанс».
Сердце болезненно сжалось. Последний шанс... Сколько их уже было? И каждый раз все заканчивалось одинаково.
«Где и когда?» — ответила я, противясь внутреннему голосу, который умолял не ходить.
«Завтра в 18:00 в нашем кафе. Том самом, где мы познакомились».
На следующий день я провела в нервном ожидании. То собиралась идти, то передумывала. В итоге за полчаса до встречи я все же надела пальто.
— Ты уверена? — тревожно спросила мама.
— Нет, — честно ответила я. — Но я должна это сделать. Для себя.
Кафе действительно было «нашим» — маленьким, уютным, с тем самым столиком у окна, за которым мы сидели в день знакомства. Дмитрий уже ждал, нервно теребя стакан с кофе. Увидев меня, он встал — неловко, по-юношески.
— Алина... Спасибо, что пришла.
Мы сидели молча несколько минут. Он выглядел уставшим, похудевшим. В его глазах я читала искренние страдания, и это ранило сильнее любой злости.
— Я... Я все понял, — наконец заговорил он. — Мама и Света используют меня. Использовали все эти годы. Я был слепым идиотом.
— Да, — тихо согласилась я. — Был.
— Но я готов меняться! — он схватил мою руку, и его ладонь была влажной и холодной. — Я ушел от мамы. Снял комнату. Устроился на подработку. Я хочу начать все заново. С тобой.
Я смотрела на его руку, покрывающую мою, и чувствовала... ничего. Ни любви, ни ненависти. Пустоту.
— Дима, — осторожно освободила я свою руку. — Даже если ты изменишься... Я не смогу забыть. Не смогу простить.
— Но я же люблю тебя! — в его голосе прозвучала отчаянная мольба. — Мы можем все исправить! Можем переехать в другой город! Начать новую жизнь!
— Жизнь, в которой твоя мама будет вечно звонить и требовать денег? — горько улыбнулась я. — Жизнь, в которой я буду вздрагивать от каждого звонка? Нет, Дима. Слишком поздно.
Его лицо исказилось от боли.
— Так что... все? Наши пять лет — просто к черту?
— Наши пять лет были прекрасными, — сказала я, чувствуя, как снова наворачиваются слезы. — Пока в них не вмешались другие люди. А когда вмешались... ты выбрал их.
— Я исправлюсь! Клянусь!
— Ты не понимаешь, — покачала головой я. — Дело не в том, исправишься ты или нет. Дело во мне. Я больше не могу тебе доверять. Я больше не чувствую себя в безопасности с тобой. И без этого любви не бывает.
Он опустил голову, и его плечи затряслись. Я впервые видела, как он плачет. И часть меня умирала вместе с ним.
— Я подала на развод, — тихо сказала я. — Деньги... Я оставлю себе. Как компенсацию.
Он кивнул, не поднимая головы.
— Бери. Все бери. Ты заслужила.
Мы сидели еще несколько минут в тяжелом молчании. Потом я встала.
— Прощай, Дима.
— Алина... — он поднял на меня заплаканные глаза. — Прости меня. Если сможешь.
Я ничего не ответила. Просто вышла из кафе на холодную ночную улицу и, не оборачиваясь, пошла прочь. Слезы текли по лицу, но на душе было странное спокойствие. Я сделала правильный выбор. Горький, болезненный, но правильный.
Когда я пришла домой, мама молча обняла меня. Ничего не спрашивая. Она все понимала.
— Завтра, — сказала я, уткнувшись лицом в ее плечо. — Завтра начинается моя новая жизнь.
И впервые эти слова не пугали меня.
***
Шесть месяцев. Полгода с того дня, когда я вышла из «нашего» кафе и из нашей общей жизни. Первые недели были самыми тяжелыми. Я просыпалась ночью от того, что тянулась к пустой стороне кровати. Плакала, услышав «нашу» песню по радио. Выходя из метро, по привычке сворачивала к старому дому, и каждый раз мне требовалось усилие, чтобы развернуться и пойти к маме.
Но шло время, и острая боль сменилась тупой ноющей, а затем и вовсе утихла, оставив после себя легкую грусть, как после просмотра грустного, но хорошего фильма.
Развод дался проще, чем я ожидала. Дмитрий не оспаривал ничего. Подписал все бумаги молча, избегая моего взгляда. На суде он выглядел постаревшим на десять лет. Галина Петровна пыталась устроить скандал, требуя «вернуть украденные деньги», но судья быстро охладил ее пыл, особенно когда Мария Сергеевна предоставила запись того злополучного разговора.
Деньги остались у меня. Все. Как и советовала Мария Сергеевна, я подала заявление о клевете против Галины Петровны. До суда не дошло — она предпочла отозвать свои обвинения в мой адрес в обмен на закрытие дела. На том и порешили.
С работой тоже все устроилось. Мне предложили повышение — возглавить новый отдел в международной компании. Зарплата выросла почти вдвое. Ирония судьбы — теперь я могла бы легко платить ту самую ипотеку за Свету. Но эта мысль вызывала лишь горькую улыбку.
И вот сегодняшний день. Я стою на пороге собственной, только что купленной квартиры. Не большой, но светлой, с высокими потолками и панорамными окнами, выходящими на парк. Пахнет свежей краской и новым паркетом.
— Ну как? — подходит мама, неся коробку с кухонной утварью.
— Пока не верится, — улыбаюсь я, принимая коробку.
Мы с мамой и двумя подругами весь день расставляем мебель, вешаем шторы, разбираем вещи. Мои вещи. Купленные на мои деньги. Расставленные по моему вкусу.
Когда основные хлопоты позади, и подруги уходят, я остаюсь в квартире одна. Зажигаю ароматическую свечу с запахом ванили, включаю негромкую музыку и выхожу на балкон. Вечерний город зажигает огни, в парке зажигаются фонари. Я стою, облокотившись на перила, и смотрю на эту красоту.
Внутри — тихая, спокойная радость. Никакой эйфории, никакого ликования. Просто глубокое, выстраданное чувство покоя. Я дома. В своем доме. Где меня никто не унизит, не оскорбит, не потребует отдать последнее.
Звонок в домофон заставляет меня вздрогнуть. Сердце на мгновение замирает — старая привычка ожидать подвоха. Подхожу к панели.
— Алло?
— Алина? Это я.
Голос Дмитрия. Спокойный, ровный, без прежней нотки раздражения или вины.
— Дима? Как ты...
— Мама узнала от кого-то из общих знакомых, — поясняет он. — Можно подняться? Я ненадолго. И один.
Я колеблюсь секунду, потом нажимаю кнопку открытия двери. Через несколько минут раздается мягкий стук. Открываю.
Он стоит на пороге с небольшим букетом белых хризантем. Выглядит... другим. Более собранным, взрослым. В его глазах нет прежней растерянности.
— Проходи, — говорю я, пропуская его в прихожую.
Он заходит, оглядывается, кивает.
— Красиво. Уютно. Похоже на тебя.
— Спасибо, — принимаю цветы. — Садись.
Мы садимся в гостиной на новый диван. Неловкое молчание.
— Как ты? — наконец спрашиваю я.
— По-разному, — он пожимает плечами. — Сначала было тяжело. Мама... мама не простила мне, что я не стал бороться за деньги. Сказала, что я предатель. Мы почти не общаемся.
Я молчу, давая ему говорить.
— Света... Света нашла какого-то бизнесмена, старше ее на двадцать лет. Уехала с ним в Сочи. Кажется, он тоже скоро поймет, что она не собирается работать, — он горько усмехается.
— А ты? Работаешь?
— Да, — он кивает. — Устроился в другую компанию. Платят меньше, но коллектив хороший. И я... я хожу к психологу. Уже три месяца.
Это известие поражает меня сильнее всего. Дмитрий, всегда считавший психологов «шарлатанами для слабаков», признает, что ему нужна помощь.
— И как? Помогает?
— Да, — он смотрит на свои руки. — Я наконец-то начал понимать многое. О том, как мама манипулировала мной всю жизнь. О том, как я позволял использовать себя. И... о том, как я обидел тебя.
Он поднимает на меня глаза, и в них я вижу не прежнюю вину, а осознанную ответственность.
— Я не за тем пришел, чтобы просить прощения или умолять вернуться. Я знаю, что ничего уже не исправить. Я пришел, чтобы просто сказать... что ты была права. Во всем. И что я сожалею. Искренне.
Слезы подступают к горлу. Не от боли, а от чего-то другого. От жалости? Нет. От грусти по тому, что могло бы быть, если бы он стал таким раньше.
— Спасибо, что сказал, — тихо отвечаю я.
— И еще... — он достает из кармана конверт. — Это тебе.
Я открываю конверт. Внутри — банковский чек на довольно крупную сумму.
— Что это?
— Первый взнос, — говорит он. — Я взял ипотеку. Небольшую однушку на окраине. Это то, что я должен был откладывать все эти годы, если бы не... — он замолкает.
— Дима, тебе не нужно...
— Нужно, — перебивает он. — Не для тебя. Для меня. Чтобы знать, что я наконец-то поступил правильно.
Я смотрю на чек, потом на него. И понимаю, что не могу отказаться. Для него это важно. Как акт искупления.
— Хорошо, — кладу чек на стол. — Спасибо.
Он кивает, встает.
— Мне пора. Поздравляю с новосельем, Алина. И... будь счастлива. Ты заслужила.
— И ты, Дима. Будь счастлив.
Он уходит. Я снова остаюсь одна. Подхожу к окну и вижу, как он выходит из подъезда и идет по улице, не оборачиваясь. Его фигура скрывается за поворотом.
Я возвращаюсь в гостиную, беру чек, подхожу к камину (декоративному, но все же) и зажигаю его от свечи. Смотрю, как бумага вспыхивает и превращается в пепел. Мне не нужны его деньги. Мне нужна была его искренность. И я ее получила.
На следующее утро я просыпаюсь от того, что в окно бьет луч солнца. Просыпаюсь в своей спальне, в своей кровати. Иду на свою кухню, готовлю себе кофе в своей кофемашине. Сажусь у своего окна и смотрю на свой вид.
Сегодня суббота. Никаких срочных дел, никаких требований, никаких упреков. Я могу делать все, что захочу. Могу поехать за город. Могу весь день читать книгу. Могу просто сидеть и смотреть в окно.
Выбираю последнее. Сижу с чашкой кофе и смотрю, как просыпается город. И чувствую... легкость. Такую легкость, будто с меня сняли тяжелый рюкзак, который я таскала годами.
За эти полгода я не просто купила квартиру. Я отстроила себя заново. Научилась слышать свои желания, а не чужие требования. Научилась говорить «нет». Научилась ценить свое пространство, свое время, свои чувства.
Я больше не та Алина, которая плакала в подъезде банка или рыдала на полу среди осколков разбитой вазы. Я сильнее. Мудрее. Спокойнее.
Конечно, шрамы остались. Доверие ко людям теперь дается не так легко. Я дольше присматриваюсь, осторожнее сближаюсь. Но это не паранойя, а здоровая осторожность.
В полдень раздается звонок. Это Катя, моя подруга.
— Ну как, обживаешься? — слышится ее веселый голос.
— Потихоньку, — улыбаюсь я.
— Слушай, я тут познакомилась с одним парнем. Он друг моего коллеги. Адекватный, умный, без вредных привычек и гиены-родственников. Не хочешь познакомиться?
Раньше я бы сразу отказалась. Испугалась бы, нашла отговорку. Но сейчас...
— Давай, — говорю я. — Только не в ресторане. В каком-нибудь тихом кафе.
— Договорились! — радуется Катя. — На следующей неделе организую.
Кладу трубку и снова смотрю в окно. Жизнь продолжается. И впервые за долгое время я смотрю в будущее не со страхом, а с интересом. С легким волнением, но без паники.
Встаю, иду в спальню, открываю шкаф. Вещи Дмитрия я давно отдала маме, чтобы та передала ему. Висело только одно — его старый свитер, который он забыл. Я брала его иногда, когда было особенно одиноко. Пахло им. Теперь нет.
Я достаю свитер, глажу его рукав. Потом аккуратно складываю и кладу в пакет для благотворительности. Он мне больше не нужен. Как и боль, которую он олицетворял.
Вечером я принимаю ванну, зажигаю свечи, включаю музыку. Лежу в теплой воде и смотрю на паркет, на такой же, в старой квартире я когда-то упала, порезав колено осколками хрустальной вазы. Теперь здесь лежит мягкий ковер. И ничто не напоминает о прошлом.
Перед сном я проверяю замок. Не из паранойи, а просто по привычке. Ложусь в кровать, поворачиваюсь на бок и закрыва глаза.
Сон приходит быстро, без кошмаров, без тревог. Я сплю в своем доме. В своей крепости. В своем убежище.
И просыпаюсь утром с улыбкой. Потому что знаю — сегодня будет хороший день. Как и завтра. И послезавтра.
Потому что моя жизнь наконец-то принадлежит только мне. И это — самое дорогое, что у меня есть.
Конец!
Пожалуйста, поблагодарите автора лайком, ДОНАТОМ! Она работает для вас без выходных и праздников! Нажмите на черный баннер ниже:
Первую часть вы можете открыть по ссылке:
Читайте и другие истории на нашем канале:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)