Дождь стучал по подоконнику моей спальни, словно отбивая такт моему беспокойству. Я сидела перед зеркалом, пытаясь привести в порядок распухшие от слез глаза. Сегодня была годовщина нашей свадьбы — пять лет, которые сейчас казались мне сплошной ложью.
— Алина, ты готова? — Дмитрий заглянул в спальню, одетый в тот самый костюм, в котором делал мне предложение. — Мама уже ждет в ресторане.
— Я не хочу идти, — прошептала я, сжимая в руке платок. — У меня болит голова.
— Не начинай, — его голос стал жестким. — Мама старалась, бронировала столик. Нельзя ее подводить.
«Мама старалась». Эти слова преследовали меня все пять лет брака. Галина Петровна всегда «старалась» — вмешаться в наш быт, наши планы, наши финансы. И Дмитрий всегда был на ее стороне.
Ресторан был шикарным, слишком шикарным для простого семейного ужина. Галина Петровна восседала во главе стола в своем лучшем крепдешиновом платье, а рядом с ней вертелась Света — ее вечная принцесса, одетая в платье, которое стоило как моя месячная зарплата.
— Наконец-то! — свекровь бросила на меня оценивающий взгляд. — Алина, дорогая, ты выглядишь уставшей. Наверное, опять перерабатываешь?
— У нас квартальный отчет, — стараясь улыбнуться, села напротив.
— Всегда какие-то отчеты, — фыркнула Света, играя новым айфоном. — А у Димы сегодня премию дали, он мне уже половинку перевел!
Я посмотрела на мужа. Он избегал моего взгляда. Мы же договаривались копить на свою ипотеку...
Ужин проходил в тягостной атмосфере фальшивых улыбок и колких замечаний. Когда подали десерт, Галина Петровна торжественно подняла бокал.
— Я хочу сделать важное объявление! — ее глаза сияли триумфом. — Я решила помочь Светочке с жильем. Берем для нее квартиру в ипотеку!
Я чуть не поперхнулась вином. Дмитрий похолодел рядом.
— Мама, это... неожиданно, — проговорил он.
— Что тут неожиданного? — свекровь удивленно подняла брови. — Свете уже двадцать пять, пора устраивать личную жизнь. А с нами она женихов не найдет. Я уже все посчитала, — она повернулась ко мне. — Алина, твоя зарплата позволяет покрывать платежи. Ты же у нас главный финансист!
В ресторане стало душно. Кровь отхлынула от лица, оставив лишь ледяное покалывание.
— Вы... что? — прошептала я.
— Ты будешь платить ипотеку для Светы, — повторила Галина Петровна, как будто объявляла о чем-то само собой разумеющемся. — У тебя хорошая зарплата, а Светочке нужно помогать. Она семья.
Слезы застилали глаза. Я смотрела на Дмитрия, умоляя о поддержке, но он уставился в тарелку, краснея.
— Я... не буду платить чужую ипотеку, — выдавила я, чувствуя, как дрожат руки.
— Как это чужая? — возмутилась Света. — Я тебе сестра! И вообще, ты зазналась, Алина! Думаешь, если много зарабатываешь, то можешь семье отказывать?
Галина Петровна положила руку на мою, ее прикосновение вызвало тошноту.
— Дорогая, мы же семья. И в семье нужно помогать тем, кому сложнее. Света не такая самостоятельная, как ты. Ты же с пятнадцати лет на себя зарабатываешь, а она... она творческая личность.
— Творческая личность, которая три года ищет работу? — не удержалась я, и тут же пожалела.
Свекровь нахмурилась, ее глаза стали холодными.
— Алина, я не просила, я сообщила. В понедельник мы идем в банк. Ты подготовишь документы о доходах.
— Я не дам ни одного документа! — вскочила я, роняя салфетку. — Вы с ума сошли! Мы сами снимаем квартиру, у нас своих долгов хватает!
— Дима, — Галина Петровна повернулась к сыну. — Объясни жене, как нужно относиться к семье.
Все ждали его слова. Секунда тянулась вечностью.
— Алин... Может, правда поможем? — тихо проговорил он. — Сестре же нужна помощь...
Что-то во мне разорвалось. Слезы хлынули ручьем, не давая дышать. Я выбежала из ресторана, не помня себя. Дождь поливал мое разгоряченное лицо, смешиваясь со слезами. Я шла по мокрому асфальту, не зная куда, чувствуя себя абсолютно одной в этом городе.
Дмитрий догнал меня через два квартала. Он схватил за руку, его лицо было искажено злостью.
— Ты совсем опозорилась! Мама хотела как лучше!
— Как лучше? — закричала я, не обращая внимания на прохожих. — Обязать меня платить ипотеку твоей тунеядке-сестре? Это лучше?
— Она не тунеядка! — он сжал мою руку так, что стало больно. — У нее сложный характер, она не может найти себя!
— А я нашла? — рыдала я. — Я с пятнадцати лет пашу как лошадь, чтобы в тридцать лет оплачивать жизнь двадцатипятилетней дылде?
— Хватит! — он толкнул меня к стене дома. — Ты будешь платить ипотеку, и все! Я уже пообещал маме!
В его глазах я увидела не мужчину, которого любила, а запуганного мальчика, исполняющего приказы матери. Это зрелище было страшнее любой злости.
Мы доехали до дома в гробовом молчании. В прихожей я сняла мокрое пальто и пошла в спальню, но он последовал за мной.
— Алина, давай без истерик. Мама права — мы семья, должны помогать.
— Помогать? — я повернулась к нему, и слезы снова накатили. — Мы пять лет откладываем на свой дом! А теперь я должна оплачивать квартиру твоей сестре, которая даже работать не хочет?
— Мы немного отложим! — крикнул он. — Не умрешь же ты без своей ипотеки!
— А она умрет без моих денег? — голос срывался на шепот от накативших рыданий. — Дима, мы же мечтали о детской... о своем гнездышке...
— Хватит этих детских мечтаний! — он раздраженно махнул рукой. — Сначала поможем Свете, потом разберемся.
Я смотрела на него и понимала — он не шутит. Он действительно считал, что я должна оплачивать прихоти его сестры.
— Я не дам ни копейки, — прошептала я, чувствуя, как внутри все опустошается. — Ни за что.
— Тогда у нас проблемы, — холодно сказал он и вышел из спальни, хлопнув дверью.
Я осталась одна посреди комнаты, которая никогда не станет нашей. Дождь все так же стучал в окно, а слезы текли по лицу, оставляя горький привкус предательства. Я подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.
«Пять лет, — думала я, всхлипывая. — Пять лет я была частью этой семьи. А оказалось — просто кошельком с хорошей зарплатой».
Где-то в городе моя свекровь праздновала победу, а муж... мой муж впервые за пять лет показал свое истинное лицо. Я медленно сползла на пол, обхватив колени руками, и дала волю слезам. Они были горькими, как осознание того, что твоя любовь и доверие ничего не стоят в сравнении с желанием угодить матери.
За стеной заиграл телевизор. Дмитрий смотрел футбол, как будто ничего не произошло. Как будто он не разрушил сегодня нашу семью. А может, она и не была семьей. Никогда не была.
Я поднялась с пола и подошла к зеркалу. Красные, опухшие глаза, размазанная тушь, дрожащие губы. Я не узнавала себя. Сильная, независимая Алина, которая всегда сама решала свои проблемы, теперь рыдала в пустой комнате из-за чужих амбиций.
«Нет, — прошептала я своему отражению. — Я не позволю им себя сломать».
Но эти слова звучали пусто, как и мои надежды на счастливый брак. Я легла в постель, повернувшись к стене, и плакала до тех пор, пока сон не сжалился надо мной. Завтра будет новый день. Но я уже знала — ничего хорошего он не принесет.
***
Неделю в доме царила ледяная тишина. Мы с Дмитрием существовали как два призрака, пересекающихся на кухне и в ванной. Он спал в гостиной на диване, я — в спальне, придвинув к двери комод, словно пытаясь выстроить баррикаду от собственного мужа.
Но сегодня утром мне нужно было срочно оплатить счет за курсы повышения квалификации. Открывая наш общий счет, я надеялась увидеть привычную сумму, отложенную на ипотеку. Вместо этого моим глазам предстала шокирующая картина.
— Нет... — прошептала я, ощущая, как пол уходит из-под ног. — Этого не может быть...
За последнюю неделю со счета исчезли сто пятьдесят тысяч рублей. Три крупных перевода по пятьдесят тысяч на карту Светланы Игоревны М. — сестры моего мужа.
Я продолжала листать историю операций, и с каждой строчкой во рту появлялся горький привкус ярости. Это были не первые переводы. Месяц назад — сорок тысяч. Два месяца — тридцать. За последние полгода Дмитрий перевел сестре больше трехсот тысяч! А я, дура, верила, что мы копим на наше будущее!
— ДИМА! — закричала я так, что, кажется, содрогнулись стены.
Он вбежал в спальню, заспанный, в мятом халате.
— Что случилось?
— Это что такое? — я ткнула пальцем в экран ноутбука, чувствуя, как трясутся руки. — Ты объяснишь мне, почему ты переводишь наши общие деньги своей тунеядке-сестре?
Его лицо вытянулось, в глазах мелькнула паника, но почти сразу сменилась агрессией.
— Это не твои деньги! Это моя премия!
— Твоя премия? — я засмеялась, и смех вышел истеричным, неузнаваемым. — Мы договорились все общие доходы пускать на наши цели! На наш дом! На наших будущих детей!
— Света — моя сестра! Она семья! — он попытался вырвать ноутбук, но я прижала его к груди. — И вообще, ты что, следишь за мной?
— Слежу? — из глаз брызнули слезы гнева и обиды. — Я открыла наш ОБЩИЙ счет, Дмитрий! Наш! Который мы вместе пополняли пять лет! И обнаружила, что ты года таскаешь оттуда деньги на свою вечно ноющую сестренку!
— Она не вечно ноющая! — он схватил меня за плечи, тряся так, что зубы стучали. — У нее депрессия! Она не может работать! А ты, с твоим железным характером, никогда этого не поймешь!
— Поняла бы! — вырвалась я, отталкивая его. — Если бы она ходила к врачу, искала работу, пыталась что-то изменить! Но она просто сидит на шее у матери и теперь — у тебя! И у меня, выходит!
Я отбежала к комоду, схватила первую попавшуюся вазу — хрустальную, подарок на свадьбу от его коллег — и швырнула ее в стену. Хруст разбившегося стекла прозвучал как выстрел.
— Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ТЕРПЕТЬ! — закричала я, захлебываясь слезами. — Ни копейки! Ни тебе, ни ей, ни твоей мамаше! Слышишь?
— Успокойся, дура! — он попытался снова схватить меня, но я отпрыгнула, споткнулась о разбитые осколки и упала на колени. Острая боль пронзила ногу, но она была ничтожна по сравнению с болью в душе.
— Уйди, — прошептала я, глядя на алую каплю крови, выступившую на колене. — Уйди от меня.
— Алина... — в его голосе впервые прозвучала неуверенность.
— ВОН! — проревела я так, что он отшатнулся.
Он вышел, хлопнув дверью. Я осталась сидеть на полу среди осколков нашего прошлого, нашего счастья, наших иллюзий. Слезы текли ручьями, смешиваясь с кровью на полу. Я рыдала, не в силах остановиться, пока не почувствовала, что задыхаюсь.
Доставая телефон с тумбочки, я дрожащими пальцами набрала номер Галины Петровны. Та ответила с натянутой сладостью:
— Алина, дорогая! Что случилось?
— Вы... Вы знали? — сдавленно спросила я. — Знаете, что ваш сын все это время воровал у нас деньги для Светы?
Наступила пауза.
— Милая, какой ужасный выбор слов! — возмутилась свекровь. — Дмитрий не воровал, он помогал сестре. И я считаю, это правильно. Ты же не хочешь, чтобы его родная сестра жила в нужде?
— В НУЖДЕ? — я снова зашлась в истерическом смехе. — Она носит вещи дороже моих! Ходит в клубы, пока я пашу! У нее нужда? Да вы все с ума сошли!
— Алина, успокойся, — ее голос стал холодным, как сталь. — Ты ведешь себя как истеричная баба. В приличных семьях так не разговаривают. Дмитрий поступил как настоящий мужчина — позаботился о родной кровиночке. А тебе пора научиться семейным ценностям.
— Семейным ценностям? — я уже почти не могла говорить от рыданий. — Ценностям, где один работает, а другие паразитируют?
— Вот видишь, какая ты жесткая, — с притворной грустью сказала Галина Петровна. — Бедный Димочка, как ему с тобой тяжело. Ладно, не буду тебя тревожить. Но помни — в понедельник мы идем в банк. Готовь документы.
Она положила трубку. Я сидела на холодном полу, прижимая телефон к груди, и понимала, что мы говорили на разных языках. Для них я была не человеком, не женой, не личностью. Я была функцией. Денежным мешком. Источником финансирования их уютного мирка.
Собрав остатки сил, я поднялась, перевязала порезанное колено и начала собирать вещи в чемодан. Я не знала, куда поеду, но оставаться здесь, в этом доме, пропитанном ложью и предательством, я больше не могла.
Дмитрий заглянул в спальню, когда я уже застегивала чемодан. Его лицо стало серым.
— Ты куда это?
— Уезжаю, — без эмоций ответила я. — Пока не знаю куда. Мне нужно побыть одной.
— Алина, давай поговорим... — он попытался взять меня за руку, но я отшатнулась, как от огня.
— Разговоры кончились, Дмитрий. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал их.
— Я никого не выбирал! — снова вспылил он. — Я просто помогаю сестре! Почему ты не можешь этого понять?
Я посмотрела на него, и в этот момент что-то окончательно умерло внутри. Любовь, надежда, вера — все рассыпалось в прах.
— Потому что я тоже твоя семья! — прошептала я, и слезы снова потекли по лицу. — Или была ей... А ты предпочел тех, кто использует тебя. Прощай.
Я взяла чемодан и вышла из спальни. Он не пытался меня остановить. Просто стоял посреди комнаты, среди осколков разбитой вазы и разбитой жизни, и смотрел мне вслед.
На улице я села в первую попавшуюся машину такси и, рыдая, назвала адрес единственного места, где могла найти приют — квартиры своей лучшей подруги. Водитель бросал на меня встревоженные взгляды в зеркало, но ничего не спрашивал.
Я смотрела в окно на проплывающий город и думала о том, как всего за неделю моя жизнь превратилась в кошмар. И самое страшное было в том, что я не знала, как из этого кошмара выбраться.
***
Неделя в квартире у подруги Кати пролетела как один долгий, мучительный день. Я спала на раскладном диване в гостиной, просыпалась от кошмаров и каждый раз с замиранием сердца проверяла телефон. Пусто. Ни одного звонка от Дмитрия. Только три сообщения от Галины Петровны, полные ядовитой «заботы»:
«Алина, дорогая, надеюсь, ты одумалась и готова к конструктивному диалогу. Ждем тебя дома».
«Не забывай, что в понедельник банк. Дмитрий очень переживает из-за твоего эгоистичного поведения».
«Семья — это самое главное. Надеюсь, ты это наконец поймешь».
Каждое сообщение заставляло меня сжиматься от боли и гнева. Они действительно не понимали, что происходит. Или не хотели понимать.
В понедельник утром я, как зомби, поехала на работу. Коллеги бросали на меня странные взгляды — за неделю я похудела, под глазами залегли темные круги, руки дрожали. На совещании я не могла сосредоточиться, цифры в отчетах расплывались перед глазами.
— Алина, ты в порядке? — шепнула мне соседка по кабинету Маша. — Ты ужасно выглядишь.
— Не выспалась, — буркнула я, сжимая в кулаке платок, смоченный валерьянкой.
Внезапно телефон завибрировал. Незнакомый номер. Инстинктивно я отправила вызов на голосовую почту, но через минуту на рабочую почту пришло письмо от Галины Петровны:
«Алина, если ты не подойдешь к телефону, я буду вынуждена приехать к тебе на работу. Не заставляй меня принимать крайние меры».
Холодный ужас пополз по спине. Она не блефовала. Эта женщина была способна на все. С дрожащими руками я набрала номер.
— Наконец-то! — ее голос звучал победно. — Слушай внимательно. Через час я заеду за тобой. Мы едем в банк.
— Я не поеду, — прошептала я, чувствуя, как по телу разливается ледяная слабость.
— Алина, — ее тон стал опасным. — Если ты не выйдешь к подъезду через час, я поднимусь в твой офис и расскажу всем, как ты разрушаешь нашу семью. Думаю, твоему руководству будет интересно узнать о твоих моральных качествах.
От этих слов меня бросило в жар. Она знала, где я работаю. И она действительно могла это сделать.
— Вы с ума сошли... — выдавила я.
— Час, дорогая. Не опаздывай.
Словно в тумане, я подошла к начальнику, пробормотала что-то о срочном семейном деле, и через пятнадцать минут уже стояла у подъезда. Ровно через час подъехала иномарка Галины Петровны. На переднем сиденье сидела Света, с надутыми губами и в новых диорных очках.
— Садись, не задерживай, — бросила свекровь, даже не глядя на меня.
Дорога до банка прошла в гробовом молчании. Я смотрела в окно и думала о том, как сбежать. Но куда? Они нашли меня на работе, найдут везде.
В банке нас уже ждал менеджер — улыбчивый молодой человек.
— Галина Петровна, рад вас видеть! Все документы готовы, осталось только предоставить справки о доходах поручителя.
Свекровь толкнула меня вперед.
— Вот наша невестка, Алина. У нее прекрасная зарплата, она и будет поручителем.
Менеджер протянул мне пачку документов. В глазах потемнело. Я видела цифры — ежемесячный платеж составлял почти половину моей зарплаты. На пятнадцать лет.
— Я... не могу... — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Конечно, можешь, — сладко прошипела Галина Петровна, сжимая мой локоть так, что стало больно. — Мы же семья. Семьи помогают друг другу.
— Алина Сергеевна, — вмешался менеджер, — вам нужно только подписать здесь и здесь. И принести справку 2-НДФЛ.
Я смотрела на подпись, которую должна была поставить, и видела в ней приговор своей свободе, своим мечтам, своей жизни.
— Нет, — сказала я громче. — Я не подпишу.
В банке наступила тишина. Света громко вздохнула:
— Ну вот, опять свои дурацкие принципы!
Галина Петровна наклонилась ко мне, ее лицо исказила гримаса ярости.
— Подпишешь. Сейчас же.
— Нет.
— Тогда пеняй на себя, — она выпрямилась и громко, на весь зал, сказала: — Дорогая, я понимаю, что у тебя проблемы с алкоголем, но нельзя же так подводить семью! Мы хотим помочь твоей сестре, а ты...
Все клиенты и сотрудники банка уставились на меня. Кровь прилила к лицу, в ушах зазвенело.
— Что?.. — прошептала я.
— Да, да, — «сочувственно» покачала головой свекровь. — Мы же пытались тебе помочь, уговаривали лечиться... А теперь ты срываешь наш семейный проект из-за своих капризов!
Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя на себе жалостливые и осуждающие взгляды. Это был кошмар. Худший кошмар, который только можно представить.
— Вы... сумасшедшая... — выдавила я и, вырвав локоть, побежала к выходу.
— Алина! Вернись! — кричала мне вслед Галина Петровна, но я уже выскочила на улицу.
Я бежала, не разбирая дороги, слезы душили, в груди кололо. Они уничтожили меня. Полностью. Обесчестили перед незнакомыми людьми. Сделали из меня алкоголичку и ненормальную.
На очередном перекрестке я споткнулась и упала на колени. Прохожие оборачивались, но никто не подошел. Я сидела на грязном асфальте и рыдала, не в силах остановиться. Во рту стоял вкус крови — я прикусила губу, пытаясь сдержать рыдания.
Доставая телефон, я с трудом разглядела экран сквозь пелену слез. Единственный человек, который мог меня сейчас понять... Я набрала номер матери.
— Мама... — простонала я, и снова залилась слезами.
— Доченька? Что случилось? Алина, ты где?
Я, захлебываясь, рассказала ей все. Про ипотеку, про переводы, про сегодняшний позор в банке. Мама молчала, и я слышала, как с ее стороны доносится тяжелое дыхание.
— Приезжай домой, — наконец сказала она, и в ее голосе была сталь. — Сейчас же собирай вещи и приезжай. Я за тобой выеду.
— Нет, мам, я... я у подруги...
— Алина, ты слышала меня? — ее голос дрогнул. — Ты думаешь, я позволю этим уродам унижать мою дочь? Собирай вещи. Я уже выезжаю.
Мы с Катей молча собирали мои нераспакованные вещи. Подруга периодика обнимала меня, и я плакала у нее на плече, чувствуя себя беспомощным ребенком.
Когда зазвенел домофон, я вздрогнула. Но это была мама. Вошедшая в квартиру, она одним взглядом окинула мое заплаканное лицо и сжала губы.
— Поехали, — коротко сказала она, беря мой чемодан.
В машине я снова разрыдалась, рассказывая детали. Мама молча вела машину, но я видела, как белеют ее костяшки на руле.
— Все, хватит, — сказала она, когда мы подъехали к нашему дому. — Больше ты у них ни копейки не получишь. И никогда не вернешься.
— Но, мама... Я его люблю...
— Любовь не должна унижать, — резко оборвала она. — А то, что они с тобой делают — настоящее унижение. Ты сильная, умная девушка. Ты заслуживаешь лучшего.
Дома мама уложила меня в свою постель, как в детстве, принесла чаю с ромашкой и села рядом, гладя по волосам.
— Спи, дочка. Завтра будет новый день. А с этими людьми мы еще разберемся.
Я лежала с закрытыми глазами, но сон не шел. Перед глазами стояло лицо Галины Петровны, ее торжествующая улыбка. И лицо Дмитрия... Его предательское молчание.
«Семья», — с горькой иронией подумала я. Они так кричали о семье, но именно они разрушили мою. И самое страшное было в том, что я до сих пор не могла поверить в происходящее. Как будто это был дурной сон, от которого я вот-вот проснусь.
Но нет. Это была моя новая реальность. Реальность, в которой я стала разменной монетой в чужих играх. И я не знала, хватит ли у меня сил из этой реальности выбраться.
***
Две недели в родительском доме прошли как в тумане. Я спала по шестнадцать часов в сутки, просыпаясь только чтобы поесть и снова провалиться в тяжелый, беспокойный сон. Мама не расспрашивала, просто заботилась — готовила мои любимые блюда, ставила рядом с кроватью чай, молча гладила по голове, когда я плакала во сне.
Но безденежье заставило меня очнуться. Мои личные сбережения таяли, а доступ к общему счету с Дмитрием я заблокировала в тот же день, когда ушла. Пришло время принимать решения.
— Мам, мне нужно в банк, — сказала я утром, впервые за долгое время надевая деловой костюм. — Открыть отдельный счет.
Мама одобрительно кивнула:
— Правильно, дочка. Начинай с финансовой независимости.
В банке меня ждал первый сюрприз. Консультант, проверив мои данные, озадаченно нахмурился:
— Алина Сергеевна, у вас уже открыт счет в нашем банке. Месяц назад.
Ледяная рука сжала мое сердце.
— Это невозможно. Я...
— Счет открыт на ваше имя, — он повернул монитор. — Вот видите.
Я смотрела на данные и не верила своим глазам. Действительно, месяц назад на мое имя был открыт счет. Инициатором был Дмитрий. И за последнюю неделю на этот счет поступили переводы... с нашего общего счета. Почти все наши общие накопления.
— Он... Он перевел наши деньги на мое имя? — прошептала я, чувствуя, как мир снова переворачивается с ног на голову.
— Кажется, да, — консультант смотрел на меня с любопытством. — Хотите получить доступ к счету?
Дрожащими руками я оформила доступ через мобильное приложение. Цифра на экране заставила меня задрожать. Это были все наши сбережения за пять лет. Все, что мы копили на ипотеку, на будущее детей, на старость.
Первой моей мыслью было — вернуть. Вернуть на общий счет, сохранить хоть каплю порядочности в этом кошмаре. Но что-то остановило меня. Какая-то глубокая, животная осторожность.
Выйдя из банка, я набрала номер Дмитрия. Впервые за две недели. Он ответил почти сразу, его голос звучал устало и настороженно:
— Алина?
— Что это значит? — спросила я без предисловий. — Зачем ты перевел все деньги на мое имя?
Наступила пауза. Слышно было только его тяжелое дыхание.
— Я... Я подумал, что так будет правильнее, — наконец сказал он. — Чтобы мама не могла на них претендовать.
— Твоя мама уже претендует на мою будущую зарплату! — не выдержала я. — Ей мало наших накоплений, ей нужен мой постоянный доход!
— Алина, послушай... — он помолчал, будто собираясь с мыслями. — Я все обдумал. Мама не права. И Света... Я понял, что мы не должны оплачивать ее жизнь.
От этих слов у меня перехватило дыхание. Неужели прозрение? Неужели он наконец понял?
— Дима... — начала я, но он перебил:
— Но семья есть семья. Мы не можем бросить Свету совсем. Давай так — мы отдадим маме часть денег на первый взнос. Не всю сумму, а только часть. А ты... ты будешь платить небольшую часть ипотеки. Символическую.
В глазах потемнело. Я прислонилась к стене банка, чтобы не упасть.
— Ты... Ты серьезно? — прошептала я. — После всего, что случилось? После того как твоя мама обозвала меня алкоголичкой перед всем банком? Ты все еще предлагаешь мне платить за квартиру твоей сестре?
— Алина, пойми! — в его голосе снова зазвучали знакомые нотки раздражения. — Я пытаюсь найти компромисс! Мама не отступит! Она грозится подать в суд, сказать, что я невменяемый, когда переводил тебе деньги!
— Так вот в чем дело! — я засмелась, и смех был горьким и неузнаваемым. — Ты не из-за меня это сделал! Ты испугался, что мама отберет у тебя деньги! Ты просто перепрятал их через мой счет!
— Это не так! — закричал он. — Я думал о тебе!
— Врешь! — закричала я в ответ, не обращая внимания на прохожих. — Ты всегда думаешь только о себе и своей драгоценной семье! А я для тебя что? Так, кошелек с ногами!
— Алина, успокойся! Верни деньги на общий счет, и мы все обсудим спокойно!
В этот момент я все поняла. Окончательно и бесповоротно. Он не изменился. Он просто нашел новый способ манипулировать мной.
— Знаешь что, Дмитрий? — сказала я тихо, но четко. — Эти деньги останутся у меня. Как компенсация за пять лет лжи, предательства и морального ущерба.
— Ты что, угрожаешь мне? — его голос стал опасным.
— Нет. Я констатирую факт. И слушай внимательно — ни копейки я не дам твоей сестре. Ни сейчас, ни никогда. А если твоя мамаша снова попытается ко мне подойти, я подам в суд за клевету и моральное насилие.
— Ты не смеешь! — зарычал он. — Это моя семья!
— А я твоя жена! — в последний раз крикнула я и разорвала соединение.
Тело трясло мелкой дрожью. Я стояла на людной улице, слезы текли по лицу, но я не обращала на них внимания. В кармане ждал своего часа телефон — я заранее записала наш разговор. На всякий случай.
Вернувшись домой, я рассказала все матери. Та выслушала молча, потом крепко обняла меня.
— Молодец, дочка. Наконец-то проявила характер. Эти деньги — твои. Заработанные и честно сохраненные.
— Но я чувствую себя воровкой, — прошептала я, уткнувшись лицом в ее плечо.
— Ты ничего не украла, — сурово сказала мама. — Ты забрала свое. А теперь слушай меня внимательно.
Она усадила меня за стол и начала составлять план. Поход к юристу. Официальное заявление о намерении расторгнуть брак. Поиск новой работы — на всякий случай, чтобы быть подальше от их влияния. Подача заявления на развод.
— Но мама... — попыталась я возразить. — А если он...
— Никаких "если", — резко оборвала она. — Ты дала им шанс. Много шансов. Они выбрали свой путь. Теперь выбирай свой.
Вечером я сидела в своей старой комнате, среди школьных фотографий и мягких игрушек, и смотрела на закат. В руках я держала распечатку с нашего счета. Эти деньги могли бы стать началом нашей с Дмитрием новой жизни. Вместо этого они стали ценой моего освобождения.
Я достала телефон и одним движением удалила все общие фотографии с Дмитрием. Затем поменяла пароли во всех социальных сетях. Потом заблокировала его номер и номер его матери.
Каждое действие давалось с болью, словно я отрезала куски собственного сердца. Но с каждой минутой я чувствовала себя... легче. Свободнее.
Когда стемнело, я вышла во двор и села на качели, на которых качалась в детстве. Легкий ветерок обдувал разгоряченное лицо. Где-то там, в городе, была моя старая жизнь — с ложью, предательством и вечными требованиями. А здесь, в тишине родного двора, начиналась новая.
Я достала телефон и набрала номер лучшего юриста в городе, которого нашла мама. Записалась на консультацию на послезавтра.
— Все, — прошептала я ночной тишине. — С меня хватит.
И впервые за долгое время эти слова не звучали как поражение. Они звучали как начало.
Продолжение уже доступно:
Нравится рассказ? Тогда поблагодарите автора Викторию ДОНАТОМ! Она будет очень рада! Для этого нужно нажать на черный баннер
Читайте и другие наши истории:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)