Свет раннего зимнего утра, пробивавшийся через запыленное оконце гаража, разбудил Анну. Она лежала на старом матрасе, укрытая ватным одеялом с выцветшими розами, которое притащил Вадим. Степа сладко посапывал рядом, завернутый в какую-то чистую, пахнущую мылом телогрейку. В «буржуйке» весело потрескивали дрова. Было почти… уютно.
Потом память вернулась к ней тяжелым камнем. Изгнание. Метель. Галактика Петровна. Она застонала и прикрыла глаза.
— Ожила, — раздался из угла хриплый голос. — А я уж думал, ты впала в спячку, как медведь. Чай, хочешь?
Вадим сидел на ящике и курил, направляя дым в открытую форточку. Рядом на какой-то тумбочке стоял дымящийся алюминиевый чайник и две жестяные кружки.
— Спасибо, дядя Вадим, — села Анна, чувствуя, как все мышцы ноют от неудобной позы и пережитого стресса. — Вы тут всю ночь просидели?
— А то, — фыркнул он. — Оставил бы я вас одних, как котят? Вы же тут без меня на вторую банку сгущенки наброситесь, а потом у ребенка диатез будет. Мне потом отвечать перед Галкой Петровной? Она меня в любовники записала, я теперь несу моральную ответственность.
Анна невольно улыбнулась, потянулась за кружкой. Горячий, крепкий чай обжег губы, но согрел изнутри.
— Я не знаю, как вас благодарить.
— Да не за что, — отмахнулся он. — Я, можно сказать, крестный отец вашему ребенку по несчастному случаю. Так что обязан.
Внезапно снаружи послышался звук подъезжающей машины и резко хлопнувшей двери. Чьи-то быстрые, нервные шаги по снегу. Анна замерла, сжимая кружку. Вадим насторожился, взял в руки монтировку.
Дверь гаража со скрипом отворилась. На пороге стоял Алексей. Бледный, небритный, в помятой куртке, с огромным рюкзаком в руках. Его глаза были дикими, полными ужаса и неверия.
— Аня?! — его взгляд метнулся от нее к ребенку, потом к Вадиму с монтировкой. — Что здесь происходит? Мама звонила, сказала, что ты… что ты ушла к нему! — он показал пальцем на сантехника.
Вадим медленно поднял монтировку и почесал ей затылок.
— Ну, здрасьте, папаша, — сказал он с невозмутимым видом. — Поздравляю, у тебя сын. Или, как утверждает твоя маман, у меня. Я пока не разобрался.
— Леша, — Анна встала, и ноги ее подкосились. Она едва не упала, но он сделал шаг вперед и подхватил ее. — Они выгнали нас. Вчера вечером. В пижаме. На мороз.
— Что? — Алексей отшатнулся, будто его ударили. — Что ты говоришь? Мама сказала, что ты сама ушла, потому что мы «давят на тебя», и ушла к… к Вадиму. Что вы… что вы давно…
— Да, мы тут с ней давно пати устраиваем, — кивнул Вадим. — В гараже. При свечах и сгущенке. Очень романтично. Только вот ребенок вечно плачет — романтику портит.
— Перестаньте! — крикнула Анна, разрываясь между смехом и истерикой. — Леша, они выгнали меня и Степу на улицу! Твоя мать заявила, что он не твой сын! Что он «нагулянный»! Она не дала даже одеться! Мы бы замерзли, если бы не дядя Вадим и не папин гараж!
Алексей смотрел на нее, и по его лицу было видно, как в голове у него рушатся все опоры. Он медленно опустился на колени перед матрасом, протянул руку к спящему Степе, дотронулся до его щеки.
— Мой сын, — прошептал он. — Конечно, мой сын. Он вылитый я в детстве! Как они могли…
— А ты не пробовал на себя в зеркало посмотреть, дорогой? — встрял Вадим. — Ты и правда как две капли… Нет, как две капли замерзшей воды похож. Все тот же нос-картошка. Правда, у тебя глазки не монгольские, а как у испуганного хомячка.
— Замолчите! — рявкнул Алексей, но беззлобно. Он смотрел на Анну. — Прости меня. Я… я должен был быть здесь. Но эта вахта… Связи почти не было.
— Твоя мать прекрасно знала, куда я ушла, — холодно сказала Анна, отстраняясь от него. — Она слышала, как я про этот гараж говорила, когда мы с папой тут прошлым летом хлам разбирали. Она могла проверить. Но ей было плевать. Ей было плевать, замерзнем мы или нет.
Алексей закрыл лицо руками.
— Я не могу в это поверить. Это какой-то кошмар.
— А ты поверь, — сказал Вадим, наливая себе чай. — Твоя мамаша — дама с фантазией. Мне, например, льстит, что она меня в любовники приписала. В мои-то годы. Я уж думал, я только унитазы могу соблазнять.
Алексей поднял на него взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на улыбку.
— Ладно, — выдохнул он, поднимаясь. — Хорошо. Собирайся, Аня. Мы едем домой. Сейчас же. Я все улажу.
— Домой? — она рассмеялась. — В тот дом, где нас с твоим сыном вышвырнули, как мусор? Ты с ума сошел?
— Они должны извиниться! — горячо сказал он. — Я заставлю их! Я все объясню!
— Объяснишь? — Анна скрестила руки на груди. — А что объяснять-то? Что твой сын — твой сын? Это надо доказывать? Ты думаешь, твоя мать поверит тебе на слово? Она потребует анализ ДНК, как в каком-нибудь дурацком сериале!
— Ну, это мы можем устроить, — сказал Вадим, закуривая новую сигарету. — Я свою ДНК готов предоставить. Для чистоты эксперимента. Хотя, если честно, я свой геном еще никому не дарил. Дорогой он мне.
Алексей проигнорировал его.
— Аня, они — мои родители. Они ошиблись. Они в шоке были. Но они поймут. Я все беру на себя. Поехали, пожалуйста.
Он смотрел на нее умоляюще. И в его глазах она читала не только раскаяние, но и страх. Страх перед конфликтом, перед гневом матери. Все тот же маленький мальчик, который боится расстроить маму.
И в этот момент Анна поняла, что у нее нет выбора. Сидеть вечно в гараже на сгущенке? Таскать ребенка по съемным углам? У нее не было ни денег, ни работы. Она была привязана к нему, как к спасательному кругу, даже если этот круг был дырявым.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Но только если они извинятся. Публично. И признают Степу своим внуком. Без всяких анализов.
— Конечно! — Алексей ожил, его лицо просияло. — Конечно! Я все устрою!
Он начал суетливо собирать их скудные пожитки. Вадим наблюдал за этим, выпуская дым кольцами.
— Ну что ж, счастливого пути, — сказал он. — А я, значит, остаюсь тут, у разбитой любви. Буду томиться в одиночестве. Может, тоже какого-нибудь подкидыша найду, чтобы не скучно было.
— Дядя Вадим, — Анна подошла к нему и неожиданно обняла. — Спасибо вам. Вы нас спасли.
Он смущенно откашлялся, похлопал ее по спине.
— Да брось. Пустое. Ты лучше следи, чтобы этот твой… — он кивнул на Алексея, — не прогибался слишком. А то снова на сгущенке окажешься.
Через полчаса они подъезжали к дому свекров. Анна, одетая в ту же пижаму, но прикрытая курткой Алексея, сидела с каменным лицом. Степа, накормленный и переодетый в чистый комбинезон из рюкзака отца, спокойно дремал.
Алексей нервно постучал по рулю.
— Все будет хорошо, ты увидишь, — бормотал он. — Они уже все поняли.
Он открыл дверь ключом. В прихожей пахло привычными ароматами — лавандой, жареной картошкой и лицемерием.
Галина Петровна вышла из гостиной. Она была бела как полотно. За ней, как тень, стоял Николай Иванович, не решаясь поднять глаза.
— Мама, папа, — начал Алексей, стараясь говорить твердо. — Я все знаю. Вы поступили чудовищно. Вы выгнали мою жену и моего сына на мороз! Они могли погибнуть!
Галина Петровна сделала шаг вперед. Слезы блестели на ее глазах. Искренние или наигранные — было невозможно понять.
— Сыночек! Лешенька! — она бросилась к нему, но он отстранился. — Мы не знали! Мы были в шоке! Она… она сказала такие ужасные вещи!
— Она сказала правду! — крикнул Алексей. — Степа — мой сын! И Аня — моя жена!
— Конечно, конечно! — закивала Галина Петровна, обращаясь наконец к Анне. — Анечка, родная, прости нас, стариков! Мы с ума сошли! Мы начитались всяких ужасов в интернете! Говорили, что сейчас все молодые девушки… ну, сами понимаете… Мы испугались за сына! За нашу семью!
Она попыталась обнять Анну, но та стояла, не двигаясь, как статуя.
— Вы испугались? — тихо произнесла Анна. — А мы чуть не замерзли.
— Я знаю, я знаю! — всплеснула руками свекровь. — Я всю ночь не спала, места себе не находила! Мы звонили тебе, Леша, но ты не брал! Мы уже хотели идти в милицию, объявлять в розыск!
— В розыск? — удивился Алексей. — Мама, ты же знала про гараж! Ты же слышала, как Аня про него говорила!
Галина Петровна на мгновение растерялась, но тут же нашлась.
— Гараж? Ой, ну я и забыла про него совсем! Старая уже стала, память подводит!
Николай Иванович наконец поднял голову. Его взгляд был полон стыда.
— Прости, Аня, — пробормотал он. — Я… я не должен был молчать.
— Да, не должен был, — холодно согласилась Анна.
Наступила неловкая пауза. Галина Петровна первая ее нарушила, увидя Степу на руках у Анны.
— Ой, а дайте же я возьму своего внучечка! — с приторной сладостью в голосе она потянулась к ребенку. — Бабушка его поносит! Бабушка его любит!
Анна инстинктивно прижала сына к себе.
— Он спит, — коротко сказала она.
— Ну, я тихонечко! Я его не разбужу! — не унималась свекровь, пытаясь заглянуть ему в личико. — Ой, смотри, Коля, ну вылитый Леша! Носик, губки! И глазки… да абсолютно наши глазки! Как я могла подумать… Ну, я просто глупая, истеричная старуха!
Алексей смотрел на эту сцену с облегчением. Он видел, что мать раскаивается. Для него этого было достаточно.
— Видишь, Аня? — сказал он мягко. — Все наладилось. Все поняли свою ошибку. Давайте забудем этот ужасный вечер. Начнем все с чистого листа.
Анна смотрела на сияющее лицо мужа, на подобострастную улыбку свекрови, на виноватое лицо свекра. Она понимала, что это — фарс. Лицемерный, дешевый спектакль. Но она была слишком измотана, чтобы бороться. Ради Степы. Ради крыши над головой. Ради иллюзии семьи.
Она медленно кивнула.
— Хорошо. Забудем.
Галина Петровна расцвела.
— Вот и умница! А я сейчас поставлю чай, сделаю бутербродов! Ты, наверное, голодная, бедная моя! Иди, разденься, устройся поудобнее! Дома ведь!
Анна прошла в свою комнату. Все было на своих местах. Чисто, прибрано. Как будто ничего и не произошло. Как будто вчерашний вечер был просто дурным сном.
Она положила Степу в его кроватку. Он сладко посапывал, не подозревая, что его только что вернули в логово волчицы, притворяющейся овечкой.
Алексей обнял ее сзади.
— Я же сказал, что все будет хорошо.
Анна молчала. Она смотрела в окно, на тот самый подъезд, откуда ее вышвырнули. И думала о гараже, о «буржуйке», о сгущенке и о грубом, но честном сантехнике, который не боялся называть вещи своими именами.
Здесь, в этой стерильной, пропахшей лавандой квартире, было тепло, сытно и безопасно. Но почему-то именно здесь ей было по-настоящему страшно.
***
Прошла неделя. Неделя вымученных улыбок, сладких комплиментов от Галины Петровны и неловкого молчания за столом, которое нарушал только лепет Степы. Анна чувствовала себя так, будто жила в доме, где недавно произошло убийство, а теперь все старательно делали вид, что ничего не случилось, и завешивали пятна крови кружевными салфетками.
Алексей, счастливый и слепой, проводил с ними все время, радуясь «примирению». Он был как тот самый хомячок, о котором говорил Вадим — бегал по кругу, стараясь угодить всем, и не видел, что колесо-то заело.
Сидели за завтраком. Галина Петровна наливала всем чай, щедро сыпала сахар в кружку Алексея.
— Пей, сыночек, ты на работе устаешь. А тебе, Анечка, с лимоном? Ты же худеешь после родов, наверное, фигуру бережешь. Хотя кому ты теперь тут нужна, с ребенком-то? — она сладко улыбнулась, прикрывая ядовитое жало заботой.
— Спасибо, мне и так хорошо, — сухо ответила Анна, отодвигая от себя тарелку с бутербродами. Ей было физически противно есть что-то из ее рук.
— Как знаешь, родная. Ой, Степочка, смотри, как бабушка красиво кушает! — она повернулась к коляске, стоящей в дверях. — Все аккуратненько, чтоб ни крошечки! Не то что некоторые.
Алексей, жующий бутерброд, ничего не уловил.
— Мам, ты не видела мою синюю рубашку? Ту, с запонками?
— Конечно, видела, сынок! Я ее погладила и убрала в шкаф. Все, как ты любишь, — Галина Петровна бросила торжествующий взгляд на Анну. Мол, видишь, как надо о муже заботиться?
Вошла Анна в ванную, а там все полотенца перестираны и развешаны с идеальными, болезненными промежутками. Она невольно взяла свое, и свекровь тут же как из-под земли выросла.
— Ой, Анечка, ты этим полотенцем лицо вытираешь? А я им сегодня пыль с подоконника вытирала. Прости, старуха, забыла тебе новое постелить. Вот, возьми это, — она протянула ей кусок жесткой ткани, похожий на техническую ветошь.
Анна молча взяла. Спорить было бесполезно.
Вечером, когда Степа наконец уснул, а Алексей смотрел телевизор, Анна вышла на кухню выпить воды. Галина Петровна мыла посуду с таким видом, будто проводила священный ритуал.
— Леша у нас такой хороший, — начала она без предисловий. — Золотой мальчик. Рубашка всегда выглажена, носки подобраны. Он привык к порядку.
— Я заметила, — сказала Анна, прислонившись к косяку.
— Он всегда был окружен вниманием. Девочки в школе за ним толпами бегали. А в институте… ой, была одна, так папа у нее — крупный чиновник! Машина, квартира… Но наш Леша не пошел на поводу у материальных благ. Он женился по любви, — она многозначительно посмотрела на Анну.
— Как трогательно.
— Да уж… — свекровь вздохнула. — Жаль только, что у этой девочки, Алины, чувства не прошли. Она до сих пор ему пишет, представляешь? Вчера вот фотографию свою прислала. Из Парижа. Кажется, она там сейчас учится.
Анна замерла. В ушах зазвенело.
— И что, Леша отвечает?
— Ах, что ты! Он же порядочный человек! — всплеснула руками Галина Петровна. — Но игнорировать совсем — невежливо. Он вежливый мальчик. Я его воспитала. Так, поздравил с Новым годом, пожелал всего хорошего… Обычная вежливость.
Она вытерла руки и вышла из кухни, оставив Анну с тяжелым камнем в груди. Была ли это правда? Или очередная игла, воткнутая специально?
Войдя в комнату, она увидела, что Алексей смотрит не телевизор, а уткнулся в телефон. Увидев ее, он быстро его заблокировал и положил экраном вниз.
— Кто это тебе пишет в десять вечера? — как можно небрежнее спросила Анна.
— Да так… Коллега, — он потупился. — По работе.
— По работе? А я думала, Алина из Парижа.
Алексей вздрогнул, как от пощечины.
— Мама тебе наговорила? — он засопел. — Не слушай ты ее! Эта Алина… это давно в прошлом! Она просто поздравила, и все!
— И ты ответил? Вежливо?
— Ну… да… — он заерзал на диване. — Не отвечать же совсем? Это же некрасиво.
— А вышвырнуть жену с ребенком на мороз — это красиво? — тихо спросила Анна.
Лицо Алексея исказилось от боли и раздражения.
— Опять за свое? Я же сказал, что они извинились! Мама уже забыла про этот ужас! Почему ты не можешь забыть?
— Потому что я не страдаю склерозом, в отличие от твоей матери! — вспылила Анна. — И потому что твой сын мог умереть в ту ночь! А ты тут переписываешься с какой-то Алиной!
— Я не переписываюсь! — крикнул он, вскакивая. — Это было одно сообщение! Одно!
В дверях появилась Галина Петровна с озабоченным лицом.
— Детки, что это вы так громко? Степу разбудите. И соседям неудобно. У нас же дом приличный.
— Мама, отстань! — впервые в жизни огрызнулся на нее Алексей.
Глаза Галины Петровны округлились от изумления и обиды.
— Как ты со мной разговариваешь, Алексей? После всего, что я для тебя сделала? Я ночей не спала, пока ты на вахте был, переживала!
— Мам, пожалуйста, не сейчас…
— Нет, я хочу знать! Из-за чего этот скандал? Из-за той самой Алины? — она повернулась к Анне. — Анечка, ну я же тебе сказала, что это пустое! Леша ее даже в глаза не видел два года! Хотя… — она сделала задумчивое лицо, — она вчера звонила. Говорила, что скоро возвращается. И очень хочет встретиться.
Алексей смотрел на мать с немым ужасом.
— Мама, замолчи!
— Что замолчи? Я что, правды не могу сказать? — развела руками свекровь. — Алина — девушка воспитанная, из хорошей семьи. Не то, что… ну, в общем, ты понял.
Анна больше не могла этого выносить. Она повернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Она слышала за дверью приглушенные голоса: возмущенный визг Галины Петровны и сдавленные оправдания Алексея.
Она заперлась в ванной, включила воду и села на пол, обхватив голову руками. Она была в ловушке. В ловушке между свекровью-гадюкой и мужем-тряпкой. И где-то там, на горизонте, маячила призрачная Алина из Парижа.
Через полчаса в дверь постучали.
— Аня, открой. Пожалуйста.
Это был Алексей. Голос у него был усталый, виноватый.
Она молча открыла. Он стоял на пороге, понурый.
— Прости. Мама… она иногда преувеличивает.
— Иногда? — усмехнулась Анна. — Леша, да она каждый день вбрасывает какую-то дичь! То полотенцем для пыли меня вытираться заставляет, то про твоих бывших девочек из хороших семей рассказывает! Ты действительно не видишь, что происходит?
Он вздохнул и провел рукой по лицу.
— Вижу. Но что я могу сделать? Она — моя мать. Она меня вырастила. А эта история с Алиной… это все в прошлом. Правда.
— А почему ты тогда так нервно спрятал телефон?
Он помялся.
— Потому что… потому что она прислала не только сообщение. Она сбросила старую фотографию. Нас вместе. И я… я не хотел, чтобы ты ее видела и расстраивалась.
— Ага, то есть ты сохранил фотографию бывшей девушки, с которой, по твоим словам, все кончено? Очень убедительно.
— Я не сохранил! Она сама пришла! Я ее удалил!
— Покажи.
Он замотал головой.
— Нет. Зачем тебе это? Чтобы снова скандалить?
— Чтобы я могла тебе верить! — выкрикнула она. — Потому что я больше не верю ни тебе, ни твоей матери, ни этому дурацкому перемирию! Покажи телефон!
Он сжал губы, но достал телефон, разблокировал и протянул ей. В переписке с Алиной было всего несколько сообщений. Последнее — от Алины: «Привет, Леш! Вот, наша старая фотка всплыла. Ностальжи) Скоро вернусь, очень хочу встретиться!» И вложение. Алексей ответил: «Привет. Давно это было. Хорошего прилета».
Фотографии он и правда удалил. Но сам факт этой переписки, этот легкий, непринужденный тон «Ностальжи» — резанул Анну по живому.
— «Ностальжи», — прошептала она, возвращая ему телефон. — А у нас с тобой есть что вспомнить с ностальжи? Кроме того, как твои родители вышвырнули твоего сына на мороз?
— Аня, перестань…
— Нет, Леша, я не перестану! — слезы наконец хлынули из ее глаз. — Я здесь одна! Совсем одна! Твоя мать меня ненавидит, твой отец делает вид, что его нет, а ты… ты живешь в каком-то своем мире, где все «уже забыли» и «все наладилось»! Но ничего не наладилось! Все только начинается!
Она выбежала из ванной, прошла в свою комнату и заперлась. Алексей остался стоять в коридоре, беспомощный и растерянный. А из гостиной доносился довольный голос Галины Петровны, напевающей себе под нос. Она добилась своего. Посеяла семя раздора. И теперь с удовольствием наблюдала, как оно прорастает.
Продолжение можно прочитать, перейдя по ссылке:
Первая часть всегда доступна по ссылке:
Читайте и другие наши истории:
Если не затруднит, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)