Они ехали домой в гробовом молчании. Олег сжимал руль так, будто от этого зависела его жизнь. Аня смотрела в окно на мелькающие огни, чувствуя странную опустошенность после битвы. Победа была, но пахла она не лавровым венком, а слезами и старыми тапочками в коридоре свекрови.
— Как думаешь, она позвонит? — нарушил тишину Олег, и его хриплый голос прозвучал так неожиданно, что Аня вздрогнула.
— Кто? Твоя мама? — Аня повернулась к нему. — Обязательно. Но не сегодня. Сегодня она будет лить слезы в подушку и составлять в уме список наших преступлений. А завтра… завтра, возможно, начнет звонить всем родственникам, чтобы сообщить, что ее бессердечный сын и его стервозная жена оставили ее умирать в нищете.
Олег мрачно хмыкнул.
— Ты как будто подслушала наши прошлые разговоры после ссор.
— Олег, милый, в ваших ссорах давно уже нет ничего нового. Это как плохой сериал, где все сезоны об одном и том же, просто актеры стареют.
Олег сглотнул. Ему было больно это слышать, но он понимал, что это правда. Он свернул на их улицу и нашел место для парковки с таким сосредоточенным видом, будто совершал ювелирную операцию.
Заходя в квартиру, они оба почувствовали, как с них спадает тяжелый панцирь напряжения. Свой дом. Свой запах. Свой бардак. Аня первым делом скинула туфли и прошлепала босиком на кухню, чтобы поставить чайник.
— Кажется, я умер минут сорок назад и сейчас это призрак, — произнес Олег, плюхаясь на диван и закрывая глаза.
— Не дрейфь, призрак, — донесся с кухни голос Ани. — Привидения не платят ипотеку. Так что тебе придется задержаться в мире живых.
Олег не мог не рассмеяться. Горько, но все же.
— Серьезно, Ань… что сейчас было? Я правильно поступил?
— Давай так, — она появилась в дверном проеме, облокотившись на косяк. — Ты поступил как взрослый мужчина, который защитил свою семью от финансового вампиризма. Со стороны это выглядело примерно так: маменькин сынок превратился в ежа. Колючего, принципиального. Мне понравилось.
— В ежа? — Олег поднял на нее взгляд.
— Ну да. Маленький, вроде безобидный, но если тронуть — ой, больно! Ты сегодня больно уколол свою маму правдой. И это было необходимо.
Чайник на кухне зашумел, и Аня ушла заваривать чай. Олег сидел и пытался осознать, что только что произошло. Он сказал «нет». Вслух. Своей матери. И мир не рухнул. Напротив, он почувствовал, как какая-то гиря свалилась с души.
Аня вернулась с двумя кружками и села рядом с ним, поджав под себя ноги.
— Знаешь, что сейчас самое главное? — сказала она, протягивая ему чай.
— Что?
— Не сдаваться. Потому что первая атака отбита. Но война за твою самостоятельность только началась. Она будет давить на жалость, подключать родственников, возможно, даже прикинется больной. Готова держать оборону?
Олег взял кружку и обжег пальцы. Ему вдруг страшно захотелось, чтобы все это было плохим сном.
— А нельзя просто… не брать трубку?
— Можно, — кивнула Аня. — Но это тактика страуса. А мы с тобой, надеюсь, все-таки люди. Мы должны быть готовы к разговору. Ко многим разговорам. Главное — оставаться на своей позиции. Мы не против помощи. Мы против того, чтобы нас использовали.
Олег тяжело вздохнул.
— Я просто… я не хочу, чтобы она страдала.
— Она не будет страдать, Олег! — Аня поставила кружку на стол с таким стуком, что он вздрогнул. — У нее есть квартира, пенсия, здоровье, в конце концов! Страдать — это когда ты выбираешь, платить за свет или купить себе нормальную еду. А твоя мама страдает от того, что не может купить Игорю новый монитор для его «геймерских побед»! Это разные вещи!
— Я понял, понял, — сдался Олег, поднимая руки. — Ты права. Просто… сложно перестраиваться. Всю жизнь был «Олежек, помоги», а теперь надо стать «Олег, нет».
— Ага, — Аня снова улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была теплой. — Добро пожаловать во взрослую жизнь. Здесь иногда приходится говорить «нет» даже тем, кого любишь. Ради их же блага, между прочим. Потому что твоя мама, если ты этого не заметил, давно уже села тебе на шею и свесила ножки. И если ты сейчас не поставишь ее на землю, она так и будет ездить на тебе до конца своих дней.
Олег представил эту картину и фыркнул. Потом засмеялся. Сначала тихо, потом все громче, почти истерично. Аня смотрела на него с легкой тревогой.
— Все в порядке?
— Да, — выдохнул он, утирая слезы. — Просто… «села на шею и свесила ножки». Блин, это же про нее. Точнее не скажешь.
Он откинулся на спинку дивана, и смех постепенно стих, сменившись усталой улыбкой.
— Ладно, капитан. Принимаю ваши условия. Готов держать удар. Но учти, если она пришлет тетю Шуру с криками о моем бессердечии, ты с ней и разговаривать будешь.
— Договорились, — Аня похлопала его по плечу. — Я тетю Шуру с первого курса знаю. Она боится, когда на нее повышают голос. Со мной она не справится.
Они допили чай в комфортном молчании. Олег чувствовал себя опустошенным, но по-хорошему. Как после тяжелой, но нужной тренировки. Вдруг его телефон завибрировал. Он вздрогнул и посмотрел на экран. Сообщение от Игоря.
«Олег, ты чего маму довел? Она тут в истерике, звонит мне, рыдает. Что за безобразие? Деньги ей были нужны, а вы с твоей стервой набросились? Не по-мужски».
Олег прочитал сообщение вслух. Аня покачала головой.
— Ну вот, первый кавалерист подъехал. Готов ответить?
Олег вздохнул, потом взял телефон и начал печатать. Медленно, вдумчиво.
«Игорь, привет. Наши финансовые отношения с мамой — это наши с ней дело. Если у тебя есть ко мне личные претензии, давай обсудим их при встрече. Но учти, твои бизнес-проекты я больше финансировать не буду. Ни напрямую, ни через маму. Удачи с магазином».
Он показал ответ Ане. Та прочитала и одобрительно свистнула.
— Вау. Никаких оправданий, четко обозначены границы. Я впечатлена. Из ежа ты превращаешься в… в дикобраза. С мощными и острыми иглами.
— Спасибо, думаю, — Олег отправил сообщение и отложил телефон. На этот раз он не чувствовал ни страха, ни вины. Только легкую грусть. — Интересно, что он ответит.
— Ничего умного, — отмахнулась Аня. — Скорее всего, обвинит тебя в жадности и в том, что ты «не веришь в его звезду». Но это уже его проблемы. А наши проблемы… — она посмотрела на часы, — заключаются в том, что уже поздно, завтра на работу, а у нас нет ни грамма еды в холодильнике. Ужинать будем воздухом с примесью чувства морального превосходства?
Олег рассмеялся и поднялся с дивана.
— Давай закажем пиццу. Самую большую. С двойным сыром. И колой. Мой кошелек, кстати, на удивление полон. Странное ощущение.
— Наслаждайся, — Аня потянулась. — Такое чувство финансовой свободы нужно отмечать. Только учти, с завтрашнего дня мы садимся за составление общего бюджета. С графиками, таблицами и строгим учетом. Чтобы больше ни одна копейка не утекла налево без нашего общего решения.
— Да, мэм, — Олег сделал под козырек и потянулся к телефону, чтобы заказать еду. Впервые за долгое время он чувствовал, что они с Аней — не просто муж и жена, а настоящая команда. И против такой команды ни одна мать-манипулятор и ни один брат-неудачник были не страшны.
***
Прошла неделя. Семь дней странного, непривычного затишья. Телефон Олега молчал, и это молчание было оглушительным. Он ловил себя на том, что по десять раз на дню проверяет, не разрядился ли аппарат, не отключилась ли сеть. Но звонка от Людмилы Петровны так и не последовало.
— Она меня бойкотирует, — заявил он Ане за завтраком в субботу. — Полный игнор. Это же ненормально.
— Это называется «тактика выжженной земли», — с набитым ртом ответила Аня, доедая тост. — Не получилось слезами и криком — пытается взять измором. Рассчитывает, что ты не выдержишь и сам побежишь мириться на ее условиях.
— А я ведь и правда не выдерживаю, — честно признался Олег, отодвигая тарелку с овсянкой. — Чувствую себя последним уродом.
— Ты чувствуешь себя нормальным человеком, у которого наконец-то появились личные границы, — поправила его Аня. — Это похоже на зуд после снятия гипса. Потерпи. Чего доброго, она еще и подарок тебе на день рождения вышлет. Самый дешевый, с намеком на твою скупость.
Олег хмыкнул. Сценарий был до боли узнаваемым.
Их собственная жизнь тем временем начала налаживаться. Впервые за долгое время они сели и составили подробный бюджет. Олег с удивлением обнаружил, что его зарплаты хватает не только на ипотеку и еду, но и на то, чтобы откладывать на отпуск и даже на небольшие радости.
— Смотри-ка, — он с торжеством протянул Ане планшет с таблицей. — Если мы откажемся от твоих ежедневных капучино и будем брать ланч из дома, то за год накопим на новый диван.
— Если мы откажемся от твоих посиделок с друзьями в баре по пятницам, то на этот диван мы накопим за полгода, — парировала Аня, не отрываясь от книги.
— Это жестоко, — вздохнул Олег. — Но справедливо.
Они даже сходили в магазин и купили новый смеситель для кухни. Не тот, что подешевле, а тот, что получше. И установили его сами, под руководством Ютуба и с обильным количеством смеха и взаимных подначек. Процесс занял все субботнее утро, но когда Олег повернул ручку и из крана ровной струей полилась вода без единой капли, они оба почувствовали себя покорителями Эвереста.
— Вот видишь, — сказала Аня, вытирая руки. — Мы можем. Без посторонней помощи. Даже сантехники из нас получается так себе, но получается.
Олег смотрел на нее, на эту маленькую победу в их собственной квартире, и чувствовал прилив такой нежности, что ему захотелось обнять ее и не отпускать. Он так и сделал.
— Спасибо, — прошептал он ей в волосы.
— За что? За то, что заставила тебя стать дикобразом? — рассмеялась она, но обняла его в ответ.
— За то, что не дала мне сломаться.
В этот самый момент в дверь раздался настойчивый, резкий звонок. Не один короткий, а несколько длинных, нетерпеливых.
Олег и Аня переглянулись.
— Пиццу мы не заказывали? — тихо спросила Аня.
— Нет, — так же тихо ответил Олег.
Он отпустил ее и направился к двери, заглянув в глазок. Сердце его упало куда-то в ботинки. За дверью стояла его мать. Но не растрепанная и заплаканная, а собранная, с идеальной укладкой, в дорогом пальто и с лицом, выражающим ледяное спокойствие. Рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял Игорь.
— Кто? — прошептала Аня.
— Мама. И Игорь, — выдохнул Олег, отступая от двери.
— Атака по всем фронтам, — без особого удивления констатировала Аня. — Ну что ж, впускай. Разборки в стиле «весь мир против нас» — это как раз по нашей новой части.
Олег глубоко вздохнул, расправил плечи и открыл дверь.
— Мама. Игорь. Какие гости.
Людмила Петровна прошла в квартиру, не глядя на сына, окинула взглядом прихожую и сдержанно улыбнулась Ане.
— Анечка. Олег. Мы ненадолго. Решили навестить. Проведать, как вы тут поживаете без моей помощи.
— Поживаем прекрасно, Людмила Петровна, — вежливо, но холодно ответила Аня. — Как видите, даже кран починили. Своими силами.
Игорь, войдя, сразу уставился на новый телевизор.
— О, новенький? Модель крутая. А я себе пока не могу позволить, бизнес требует вложений.
— Сочувствуем, — сухо сказал Олег. — Проходите в комнату. Только, пожалуйста, без пальто. У нас не музей.
Людмила Петровна сняла пальто с таким видом, будто раздевается в трущобах, и прошла в гостиную. Она села на диван, положила сумочку на колени и устроила небольшую паузу, давя своим молчанием.
— Ну что ж, — начала она наконец. — Я здесь, чтобы положить конец этому недоразумению. Олег, сынок, ты совершил большую ошибку, но я готова тебя простить. Я твоя мать. Анечка, надеюсь, ты тоже одумалась.
Олег и Аня переглянулись. Аня подняла бровь, словно говоря: «Ну, я же предупреждала».
— Мама, никакого недоразумения нет, — спокойно сказал Олег. — Есть наше с Аней решение вести свой бюджет самостоятельно. И мы его придерживаемся.
— Самостоятельно? — фыркнула Людмила Петровна. — Это когда вы друг у друга последние копейки считаете? Я же вижу, как вы живете! Ипотека, кредиты… Аня, ты даже новое платье себе не купишь, я по твоим старым кофточкам вижу!
— Людмила Петровна, — вмешалась Аня, ее голос был сладок, как мед, и ядовит, как цианид. — Меня больше волнует состояние нашего общего счета, чем моего гардероба. Это называется «взрослая жизнь». Рекомендую попробовать. Или у Игоря на это тоже нет денег?
Игорь нахмурился.
— Ты, Аня, помягче можешь? Мы пришли мириться, а ты снова наезжаешь.
— Мы ни с кем не ссорились, Игорь, — парировал Олег. — Мы просто установили правила. И если вы пришли мириться, то давайте без обвинений и оскорблений.
Людмила Петровна тяжело вздохнула, делая вид, что ей больно.
— Я не для этого сына растила. Чтобы он правила мне устанавливал. Я для него все… А он… — она достала из сумочки платок и приложила его к глазам. — Он меня на порог чуть не выгнал в тот вечер!
— Мама, ты сама нас попросила уйти, — напомнил Олег, чувствуя, как его снова начинают засасывать знакомые трясины чувства вины.
— Потому что вы меня довели! Довели собственным бездушием! — голос ее снова стал визгливым. — И теперь я одна, больная, никому не нужная…
— Мам, хватит, — неожиданно для всех, включая себя самого, резко сказал Олег. Его голос прозвучал так, что даже Аня вздрогнула. — Хватит этих спектаклей. Мы с Аней тебя любим. Но мы больше не позволим тобой манипулировать. Если ты хочешь нормальных отношений, давай договариваться. Без слез, без шантажа. Как взрослые люди.
Людмила Петровна убрала платок. Слез как не бывало. Ее глаза стали холодными и колючими.
— Хорошо. По-взрослому. Значит, ты отказываешься помогать матери?
— Я отказываюсь финансировать твои прихоти и авантюры Игоря, — четко произнес Олег. — Если у тебя будет реальная проблема, болезнь, чрезвычайная ситуация — я всегда помогу. Но «не хватает на шубу» или «Игорю на бизнес» — это не проблемы. Это твой выбор.
В комнате повисла тягостная пауза. Игорь смотрел в пол, краснея. Людмила Петровна смерила сына долгим, ненавидящим взглядом.
— Я все поняла, — сказала она наконец, поднимаясь. — Ты сделал свой выбор. Надеюсь, эта твоя… самостоятельность, — она с презрением окинула взглядом квартиру, — сделает тебя счастливым. Игорь, пойдем.
Она направилась к выходу, не оглядываясь. Игорь неуклюже кивнул Олегу и поплелся за ней.
Дверь закрылась. Олег стоял посреди гостиной и дрожал. Аня подошла к нему и взяла за руку.
— Все? — тихо спросил он.
— Нет, — покачала головой Аня. — Но это было необходимо. Ты был великолепен. Настоящий дикобраз-самурай. С одним взмахом меча разрубил все паутины манипуляций.
Олег слабо улыбнулся.
— Похоже, я только что подписал себе пожизненное отлучение от семьи.
— Ты подписал себе договор о создании здоровой семьи. Со мной. А все остальное… приложится. Или нет. Но это уже будет их выбор, а не твоя вина.
Олег обнял ее и прижался лбом к ее плечу. Битва была выиграна. Но до конца войны, он чувствовал, было еще очень и очень далеко.
***
Прошел месяц. Тишина со стороны Людмилы Петровны стала обретать зловещие, почти материальные очертания. Олег, к своему удивлению, начал понемногу привыкать. Чувство вины, хоть и не исчезло, но притупилось, превратившись в фоновый легкий дискомфорт, как заживающая царапина.
Они с Аней погрузились в рутину своей новой жизни. Бюджет, который они теперь скрупулезно вели в общем гугл-доке, стал для них не источником ссор, а подобием увлекательной финансовой стратегии.
— Смотри, — Олег ткнул пальцем в экран планшета, — если мы в этом месяце сэкономим на обедах в кафе, мы сможем наконец купить ту самую кофемашину, о которой ты мечтала.
— А я, смотри, посчитала, — Аня перетянула планшет на себя, — что если ты будешь брать машину не каждый день, а два раза в неделю пользоваться метро, мы накопим на кофемашину на месяц раньше и еще останется на мой спа-день. Считай это инвестицией в мое психическое здоровье, которое страдает от общения с твоими родственниками.
Олег фыркнул:
— Безжалостная ты женщина. Ладно, уговорил. Но тогда уж и ты откажешься от такси, когда опаздываешь.
— Иметь совесть! — возмутилась она. — Я же девушка! На каблуках! В метро меня могут смять в лепешку!
— А меня в маршрутке — нет? — поднял бровь Олег.
— Тебя-то смять не жалко, ты уже весь помятый, — отмахнулась Аня, и они оба рассмеялись.
Этот легкий, почти беззаботный тон их общения был новым и очень приятным. Они как будто заново узнавали друг друга — не как сообщников в борьбе с внешним врагом, а как партнеров, строящих общее будущее.
Однажды вечером, когда они вдвоем собирали новый книжный шкаф из ИКЕИ (процесс, традиционно сопровождавшийся ворчанием, смехом и поиском «той самой винтики»), телефон Олега наконец-то зазвонил. Не Людмила Петровна. Тетя Шура.
Олег посмотрел на экран с видом человека, видящего призрак.
— Тетя Шура... Мамин верный оруженосец. Принимать?
— Конечно, — Аня отложила отвертку. — Включи громкую связь. Давай послушаем свежие новости с фронта.
Олег вздохнул и принял вызов.
— Тетя Шура, здравствуйте.
— Олежек, родной! — в трубке послышался пафосный, дрожащий от волнения голос. — Звоню тебе, потому что больше не могу молчать! Что же это творится-то? Мать твоя, Люда, совсем зачахла!
— Здравствуйте, тетя Шура, — вежливо, но без энтузиазма повторил Олег. — В каком смысле зачахла?
— В прямом! Не ест, не пьет, похудела вся! По дому ходит, как тень, и все вздыхает! Говорит, сынок от нее отказался, жить не хочет! Это же ужас, Олег! Как ты мог?
Аня, слушая это, покатила глаза и беззвучно пошептала: «Оскар... просто Оскар...»
— Тетя Шура, — Олег постарался говорить максимально спокойно. — Я не отказывался от мамы. Мы с ней... имеем разногласия по финансовым вопросам. Но я всегда готов помочь, если ей что-то по-настоящему нужно.
— Какие еще финансовые вопросы! — всплеснула руками тетя Шура (это было слышно даже по телефону). — Речь о материнском сердце! Оно разбито! Ты должен приехать, извиниться, вернуть все как было! Она же тебя на руках носила!
— Она носила меня на руках тридцать лет назад, тетя Шура, — мягко, но твердо парировал Олег. — Сейчас я взрослый человек, у меня своя семья и свои обязательства. И я не собираюсь извиняться за то, что хочу обеспечивать свою жену и свой дом.
— Это она тебя научила? Эта твоя... — тетя Шура запнулась, почуяв, вероятно, что Аня где-то рядом.
— Меня научила жизнь, тетя Шура, — не дал ей договорить Олег. — Передайте маме, что я ее люблю и всегда рад ее видеть. Но только если она примет правила нашего общения. Без манипуляций и финансовых требований. Всего доброго.
Он положил трубку. Рука у него слегка дрожала. Он только что впервые в жизни так разговаривал с тетей Шурой, которая с детства была для него непререкаемым авторитетом.
Аня свистнула:
— Вау. Ты только что одним выстрелом уложил и маминого посланца, и ее театральную постановку «Умирающий лебедь». Я почти что начала аплодировать.
— Да ну, — Олег смущенно потупился. — Просто... надоело уже. Надоело быть мальчиком для битья.
— Ты не мальчик для битья, — Аня встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Ты мой личный дикобраз-защитник. И знаешь что? Мне с ним очень спокойно.
Они допилили шкаф. Он стоял ровно, не шатался. Как и их отношения, прошедшие через бурю и выстоявшие.
Неделю спустя пришло сообщение. От Людмилы Петровны. Короткое и без эмоций: «Приезжайте в воскресенье на обед. Без скандалов».
Олег показал сообщение Ане.
— Ну что? Идем на прорыв?
— Конечно, идем, — Аня решительно кивнула. — Но с четким пониманием цели. Мы не идем сдаваться. Мы идем смотреть, готова ли она к перемирию. На наших условиях.
В воскресенье они ехали к Людмиле Петровне с таким чувством, будто отправлялись на важнейшие дипломатические переговоры. Дверь им открыла сама хозяйка. Она была строга, холодна, но... спокойна. Ни слез, ни упреков. На столе стоял скромный, но полноценный обед. Никакого пирога с капустой «на неделю».
Обед прошел в натянутой, но цивилизованной атмосфере. Говорили о нейтральном: о погоде, о ремонте у соседей, о новых фильмах. Игоря не было — «уехал по делам». И Олег, и Аня чувствовали, что это не случайно.
Когда чай был выпит, Людмила Петровна откашлялась.
— Ну что ж, — начала она, глядя куда-то мимо них. — Я подумала... Вы, видимо, по-своему правы. У каждого своя жизнь. — Это далось ей явно с трудом. — Я не буду больше... просить денег. Если только... если только дело не будет совсем критическим.
Олег и Аня переглянулись. Это было максимальное признание ошибки, на которое была способна Людмила Петровна.
— Спасибо, мама, — тихо сказал Олег. — Это все, о чем мы просили.
— Да, — кивнула Аня. — Мы всегда готовы помочь по-настоящему. Семья ведь.
Людмила Петровна кивнула, и в ее глазах на секунду мелькнуло что-то похожее на усталую грусть, а не на злость. Возможно, это и был прогресс.
Обратная дорога была легче.
— Ну что, — спросила Аня, глядя на Олега. — Чувствуешь себя победителем?
— Нет, — честно ответил он. — Чувствую себя... взрослым. Который наконец-то смог выстроить отношения с родителем на равных. Это странно. И немного грустно.
— Ага, — Аня взяла его руку в свою. — Добро пожаловать из детства. Здесь, правда, иногда грустно. Зато честно.
Он посмотрел на нее, на свою жену, которая прошла с ним через все это и не сломалась, которая сражалась за него и за их семью с упрямством бульдога и остроумием стендап-комика.
— Знаешь, а ведь кофемашину мы купим быстрее, если я все-таки пересяду на метро, — сказал он вдруг.
— Вот это поворот! — рассмеялась Аня. — Дикобраз не только колючки отрастил, но и экономить научился. Я в тебе не сомневалась.
Олег улыбнулся, глядя на дорогу. Впереди была их жизнь. Их общая, взрослая, временами сложная, но уже никому не принадлежащая, кроме них самих. И это осознание стоило всех пройденных битв
Понравился рассказ? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ, нажав на черный баннер ниже.
Читайте первую часть по ссылке:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару фраз нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК и ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Автор будет вне себя от счастья и внимания!