Маша обняла медведя так, словно он был ее единственным другом в мире, и уткнулась лицом в его мягкую шерсть.
Алиса тем временем села на диван и попыталась осмыслить произошедшее. Почему они так поступили? Почему не выгнали? Елена Петровна... та точно была бы не против. Значит, дело в Викторе Сергеевиче. В его странном, задумчивом взгляде.
Ее мысли прервал голос из коридора. Маргарита Павловна, собираясь уходить, вещала у входной двери:
— ...и я чувствую, это не случайность! Ребенок — это всегда очищение. Очищение кармы рода. Возможно, ваша семья стоит на пороге великих перемен. Я завтра приду с ароматическими свечами для гармонизации новой энергии!
— Рита, просто уходите, — послышался усталый голос Елены Петровны. — И свечи несите с собой. Мы свои купим.
Дверь закрылась. В квартире воцарилась зыбкая, но все-таки тишина.
Прошел час. Потом другой. Алиса, как тень, следовала за Машей по разрешенной территории, вытирая каждую поверхность, к которой та прикасалась. Маша вела себя на удивление спокойно. Она тихо играла с медведем, разговаривала с ним шепотом, смотрела на огромный телевизор, где Алиса включила какой-то документальный фильм о природе.
— Смотри, киты! — восторженно прошептала Маша. — Они как большие подводные медведи.
— Только рыбу едят, а не мед, — уточнила Алиса.
— А я бы тоже рыбу ела. Если бы она не пахла тем шампунем.
Вечером Алиса, получив устное разрешение Виктора Сергеевича, приготовила ужин на всех. Простую гречневую кашу с котлетами. Елена Петровна есть не вышла, сославшись на головную боль. Виктор Сергеевич поужинал на кухне молча, поглядывая на Машу, которая старательно и очень аккуратно, как ее учили, ела вилкой.
— А ты умеешь читать? — неожиданно спросил он у девочки.
Маша покачала головой.
— Мама не научила. Говорила, что рано.
Виктор Сергеевич что-то пробормотал себе под нос и снова уткнулся в тарелку.
После ужина Алиса устроила Маше ночлег на огромном диване в гостиной, застелив его свежим бельем.
— Вот твоя крепость, — объявила она. — Защищай от нашествия пылевых клещей.
— А ты где будешь спать?
— Я рядом, в кресле. Как верный оруженосец.
Когда Маша наконец уснула, обняв медведя, Алиса сидела в кресле и смотрела на спящего ребенка. В тишине до нее донеслись обрывки разговора из спальни хозяев. Дверь была приоткрыта.
— ...не понимаю, что на тебя нашло, Виктор! — это был голос Елены Петровны. — Мы что, приют для бездомных животных?
— Она не животное, Лена. Она ребенок. И она напугана.
— А я нет? Мой дом превратился в проходной двор!
— Это ненадолго. Завтра я позвоню нашим юристам, разберусь, что можно сделать. Может, у нее есть родственники...
— А если нет? Ты хочешь ее оставить? Ты с ума сошел?
— Я ничего не хочу! Я просто говорю, что нужно действовать по закону и по-человечески. Представь, если бы это была Карина...
— Не смей даже сравнивать! Карина — наша дочь! А это... это никто!
Алиса тихо подошла и прикрыла дверь. Подслушивать было нехорошо, но она не могла остановиться. Теперь она понимала — их судьба висит на волоске. И главная надежда — Виктор Сергеевич.
Утром следующего дня атмосфера в квартире была натянутой, но уже не такой взрывоопасной. Елена Петровна игнорировала их присутствие, выпила свой смузи и уехала на йогу. Виктор Сергеевич засел в кабинете с телефоном.
Алиса, воспользовавшись моментом, решила провести Маше экскурсию по «разрешенной зоне».
— Вот это — картина. Не трогать. Это — ваза. Стоит как твой будущий университет. Не дышать на нее. А это — ковер. На нем в XVI веке танцевал сам Иван Грозный. Примерно. Так что наступать с осторожностью.
— А кто такой Иван Грозный? — спросила Маша.
— Такой дядя, который очень не любил, когда в его гардеробе кто-то прячется. Так что нам с тобой повезло.
Они подошли к огромной фреске с Аполлоном и Дафной.
— А это те самые голые дядя с тетей? — прошептала Маша.
— Они не голые! Они... мифологические персонажи в процессе трансформации! — нашлась Алиса.
— А что такое трансформация?
— Это когда ты хочешь убежать от назойливого поклонника, а тебя за твою стройную фигуру превращают в дерево. Урок на будущее.
Маша задумалась.
— Странные правила.
Обед прошел спокойно. Виктор Сергеевич вышел из кабинета и снова молча поел с ними. Когда он вставал из-за стола, его взгляд упал на руку Маши. На ее запястье был маленький, едва заметный шрам в форме полумесяца.
Он замер.
— Девочка, а это откуда у тебя? — он указал на шрам.
Маша инстинктивно прикрыла руку другой ладонью.
— Не знаю... Я всегда его помню.
Виктор Сергеевич что-то пробормотал, лицо его стало задумчивым.
— Странно... — сказал он тихо и ушел обратно в кабинет.
Алису насторожила его реакция. Что могло быть странного в шраме у бездомного ребенка?
Вечером, когда Маша снова уснула, Алиса решила рискнуть. Она подошла к кабинету и тихо постучала.
— Войдите.
Виктор Сергеевич сидел за компьютером. Он выглядел уставшим.
— Алиса? Что-то случилось?
— Нет, все спокойно. Просто... я хотела еще раз извиниться. И поблагодарить. За то, что не выгнали.
Он откинулся на спинку кресла.
— Вы знаете, Алиса, мир не делится только на черное и белое. Да, ваш поступок был безрассудным. Но... — он вздохнул. — У меня тоже есть дочь. И я не могу просто выбросить на улицу ребенка, даже если он... не мой.
— Вы звонили юристам? — осторожно спросила Алиса.
— Звонил. Ситуация... запутанная. Если у нее нет родственников, готовых ее взять, дорога одна — в детский дом. Социальные службы будут вести розыск, но... шансов мало.
Алиса кивнула, сжимая руки.
— А этот шрам... Вы что-то о нем знаете?
Виктор Сергеевич помолчал, глядя в окно на огни города.
— Нет. Показалось. — Он резко переменил тему. — Как она? Адаптируется?
— Она как... комнатное растение, которое вынесли на свет после долгой жизни в подвале. Боится пошевелиться, чтобы не сломаться.
— Давайте пока так и оставим. Пока я разбираюсь. Лена... привыкнет. Или сделает вид, что привыкла.
Вдруг из гостиной донесся громкий, испуганный крик. Детский крик. Алиса и Виктор Сергеевич бросились туда.
Маша сидела на диване, вся в слезах, обхватив голову руками.
— Не надо! Не уходи! Не бросай меня!
Алиса подбежала и обняла ее.
— Тихо, тихо, Клоповна. Это сон. Тебе приснилось.
— Мама... — рыдала Маша. — Она уходила... и обещала вернуться... и не вернулась...
Виктор Сергеевич стоял рядом, беспомощно глядя на рыдающего ребенка. Его лицо исказилось от непонятной эмоции — боли? Раскаяния?
— Я здесь, — тихо сказала Алиса, качая ее на руках. — Я никуда не денусь. Слышишь?
В этот момент вернулась Елена Петровна. Она остановилась в дверях гостиной, наблюдая за сценой: рыдающая девочка, испуганная горничная и ее муж, стоящий с потерянным видом.
— Что это за концерт? — сухо спросила она. — У нас тут филиал драмтеатра открылся?
— Ей приснился кошмар, — коротко объяснил Виктор Сергеевич.
— Ага, — Елена Петровна скрестила руки на груди. — «Кошмар», как она это называет, — это наша повседневная реальность. Успокойте ее, Алиса. Я не намерена слушать эти вопли каждый вечер.
Она развернулась и ушла в спальню.
Алиса смотрела ей вслед, а потом перевела взгляд на Виктора Сергеевича. Он все так же смотрел на Машу, и в его глазах было что-то, чего Алиса не могла понять. Что-то глубокое и тревожное.
Похоже, золотая клетка таила в себе не только комфорт, но и свои собственные, очень опасные тайны. И эта ночная сцена была лишь первым актом.
***
На следующее утро атмосфера в квартире напоминала поле после битвы — тихо, но напряжение витало в воздухе, словно запах пороха. Елена Петровна за завтраком демонстративно игнорировала Алису и Машу, уткнувшись в планшет. Виктор Сергеевич, напротив, был непривычно молчалив и поглядывал на Машу с тем же задумчивым, немного отрешенным выражением.
— Смотри, каша, — прошептала Маша, ковыряя ложкой в тарелке с овсянкой. — И без комков.
— Это потому что я ее помешивала, а не строила из нее крепость, — отозвалась Алиса. — Ешь, архитектор.
— А почему дядя Виктор на нас так смотрит? — Маша понизила голос до шепота. — Он как в кино — смотрит, но не видит.
— У него, наверное, свои мысли. Бизнес-планы. Планы по захвату мира через производство дорогих люстр. Не отвлекай его.
После завтрака Елена Петровна, не сказав ни слова, уехала по делам. Виктор Сергеевич удалился в кабинет, но не закрыл дверь. Через некоторое время он вышел, держа в руках старую, потрепанную книгу — сборник русских сказок.
— Вот, — он немного неуклюже протянул книгу Маше. — Почитайте. Если... если Алиса поможет.
Маша с благоговением взяла книгу.
— С картинками?
— С картинками, — кивнул Виктор Сергеевич. — Только... будьте аккуратней. Эта книга... она старая.
— Я буду как стеклышко, — пообещала Маша, прижимая книгу к груди.
Он кивнул и снова скрылся в кабинете.
— Ну что, Клоповна, — сказала Алиса, — похоже, тебе выдали пропуск в мир грамотности. Садись, начнем с азов. «Жили-были дед да баба»...
Они устроились на огромном диване, и Алиса начала читать. Маша слушала, затаив дыхание, водя пальцем по буковкам. Время от времени Виктор Сергеевич выходил из кабинета, будто за водой, и останавливался на минуту, слушая. Лицо его странно смягчалось.
В середине дня раздался звонок в дверь. Алиса вздрогнула, но Виктор Сергеевич вышел первым.
— Это Рита, — сказал он, заглядывая в гостиную. — Не волнуйтесь.
Маргарита Павловна вплыла в квартиру с двумя огромными сумками, набитыми свечами, кристаллами и какими-то дымящимися палочками.
— Я чувствовала! Энергетика изменилась! В доме появилась новая вибрация — чистая, детская! Я принесла инструменты для гармонизации!
— Рита, только без фанатизма, — устало попросил Виктор Сергеевич. — Ребенок может испугаться.
— Испугаться света? Никогда! — Маргарита Павловна направилась в гостиную, где Алиса и Маша смотрели на нее с одинаковым недоумением. — Здравствуй, девочка! Я чувствую твою ауру. Она... бирюзовая! Цвет исцеления!
Маша прижалась к Алисе.
— А у тебя фиолетовая, — вдруг сказала она, глядя на психолога. — Как синяк.
Маргарита Павловна на секунду опешила, но тут же восстановилась.
— О! Прямолинейность! Признак незамутненного сознания! — Она достала из сумки большую аметистовую жеоду. — Держи, дитя. Этот кристалл поможет тебе обрести внутренний покой.
Маша осторожно потрогала камень.
— Он холодный. И колючий внутри.
— Это его энергия! — восторженно сказала психолог. — Виктор Сергеевич, вы видите? Ребенок чувствует!
Виктор Сергеевич скептически хмыкнул, но ничего не сказал.
Вечером, когда Маргарита Павловна наконец ушла, наобещав вернуться с «сеансом цветотерапии», произошло нечто неожиданное. Елена Петровна вернулась домой не одна. С ней была высокая, строгая женщина в деловом костюме — Анна Михайловна, их семейный юрист.
— Алиса, Маша, пройдемте на кухню, — сказала Елена Петровна без предисловий. Ее тон был официально-холодным.
Сердце Алисы упало. Вот оно, начало конца. На кухне все уселись за стол. Анна Михайловна достала блокнот.
— Итак, — начала юрист, обращаясь к Маше, но глядя на свои бумаги. — Мария, правильно? Ты можешь рассказать нам о своей маме? Как ее зовут? Где вы жили?
Маша испуганно смотрела на незнакомую женщину и молчала.
— Маша, ответь, пожалуйста, — мягко сказал Виктор Сергеевич. Он сидел рядом с женой, но выглядел напряженным.
— Мама... — прошептала Маша. — Ее звали Светлана.
— Фамилия? — безразлично спросила Анна Михайловна.
Маша пожала плечами.
— А где вы жили? Адрес?
— Мы жили... в разных местах. Иногда у тети Люды, иногда... на вокзале.
Анна Михайловна сделала пометку.
— А папа? Ты его помнишь?
— У меня нет папы, — тихо, но четко сказала Маша. — Мама говорила, что он был как ветер. Прилетел и улетел.
Елена Петровна сдержанно фыркнула.
— У тебя есть другие родственники? Бабушка, дедушка? — продолжал юрист.
— Бабушка была, но она далеко. И она сердитая. Мама говорила, что мы ей не нужны.
Анна Михайловна отложила блокнот.
— Ситуация ясна. Фактически, ребенок — круглая сирота при живых, но отсутствующих родственниках. Мать, судя по всему, бросила ее. Официально она будет считаться без вести пропавшей, пока не найдут... или не найдут ее тело. Процедура установления статуса ребенка, оставшегося без попечения родителей, долгая. Пока что ее место — в приюте.
— В детском доме? — уточнила Елена Петровна.
— Временный приют. Потом, если родственники не объявятся, — перевод в детский дом.
Маша, слушая это, вся съежилась. Ее нижняя губа задрожала.
— Я не хочу...
— Никто не спрашивает, чего ты хочешь, девочка, — холодно сказала Елена Петровна. — Есть правила.
— Подожди, — вмешался Виктор Сергеевич. — Нельзя ли как-то... ускорить? Может, оформить временную опеку?
Все посмотрели на него с удивлением, включая Алису.
— Виктор, ты о чем? — нахмурилась Елена Петровна.
— Я о том, что отдавать ребенка в приют... не самый лучший вариант. Мы можем взять на себя ответственность на время. Пока ищут родных.
— Мы? — Елена Петровна подняла брови. — Это какое-то новое увлечение? Вчера — благотворительные фонды, сегодня — уличные дети?
— Это по-человечески, Лена!
— По-человечески — отдать ее профессионалам! У нас нет ни времени, ни желания, ни, прости господи, навыков нянчиться с шестилетней бомжихой!
— Я не бомжиха! — вдруг громко сказала Маша. Все снова уставились на нее. — Я Маша! И я умею мыть посуду! И полы подметать! И... и сказки слушать тихо! Я вам не помешаю!
Слезы брызнули из ее глаз, но она смотрела на Елену Петровну с вызовом.
Воцарилась тяжелая пауза. Ее прервал голос Анны Михайловны, звучавший несколько смягченно:
— Технически... временная опека возможна. На срок до полугода. Но опекунами должны быть совершеннолетние дееспособные лица, имеющие постоянный доход и жилье. И... прошедшие проверку органов опеки.
— Проверку? — Елена Петровна вскочила. — Вы представляете, что это значит? Посторонние люди в моем доме? Проверка моих шкафов? Моей ванной? Это исключено!
— Лена... — начал Виктор Сергеевич.
— Нет, Виктор! Я не позволю превратить нашу жизнь в цирк! У нас и так тут один цирк с конями, — она бросила взгляд на Алису и Машу, — а вы хотите пригласить еще и зрителей с проверками!
— Елена Петровна, — тихо сказала Алиса. Все взгляды обратились к ней. — А если... если опекуном оформлю я?
Наступила полная тишина.
— Вы? — наконец произнесла Елена Петровна с ледяным сарказмом. — Вы, которая не может даже пыль протереть без последствий? Вы, которая привела в мой дом незнакомого ребенка? Вы хотите стать ее официальным опекуном?
— У меня есть работа, — упрямо сказала Алиса, чувствуя, как краснеет. — И... и я снимаю комнату. Это жилье. Я могу попробовать.
— Попробовать? — Елена Петровна горько рассмеялась. — Алиса, вы живете в мире грез! Опека — это не «попробовать»! Это ответственность! Деньги! Врачи, школа, одежда! Вы потянете это на свою зарплату горничной?
— Я буду больше работать! — почти выкрикнула Алиса. — Я найду вторую работу!
— И будете таскать ее с собой по чужим домам? Прекрасное будущее для ребенка!
— А детский дом лучше? — в голосе Алисы зазвучали металлические нотки. Она встала. — Вы сами сказали — приют, потом детский дом. Вы знаете, что это такое? Я знаю. Я проходила практику в одном из них. Это не место для ребенка! Это... конвейер по производству озлобленных людей.
— Алиса, успокойтесь, — сказал Виктор Сергеевич, но в его голосе не было осуждения.
— Нет, Виктор Сергеевич! Я не успокоюсь! — Алиса повернулась к юристу. — Анна Михайловна, что мне нужно сделать? С чего начать?
Юрист смотрела на нее с нескрываемым интересом.
— Вам нужно будет собрать пакет документов: справки о доходах, о состоянии здоровья, о наличии жилья... Подать заявление в органы опеки. Они назначат проверку жилищных условий... той самой комнаты, которую вы снимаете. И, конечно, потребуется официальное согласие собственника этой комнаты.
Алиса почувствовала, как почва уходит из-под ног. Согласие хозяйки ее комнаты, сварливой старухи, которая и так была против любого шума? Это было нереально.
— Я... я поговорю с ней, — слабо сказала она.
— Конечно, поговорите, — язвительно заметила Елена Петровна. — Уверена, она будет в восторге.
— Есть другой вариант, — снова заговорил Виктор Сергеевич. Все снова посмотрели на него. — Временная опека может быть оформлена на нас. На меня. Как на собственника этого жилья. При условии, что Алиса будет продолжать ухаживать за Машей и проживать здесь. В качестве... гувернантки.
На кухне воцарилась такая тишина, что был слышен гул холодильника.
Елена Петровна медленно поднялась. Ее лицо было бледным.
— Ты... ты с ума сошел? Ты предлагаешь нам усыновить этого ребенка?
— Я предлагаю временную опеку! На несколько месяцев! Пока не найдем ее родных! Это лучше, чем приют!
— Для кого лучше? Для нее? Или для тебя? — Елена Петровна смотрела на мужа с внезапным подозрением. — Тебе что, она так уж приглянулась? Завел себе милую игрушку? Новое хобби — игра в семью?
— Лена, что за чушь! — Виктор Сергеевич тоже встал, его лицо покраснело. — Я говорю о человечности!
— О человечности? Или о том, чтобы залатать дыры в своей совести? — ее голос стал злым и острым. — Я давно заметила, как ты на нее смотришь! Как будто увидел призрак!
Алиса смотрела на них, не в силах вымолвить ни слова. Маша прижалась к ней, дрожа.
— Хватит! — крикнул Виктор Сергеевич. — Я не позволю тебе говорить такие вещи!
— А я не позволю превратить мою жизнь в кошмар! Или она уходит, или... — Елена Петровна не закончила, но ее взгляд был красноречивее любых слов.
— Или что? — тихо спросил Виктор Сергеевич.
— Или ухожу я.
С этими словами она развернулась и вышла из кухни. Через секунду хлопнула дверь спальни.
В наступившей тишине было слышно только тяжелое дыхание Виктора Сергеевича и тихие всхлипы Маши.
Анна Михайловна тактично собрала свои бумаги.
— Я... я думаю, мне стоит уйти. Вы определитесь... и дадите мне знать.
Она быстро ретировалась.
Алиса стояла, ощущая себя на эпицентре чужого землетрясения. Она понимала, что только что стала свидетелем чего-то большего, чем просто спор о судьбе бездомной девочки. В словах Елены Петровны была какая-то старая, глубокая боль.
Виктор Сергеевич тяжело опустился на стул и провел рукой по лицу.
— Боже... — прошептал он. — Что же я наделал...
— Виктор Сергеевич... — начала Алиса.
— Уйдите, Алиса, — он не смотрел на нее. — Уведите Машу. Оставьте меня одного.
Алиса кивнула, взяла за руку плачущую Машу и увела ее из кухни. В гостиной она обняла девочку.
— Все пропало? — сквозь слезы спросила Маша. — Меня отправят в детдом?
— Не знаю, Клоповна, — честно ответила Алиса, глядя в пустоту. — Не знаю. Похоже, мы влипли в какую-то взрослую войну. А взрослые воюют куда грязнее, чем дети.
***
Ночь прошла в гнетущей тишине, разорванной лишь приглушенными голосами из-за двери спальни хозяев. Алиса почти не сомкнула глаз, ворочаясь в кресле и прислушиваясь к каждому шороху. Маша просыпалась несколько раз от кошмаров и каждый раз спрашивала шепотом: «Мы еще здесь?» Получить этот странный, вымученный шанс и вот так его потерять — было горше, чем быть пойманной с самого начала.
Утро не принесло облегчения. Елена Петровна не вышла к завтраку. Виктор Сергеевич появился на кухне мрачнее тучи, с темными кругами под глазами. Он молча выпил кофе, не глядя ни на Алису, ни на Машу, и удалился в кабинет, на этот раз плотно прикрыв за собой дверь.
— Они нас ненавидят? — спросила Маша, ковыряя вареное яйцо, которое ей приготовила Алиса.
— Не нас, — вздохнула Алиса. — Они ненавидят ситуацию. А мы — ее главные украшения.
— Как те безрукие ангелочки на их полке?
— Почти. Только мы еще и ходим, и едим их печенье.
Около одиннадцати раздался звонок в дверь. Алису бросило в жар. Социальные службы? Полиция? Но на пороге стояла Маргарита Павловна, сияющая как новогодняя елка и с еще большей сумкой, набитой «инструментами гармонизации».
— Чувствую! Произошел энергетический сдвиг! Напряжение! Но я знаю, как все исправить! — объявила она, проходя в гостиную.
— Рита, не сейчас, — послышался усталый голос Виктора Сергеевича из кабинета. Он стоял в дверях, выглядел совершенно разбитым.
— Именно сейчас! — парировала психолог. — Я принесла уникальный артефакт — шар предвидения! И травяной чай для снятия стресса! Собственного сбора!
— Мне кажется, тут нужен не чай, а экскаватор, чтобы разгрести завалы, — мрачно заметил Виктор Сергеевич.
В этот момент дверь спальни распахнулась, и появилась Елена Петровна. Она была бледна, но собрана, как полководец перед решающей битвой. На ней был строгий костюм, а взгляд говорил о том, что перемирию конец.
— Отлично, все в сборе, — ее голос был ровным и холодным, как сталь. — Значит, будем решать. Раз и навсегда.
Она прошла в гостиную и села в свое любимое кресло, демонстративно игнорируя Машу, которая притихла на диване.
— Виктор, твое вчерашнее... предложение я считаю неприемлемым. Абсурдным и оскорбительным.
— Лена...
— Я не закончила. Анна Михайловна уже подняла все документы. Официально, Мария является ребенком, оставшимся без попечения родителей. Сегодня после обеда за ней приедут сотрудники органов опеки и отвезут ее в приют. Таков закон.
Маша издала тихий, похожий на писк зверька звук и вжалась в диван. Алиса обняла ее.
— Лена, мы не можем просто... — начал Виктор Сергеевич.
— Можем! — она ударила ладонью по подлокотнику кресла. — Дольше я этого цирка терпеть не намерена! Я не спала всю ночь! Я не могу находиться в одном доме с этим... этим призраком!
— С каким призраком? — не поняла Алиса.
Елена Петровна резко повернулась к ней.
— Вы думаете, это просто так? Эта внезапная отеческая забота? — она язвительно кивнула в сторону мужа. — Он не ребенка жалеет! Он себя! Он пытается искупить старую вину!
Виктор Сергеевич побледнел.
— Лена, замолчи.
— Нет! Хватит молчать! Пусть они знают, в чью драму их втянули! — она снова посмотрела на Алису. — У нас была дочь. Первая дочь. Анна.
Алиса замерла. Маша перестала плакать и смотрела на Елену Петровну широко раскрытыми глазами.
— Она родилась на год раньше Карины, — продолжила Елена Петровна, и ее голос дрогнул, но она взяла себя в руки. — У нее... был порок сердца. Сложнейшая операция. Мы нашли лучшего врача, заплатили бешеные деньги... Но во время операции что-то пошло не так. Она не проснулась. Ей было шесть месяцев.
В гостиной повисла гробовая тишина. Даже Маргарита Павловна не нашлась, что сказать.
— Виктор винил себя. Он нашел этого врача. Он подписал все бумаги. Он... — она сделала паузу, чтобы справиться с дрожью в голосе. — И вот проходит двадцать лет. И в нашем доме появляется девочка. Примерно того же возраста, что была бы наша Аня. И у него, — она с ненавистью ткнула пальцем в сторону мужа, — начинается истерика! Он пытается через нее искупить свою вину! Это не благородство, Алиса! Это патология!
Виктор Сергеевич стоял, опустив голову. Он не отрицал.
— И этот шрам, — Елена Петровна снова заговорила, обращаясь к Маше. — У нашей Анны был точно такой же. Родимое пятно. В форме полумесяца. На том же месте. Совпадение? Не думаю. Это какой-то знак. Напоминание. Пытка.
Алиса смотрела то на одного, то на другого. Пазл сложился. Внезапная мягкость Виктора Сергеевича, его настойчивость, странный взгляд — все это была не доброта, а боль. Боль, которая искала выхода.
— Так что не обманывайте себя, — закончила Елена Петровна, снова становясь холодной и собранной. — Вы — не более чем инструмент в его самотерапии. А я отказываюсь в этом участвовать. Сегодня в три часа за девочкой приедут. Приготовьте ее вещи. Если у нее есть вещи.
Она встала и вышла из гостиной, оставив за собой шлейф ледяного отчаяния.
Маргарита Павловна первой нарушила тишину.
— Вот оно что... Кармическая петля... Реинкарнация незавершенной судьбы... — прошептала она, глядя на Машу с мистическим ужасом.
— Рита, ради всего святого, — тихо сказал Виктор Сергеевич. — Уходите.
Психолог, не говоря ни слова, собрала свои вещи и поспешно ретировалась.
Виктор Сергеевич медленно подошел к дивану и опустился на него рядом с Алисой и Машей. Он выглядел постаревшим на десять лет.
— Это правда? — тихо спросила Алиса. — Вы... видели в ней свою дочь?
Он долго молчал, глядя в пол.
— Не знаю, — наконец выдавил он. — Сначала... просто ребенок. Потом этот шрам... Да. Это было как удар током. Я... я подумал, что это знак. Второй шанс. Чтобы все исправить.
— Но я не ваша дочь, — тихо сказала Маша. Ее голос был очень взрослым. — Я Маша. Моя мама Светлана. Она плохая, но она моя. А ваш ребенок... он умер. Я очень жалко. Но я не он.
Эти простые, жестокие и правдивые слова, казалось, подвели черту. Виктор Сергеевич сжал виски пальцами.
— Я знаю, — прошептал он. — Я все испортил. Своим... помешательством. Я напугал Лену. И вас тоже.
— Что будем делать? — спросила Алиса. — В три часа...
— Я не могу бороться с Леной в этом состоянии. Это убьет ее. И наши отношения, — он поднял на Алису полный отчаяния взгляд. — Я не знаю, что делать. Я принимаю решения на миллионы, а здесь... я в тупике.
Алиса смотрела на плачущую Машу, на сломленного мужчину рядом, на дверь, за которой скрывалась женщина с разбитым сердцем. И вдруг ее осенило. Отчаянная, безумная, единственная идея.
— А если... — начала она, и все посмотрели на нее. — А если мы сыграем по их правилам? Но по-своему?
— Каким еще правилам? — устало спросил Виктор Сергеевич.
— Правилам бизнеса. Вы же бизнесмен. Вы все просчитываете. Давайте представим Машу не как проблему, а как... актив. Или как проект.
Он смотрел на нее с непониманием. Маша перестала плакать и тоже уставилась на Алису.
— Я не понимаю, — сказал Виктор Сергеевич.
— Елена Петровна сказала: «У меня нет ни времени, ни желания, ни навыков». А если мы предоставим ей время? Освободим ее от желания? И компенсируем отсутствие навыков? — Алиса говорила быстро, ее слова опережали мысли. — Вы оформляете временную опеку. Официально. Но! Я остаюсь здесь на круглые сутки как... как полноценная гувернантка, сиделка и все, что угодно. Я беру на себя сто процентов заботы о Маше. Елена Петровна не должна видеть ее, если не захочет. Не должна слышать. Не должна участвовать. Маша будет моей зоной ответственности. Полностью. А вы... вы будете спонсором проекта.
Виктор Сергеевич смотрел на нее, и в его глазах загорелась искра интереса.
— Продолжайте.
— Вы финансируете ее содержание: еда, одежда, врачи. Я обеспечиваю исполнение: уход, воспитание, тишина. Мы заключаем договор. На три месяца, например. Как испытательный срок. За это время мы активно ищем ее родных через ваши связи, через юристов. Если не находим... тогда принимаем новое решение. Но Елена Петровна получает главное — ее личное пространство и покой не нарушаются. Она может делать вид, что Маши не существует.
— А если она не согласится? — спросил он, но уже явно обдумывая план.
— Тогда ничего не меняется. В три часа приезжают из опеки. Но это шанс. Вы боретесь не с женой, а предлагаете ей бизнес-решение, которое снимает с нее все риски и неудобства. Вы же так всегда делаете в сложных переговорах, да?
Виктор Сергеевич медленно кивнул, на его лице появилось сосредоточенное выражение.
— Вы... удивительная девушка, Алиса. Готова круглосуточно работать няней за ту же зарплату?
— Я готова работать за возможность дать этому ребенку шанс не сгнить в приюте, — твердо сказала Алиса. — А зарплата... мы можем обсудить. Как партнеры.
Он почти улыбнулся.
— Партнеры. Хорошо. — Он встал. — Я пойду предлагать партнерство моей жене. Сидите здесь. И... молитесь.
Он ушел в спальню. Алиса слышала, как он постучал, как дверь открылась и закрылась. Начались долгие, мучительные переговоры.
Маша дергала Алису за рукав.
— Алиса, а что такое «актив»?
— Это что-то очень ценное, что нужно беречь и во что стоит вкладываться. Как тот твой медведь.
— А я ценная?
— Ты — самый рисковый актив в моей жизни, Клоповна. Если этот план не сработает, наш следующий адрес — общежитие для неимущих.
Прошел час. Два. Стрелки на часах неумолимо приближались к трем. Алиса уже почти потеряла надежду, когда дверь в спальню наконец открылась.
Вышли оба. Елена Петровна с красными от слез глазами, но с высоко поднятой головой. Виктор Сергеевич — бледный, но с облегчением на лице.
— Итак, — сказала Елена Петровна, глядя куда-то в пространство над головой Алисы. — Ваш... «проект» получает испытательный срок. Три месяца. На следующих условиях.
Алиса застыла, едва дыша.
— Первое: ребенок и вы не пересекаетесь со мной без крайней необходимости. Ваша территория — гостиная, кухня и ваша комната. Второе: все расходы — на Викторе. Вы составляете смету. Я ее проверяю. Третье: в случае любого, малейшего нарушения режима тишины, чистоты или морального комфорта — проект немедленно прекращается. Четвертое: вы ищете родственников ребенка активно. Мы вам в этом помогаем. Но через три месяца, если результат нулевой, мы расстаемся навсегда. Вы согласны?
Алиса посмотрела на Машу, потом на Виктора Сергеевича, который едва заметно кивнул.
— Да, — выдохнула она. — Я согласна.
— Прекрасно, — Елена Петровна повернулась к мужу. — Я звоню Анне Михайловне, отменяем визит опеки. Вы... заключайте свой контракт.
Она ушла, оставив их в гостиной.
Алиса медленно выдохнула. Она чувствовала себя так, будто только что проиграла в русскую рулетку, но вместо пули в барабане оказалась конфета. Слава богу, конфета.
— Ну что, партнер, — сказал Виктор Сергеевич, и в его голосе впервые за долгое время прозвучала легкая, уставшая улыбка. — Похоже, у нас теперь общий бизнес-проект под названием «Маша».
— Проект «Клоповна», — поправила его Алиса, обнимая девочку. — Самый сложный и самый ценный актив на нашем жизненном рынке.
Маша смотрела на них, не понимая до конца всех слов, но чувствуя, что страшное «в три часа» отменилось.
— Значит... я остаюсь?
— На испытательный срок, — кивнула Алиса. — Так что, Клоповна, с этого момента твоя жизнь — это сплошной экзамен на тишину и чистоту. Готовься. Начинаем прямо сейчас.
Конец!
Понравилась история? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ! Нажмите на черный баннер ниже
Первую часть можно прочитать по ссылке:
Читайте и другие наши истории:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару фраз нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК и ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Автор будет вне себя от счастья и внимания!