— Ты опять всю зарплату маме отдал? — ее голос прозвучал так тихо, что стало страшнее любого крика.
— Ань, я могу объяснить... — он потупил взгляд, нервно теребя в руках пустой конверт.
— Объяснишь. Обязательно. А пока скажи, твоей маме понравилась моя новая сумка? Та, что я вчера в помойку выбросила, потому что дно отвалилось? Похоже, это теперь наш с тобой общий бюджет — на помойке.
***
— Ты опять всю зарплату маме отдал? — голос Ани прозвучал настолько спокойно, что это было страшнее любого крика.
Олег, только что переступивший порог их однокомнатной квартиры, замер в прихожей, словно школьник, пойманный на списывании. В его руках беспомощно болтался пустой пластиковый конверт от пропускной системы завода. Он пытался изобразить улыбку, но получилась какая-то кривая, виноватая гримаса.
— Ань, привет. Я... не всю. Ну, почти. Но там же обстоятельства! — он начал суетливо расстегивать куртку, лишь бы не встречаться с ней взглядом.
— Обстоятельства? — Аня медленно поднялась с дивана. Она стояла посреди их маленькой гостиной, зажатая между стеной ипотечных обязательств и шкафом, купленным на распродаже, и вся ее фигура излучала ледяное спокойствие перед бурей. — Интересно, какие же? Может, у твоей мамы снова золотой унитаз засорился? Или ей срочно понадобилась третья шуба, чтобы пережить глобальное потепление?
— Ань, ну что за ерунда! — Олег попытался перевести все в шутку, бросил куртку на вешалку и потянулся к ней, чтобы обнять. — У нее же пенсия маленькая. А тут сантехник приходил, кран починил... ну, дорого сейчас услуги стоят. И продукты подорожали. Я не мог же отказать!
— Сантехник? — Аня фыркнула, отступая на шаг и лишая его возможности прикосновения. — Олег, мы с тобой в прошлом месяце ели доширак с кетчупом, потому что нужно было платить за твой внезапно «сломавшийся» у матери телевизор! А наш собственный кран вот уже две недели подтекает, и мы не можем вызвать сантехника, потому что ты опять «временно подкинул» маме денег! Временная финансовая помощь, говоришь? Это уже похоже на постоянное иждивенчество!
Ее голос начал срываться, и она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Внутри все клокотало. Она вспомнила, как сегодня днем рассматривала в интернете красивое платье для предстоящего корпоратива. Не чтобы купить, нет — просто помечтать. А потом посчитала, сколько им нужно отложить на коммуналку, кредит за машину Олега и ту самую злополучную ипотеку. И поняла, что до следующей зарплаты им снова придется считать каждую копейку.
— Ты хоть представляешь, что у нас самих долгов по уши? — продолжила она, уже не скрывая горечи. — Эта квартира висит на нас тридцатилетним грузом! Машина твоя вот-вот развалится! А мы живем так, будто мы бездетные студенты на стипендии, а не семейная пара за тридцать!
— Я знаю! — взорвался наконец Олег, его собственная вина начала трансформироваться в раздражение. — Я все знаю! Но что я могу поделать? Она же одна! Отец нас бросил, когда мы маленькие были, она нас одна на ноги подняла! Я не могу, понимаешь, просто не могу видеть, как она нуждается!
— НУЖДАЕТСЯ? — Аня закатила глаза так, что казалось, они останутся в потолке. — Олег, давай начистоту. Твоя мама живет в трехкомнатной хрущевке, доставшейся ей от бабушки, одна. У нее нет кредитов. Ее «нужда» — это желание менять айфоны каждый год, ездить на море в Турцию, пока мы копим на Анапу, и покупать дизайнерские сумки, которые стоят как наш холодильник! Это не нужда, дорогой мой. Это — потребительский экстаз, который финансируем мы с тобой! Вернее, ты!
Олег сжал кулаки. Ему было неприятно это слышать. Не потому, что это была неправда, а потому, что это была правда, в которую он предпочитал не всматриваться.
— Она мне мать, Аня! — прорычал он. — Я ей обязан! Она для нас с Игорем все сделала! Голодала, чтобы мы были одеты! А теперь я должен ей помогать! Это мой долг!
— А я твоя жена! — выкрикнула Аня, и в ее глазах блеснули слезы. Она смахнула их с такой яростью, что казалось, стирает с лица пыль. — Или мы уже не семья? Или наши общие планы, наш будущий ребенок, о котором мы мечтаем... все это вторично? Я уже год хожу к психологу, чтобы справиться с этим тревожным состоянием, а ты знаешь, сколько это стоит? Но я не прошу у тебя денег, я плачу сама, со своих! Потому что это МОЯ проблема! А твоя проблема, выходит, стала НАШЕЙ общей, и она съедает нас заживо!
Олег отшатнулся, словно его ударили. Про ребенка они действительно говорили. Это была их большая, светлая мечта, отложенная до «лучших времен». И вот эти «лучшие времена» снова отдалились на неопределенный срок.
— Подожди, какая еще проблема? Я просто помогаю маме! — он уже не кричал, а почти умолял, не в силах понять глубину ее отчаяния.
— Хорошо, — Аня вдруг резко выдохнула. Вся злость куда-то ушла, сменившись леденящей душу усталостью. — Давай по-простому. Позвони ей. Прямо сейчас. Скажи, что у нас финансовые трудности, что нам не хватает на ипотеку, и попроси часть денег назад. Хотя бы половину.
Лицо Олега вытянулось.
— Ты с ума сошла? Я не могу!
— Почему?
— Она же обидится! У нее будет стресс! Она подумает, что я жадина!
— Прекрасный повод для стресса — вернуть сыну его же кровные, на которые должна жить его семья! — Аня села на край дивана и уставилась в окно, за которым зажигались вечерние огни. — Олег, это ультиматум. Либо ты сегодня же решаешь этот вопрос и показываешь мне, что наша семья для тебя хоть что-то значит, либо... либо я не вижу смысла так дальше жить.
В комнате повисла гробовая тишина. Олег смотрел на сгорбленную спину жены и впервые за долгое время почувствовал не раздражение, а животный страх. Страх потерять ее. Страх остаться одному в этом хлипком мирке, который он сам и построил на песке сыновьего долга.
— Ладно, — прошептал он. — Хорошо. Я позвоню.
***
— Ладно, — прошептал он. — Хорошо. Я позвоню.
Олег медленно, как на эшафот, прошел в спальню, оставив Аню одну в гостиной. Дверь он прикрыл, но не до конца, оставив щель – то ли для того, чтобы она слышала его подвиг, то ли чтобы самому чувствовать ее присутствие как поддержку. Он сел на кровать, сжав в руке телефон так, что костяшки побелели. На экране улыбалась его мама, Людмила Петровна, на фоне какого-то курорта. Эта фотография была установлена на рабочий стол по ее же настоянию.
«Я не могу, – стучало в висках. – Она же поймет, что это Аня надоумила. Устроит сцену. Будет плакать». Он представил ее обиженное лицо, упреки в черной неблагодарности, и его тут же бросило в жар. Но с другой стороны, там, за тонкой дверью, была Аня. И ее молчаливое ожидание было в тысячу раз страшнее материнских истерик. Он сделал глубокий вдох и набрал номер.
— Олежек, родной! – послышался в трубке бодрый, слащавый голос. – Звонишь узнать, как у мамочки дела? Всё хорошо, денежки получила, спасибо тебе, сынок. Как же без тебя бы я справилась…
— Мам, – перебил он ее, чувствуя, как язык прилипает к небу. – Привет. Слушай, у меня тут небольшая проблемка вышла.
— Проблема? Какая проблема? – голос Людмилы Петровны мгновенно потерял бодрость и наполнился тревогой, которую Олег знал с детства. Это была тревога, всегда предвещавшая долгие разговоры о его неудачах.
— Ну, с деньгами. Нам с Аней… то есть мне, не хватает до зарплаты. Совсем чуть-чуть. Не могла бы ты… ну, немного вернуть? Половину? Я сразу же, как только…
— Вернуть? – в трубке воцарилась такая гробовая тишина, что Олегу показалось, он слышит, как в гостиной перестала дышать Аня. – Олег… сынок… ты в своем уме? О чем ты говоришь?
— Мам, ну мы же в долг залезли! По ипотеке просрочка может быть! Понимаешь?
— Понимаю, – голос матери стал ледяным и острым, как скальпель. – Я все понимаю. Это она тебя надоумила. Эта твоя… Аня. Сидит там, на твоей шее, и еще деньги с матери твоей требовать учит. Я так и знала.
— Причем тут Аня? – слабо попытался он возразить, но это прозвучало так неискренне, что даже он сам себе не поверил.
— Очень даже причем! Ты один никогда бы так со мной не разговаривал! Ты у меня добрый, отзывчивый. А она… расчетливая. Ну, ничего, я с ней поговорю. Сама. Объясню, как невестке положено с свекровью разговаривать.
— Мам, нет! Не надо! – завопил Олег, вскакивая с кровати. – Это я! Это мое решение! Просто помоги, ну пожалуйста!
В гостиной послышался резкий звук – Аня, видимо, с такой силой ударила кулаком по столу, что задребезжала посуда в серванте.
— Чем я могу тебе помочь, сынок? – продолжала Людмила Петровна, и в ее голосе снова появились слезливые нотки. – У меня же каждая копейка на счету. Я вот только Игорю отправила, у него там с бизнесом трудности, ему срочно нужно было… Ну, ты же не хочешь, чтобы твой брат обанкротился?
Олег замер. В голове что-то щелкнуло.
— Какому Игорю? Какому бизнесу? – спросил он глухо.
— Ну, его же новый проект, интернет-магазин… очень перспективный. Он мне все расписал. Но стартовый капитал нужен. Я и свои последние отдала, и твои… ну, ты же не против? Вы же братья! Вы должны друг другу помогать.
Олег не находил слов. Он стоял посреди спальни и смотрел в стену, не видя ее. В ушах звенело. Его деньги, которые он заработал, стоя у станка, которые должны были пойти на их с Аней жизнь, на их будущего ребенка… они ушли на очередную авантюру его младшего брата? На «интернет-магазин», который станет четвертым в череде таких же провальных «проектов»?
— Мам, – его голос внезапно стал тихим и очень усталым. – Ты отдала мою зарплату Игорю? Всю?
— Ну не всю, конечно, – заверила его Людмила Петровна. – Я себе на продукты немного оставила. А так… да. Но он же вернет! Обещал! С процентами! Мы все вместе заживем, сынок!
В этот момент дверь в спальню распахнулась. На пороге стояла Аня. Ее лицо было бледным, но глаза горели холодным огнем. Она слышала все по громкой связи, которую Олег сам нечаянно включил в панике.
— Людмила Петровна, – сказала она четко и громко, обращаясь к телефону. – Это Аня. Вы там, я слышу, решили семейный капитал создать на наши с Олегом кровные? Интересный бизнес-план. Только партнеров обычно предупреждают о рисках. А риск того, что ваш младший сын сольет все деньги в очередной провальной затее, стремится к ста процентам.
— Как ты разговариваешь со мной?! – взвизгнула Людмила Петровна.
— Как с бизнес-партнером, который обманул меня и моего мужа! – парировала Аня. – Олег, положи трубку.
— Аня, подожди…
— Положи. Трубку. Сейчас же.
Олег, не в силах ослушаться этого тона, механически нажал на красную кнопку. Звонок оборвался. В квартире снова воцарилась тишина, на этот раз тяжелая, гулкая.
Олег стоял, опустив голову, и чувствовал себя последним идиотом. Он представлял, как его мать с его деньгами вручает их Игорю, своему «гениальному» сынку, который вечно ходил в замасленных джинсах и рассуждал о криптовалютах. А он, Олег, взрослый тридцатилетний мужик, позволил этому произойти. Снова.
— Ну что, – тихо произнесла Аня. – Поздравляю. Теперь ты все знаешь. Твоя «нуждающаяся» мама не просто транжира. Она – финансовый спонсор твоего брата-неудачника. А мы с тобой – благотворительный фонд «На поддержку бизнес-авантюр Игоря».
Олег молчал. Стыд заливал его с головой, горячий и густой.
— И что теперь? – наконец выдавил он.
— А теперь, дорогой мой, – Аня тяжело вздохнула и прошлась рукой по волосам, – мы едем к твоей маме. Вместе. И выясняем все раз и навсегда. Лично. Потому что по телефону, как я вижу, вас надолго хватит.
— Ехать? Сейчас? – Олег посмотрел на нее с ужасом. – Аня, это же… это скандал будет!
— Олег, у нас УЖЕ скандал! – она уже не кричала, а говорила с неподдельным изумлением. – Просто до этого скандалила только я. А теперь пришло время для общесемейного мероприятия. Так что одевайся. Поехали. Или ты хочешь, чтобы я поехала и поговорила с ней с глазу на глаз?
Мысль о том, что его жена и его мать останутся наедине, показалась Олегу настолько ужасающей, что он резко кивнул.
— Хорошо. Поедем. Только… давай без криков, ладно?
— О, милый, – горько усмехнулась Аня, направляясь в прихожую за курткой. – Это тебе нужно пожелать того же своей маме. Потому что я иду на эту войну с холодной головой и железными аргументами. А у нее, как я погляжу, в арсенале только слезы и упреки. Посмотрим, что перевесит.
***
Поездка до дома Людмилы Петровны заняла всего двадцать минут, но для Олега она показалась вечностью. Он сидел за рулем своего подержанного хэтчбека и молча смотрел на дорогу, по щекам его периодически текли слезы, которые он тут же смахивал тыльной стороной ладони. Аня смотрела в окно, ее лицо было каменным, но внутри все кипело. Она перебирала в голове аргументы, готовилась к битве, которую давно пора было дать.
— Может, не надо? — тихо, почти по-детски, прошептал Олег, уже подъезжая к знакомому пятиэтажному дому. — Может, просто заедем на чай, поговорим о чем-то приятном?
— О чем приятном мы будем говорить с человеком, который только что спонсировал бизнес твоего брата на наши ипотечные деньги? — не поворачивая головы, спросила Аня. — О погоде? О новых коллекциях сумок? Нет уж, милый. Сегодня мы будем пить не чай. Сегодня мы будем пить правду. И на вкус она будет, предупреждаю, горче самой дешевой полыни.
Олег заглушил двигатель и несколько секунд просто сидел, уставившись на руль. Он собирался с духом. Аня уже вышла из машины и ждала его на тротуаре, скрестив руки на груди. Наконец, с тяжелым вздохом, он присоединился к ней.
Лифт в подъезде, как назло, не работал. Пришлось подниматься пешком на четвертый этаж. С каждой ступенькой ноги Олега становились все тяжелее.
— Помнишь, как в детстве я бегал по этим лестницам? — попытался он ностальгировать.
— Помню, — кивнула Аня. — А еще помню, как твоя мама кричала тебе с четвертого этажа: «Олежек, не беги, упадешь!» Похоже, с тех пор ты так и не решился «упасть» и сделать что-то без ее разрешения.
Олег не нашелся что ответить. Они уже стояли у знакомой двери, обитой дерматином. Олег медленно, будто надеясь, что дверь сама растворится перед ним, поднял руку к звонку.
— Жмешь, — приказала Аня.
Олег нажал. Из-за двери послышались быстрые шаги.
Дверь распахнулась, и на пороге предстала Людмила Петровна. Она была в новом ярком халате с вышивкой, на лице — маска радушного приема, но глаза выдавали холодную настороженность.
— Олежек! Анечка! — воскликнула она, слишком бодро. — Какие гости! А я вот как раз пирог с капустой поставила, думала, на неделю хватит, а теперь вдвоем со мной поедим!
— Здравствуйте, Людмила Петровна, — сухо поздоровалась Аня, переступая порог.
Квартира, как всегда, была вылизана до блеска, но в воздухе витал знакомый дух затхлости и обилия дешевых ароматизаторов. Олег, как автомат, потянулся к тапочкам.
— Не надо, — остановила его Аня. — Мы ненадолго.
— Что значит ненадолго? — всплеснула руками Людмила Петровна. — Садитесь, чайку попьем! Олежек, ты почему такой помятый? Устал на работе? Я же говорила, надо было на юриста учиться, а не на этого своего… инженера. Сидел бы сейчас в теплом кабинете.
— Мам, — Олег глубоко вздохнул. — Мы пришли поговорить. Серьезно.
— О чем говорить? — Людмила Петровна направилась на кухню, явно пытаясь увести разговор в привычное русло застолья. — Все и так хорошо. Заходи, Аня, не стой в коридоре, как чужая.
Аня прошла на кухню и села на стул, отодвинув подальше тарелку с надкусанным пирогом. Олег сел рядом, сгорбившись.
— Людмила Петровна, — начала Аня, без предисловий. — Мы здесь, чтобы прояснить ситуацию с деньгами. С деньгами Олега. Которые он вам сегодня отдал.
Лицо свекрови мгновенно переменилось. Маска радушия сползла, обнажив холодное недовольство.
— Я так и знала, — она язвительно усмехнулась. — Приехали деньги выбивать. Сын у матери последние гроши отбирает. Красота.
— Мама, да какие гроши! — не выдержал Олег. — Это почти вся моя зарплата! Аня права, у нас самих долги!
— А у меня что, нет? — голос Людмилы Петровны задрожал. — Я одна, я старая, больная… Кто мне поможет, как не родной сын? А она, — она кивнула на Аню, — она тебе мозги пудрит. Живет на твой счет, и еще роет под тебя и под меня.
— Я работаю, Людмила Петровна, — холодно парировала Аня. — И зарабатываю не меньше вашего сына. А живу я с ним в однокомнатной квартире, за которую мы платим ипотеку. В отличие от вас, у которой эта трешка в полной собственности.
— Ах, так? — свекровь наклонилась вперед, ее глаза сузились. — Уже и на мою квартиру положили глаз? Приехали делить? Рановато, милые мои! Я еще поживу!
Олег смотрел на них, как на теннисный матч, и чувствовал себя мячиком.
— Речь не о вашей квартире! — повысила голос Аня. — Речь о том, что вы взяли у Олега деньги под предлогом срочных нужд, а сами тут же отдали их Игорю на его очередной провальный проект!
Людмила Петровна побледнела, затем густыми красками покраснела.
— Как ты смеешь так говорить о моем сыне! Игорь — талантливый предприниматель! У него перспективный бизнес! А вы просто завидуете!
— Какому бизнесу, мама? — встрял Олег, и в его голосе впервые прозвучали нотки не вины, а гнева. — Его «автомойке», которая сгорела? Его «доставке обедов», от которой все друзья потом месяц несварением желудка страдали? Его «криптоферме», которая потребляла электричества как завод и в итоге сломалась? Какому?
— Он ищет себя! — закричала Людмила Петровна, вскакивая. — Он не как ты, не готов быть винтиком на заводе до самой пенсии! Он — гений! Он добьется успеха, а вы все тут ползать перед ним будете!
— На наших с Олегом деньгах? — вскочила и Аня. — Вы вообще слышите себя? Вы финансируете фантазии одного сына за счет благополучия и будущего другого! И называете это материнской любовью?
— Я люблю обоих своих сыновей одинаково! — слезы брызнули из глаз Людмилы Петровны. Она повернулась к Олегу. — И ты… ты против того, чтобы помочь родному брату? Ты жаден стал, Олег! Жаден и черств! Это все она в тебя вселила!
Олег тоже поднялся. Он дрожал, но его голос был твердым.
— Нет, мама. Это не жадность. Это, наконец, здравый смысл. Я не против помочь брату, если у него реальные проблемы. Но я против того, чтобы быть дойной коровой для его бесконечных авантюр, пока моя собственная семья живет в долг и в постоянном стрессе!
В кухне повисла тягостная пауза. Людмила Петровна смотрела на сына с таким потрясением, словно он только что признался в серийных убийствах.
— Так… так ты выбираешь ее? — прошептала она, смотря на Аню с ненавистью.
— Я выбираю свою семью, мама, — тихо, но четко сказал Олег. — Ту, которую я создал сам. И я прошу вас… я требую, чтобы вы больше никогда не манипулировали мной и не вымогали у меня деньги под видом «нужды». С сегодняшнего дня мои финансы — это мое и Анино личное дело.
Людмила Петровна без сил опустилась на стул. Она плакала, но это были уже не те, манипулятивные слезы, а слезы настоящего, горького осознания того, что контроль над сыном утерян навсегда.
— Уходите, — простонала она. — Оставьте меня одну.
Аня взяла Олега за руку. Ее пальцы были холодными, но крепко сжимали его ладонь.
— Пойдем, — сказала она ему мягко.
Олег в последний раз посмотрел на плачущую мать, на эту кухню, где прошло его детство, и почувствовал странную смесь боли и невероятного облегчения. Он позволил Ане вывести его из квартиры.
Они молча спустились по лестнице и вышли на улицу. Вечерний воздух был холодным и свежим.
— Ты в порядке? — спросила Аня, глядя на него.
— Не знаю, — честно ответил Олег. — Но я чувствую, что впервые за долгие годы поступил… правильно.
— Да, — Аня слабо улыбнулась. — Поступил. Поздравляю, ты только что прошел ускоренный курс психотерапии под названием «Отстаивание своих границ с матерью-манипулятором».
Олег хмыкнул и потянулся к машине.
— Поехали домой? — спросил он.
— Поехали домой, — кивнула Аня. — Наш дом.
Продолжение доступно по ссылке:
Нравится рассказ? Тогда поддержите нас ДОНАТОМ, лайком, подпиской на канал. Щелкните на черный баннер.
Читайте и другие наши истории: