Часть 1. Кирпичная пыль на белой скатерти
Красная глина въедается в кожу так, что не берет ни одно мыло. Сергей сидел за столом, методично разминая в пальцах хлебный мякиш. От его рук пахло сыростью и обожженной землей — запахом цеха, который он приносил домой каждый вечер, словно знамя своего мученичества. Елизавета, сидевшая напротив, просматривала отчеты по инкубаторам. Планшет в её руках казался чужеродным предметом на этой кухне, где воздух был пропитан ароматом жареного лука и невысказанных претензий.
— Или увольняйся, или за дверь! — потребовал муж.
Голос его прозвучал буднично, словно он просил передать соль, но в интонации сквозила тягучая, как гудрон, неприязнь.
Елизавета оторвала взгляд от экрана. В её глазах не было испуга, лишь усталое недоумение человека, которого отвлекли от важной задачи ради глупой шутки.
— Ты шутишь? — спросила она, поправляя манжету шелковой блузки.
— Мне карьеристка не нужна, — отрезал Сергей. Он бросил хлебный шарик в тарелку с недоеденным борщом. Брызги разлетелись по белой скатерти. — Я прихожу домой, жены нет. Ухожу — жены уже нет. В холодильнике — полуфабрикаты. Я на заводе спину гну, норму по паллетам даю, а ты там бумажки перекладываешь и с акционерами кофе распиваешь. Надоело. Я мужик или кто?
Сергей работал старшим сменщиком на кирпичном заводе. Работа тяжелая, грязная, но понятная. Кирпич есть кирпич. А птицефабрика, которой управляла Лиза, была для него миром абстрактным, сложным и незаслуженно прибыльным. Ее успех был для него ежедневным укором. Каждый ее новый костюм, каждая грамота, каждый звонок от поставщиков били по его самолюбию сильнее, чем молот по сырой глине.
— Сережа, это мой бизнес. Я соучредитель. Я не могу просто «уволиться», — Елизавета старалась говорить ровно, хотя внутри начинала закипать та самая холодная злость, которая помогает принимать жесткие решения при выбраковке партии.
— Значит, выбирай. Или семья, нормальная, где баба знает свое место, или катись со своими курами, — он самодовольно откинулся на спинку стула, уверенный, что загнал её в угол.
В его картине мира женщина должна была испугаться одиночества. Она должна была выбрать «сильное плечо», пусть и пахнущее кирпичной крошкой.
— ХВАТИТ, — Елизавета выключила планшет. — Я тебя услышала.
Она встала и вышла из кухни. Сергей усмехнулся. Он думал, она пошла плакать. На самом деле, она пошла звонить юристу, чтобы уточнить детали брачного договора, о котором Сергей благополучно забыл десять лет назад.
Часть 2. Стратегия мелкого саботажа
Уверенность Сергея базировалась на иллюзии контроля. Он полагал, что Елизавета смирится, начнет искать компромиссы, унижаться. И поначалу казалось, что так и есть. Лиза стала приходить раньше. Она готовила ужины. Она даже отменила командировку в область.
Но Сергею этого было мало. Его эго, раздутое обидой, требовало полной капитуляции. Ему не нужен был компромисс, ему нужно было растоптать её успех, чтобы на фоне руин её карьеры его должность сменщика казалась вершиной мира.
Он начал действовать исподтишка.
На птицефабрике Елизавета занимала просторный кабинет. Светлые стены, строгая мебель. Здесь она чувствовала себя капитаном огромного корабля. Но дома этот корабль натыкался на рифы.
Сергей намеренно портил её вещи. «Случайно» пролил машинное масло на папку с документами, которую она оставила в прихожей.
— Ой, не заметил, — буркнул он, наблюдая, как жена пытается спасти контракты на поставку кормов. — Нечего работу в дом тащить.
На следующий день он «забыл» передать ей важную информацию о звонке из налоговой, который поступил на домашний телефон.
Елизавета терпела. Она пыталась сгладить углы, полагая, что у мужа кризис среднего возраста, что ему нужно подтверждение собственной значимости.
— Сережа, давай съездим в отпуск? На озера, как ты любишь, — предложила она вечером.
— На какие шиши? На твои подачки? — взвился он. — Я сам заработаю! Вот дадут премию за перевыполнение плана...
Премию не давали уже полгода. Завод медленно стагнировал, кирпич плохо покупали, печи требовали ремонта. Сергей знал это, но признать, что его завод — тонущая баржа, а фабрика жены — скоростной лайнер, он не мог.
Он начал распускать слухи. Сначала среди соседей, потом добрался до общих знакомых.
— Лизка-то моя совсем с катушек слетела, — жаловался он соседу Антону, пока они курили у подъезда. — Дома не ночует, с каким-то молодым технологом крутит. Деньги прячет. Я её кормлю, одеваю, а она...
Антон, человек недалекий и завистливый, охотно поддакивал. Ему нравилось думать, что у богатых тоже все плохо.
Елизавета чувствовала, как вокруг неё сгущается вакуум. Друзья смотрели косо. Соседи перестали здороваться. Она не понимала источника этой заразы, пока не услышала разговор Сергея по телефону. Он говорил громко, не стесняясь, уверенный в своей безнаказанности.
— Да брось ты, какая там бизнес-леди. Ей просто повезло вовремя подмахнуть кому надо...
Елизавета замерла в дверях. Внутри неё что-то щелкнуло. Не сломалось, нет. Включился механизм, который она использовала только в кризисных ситуациях на производстве. Режим устранения угрозы.
Часть 3. Союз обиженных
Поняв, что жена не ломается, а лишь становится холоднее и отстраненнее, Сергей решил усилить натиск. Он созвал «военный совет». Место действия — дача его родителей, старый щитовой дом, окруженный покосившимся забором и зарослями малины.
В коалицию вошли: его сестра Людмила, работавшая кассиром в супермаркете и ненавидевшая всех, кто покупал продукты дороже макарон; её муж Виктор, вечно ищущий легкого заработка; и тот самый сосед Антон.
— Она тебя ни во что не ставит, Серега, — шипела Людмила, нарезая дешевую колбасу. — Ты хозяин в доме или тряпка? Отобрать у неё ключи от машины. Карточки заблокировать. Пусть пешком походит, спесь собьет.
— Точно, — поддакивал Виктор. — Бабу надо в узде держать. А то ишь, директорша выискалась. Куриная королева.
Сергей слушал и наливался темной, дурной силой. Поддержка родни пьянила. Ему казалось, что он ведет священную войну за патриархат.
В воскресенье они пригласили Елизавету на «семейный обед». Она не хотела ехать, но Сергей настоял, сказав, что нужно помириться. Это была ловушка.
Как только она вошла на веранду, атмосферу можно было резать ножом. На столе стояла водка, огурцы и та самая колбаса. Шесть пар глаз смотрели на неё с нескрываемым презрением.
— Ну что, ваше величество, снизошли до простого народа? — начала Людмила, даже не предложив Елизавете сесть.
— Люда, не начинай, — спокойно сказала Лиза, ставя на стол торт, купленный в хорошей кондитерской.
— А мы не начинаем, мы заканчиваем, — рявкнул Сергей. Он уже выпил для храбрости. — Мы тут посовещались семьей. И решили: ты должна переписать долю в бизнесе на меня. Я мужик, я лучше разберусь. А ты будешь домом заниматься, детей рожать.
— Что? — Елизавета даже не разозлилась, она удивилась наглости.
— Ты слышала! — вступил Виктор. — Серега на тебе горб нажил. Ты ему обязана.
— Неблагодарная, — сплюнула Людмила. — Мы к тебе со всей душой, а ты нос воротишь.
Они наступали на неё, как стая шакалов. Кричали, перебивали друг друга, сыпали обвинениями. Елизавета смотрела на мужа. Тот сидел во главе стола, упиваясь моментом. Он чувствовал себя королем, который наконец-то поставил королеву на колени.
Лиза поняла: бежать некуда. Машина заблокирована «Жигулями» Виктора. Они не выпустят её, пока не добьются какого-то обещания или просто не доведут до слез.
Часть 4. Тень из прошлого
Калитка скрипнула так, словно застонала от боли. На участок вошел человек. Высокий, с рюкзаком за плечами, в выцветшей штормовке и грубых ботинках. Его лицо было обветрено до цвета дубовой коры, а седая борода топорщилась жесткой проволокой.
Это был Захар. Дядя Лизы, бывший геолог, человек, который двадцать лет провел в экспедициях на Севере и о котором в семье почти забыли. Он появлялся редко, внезапно, и всегда в тот момент, когда судьба делала крутой поворот.
Захар молча прошел на веранду. Его тяжелые шаги заглушили гвалт. Он снял рюкзак, поставил его в угол и посмотрел на собравшихся. Взгляд у него был тяжелый, давящий, как гранитная плита.
— Здравствуй, крестница, — пророкотал он. Голос его напоминал шум камнепада. — Проезжал мимо, дай, думаю, загляну к молодым. А у вас тут, я погляжу, вече.
Сергей, растерявший половину спеси, вскочил.
— А вы кто такой? Мы вас не звали!
— Сядь, — коротко бросил Захар. И Сергей сел. Ноги сами подогнулись. В этом слове было столько властности, сколько сменщику кирпичного завода не снилось и за три жизни.
Захар подошел к столу, взял кусок хлеба, понюхал.
— Хлеб магазинный, невкусный, — констатировал он. Потом повернулся к Елизавете. — Что, Лизавета, клюют?
— Клюют, дядя Захар. Хотят, чтобы я бизнес отдала. Говорят, не женское дело.
Захар усмехнулся. Усмешка вышла страшной, оскаленной.
— Бизнес, значит... — он повернулся к Сергею. — А ты, мил человек, чем управлять собрался? Ты же кирпич от шлакоблока только по весу отличаешь. Я навел справки, пока шел от станции. Твой цех в долгах, брак гоните. Тебя держать только из жалости.
— НЕТ! Это ложь! — взвизгнул Сергей, пытаясь вернуть контроль. — Я специалист! А она... она...
— А она, — перебил Захар, — создала производство с нуля, пока ты пиво пил перед телевизором. И теперь ты, гнида мелкая, решил за чужой счет в цари вылезти?
Людмила попыталась вступиться за брата:
— Да как вы смеете оскорблять! Убирайтесь отсюда!
Захар даже не посмотрел на неё. Он смотрел только на Сергея. И в этом взгляде Сергей читал свой приговор. Но страх рождает агрессию. Сменщик понял, что теряет лицо перед своей «свитой». Ему нужно было ударить. Не физически, так морально.
— Да она никому не нужна! — заорал Сергей, брызгая слюной. — Пустая баба! Ни детей, ни уюта! Я её из грязи вытащил!
И тогда Елизавета засмеялась.
Часть 5. Расчетливая фурия
Это был не истеричный смех жертвы. Это был смех хищника, который долго играл с добычей и наконец решил сомкнуть челюсти.
Елизавета резко встала. Стул с грохотом опрокинулся. Она схватила со стола тарелку с той самой дешевой колбасой и с размаху швырнула её на пол. Звон разбитого фаянса заставил всех вздрогнуть.
— ИЗ ГРЯЗИ?! — её голос не дрожал, он резал воздух, как циркулярная пила. — Ты, ничтожество, ты смеешь говорить о грязи?
Она начала наступать на мужа. Её лицо исказила гримаса, которую Сергей никогда не видел. Это была смесь брезгливости и ярости.
— Я плачу за этот дом! — шаг вперед. — Я плачу за твою машину! — еще шаг. — Я оплатила операцию твоей матери, когда ты, "кормилец", пропил заначку!
Сергей пятился. Он не ожидал этого. Он ждал слез, оправданий, мольбы. Но на него шла фурия.
— Я молчала. Я жалела твое несчастное мужское самолюбие. Но ты, жалкий червь, решил, что это слабость? ТЫ РЕШИЛ УНИЗИТЬ МЕНЯ ПЕРЕД ЭТИМИ УБОЖЕСТВАМИ? — она широким жестом указала на Людмилу и Виктора, которые вжались в стену.
— Лиза, успокойся... — промямлил Сергей, упираясь спиной в перила веранды.
— УСПОКОИТЬСЯ?! — она схватила вазу с цветами. Вода выплеснулась на рубашку Сергея. — Я только начала! Завтра, ровно в девять утра, мои юристы подают на развод. Ты вылетаешь из квартиры. Машина в лизинге на фирму — ключи на стол! Твои кредиты, которые ты брал на "игровые автоматы", — помнишь? — теперь только твои!
Сергей побледнел. Она знала! Она знала про автоматы, про тайные счета, про все.
— Ты думал, я слепая? Я видела каждую транзакцию. Я ждала, когда ты станешь человеком. Но ты не человек. Ты паразит.
Она замахнулась вазой. Сергей, охваченный паникой, дернулся, споткнулся о собственную ногу и полетел на Виктора. Тот, пытаясь увернуться, выставил локоть.
Раздался глухой хруст. Сергей взвыл, закрывая рот рукой. Сквозь пальцы закапало красным. На деревянный пол со стуком упал передний зуб.
Повисла секунда оцепенения. Сергей смотрел на зуб, потом на жену. В её глазах не было жалости. Там был ледяной калькулятор, подсчитывающий убытки и вычеркивающий его из сметы жизни.
Дядя Захар спокойно поднял зуб двумя пальцами, разглядывая его как интересный минерал.
— Гнилой корень, — резюмировал он. — Как и хозяин.
Сергей посмотрел на свою «армию». Людмила отводила глаза. Виктор делал вид, что изучает потолок. Антон уже бочком пробирался к выходу. Они поняли: власть переменилась. Сила была не в кулаках и не в горлопанстве, а в этой женщине, которая в гневе оказалась страшнее любого бандита.
— ВОН, — тихо сказала Елизавета.
Это прозвучало страшнее крика.
— Лизонька... — заскулил Сергей шепеляво, сплевывая кровь. — Прости... бес попутал... мы же семья...
— ВОН! — рявкнула она так, что зазвенели стекла в окнах. — И свиту свою забери. Чтобы духу вашего здесь не было через минуту. Иначе я вызываю охрану фабрики. А ребята там простые, деревенские, разговоры разговаривать не будут.
Сергей, прижимая ладонь ко рту, попятился к лестнице. В его глазах плескался животный ужас. Он понял, что потерял не просто жену или деньги. Он потерял себя. Униженный, побитый, брошенный своими же союзниками, он бежал к машине, спотыкаясь и оглядываясь, боясь, что эта «карьеристка» сейчас превратит его в пыль одним взглядом.
Двигатель «Жигулей» чихнул и завелся. Машина рванула с места, поднимая клубы пыли.
Елизавета стояла посреди веранды, тяжело дыша. Адреналин спадал, оставляя холодную ясность. Захар подошел к ней и положил тяжелую руку на плечо.
— Хорошо сказала, дочка. Правильно. Сорняки надо рвать с корнем.
— Жалко вазу, — сказала Елизавета, глядя на осколки. — Богемское стекло.
— Купишь новую, — усмехнулся Захар. — Или завод купишь по производству стекла. Тебе идет быть главной.
Елизавета улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала не тяжесть, а свободу.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»