Часть 1. Фальшивая нота
— Убери этот хлам с прохода, Роман. Здесь будет стоять новый диван для гостей. Твои деревяшки воняют стариной и плесенью.
Валентина Игоревна, грузная женщина с пышной, словно взбитое безе, прической, пнула носком домашней туфли штабель выдержанного клёна. Древесина глухо отозвалась, будто жалуясь на грубость.
Роман, стоявший у верстака с миниатюрным рубанком в руке, медленно поднял голову. В воздухе мастерской, пропитанном запахом канифоли и спиртового лака, повисло тяжелое ожидание. Он был лютье — мастером по изготовлению скрипок и виолончелей. Профессия редкая, требующая тишины и дьявольского терпения, которого сейчас оставалось всё меньше.
— Это не хлам, Валентина Игоревна. Это заготовки для нижней деки. Им сохнуть ещё полгода в этом режиме влажности. И дивана здесь не будет. Это мастерская, а не гостиная.
— Слышала я эти сказки! — фыркнула тёща, по-хозяйски оглядывая помещение, которое Роман выкупил и оборудовал ещё до свадьбы. — Ольга говорит, ты за этот месяц ни копейки не принёс. Сидишь, стружку перебираешь. А Виталий, брат мой, дело говорит: место пропадает.
Книги автора на ЛитРес
Ольга, стоявшая в дверном проёме, переминалась с ноги на ногу. Её пальцы нервно крутили пуговицу на кардигане. Она работала реставратором старинных гобеленов — работа тонкая, но характер у неё оказался рыхлым, податливым, словно сырая глина, из которой мать лепила всё, что хотела.
— Ром, ну мама права в чём-то, — тихо произнесла Ольга, не глядя мужу в глаза. — Дядя Виталик предлагает здесь склад сделать для его интернет-магазина садовых гномов. А ты бы мог на балконе строгать. Деньги живые.
Роман аккуратно положил рубанок на бархатную подложку.
— На балконе? — переспросил он, и голос его стал сухим, как пережжённая листва. — Моя работа требует идеального климата. А твои родственники требуют, чтобы я освободил свой дом для склада китайского ширпотреба?
— Не смей так разговаривать с матерью! — взвизгнула Валентина Игоревна. — Мы семья! А ты всё о своих деревяшках печёшься. Эгоист. Виталик приедет вечером, мы всё измерим. И не спорь. Оля, скажи ему!
Ольга подняла на мужа взгляд, в котором плескалась смесь страха перед матерью и глухой, навязанной обиды.
— Ром, нам нужны деньги. Мама хочет ремонт на даче. Дядя Виталик обещал платить аренду... Половину нам, половину маме.
— Никакого Виталика. Никаких гномов. Выметайтесь из мастерской. Обе. Сейчас же.
— Что?! — тёща задохнулась от возмущения, её лицо пошло красными пятнами. — Ты меня гонишь? Из дома моей дочери?
— Из моего дома, Валентина Игоревна. Документы показать? Или сами вспомните? — Роман шагнул к ним. В его движениях не было суеты, только угрожающая уверенность хищника, охраняющего территорию. — Топайте отсюда.
Тёща схватила дочь за локоть и потащила к выходу, бормоча проклятия. Роман закрыл дверь на засов. Руки не дрожали, но сердце стучало, как молот по наковальне. Это было только начало. Они не отступят. Жадность — самый сильный двигатель, а в этой семье она передавалась воздушно-капельным путём.
Часть 2. Нашествие термитов
Дядя Виталий оказался мужчиной вертлявым, с бегающими глазками и манерами мелкого жулика, который вечно ищет, где бы урвать кусок пожирнее, не прилагая усилий. Он появился на следующий день, когда Романа не было дома — тот уехал на встречу с заказчиком, первой скрипкой филармонии.
Виталий, не снимая грязных ботинок, расхаживал по кухне Романа, жуя бутерброд с колбасой, который ему услужливо сделала сестра.
— Валька, ну ты посмотри, какие хоромы, — чавкал он, размахивая куском хлеба. — И этот, как его, Страдивари недоделанный, ещё нос воротит? Склад тут идеальный будет. Сухо, тепло. Подъезд удобный.
— Да он упёрся как баран, Виталик, — жаловалась Валентина, наливая брату чай в любимую кружку Романа. — Говорит, искусство, климат... Тьфу! Денег в дом не несёт, только электричество жжёт. Оленька вот вся извелась.
Ольга сидела за столом, ссутулившись. Ей было стыдно, но привычка подчиняться старшим в её семье была выработана годами дрессировки.
— Ольгуня, — Виталий подсел к племяннице, обдав её запахом дешёвого табака и несвежего тела. — Ты ж хозяйка тут или кто? Муж — голова, а жена — шея. Куда повернёшь, туда и смотреть будет. Мы с твоей матерью добра желаем. Вот загрузим товар, я тебе процент отстегну. Купишь себе куртку. Или что ты там хочешь?
— Я не знаю, дядя Виталь, — промямлила Ольга. — Роман очень дорожит своими инструментами. Там дерево дорогое...
— Дерево! — захохотал Виталий. — Да я на пилораме такого дерева за три копейки куплю вагон. Слушай, а может, продать его дрова? Место освободим, и капитал стартовый будет. Кто заметит разницу? Доски и доски.
Глаза Валентины Игоревны хищно блеснули.
— А ведь дело говоришь. Там в углу стоят какие-то палки, он говорил — черное дерево, эбен какой-то. Тяжелые, зараза.
— Эбен? — Виталий присвистнул. — Это ж деньги! Олька, у тебя ключи от мастерской есть?
— Есть, но Роман запретил...
— Запретил он! — рявкнула мать. — Мы твоя семья! Мы тебя вырастили! А он кто? Примак! Сегодня муж, завтра объелся груш. А мать у тебя одна. И дядя один. Давай ключи. Мы просто посмотрим. Оценим масштаб, так сказать.
Ольга колебалась. Внутри неё шла борьба между здравым смыслом и вбитым с детства чувством вины перед роднёй. Мать давила взглядом, тяжёлым и удушливым.
— Ну? Или ты хочешь, чтобы у матери давление скакнуло? Ты же знаешь, мне нельзя волноваться.
Ольга медленно встала, подошла к ящику в прихожей и достала связку ключей. Металлический звон показался ей похоронным колоколом.
Часть 3. Варвары в храме
Роман вернулся раньше, чем планировал. Сделка прошла успешно, он получил аванс за реставрацию виолончели XIX века и спешил домой, чтобы поделиться новостью с женой. Он надеялся, что вчерашняя ссора улеглась, и Ольга поймёт, что он защищал их будущее.
Подходя к дому, он увидел у ворот старый, ржавый фургон Виталия. Задние двери были распахнуты. Тревога, острая и холодная, пронзила его насквозь.
Роман взбежал на крыльцо, рванул входную дверь. В доме было подозрительно тихо, только из мастерской доносились звуки возни и кряхтение.
Он ворвался в своё святилище и замер. Картина, представшая перед ним, могла бы свести с ума любого мастера.
Стеллажи были опустошены. Виталий и какой-то незнакомый мужик в грязной спецовке выносили драгоценные заготовки боснийского клёна, выдержанного двадцать лет. Того самого клёна, который «звенел» как хрусталь и стоил целое состояние. Они швыряли их в кучу, как дрова для растопки.
Валентина Игоревна командовала парадом, тыкая пальцем в угол, где стоял полуготовый корпус альта.
— И эту гитару тоже забирайте, она место занимает! — кричала она.
Ольга стояла у стены, прижав ладони к щекам. Она видела Романа, но не пошевелилась. В её глазах был ужас, но она молчала.
Виталий, заметив хозяина, нагло ухмыльнулся.
— О, явился не запылился! А мы тут приборку затеяли. Освобождаем пространство для бизнеса!
Роман посмотрел на Ольгу. Он ждал, что она бросится к нему, скажет, что её заставили, что она пыталась их остановить. Но она лишь отвела взгляд. Предательство. Тихое, трусливое, семейное предательство.
— Положи, — сказал Роман очень тихо.
— Чего? — Виталий не понял тона. — Ты не кипятись, зятёк. Мы тебе долю дадим. Тут покупатель на дрова нашёлся, баню топить элитную. Говорит, дерево сухое, жар хороший будет.
Баню. Элитным резонансным клёном.
В голове Романа что-то щёлкнуло. Не надломилось, нет. Наоборот, встало на место с чётким, металлическим лязгом, как затвор винтовки. Пелена спала. Он больше не видел перед собой родственников. Он видел паразитов. Вредителей.
Часть 4. Расчёт окончен
Роман не стал кричать. Он не стал умолять. Он шагнул к верстаку, взял тяжёлую стамеску, но не для удара. Он с размаху, с жуткой, сосредоточенной злостью вогнал её в столешницу, так что массив дуба жалобно хрустнул. Звук был резким, как выстрел.
Все замерли.
— Вон, — произнёс Роман. Теперь в его голосе не было ни просьбы, ни предупреждения.
Это был приказ.
— Да ты что себе позволяешь?! — взвизгнула Валентина. — Мы помогаем...
— Две минуты, — перебил её Роман, доставая телефон. — Если через две минуты этот хлам и вы сами не исчезнете с моего участка, я спускаю собак. И я не о животных.
Он набрал номер.
— Сергей? Привет. Да, это Роман. Помнишь, ты предлагал решить вопрос с вывозом строительного мусора? Да, прямо сейчас. У меня тут незаконное проникновение и хищение в особо крупных. Нет, полицию не надо. Пока. Просто приезжай с ребятами. Тут нужно вышвырнуть кое-кого.
Виталий побледнел. Он знал людей Сергея — это были серьёзные заказчики, с которыми лучше не шутить.
— Ты блефуешь, — просипел дядя, но уже начал пятиться к выходу, роняя драгоценные бруски.
— Ольга, — Роман повернулся к жене. Его лицо было каменным, лишенным всякого выражения. — Собирай вещи.
— Рома? — она наконец обрела дар речи. — Ты меня выгоняешь? Из-за деревяшек? Мама хотела как лучше...
— Ты дала им ключи. Ты стояла и смотрела, как они уничтожают мою жизнь. Ты выбрала свою сторону. Теперь живи с ними. В тесноте, в обиде, с садовыми гномами.
— Ты не имеешь права! — заорала тёща, наступая на него грудью. — Это совместно нажитое! Она жена!
Роман усмехнулся, и эта усмешка была страшнее любого крика.
— Этот дом куплен до брака. Мастерская — до брака. Инструменты — мои. А вот то, что вы сейчас погрузили в фургон... Виталий, ты в курсе, что этот клён промаркирован и застрахован на сумму, превышающую стоимость твоей квартиры и почки вместе взятых? Если хоть одна щепка пропадет, я подам на хищение. У вас есть десять секунд, чтобы выгрузить всё обратно. Аккуратно. И вернуть.
Злость Романа была деятельной, острой. Он подошёл к Виталию вплотную, глядя ему прямо в зрачки.
— Тронь ещё раз хоть что-то, и я уничтожу тебя. Не физически. Я сделаю так, что тебе даже милостыню в этом городе не подадут. Я знаю всех скупщиков, всех мастеров. Тебя внесут в чёрные списки везде. А теперь — пошли вон.
Виталий, поджав хвост, кинулся к машине, выкидывая заготовки прямо на траву. Мужик в спецовке уже убежал. Валентина хватала ртом воздух, пытаясь найти слова, но наткнулась на ледяной, полный презрения взгляд зятя.
— Оля! — взвизгнула она. — Мы уходим! Ноги моей здесь не будет! А ты оставайся с этим психом, если хочешь!
Ольга зарыдала, глядя то на мать, то на мужа.
— Рома, прости... Я не думала...
— Ты никогда не думала, Оля. В этом твоя беда. Ключи на стол. Карту, к которой я дал доступ, — на стол. И уходи. Я вызываю такси.
Он не дал ей шанса на оправдания. Он не слушал её всхлипываний. Он просто стоял и смотрел, как она, размазывая тушь по щекам, собирает сумку. Внутри него всё выгорело. Осталась только брезгливость.
Часть 5. Эхо в пустой квартире
Прошёл месяц. В мастерской Романа снова пахло лаком и свежей стружкой. Он восстановил порядок, хотя несколько уникальных брусков были безнадёжно испорчены — вмятины от грубой погрузки сделали их непригодными для музыки. Но Роман работал создавая инструмент, который должен был стать его шедевром. Избавившись от балласта, он почувствовал прилив сил, которого не ощущал годами.
Телефон Романа молчал для всех номеров бывшей родни. Он сменил замки в тот же вечер и подал на развод на следующий день. Жестко, без проволочек.
А на другом конце города, в тесной «двушке», всё было иначе.
В квартире Валентины Игоревны царил хаос. Виталий, которого Роман всё-таки «подсветил» в узких кругах как вора и вандала, потерял даже те крохи подработок, что имел. Он сидел на кухне, пил дешевую водку и винил во всём сестру.
— Это ты, дура старая, меня подбила! — орал он, стуча кулаком по столу. — «Богатый зятёк», «попилим бабки»! Теперь мне коллекторы звонят, я под его склад ведь деньги занял!
Ольга сидела в углу на табурете, глядя в одну точку. Она потеряла всё. Уютный дом, мужа, который, как оказалось, был её единственной защитой от безумия собственной семьи, и уважение к самой себе. Роман заблокировал все счета, к которым она имела доступ. Оказалось, что её зарплаты реставратора едва хватает на еду и покрытие долгов матери.
Валентина Игоревна ходила по кухне. Ей нужно было найти виноватого. Признать свою ошибку было невозможно для её эго.
— Это всё Галина! — вдруг заявила она, остановившись посреди кухни. — Свекровь твоя, будь она неладна!
Ольга подняла мутные глаза.
— При чём тут Галина Петровна? Она живет за тысячу километров и даже не звонила.
— А при том! — торжествующе взвыла Валентина. — Это она его настроила! Ведьмой она всегда была! Нашептала ему, присушила! Сама просила меня не лезть, помнишь? Знала, змея, что если я вмешаюсь, всё рухнет! Это её хитрый план! Она специально воспитала такого черствого сына, чтобы он над нами издевался!
— Мама, ты бредишь, — тихо сказала Ольга.
— Молчи! — вызверилась мать. — Я для тебя старалась! А ты мужа удержать не смогла. Теперь сиди и слушай мать. Завтра пойдешь в ломбард, сдашь свои серёжки. Дяде Виталику долг отдавать надо.
Ольга закрыла лицо руками. Она вспомнила, как Роман смотрел на неё в тот последний вечер. Не с ненавистью. С брезгливым равнодушием, как смотрят на гнилой фрукт.
Она поняла, что наказана. Не Романом. А жизнью, которую она позволила сломать собственной матери. И теперь, в этой душной кухне, среди криков и запаха перегара, она осознала, что это только начало её персонального ада.
Роман же в этот момент накладывал последний слой лака на нижнюю деку. Дерево сияло тёплым, янтарным светом. Инструмент оживал. Жизнь продолжалась, и в ней больше не было места фальши.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ