Ой, потом что началось!
Фельдшер Антипыч, допотопный, доисторический, старорежимный доктор Андрей Антипович Хрусталев, сосланный сюда, бог весть, когда, бог весть, из каких столиц, бог весть, за что — был интеллигентным в высшей степени этого слова стариком. Ему бы «светить» на кафедре где-нибудь в Санкт-Петербурге, с этой бородкой клинышком и пушистыми кудельками седых волос, с пенсне на тоненьком остреньком носике. Но изящный, гранитный, вычурно-решеточный Петербург канул в лету, раскололся, породив железобетонный кумачовый Ленинград. Где-то и там, в тени мраморных колонн университетов, академий и музеев таились столь прелестные старцы с мощными умами мудрецов, и Хрусталева тоже приняли бы с распростертыми объятьями. Но — на то он и мудрец, чтобы думать на сто шагов вперед.
Если уж и до этих мест добрались, м-м-м-м, новшества, то что творится там, в центре страны? С одной стороны, небывалый прогресс. Скачок. В том числе и в медицине — бывший профессор выписывал научные журналы и жадно прочитывал их до последней строчки. Это же уму непостижимо: все, что вяло, через пень колоду волочилось при царском режиме, за какие-то десять лет энергично развивалось и прогрессировало! Всеобщая вакцинация, масштабные кампании по борьбе с инфекционными заболеваниями, активная стройка больниц и поликлиник, в том числе и детских, открытие новых медицинских вузов и факультетов, бесплатная медицина!
И уж совсем не мог себе представить уважаемый Андрей Антипович, что на черноморском побережье на Кавказе, в тех местах, где праздно отдыхала и лечилась знать России, выросли настоящие белоснежные дворцы, курорты для простых рабочих! Каждый мог по-царски провести благословенные солнцем деньки под неусыпным, чутким вниманием врачей! Каждый! Уму непостижимо — вот к чему ведет практически полное отсутствие мздоимства и рвачества, так привычного при царе Николае, прости его Господи!
Советская власть вымела поганой метлой всех этих прихлебателей и взяточников, десятилетиями сосавших кровь великой державы! И правильно! Андрей Антипович «их» предупреждал еще в 1905 году: настанет время, и вас вынесет из стен «альма-матер» отечественной медицины невской водой, очистит от грязи академии и университеты, запустит новые и светлые умы, и воспрянет наша слава, как в былые времена!
За это его выгнали из Императорской медико-хирургической академии, основанной по указу самого Петра Первого, великого рационализатора и реформатора! Выгнали с позором и сослали сюда, как преступника! Как зачинщика беспорядков! Его, ведущего кафедры нормальной анатомии, заслуженного ординарного профессора, выкинули, как щенка, лишив регалий, по «высочайшему повелению» Его Императорского Величества!
И где теперь «Его Императорское Величество»? Так-то. Нет, Хрусталев не злорадствовал, просто констатировал факты. У нынешней власти полным-полно недостатков и перегибов. И «головокружений от успехов». Это раскулачивание — полный бред. Борьба с религиозностью — бред в кубе. Поиск врагов и шпионов, массовые аресты и расстрелы, нависший над страной призрак Малюты Скуратова и Грозного с опричниной в лицах кровожадных нынешних деятелей, черт бы их побрал.
Нет. С Хрусталева довольно. Он больше не желает играть в политические игры. Ему и так нормально. Здесь. В глубинке. В глуши. За каменной стеной, за знаменитым каменным поясом. А играют пусть молодые. Он же будет продолжать свое простое земное дело — спасать людей. Да. Спасать людей. Бесплатно. От души. Без профессорских амбиций. Высоко летать, больно падать. Лучше умереть с чистым сердцем и натруженными руками, чем…
Чем, как?
На эти вопросы Хрусталев отвечать боялся, как боится смотреть в небо птица с подрезанными крыльями.
Молодой председатель очень нравился Андрею Антиповичу: живой, активный, горячий, с острым чувством справедливости. Он сделал все, чтобы в пункте фельдшерской помощи было тепло, стерильно, хватало коек и медикаментов. К Андрею Антиповичу стекались десятки, если не сотни больных со всех концов района, предпочитая его помощь квалифицированному лечению в Верхотурске.
Из округа приезжал главный врач, сам, лично, чтобы Хрусталева пригласить в больницу, на хороший оклад! Комнату в центре предлагал. Андрей Антипович не согласился — ему здесь хорошо. Его здесь и похоронят. Вон, Василий Степанович и похоронит! Золотой души человек! Вот такие и стояли у истоков каждых эпохальных событий! Воплощение великого Ермака! Живая энергия мысли, движения, силы! Гений. Правда, гений злой. И ничего с этим не поделаешь — гениальность не всегда обозначает доброту.
Эта нехорошая история с храмами… Бог ему судья, но так нельзя. Нельзя. Он подчинялся законам, он хотел, как лучше… Не Антипычу, старому доктору, Василия судить. И все-таки, и все-таки…
Сейчас в стационаре лечится девчушка, которую Василий распорядился оформить, не дожидаясь утра. Обмороженная девушка, заблудившаяся в тайге. Антипыч ахнул, когда взглянул на нее — и как такое хилое тельце вообще смогло выжить? Немыслимо — еще одно доказательство Божьего Провидения. Это Хрусталев может утверждать как ученый, как человек с холодным умом, не отягощенным суевериями!
У девочки были диагностированы воспалительные процессы в почках, в мочевом пузыре в результате длительной (!) гипотермии! И тяжелое воспаление легких как следствие! Общее истощение организма сделало свое дело — больная стала легкой мишенью для инфекций всевозможного рода.
Антипычу не привыкать вытаскивать с того света народ. И эту малышку он потащил с настырностью таксы, схватившей лисий хвост. Была у него в юности такая чудная собака. Бетси… На охоте она давила барсуков, превышавших ее в размерах раза в четыре! Злобная, упрямая, настырная… У Бетси молодой студент Андрюша Хрусталев научился замечательным профессиональным качествам! Потому и недуги несчастной Дашутки под давлением уверенного профессионализма старого доктора были побеждены. Хотя риск хронического течения заболеваний остался на всю жизнь. Но… Жизнь! А это профессор считал главным и дорогим даром Всевышнего, что бы там ни утверждал закоренелый атеист Василий Степанович Кордюков!
Как только дева пришла в сознание, так сразу же рассказала, откуда сбежала. И кто был тому виной. Василий с милиционером Гаврилой Степановичем помчались на лесозаготовочный пункт. И выяснилось многое. Вскрылись нарушения трудового законодательства бригадира Титоренко, вольготно устроившегося вдали от начальства и творившего натуральные мерзости! Машина закона заработала на всю катушку, хоть пакостник в попытке отвертеться плел несусветную ложь. Но разве от таких волчар, как братья Кордюковы, отвертишься?
Его судили в Верхотурске. Дело было громкое. Против Титоренко свидетельствовали мужчины — рабочие участка, девушки-сучкорубы, в том числе и Дарья Соколова. Титоренко сослали в СевУралЛаг на десять лет исправительных работ. Лес валить. Хотя, вряд ли мерзавец там бригадирил — насильников заключенные лагерей устраивают совсем на другие должности.
Краем глаза фельдшер заметил усиленный интерес председателя к девушке. И это было удивительно. К женщинам Василий относился со снисходительной прохладцей, этакий лорд Байрон в таежной глубинке. Его не привлекали местные шумливые и зубастые девицы. А вот эта Золушка чем-то привязала к себе добра молодца, хоть до записных красавиц ей было ой как далеко. Маленькая, тощенькая, слабенькая. Ну какой сибирский мужчина на такую позарится? Ему нужны здоровые, сильные медведицы. Например, такие, как Ульяна, царь-девица, вальщица леса из злополучной бригады Титоренко. Хрусталев ее, да и многих других лечил от чесотки, прицепившейся к работникам участка мертвой хваткой.
Вот где была красавица! А Дашутка принадлежала к роду этаких «петит фам», вдохновляющих разве что бледнолицых поэтов и художников-импрессионистов. Но Василий не сводил с нее восторженных глаз. Он прибегал в своеобразный лазарет Хрусталева по несколько раз на дню, приносил продукты, какие-то пустяковые мелочи, вроде шелковых ленточек и помад. Пытался порадовать Дашу, увидеть на ее губах улыбку, и сам расцветал, когда она все-таки улыбалась!
И правда, когда Даша улыбалась, она становилась необыкновенной, светлой, как нежная бабочка. С Улей девушка была очень дружна. Она тянулась к ней, как дитя к сильной матери, и взахлеб рассказывала ей что-то, часто повторяя имя председателя при этом.
— Он и правда очень, очень хороший. Он добрый такой…
Уля при этом отворачивалась от Даши, страдальчески морщась. А на крыльце лазарета (Хрусталев однажды увидел эту картину случайно) она горько расплакалась. То, что Василий являлся объектом пылкой любви красивой богатырши, Андрей Антипович понял, когда председатель, застав девицу у Дашиной коечки, крепко пожал ей руку. А девица покраснела до кончиков ушей. Ее лицо пылало, словно кумачовый флаг.
Что ж, не судьба, прекрасная Ульяна. Не судьба. Твой принц любит другую. И как тяжело тебе милая знать, что та «другая» является твоей лучшей подружкой…
Собственно, после того рукопожатия красавица перестала приходить в лазарет. И Хрусталев искренне пожалел, что ему теперь не придется по-стариковски восторженно любоваться образцом настоящей уральской красоты, описанной в русских народных сказках. Великая земля, сколько же сокровищ ты таишь в недрах своих, сколько самоцветов!
***
Василий вокруг и около ходить не любил. Как только Дарья поправилась, встретил ее у крыльца самолично. С порога и рубанул:
— Вот, Дарья Лукинична, кошевка. Прикажешь — домой к матери отвезу. А если замуж за меня пойдешь — в сельсовет, расписываться поедем. Честной хозяйкой в мой дом войдешь. Понимаю, без гуляний зову. Так ведь некогда мне, работы навалом. Так что, решай сразу, Даша. И не бойся, я тебя люблю, и любить буду до смерти, волоску не дам упасть с головы.
Дарья по стеночке сползла. Так она растерялась, что и слова сказать не могла. Без сватов, без заигрываний, без провожанья. Прижал — не отвертишься. И от растерянности ляпнула:
— Поеду в твой дом, Василий Степанович. Согласна я.
Он шагнул к ней, высоченный, смелый, красивый, взял за руку и повел к кошевке. Усадил, дохой укрыл, стеганул коня, свистнул разбойничьим посвистом… Только их и видели…
Анна Лебедева