Репродуктивная система может служить средством выражения бессознательных конфликтов, связанных с женственностью, материнством и женской идентичностью в целом. На развитие человека значительное влияние оказывают несколько факторов: родители (первичные объектные отношения), предки (трансгенерационные передачи) и социально-культурный контекст. Индивидуальная история жизни и переживания человека находят своё отражение в теле, в частности, в репродуктивной системе, когда речь идет о женщинах с психогенным бесплодием. Тело становится своеобразной «сценой», на которой разыгрывается ранняя драма отношений, делая внутреннюю и внешнюю реальность женщины доступной для наблюдения.
В современном обществе многие женщины, ориентированные на построение карьеры, откладывают беременность и рождение детей, будучи уверенными в своей репродуктивной способности. Столкновение с болезненной реальностью, когда зачатие не наступает, оборачивается тяжелейшим личным кризисом. Особенно остро это переживается на фоне уходящего физиологического времени, когда беременность ещё возможна. Отсутствие контроля над репродуктивной функцией собственного тела наносит удар по нарциссизму, гордости за своё взрослое тело, восприятию себя и сексуальным отношениям, которые начинают казаться механическими. Это ощущение усугубляется, когда медицинские технологии зачатия ограничивают спонтанность интимной жизни. Дело не столько в самих технических процедурах, сколько в том, что их регламентируют врачи-специалисты, разрешая или запрещая половые акты. Таким образом, в самой сокровенной сфере жизни пары появляется важный посторонний - в супружеской постели оказываются «втроём», а за эмоциональным состоянием пары следит психолог.
Эмоциональная жизнь пары, и без того отягощённая ощущением утраченной зрелости, дополнительно осложняется - осознаваемым или бессознательным - регрессивным переносом на врача и психоаналитика роли всемогущих родителей - «дарителей жизни». Работа с бесплодными женщинами позволяет понять интенсивность их стремления к реализации детского желания выносить ребёнка, что связано с достижением эго-идеала взрослого «Я» говорит нам Д. Пайнз. Кризис бесплодия усиливает фиксацию на самой ранней стадии развития, актуализируя то, что женщина получила от собственной матери - от её способности быть матерью и женщиной. Винникот подчеркивает важную роль воспитывающего окружения, которое создаёт ребёнку мать или её заместитель на ранних стадиях формирования его «Я». Если потребности ребёнка не встречают адекватного отклика, чувства ярости, разочарования и ненависти к матери приводят к опустошению его внутреннего мира и базовому недоверию к миру. Продолжительная депривация на этом этапе, когда ребёнок ощущает, что не получает и не приносит удовлетворения, может способствовать формированию низкой самооценки и трудностям в проявлении и принятии любви и заботы в дальнейшем. Если первый опыт отношений с эдипальной матерью не позволил девочке интернализировать чувство взаимного телесного удовлетворения, то впоследствии ей будет крайне сложно восполнить это базовое отсутствие первичного, устойчивого ощущения телесного благополучия - образа своего тела, способного приносить удовлетворение другому.
У большинства бесплодных женщин складываются сложные, конфликтные и фрустрирующие отношения с матерью. Многие из них добились в жизни значительных успехов - сознательно или бессознательно - наперекор матери. При этом большинство их матерей с лёгкостью зачали и родили детей, чего не удалось их дочерям. Такое расхождение становится источником глубоких страданий от нарциссической раны или ведёт к регрессии к базовому образу тела и состоянию сознания, при котором женщина ощущает себя неудовлетворённой и неспособной удовлетворить сексуального партнёра - подобно своим инфантильным переживаниям, связанным с матерью. Эти женщины оказываются бессознательно фиксированными на ранней стадии женского развития, когда, по их ощущению, они ещё не получили материнского «разрешения» родить собственного ребёнка. Отчаяние и зависть к фертильной матери бессознательно толкают их на новые безнадёжные попытки зачать, несмотря на предыдущие неудачи. Всё их внимание фокусируется на перипетиях менструального цикла, что сужает другие сферы жизни. Смирившись с фактом невозможности зачатия, они смогли бы оплакать свои разбитые надежды и вернуться к жизни, однако эта задача оказывается для них непосильной до тех пор, пока биологические изменения не положат неизбежный конец надеждам на материнство.
Новые репродуктивные технологии, безусловно, могут помочь многим женщинам. Однако эти методики, а также перенос репродуктивной функции на донора спермы и врачей, в определённой степени осложняют - как на этапе до зачатия, так и в период беременности - нормальное взаимодействие фантазии и реальности, которое традиционно стимулирует взрослое желание иметь ребёнка.
Аналитический опыт свидетельствует о том, что в своей основе бесплодие зачастую представляет собой различные формы выражения одного и того же бессознательного протеста против принятия полностью женственной позиции. Женщина может сознательно отдаваться мужу в половом акте, но в то же время бессознательно от него отказываться. Можно предположить, что, поскольку она отказывается принять мужчину в себе в полной мере, она также отказывает ему в ребёнке как в ожидаемом результате этого принятия, и поэтому остаётся бесплодной.
Дж. Рейнгольд в своей работе «Мать, тревога, смерть» описывает базисную тревогу, возникающую у ребёнка вследствие внутренних враждебных переживаний матери в его адрес. Автор указывает, что уже во внутриутробном периоде ребёнок чувствует эту враждебность. Переживание подобного опыта формирует у ребёнка, по Рейнгольду, комплекс смерти. На современном этапе развития психоаналитической мысли зазвучат идеи об инфантициде, фантазме об инфантициде. В любом случае комплекс смерти проявляется до беременности и во время у женщины в виде осложнений, фантазий о ребёнке как об инородном теле, которое разрушает, несёт опасность или смерть.
Пьер Оланье отмечает, что желание смерти ребёнку (здесь можно обратиться к идее о трансгенерационных передачах) превращает последнего в «убийцу» того ребёнка, который родится у него, когда он сам станет родителем: таким образом, подчиняясь бессознательному желанию своих родителей, он разрушает собственное материнство или отцовство. Нежелание иметь ребёнка, по мнению У. Майди, приводит к появлению фантазма инфантицида и стремлению воплотить его в реальность.
Одним из аспектов, выявляемых при исследовании историй жизни женщин с психогенным бесплодием, является невротическая инверсия семейных ролей: активная, «фаллическая» мать и пассивный, отсутствующий отец. В таком случае, по мнению Ф. Дольто, мужская сексуальность может приписываться женщине, что порождает внутренний конфликт между феминностью и маскулинностью, где маскулинность доминирует. Зачастую такие женщины преуспевают в социальной сфере, строят карьеру и достигают значительных успехов в профессиональной деятельности. Мысли о детях обычно возникают у них при приближении климактерического периода - то есть в момент, когда возможность деторождения становится необратимо утраченной, и климакс переживается как кастрация. Изначально ребёнок существует лишь как фантазия, и лишь позднее возникает возможность его реального появления на свет. Если попросить такую женщину представить ребёнка, можно услышать в ответ: «Какой? Обычный… с руками, ногами, головой», или «Я вижу себя и коляску, но самого ребёнка не вижу», либо же она вовсе откажется от визуализации (что свидетельствует о вытесненной боли). Для таких женщин характерно переживание кастрационной тревоги, высокая социальная активность и подавленная женственность.
Автор: Кольцова Яна Юрьевна
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
