52 тыс подписчиков

Парижские гастроли донских казаков глазами французов

15 ноября15 ноя

882

3 мин

Весна 1814 года. Париж, трепещущее сердце Европы, столица мира и цивилизации, пал. По его бульварам, где еще вчера прогуливались модные дамы и господа, теперь маршировали солдаты коалиции. Но среди прусских мундиров и австрийских киверов парижан более всего поразили, напугали и очаровали диковинные всадники с Дона — казаки.

Наполеоновская пропаганда годами рисовала их в виде диких орд, бородатых варваров, несущих на остриях своих пик разрушение и смерть. Парижане готовились к худшему. И каково же было их изумление, когда вместо грабежей и насилия они увидели почти пасторальные сцены. Казаки разбили биваки прямо на Елисейских Полях и Марсовом поле. Они разводили костры под сенью триумфальных арок, варили в котелках кашу, купали коней в Сене и стирали в ней же свои рубахи, развешивая их сушиться на оградах сада Тюильри.

Этот немыслимый контраст — степная вольница в сердце утонченной столицы — не мог не найти отражения в искусстве. Французские художники, граверы и карикатуристы, оправившись от первого шока, с жадностью взялись за карандаши и резцы. Так родилась целая галерея образов, ставшая бесценной и живой хроникой тех дней.

Первая волна изображений была полна страха и гротеска. На карикатурах казак представал чудовищем с растрепанной бородой, в огромной папахе, сжимающим пику, с которой капает кровь. Это был визуальный отголосок былой пропаганды, попытка осмыслить поражение через демонизацию победителя.

Но очень скоро страх сменился живым, почти детским любопытством. Художники стали выходить на улицы и зарисовывать то, что видели на самом деле. И вот уже на литографиях Георга-Эмануэля Опица и других мастеров мы видим совершенно иные сюжеты. Бородатый казак нежно подбрасывает на руках маленького парижского мальчика. Кокетливая мадемуазель с улыбкой принимает цветы от бравого урядника. Казаки, окруженные толпой зевак, ловко джигитуют или мирно играют в карты у своего костра.

Образ «дикого варвара» стремительно превратился в образ «благородного дикаря». В нем было нечто первозданное, честное, неиспорченное цивилизацией, что подкупало пресыщенных парижан. Их простота быта, привязанность к лошадям, бесстрашие и в то же время добродушие стали темой сотен рисунков и гравюр, которые расходились по Парижу, как горячие пирожки.

И, конечно, именно тогда родилась знаменитая легенда, подарившая миру слово «бистро». Говорят, что казаки, забегая в парижские таверны и не имея времени на долгие посиделки, кричали трактирщикам: «Быстро, быстро!». Так, по одной из версий, и появились маленькие парижские ресторанчики с быстрым обслуживанием. Историки спорят о достоверности этой байки, но она навсегда вплела казачий след в ткань парижской повседневности.

Пламя казачьих костров на Елисейских Полях давно погасло. Но их отсвет навсегда остался на пожелтевших от времени листах литографий и открыток — как памятник удивительной встрече двух миров, где страх уступил место любопытству, а победитель на краткий миг стал для побежденных не грозным завоевателем, а экзотическим и обаятельным гостем.

Сибирский казак с пикой, скачущий на коне