*Начало здесь.
Глава 75.
До села Городенцы путники доехали к вечеру, сплошь покрытые дорожной пылью. Куприян в дороге уж было пожалел, что отправился в путь, раны давали себя знать и от долгого пути верхом ныла спина.
- Не послушал меня, - беззлобно ворчал Сидор Ильич, глядя на чуть побледневшего Куприна, - Я говорил, надо погодить, хоть бы после Троицы поехали, а лучше и вовсе на Ильин день! Ничего бы не сделалось с Лавкой-то, себя надо поберечь! И как Савелий Миронович дозволил тебе ехать, да ещё верхом! Надо было коляску запрягать, она мягко на кочках идёт, ты бы спал, я бы правил!
- Каштан не любит коляску возить, - ответил Куприян, похлопав коня по пыльному боку, - Да и со мной ничего не сделается, уж зажило всё давно!
- Как же, зажило. Вона, как морщишься да кряхтишь!
- Это как раз от того, что долго лежал да сидел! Отвык от верхового, вот и кряхчу, как дед, - рассмеялся Куприян, - Вон уж и Городенцы, приехали мы! Я Антипу писал весточку, что будем проездом, не написал только – когда. Ну, поди не откажет, приютит.
Антипов двор был при новых воротах с резным ка́пельником, дом тоже подновили, и сам хозяин, завидев въехавших на двор путников, вышел на крыльцо, а признав гостей, обрадовался:
- Ну вот и вы! А я уж заждался, думаю, когда да когда явитесь! Демьян тоже всё меня пытает, когда же Куприян до нас выберется! Вот обрадуется! Гришка, бери коней, веди обиходить, а вы, гости мои дорогие, добро пожаловать, проходите!
Сумерки уже сгустились, вечернее небо загоралось хрустальными бусинами звёзд, когда выпаренные в бане путники сидели за хозяйским ведёрным самоваром, который негромко шипел и покряхтывал.
- Я ведь вас ещё почему дожидался, - говорил Антип, прихлёбывая чай с блюдца, - Сам хочу в Тверь съездить, да одному-то неохота было, вместе веселее, да и… не так и страшно.
- Чего это ты вдруг забоялся по дорогам-то ездить? – спросил Сидор Ильич, - Али чего тут у вас неспокойно? Раньше вроде ты говорил, часто в Тверь то бываешь, получается, без опаски ездил?
- Да знаешь…, - тут Антип чуть смутился, - Вот вроде и самому смешно, вроде как я и собрался, да баба моя как давай блажить-причитать! «На кого ты нас, да куда в этакую по́ру»! Что поделаешь, не поехал, остался вас дожидать, Куприян ведь писал, что вот где-то в сих пора́х будете.
- А чего приключилось, что за напасть такая тут у вас? – спросил Куприян, едва сдерживая зевоту, - Неспокойно что ли житье стало?
- Да как сказать, - Антип долил себе чаю, - Вроде спокойно всё, ничего худого не делается, живём как жили, да вот слухи стали ходить, что окрест волк рыскает, да диковинный, белый. Ну, белая шкура-то – не диковина, этакое и раньше отцы да деды наши видали, хотя и редко всё же. Ну вот, теперь ходит круг села, то у опушки сидит, то за околицей пройдёт. Худого никому не делает, да уж шибко велик, сказывают. Может оно, конечно, со страху такое привиделось людям, да к ведь все как один говорят – размеру особенного, чуть не вдвое больше обычного волка. Пастух теперь опасается стадо деревенское за заливные лужки гонять, которые в низине у нас, в аккурат подле леса на́большего, гоняет за Липки, хутор там вон, за старым оврагом, там старое русло реки было. Ну вот, такие слухи, потому я один и не поехал. Ни к чему искушать судьбу-то, бережёного Бог бережёт.
- Да и то верно, - зевнул Сидор Ильич, - Правду ли говорят, или бабкины присказки вторят, а всё одно вместе веселее. Думаю я, Антип, вот чего… Куприян у нас давеча болел долго, опосля пожара-то на прядильне, поди ты сам слыхал про это? Ну вот, раны то зажили, да вот думаю я, поспешили мы верхом в дорогу пускаться. Он молодой, горячий, а я, старый дурак, не настоял, согласился на его-то уговоры. Вон, гляди, сидит, морщится. Вот я и говорю, давай тарантас твой запряжём, да и поедем. Зорька моя хорошо в упряжи ходит, ты свою кобылку сивую, а Каштана тут оставим, на дожидать. До Твери докатимся, все дела свои справим, и уж обратно все вместе тем же манером. А? Что скажешь?
Куприян и в самом деле чуть морщился, когда думал, что его никто не видит. И бок болел, и плечи ломило, вот и сидел, потирал раны свои да ругал сам себя за слабость. Пролежал сколько, вот теперь и ослаб, расквасился. Ну да вот чего дядька говорит, может и верно, чего себя мучить, поспешил он верхом, поделом дядька его журит.
- А что, я и рад, - кивнул Антип, - Чего трястись верхом да пыль глотать, когда можно на тарантасе. Где ты, Сидор, править станешь, а где я, ты отдохнёшь. Так поди всем оно легче! Но тогда чуть обождать надо, тарантас я сперва приготовлю, а уж послезавтра и отправимся. Вас поди время не гонит, срочного не ждёт ничего в Твери?
На том и порешили, и допив чай, поблагодарили хозяев за радушный приём, за угощение и ласку, да и отправились спать. Устроились в этот раз в горнице, хозяйка перины взбила, гостей привечала с почётом. Но когда все уснули, Куприян тихонько поднялся – нехорошо ему было на перине, мягко, от того ещё сильнее плечо ныло, да и жарко стало, душно.
Взял он тогда рогожку да вытертую от старости овчинку, он её в сенцах ещё днём приглядел, да и отправился спать на сеновал. Вот тут и привольно, и дышится легко, и сено прошлогоднее, мягкое, трухи много, так вот её под себя подмял, как надо, да и устроился!
Постелив овчинку, Куприян растянулся с блаженством, покрылся рогожкой, закинул руки за голову, да и закрыл глаза. Ох и хорошо! Сон уже обнимал его мягкими крыльями, нашёптывал что-то, всё дальше увлекая за собой, в свой мир, неведомый, и потому диковинный.
Странный сон ему приснился, хотя уже давно он спал без сновидений. С того самого дня, когда сгинул в пожарище прядильщик, бывший Ратник, ставший предателем, не снилось Куприяну ничего. Словно бы отдых ему дали, никак не беспокоя во сне. А тут… явилось, да так ярко, словно наяву.
…Изба старая, вся уж рассохлась, так, что туман ночной течёт сквозь щели, опускаясь на пол. Печка старая, кой-где уже обвалилась, облупилась вся, но пока ещё держится, в устьице уголья догорают, в старом выщербленном горшке вар кипит. А у оконца, маленького и кривого, сидит старая старуха, косица у неё тонкая, вся седая, ни единого волоса тёмного нет. Сидит, плетёт косицу, да под старый плат её прячет, вздыхает горько и качает головой.
И видит Куприян, что на стенах избы висят вязанки корешков и трав разных, видать бабка ведает травы и врачевание ими, вот и запаслась. Лапти старые возле двери на крючке висят, маленькие какие-то, может, детские?
Старуха прикрыла окно ставенкой, рассохшейся от времени, сама встала, пошла к печи, попробовала вар и убрала горшок на припечек. Поставила другой горшок, прикрыв его крышкой, стала перебирать корешки, после положила в миску своего варева и села на лавку у покосившегося стола. У печи она управлялась так ловко, всё у неё ладилось, только что-то она всё беспокойно поглядывала в оконце.
Быстро поела, всё прибрала и села у оконца, зажгла лучину и принялась за прялку. Куприян словно сам там был, всё видал, как наяву, и даже запах варева чуял, вкусно пахло, щами.
Старуха пряла быстро, как Агафья Осиповна, и нить у неё тонкая получалась, ровная, а Куприян увидал, что она смахивает слёзы с морщинистых щёк. Она кого-то ждёт, понял Куприян, и ему стало не по себе…
Вскоре снаружи раздался какой-то шум, покосившаяся дверь со скрипом распахнулась и на пороге избы показалась женщина, она была хороша собой, полнолика, чёрные волосы убраны в расшитый повойник, и всё её платье выглядело богатым, только неясно было Куприяну, что она делает в этой избе…
- Дай поесть, живо! – приказала женщина старухе, при этом кинув на лавку небольшой мешок, - Что, опять у окна сидишь? Не жди, не придёт никто, вечно тебе тут сидеть, да и то - не вечно, а покуда я по доброте тебе это разрешаю! А волка твоего я споймаю, шкуру с него сдеру, и в своей светёлке постелю, ноги стану греть!
Старуха молча подала ужин нарядной женщине, и та стала с жадностью есть, потом потребовала наполнить миску снова, и снова. Куприян подивился, сколько съела женщина, поди что и весь горшок прикончила, он никогда не видел, чтобы человек столько съедал за один присест.
- Ладно! – насытившись, сказала женщина, - Покажи, чего напряла! Почему мало? Я же сказала, завтра на базар пойду, продавать! Чтоб готово всё было к утру!
Женщина кинула свою ложку в пустую миску и пошла спать, гневно ткнув старуху в бок увесистым кулаком. Глядел Куприян свой сон и дивился такому…
После явилось ему утро, будто стоит он где-то на опушке леса, возле липовой рощи, и видит, как под пригорком вьётся едва приметная тропа, ведёт она к торной дороге, а начало имеет возле широкого двора, дом там стоит справный, добротно сработанный, ставенки раскрашены, резные, узорные. Только вот стоит у калитки та самая старуха, что в старой избе являлась… Ничего не понял Куприян, ну и сон, диковинный…
На тропе увидал он ту женщину, теперь она не была такой нарядной, одета по-простому, в сарафан, рубашка по вороту расшита. Пригляделся Куприян – несёт женщина большую корзину, видать и вправду на базар пошла. В корзине мотки ниток лежат, красные, зелёные, цветные разные…
Диво какое, надо же, подумал Куприян, что ему во сне явилось, как такое разгадать? Вот домой вернётся, спросит у Ермила, тот поди и знает, что это за напасть такая.
И тут во сне своём пригляделся Куприян, к тропе, к женщине, и её корзине… Не мотки там, а клубки змей, свернулись, лежат смирно, будто выжидают, а женщина ласково так им напевает, и наречье её кажется Куприяну… чёрным.
Дернулся во сне Куприян, на овчинке своей подпрыгнул, ох и сон ему явился… Ночь укрыла Городенцы, спали сельчане, луна подёрнулась лёгким облачком. И увидел тут Куприян, как стелется туман, ползёт из щелей по сеновалу… прямо как в той избе, во сне.
Выглянул наружу, укрыл туман всё окрест, словно снежные пышные сугробы снова легли, речку вон и не видать вовсе. И тихо так, словно и в самом деле одеяло туманное весь мир под себя упрятало!
Глянул Куприян на опушку леса, и обомлел. На опушке, у самой кромки высокого ельника сидел белый волк. Глаза его горели зеленоватыми огоньками, и даже отсюда Куприяну было видать – на него смотрит диковинный волк в серебрящейся в свете мутной луны шубе.
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025
