Часть 1. Анатомия вероломства
В квартире пахло скипидаром и старой бумагой — запах, который Рита находила успокаивающим, а Анатолий называл «ароматом пыльного чулана». Рита сидела за широким дубовым столом, освещённым направленной лампой-лупой. В её руках, затянутых в тонкие хлопковые перчатки, лежал фрагмент антикварного веера из слоновой кости. Она работала реставратором в частном музее, и эта работа требовала нечеловеческого терпения и хирургической точности.
В замке входной двери провернулся ключ. Рита не вздрогнула, лишь аккуратно отложила инструмент на бархатную подложку. Анатолий вернулся раньше обычного. Он работал инженером-геодезистом, часто мотался по объектам, и его график напоминал кардиограмму.
Он вошёл в просторный кабинет, который Рита занимала последние четыре года. Оглядел стеллажи, забитые фолиантами, тубусами с чертежами и коробками с архивами. Всё это принадлежало не им, а тётке Риты — Элеоноре Витольдовне, известному этнографу, которая вот уже пятый год изучала быт малых народов где-то в предгорьях Анд.
— Привет, — бросил Анатолий, даже не посмотрев на жену. Он выглядел возбуждённым, словно выиграл в лотерею, но старался придать лицу озабоченное выражение. — Нам нужно поговорить.
Рита сняла очки-лупу.
— Привет. Случилось что-то на объекте?
Анатолий прошелся по комнате, хозяйским жестом провел ладонью по корешкам редких энциклопедий.
— Нет, на работе порядок. Дело в семье. У Лариски проблемы. Муж её, этот недотёпа, выставил её за дверь. Представляешь? Просто взял и выгнал.
— Сочувствую, — ровно произнесла Рита. Лариса, младшая сестра Анатолия, меняла мужей с завидной регулярностью, и каждый раз виноваты были «недотёпы».
Анатолий остановился посреди комнаты, упёр руки в боки.
— В общем, мать позвонила. Они с Лариской и малым приедут к нам. Надо помочь.
Рита нахмурилась. «К нам» означало в квартиру Элеоноры Витольдовны, за которой Рита присматривала и где они жили, оплачивая лишь коммуналку.
— Хорошо, они могут остановиться в гостевой на пару дней, пока ищут квартиру. Диван раскладывается.
Анатолий поморщился.
— Какие пара дней, Рит? У Ларисы стресс, развод, ребенок. Им нужно восстановиться. Поживут полгода-год, пока суд, пока раздел имущества. И в гостиной неудобно, там проходной двор.
Он сделал паузу, набрал в грудь воздуха и выдал то, ради чего начал разговор:
— Освобождай комнату, мать с сестрой будут жить, — заявил муж Рите. — Здесь светло, тихо. Им тут будет лучше всего.
Рита замерла. Она посмотрела на стеллажи, где хранились уникальные документы, на свой рабочий стол, на хрупкие экспонаты.
— Толь, ты шутишь? Это кабинет тёти. Здесь её архив. Сюда нельзя никого селить, тем более ребенка. Тут вещи, которые стоят больше, чем ремонт во всей этой квартире.
— Да кому нужна эта макулатура? — отмахнулся муж. — Сгреби всё в коробки и вынеси на балкон. Или в кладовку. А твой стол... ну, будешь на кухне работать. Там свет не хуже.
Внутри Риты разлился холод. Не тот, что заставляет дрожать, а тот, что превращает эмоции в лед. Она увидела перед собой не любимого человека, с которым планировала детей, а чужака. Наглого, жадного чужака.
— Эта квартира не наша, Анатолий, — напомнила она тихо. — Мы здесь гости. Я хранитель этого архива.
— Тётки твоей сто лет не было и ещё сто не будет! — голос мужа стал жестким. — А это моя семья. Родная кровь. Ты должна войти в положение. Если тебе бумажки дороже людей, то у меня большие вопросы к твоей адекватности. В общем, завтра они приезжают утренним поездом. У тебя вечер, чтобы всё это, — он пренебрежительно махнул рукой в сторону стеллажей, — УБРАТЬ.
Он развернулся и вышел, оставив Риту в тишине. Глубокой, звенящей тишине предательства.
Часть 2. Инвентаризация иллюзий
Рита не стала плакать. Слёзы — это для тех, кто надеется на жалость. У неё же включился профессиональный режим: оценка ущерба и консервация объекта.
Она вышла на кухню, где Анатолий уже деловито разогревал ужин, насвистывая какой-то мотив. Он чувствовал себя победителем. Ему казалось, что он проявил мужской характер.
— Ты не поняла, — сказала Рита, прислонившись к косяку двери. — Я не буду ничего выносить на балкон. Это нарушит условия хранения. Влажность испортит книги.
Анатолий поперхнулся котлетой, но тут же восстановил самообладание.
— Слушай, ты достала со своими условиями. Это просто старые книги. Лариса — моя сестра. Мама — пожилой человек. Ты хочешь, чтобы они спали на проходе?
— Я хочу, чтобы ты вспомнил, благодаря кому мы живем в центре, в стометровой квартире с высокими потолками, а не снимаем однушку на выселках, — её голос звучал сухо, как шелест страниц.
— Ах, ты меня попрекаешь? — Анатолий сощурился. В его глазах читалась злость. — Да если бы не я, ты бы тут с голоду умерла со своими черепками! Я в этот дом деньги вкладываю. Еду покупаю. А тётка твоя, может, вообще там сгинула в своих джунглях. Квартира, считай, ничья. А значит — наша. Моя. Я тут мужчина, я решаю.
Вот оно. «Квартира ничья». Рита поняла всё окончательно. Анатолий давно уже присвоил это пространство в своей голове. Тётя Элеонора для него была абстракцией, мифом. А квадратные метры — реальностью.
— Хорошо, — сказала Рита.
Это «хорошо» прозвучало так просто, что Анатолий расслабился.
— Ну вот и умница. Я знал, что ты поймешь. Давай, начинай паковать. Я помогу тяжелое перетащить.
— НЕТ, — остановила его Рита. — Я справлюсь сама. К вещам Элеоноры я тебя не подпущу.
Всю ночь Рита не спала. Но она не таскала книги на балкон. Она аккуратно упаковывала личные вещи Элеоноры Витольдовны в специальные герметичные кофры, которые всегда были в запасе. Она складывала документы в папки, подписывала, систематизировала. Только делала она это не для того, чтобы освободить место для золовки.
Она готовила архив к эвакуации. Или к консервации.
В два ночи она написала длинное электронное письмо. Адресат находился в другом часовом поясе, где сейчас был разгар дня. Ответ пришёл через семь минут. Он был кратким, жестким и содержал четкие инструкции.
Рита выдохнула. Теперь у неё был план. Она посмотрела на спящего Анатолия. Рот приоткрыт, рука свесилась с кровати. Четыре года жизни. Казалось бы, срок. Но фарфор тоже может стоять веками, а потом рассыпаться от одной неверной ноты. Их брак был не фарфором. Он оказался дешевым фаянсом с плохой глазурью.
Часть 3. Нашествие
Утро началось не с кофе, а с требовательного звонка в дверь. На пороге стояла Тамара Петровна, монументальная женщина в ярком плаще, и Лариса, державшая за руку пятилетнего сына, который немедленно начал ныть.
— Ну, встречайте беженцев! — громогласно объявила свекровь, вдвигаясь в прихожую вместе с тремя огромными чемоданами. — Толик, сынок, помоги!
Анатолий выбежал встречать родню.
— Мама, Лара! Проходите! Рита, поставь чайник!
Рита вышла в коридор, одетая в строгое платье. Она не бросилась обниматься.
— Здравствуйте, Тамара Петровна. Здравствуй, Лариса.
— Ой, Риточка, ты какая-то бледная, — вместо приветствия заметила свекровь, оглядывая квартиру. — Потолки-то белить пора. И коврик этот... пылесборник. Ну ничего, мы теперь здесь, наведем уют.
Лариса, не разуваясь, прошла в гостиную и плюхнулась на диван.
— Ужас, как я устала. Толь, покажи, где мы жить будем? Надеюсь, не здесь? Я спать хочу, сил нет.
— Конечно не здесь! — Анатолий гордо расправил плечи. — Пойдемте, я вам ваши хоромы покажу. Кабинет освободили, там места — вагон.
Он широким шагом направился к двери кабинета и распахнул её.
Комната была пуста.
Рита действительно убрала всё. Но не на балкон.
Стеллажи были затянуты плотной строительной пленкой, заклеенной скотчем крест-накрест. Стол был пуст и накрыт чехлом. Все личные вещи Риты исчезли. Комната выглядела нежилой, стерильной и холодной.
— Ну вот! — Анатолий не заметил подвоха. — Простор! Лариска, тут тебе и кровать поставим, и малому угол выделим.
— Мрачновато, — скривилась Лариса. — И эти полки... Толь, их бы разобрать. Пленка эта уродская.
— Уберем, разберем! — пообещал Анатолий. — Рита все сделает.
Рита стояла в дверях, наблюдая за этим спектаклем с пугающим спокойствием.
— Пленку снимать НЕЛЬЗЯ, — произнесла она отчетливо. — Там архив. Нарушение герметичности приведет к штрафам. Это собственность музея.
Тамара Петровна обернулась.
— Какого ещё музея, милочка? Это квартира моего сына! И если мне мешают эти тряпки, я их сорву. И книги эти на мусорку вынесу, от них только аллергия у ребенка будет.
— Мама права, — поддакнул Анатолий, чувствуя поддержку. — Рит, не начинай. Мы семья, а это — хлам. Завтра же вызовем грузчиков и вывезем эту рухлядь.
Рита молча кивнула. Это кивок был похож на постановку печати на смертном приговоре.
— Как скажете. Вы здесь теперь хозяева.
Анатолий самодовольно улыбнулся матери. Видишь, мол, как я её воспитал?
Он не заметил, что в коридоре, у самой двери, стоят два аккуратных чемодана Риты.
Часть 4. Холодный расчет
Обед прошел под аккомпанемент рассуждений Тамары Петровны о том, как они переставят мебель. Лариса жаловалась на бывшего мужа, ребенок размазывал кашу по полированному столу XIX века.
Рита не ела. Она пила воду и смотрела на часы.
— Ритка, ты чего такая кислая? — с набитым ртом спросила Лариса. — Радоваться надо, племянник приехал. Будешь тренироваться, своих-то нет.
Анатолий хохотнул.
— Да она у нас вся в науке. Не до детей.
Рита встала.
— Я рада, что вы так дружны. Вам будет весело вместе.
Она вышла в прихожую и надела пальто.
— Ты куда? В магазин? — крикнул Анатолий. — Купи вина, надо отметить новоселье!
Рита вернулась в дверной проем гостиной. В руках она держала связку ключей.
— Нет, Анатолий. Я не в магазин. Я ухожу. Совсем.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только чавканьем Ларисы.
— В смысле — совсем? — Анатолий перестал жевать. — Ты чего устроила? Из-за комнаты? Не дури. Тебе что, жалко?
— Мне не жалко, — спокойно ответила Рита. — Просто у меня закончился срок... терпения. Я не могу жить в общежитии. И не хочу.
— Да куда ты пойдешь? — фыркнула свекровь.
— Это уже мои заботы.
Рита положила связку ключей на тумбочку.
— Это дубликаты от входной двери и от почтового ящика. Ключей от кабинета здесь нет. Он закрыт на спецзамок. Вскроете — сработает сигнализация вневедомственной охраны. Договор на неё оформлен на собственника.
— Ты меня пугаешь? — Анатолий вскочил, лицо его пошло красными пятнами. — Ты в моем доме будешь мне условия ставить? Охрана? Да я сейчас эту дверь с петель сниму!
— Попробуй, — Рита впервые улыбнулась, и эта улыбка была страшнее крика. — Ключи на тумбочке. За квартиру уплачено до конца месяца. Прощайте.
Она развернулась, взяла чемоданы и вышла. Дверь закрылась с мягким щелчком, отрезав её от криков, которые начали доноситься из квартиры.
Анатолий бегал по квартире, пинал мебель.
— Вернется! Никуда не денется! — орал он. — Побегает и приползет! Ишь, цаца какая! Кабинет ей жалко! Мать, не переживай. Мы сейчас тут всё переделаем под себя. А эта дверь... завтра слесаря вызову, вскроем. Будет тебе, Лариска, комната.
Он был уверен в своей правоте. Квартира казалась ему крепостью, которую он захватил. Но он забыл, что крепость, построенная на чужом фундаменте, может стать ловушкой.
Часть 5. Эффект бумеранга
Прошло три дня. Рита не звонила и не отвечала на звонки. Анатолий, подстрекаемый матерью, действительно вызвал слесаря, чтобы вскрыть дверь кабинета. Но мастер, увидев сложный замок, заломил цену, и Анатолий решил отложить взлом до зарплаты. Лариса с ребенком пока спали на диване в гостиной, что вызывало у неё постоянное раздражение, выливающееся в скандалы.
Утро четвертого дня началось странно. В дверь не позвонили. Её открыли своим ключом.
Анатолий, сидевший на кухне в трусах и майке, чуть не подавился кофе, услышав уверенные шаги в прихожей.
— Ритка вернулась! — злорадно прошептала Тамара Петровна, жарившая сырники. — Я же говорила! Сейчас мы ей устроим...
В кухню вошла женщина. Но это была не Рита.
Высокая, прямая, как палка, с седыми волосами, убранными в строгий узел. Её взгляд был острее скальпеля. На ней был дорожный костюм, от которого веяло пылью дальних странствий и безграничной властью.
За её спиной виднелись двое крепких мужчин в униформе с логотипом мувинговой компании.
— Э... Элеонора Витольдовна? — Анатолий медленно сполз со стула. Ноги его стали ватными. В голове зашумело.
Он знал её только по фото. Она должна была быть в Андах!
— Доброе утро, юноша, — голос тетки звучал негромко, но от него хотелось спрятаться под плинтус. — А где Маргарита? И кто эти люди, устроившие свинарник на моей кухне?
Тамара Петровна, не разобравшись в ситуации, вытерла руки о фартук и пошла в атаку:
— А вы кто такая, чтобы тут командовать? Мы родственники хозяина! А ну, пошли вон! Толя, вызови полицию!
Элеонора Витольдовна с интересом посмотрела на свекровь, как на редкий вид ядовитого насекомого.
— Хозяина? — переспросила она. — Любопытно. Анатолий, вы сообщили своей мамаше, что являетесь владельцем этой недвижимости?
Анатолий побледнел до синевы. Он пытался что-то сказать, но горло перехватило.
— Молчите? — Элеонора Витольдовна прошла к столу, брезгливо сдвинула пальцем грязную тарелку. — Маргарита прислала мне прелюбопытное письмо. О том, что вы, Анатолий, решили экспроприировать мой рабочий кабинет и уничтожить архив. Я прервала экспедицию. Билет стоил очень дорого. И я намерена вычесть его стоимость из ваших, так сказать, активов.
— Это... мы просто... пожить, — промямлил Анатолий.
— ПОЖИТЬ вы можете в гостинице, — отрезала Элеонора. — У вас, граждане «хозяева», есть ровно тридцать минут, чтобы освободить помещение.
— Да вы что себе позволяете! — взвизгнула Лариса, выбежавшая на шум. — Мы никуда не пойдем! У нас ребенок! Толя, скажи ей!
— Толя ничего не скажет, — Элеонора кивнула мужчинам за спиной. — Это сотрудники службы перемещения. Через полчаса всё, что не принадлежит мне или Маргарите, будет стоять на лестничной клетке. Если вы будете сопротивляться, я вызову наряд. Документы на право собственности у меня с собой. А у вас, Анатолий, даже прописки здесь нет. Только временная регистрация, которую я аннулировала сегодня утром через Госуслуги.
Анатолий понял, что это конец. Полный, безоговорочный разгром. Он посмотрел на мать. Тамара Петровна смотрела на него с ужасом и... презрением.
— Толя, ты что, наврал нам? Квартира не твоя?
— Мама, я... — начал он.
— Собирайтесь! — рявкнула мать, поняв, что бесплатный сыр закончился, и мышеловка захлопнулась.
Сборы были хаотичными. Вещи летели в чемоданы комом. Элеонора Витольдовна стояла в дверях, глядя на часы. Ровно через 28 минут квартира была пуста.
На лестничной клетке, сидя на чемодане, рыдала Лариса. Тамара Петровна орала на сына, называя его неудачником и обманщиком. Анатолий стоял, прислонившись к стене, и смотрел в пустоту. Он потерял всё: жену, удобный быт, уважение матери, крышу над головой. Его наглость, которую он принимал за силу, разбилась о ледяную скалу логики и права собственности.
Дверь квартиры открылась. На пороге появилась Элеонора Витольдовна. Она держала в руках какой-то конверт.
— Анатолий! — окликнула она.
Он встрепенулся. Неужели простит? Неужели передумала? Надежда жалко трепыхнулась в груди.
— Вы забыли, — она бросила конверт к его ногам. — Это счет за клининг, замену замков и билет. Рита просила передать, что на развод подаст сама. Ваше присутствие не потребуется.
Дверь захлопнулась. Лязгнул замок. Семья осталась на лестнице суровой реальности. Впереди было возвращение в провинцию, теснота и бесконечные упреки. А за дверью начиналась тишина, пахнущая старой бумагой, в которой скоро снова закипит работа — без лишнего шума и лишних людей.
Автор: Елена Стриж © Канал «Рассказы для души от Елены Стриж»