Робинзонада, или Мой английский дедушка. СССР, 1986/1987. Режиссер Нана Джорджадзе. Сценарист Ираклий Квирикадзе. Актеры: Жанри Лолашвили, Нинель Чанкветадзе, Гурам Пирцхалава, Элгуджа Бурдули и др.
0,9 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Зрители, которым посчастливилось восемь лет назад увидеть тридцатиминутную трагикомедию о странствиях незадачливых торговцев «самиздатовскими» фотографиями фривольного содержания, носящую ироническое название «Путешествие в Сопот» (приз фестиваля в Мангейме), смогли по достоинству оценить дебют талантливой постановщицы и художницы Наны Джорджадзе. К сожалению, следующий ее фильм «Помоги подняться на Эльбрус» (1983) не имел экранной судьбы.
И вот после длительного перерыва — новая встреча с Наной Джорджадзе — трагикомедия «Робинзонада, или Мой английский дедушка».
Когда сценарий картины, написанный известным режиссером Ираклием Квирикадзе («Городок Анара», «Пловец», «Возвращение Ольмеса» и др.), был опубликован, казалось, перенести на экран этот причудливый мир, где, подчиняясь сложному ассоциативному монтажу, переплетались интервью, игровые эпизоды, закадровый комментарий, описание фотокарточек и хроникальных. кадров, сможет только сам автор.
Но Нана Джорджадзе сумела дать сценарию свою, на мой взгляд, не менее талантливую трактовку. Разумеется, в ней ощутимы грустная ирония, и неповторимый юмор Ираклия, Квирикадзе, но есть и собственная интонация — женская, пронзительно лирическая, покоряющая эмоциональной глубиной.
Перед нами история англичанина Кристофера Хьюза (Ж. Лолашвили), заброшенного судьбой в небольшую грузинскую деревушку около Батуми следить за сохранностью телеграфной линии Лондон—Дели в конце 10-х годов XX века. События переломного для Грузии времени даны во многих эпизодах, как бы глазами самого Кристофера Хьюза, для которого до конца дней остались загадкой различия между меньшевиками и большевиками и страстные речи на митингах под красными флагами...
Тихий, мягкий, романтичный, Хьюз, пожалуй, лишь один раз позволил себе вмешаться в политику, сорвав карикатуру на Британскую империю, висевшую возле сельсовета, чем навлек на себя гнев большевицких властей. Так началась «робинзонада» Кристофера Хьюза…
Писать о картине Наны Джорджадзе сложно. Перо то и дело соскальзывает к банальным, описаниям событий, к стереотипным фразам вроде «вечной невозможности сохранить нейтральную позицию в водовороте исторических бурь».
А когда вспоминаешь фильм, в памяти возникает иное: цветовая гамма, подобная светло-зеленому сновидению, которое, рождает волшебная камера замечательного оператора Левана Пааташвили. Пастельные тона цветовых эпизодов и желтовато-коричневые кадры в духе старинных фото в домашних альбомах. И встык – фанатичная революционная одержимость в глазах ее брата — председателя сельсовета (Г. Пирцхалава). И охваченные ужасом глаза раскулаченного местного богатея (Э. Бурдули), только что совершившего бессмысленное убийство…
И тут же, в такт парадоксальности монтажа, видятся стройные фигуры жриц «фаэтонов любви» (одну из них, к слову, темпераментно сыграла сама постановщица), навещавших иногда по воле британской телеграфной компании Кристофера Хьюза и его многочисленных коллег, разбросанных по разным странам от Темзы до Ганга... А вслед возникает бумажный змей, настойчиво стремящийся в небо. И сам Кристофер Хьюз, вместе с мальчишками бегущий за ним…
И, наконец, брачная ночь Анны и Кристофера на кровати посреди «острова Робинзона» — трехметрового клочка английской территории вокруг одного из телеграфных столбов...
Вспыхивая в памяти, эпизоды «Робинзонады» оставляют неотвратимое чувство потери. Не хочется показаться излишне сентиментальным, но именно так воспринимается нелепая гибель Хьюза и безутешное горе Анны — потерей счастья близких людей.
При всей вольности и, возможно, даже анекдотичности фабулы, картина покоряет не только тонким эмоциональным мироощущением, но и неприглаженой атмосферой истории. Ведь еще недавно прошлое нашей страны во многих лентах представлялось цепью тщательно отредактированных, «стерилизованных» фактов. Ираклий Квирикадзе и Нана Джорджадзе возвращают нам историю, хотя и сверхсубъективную, зато не адаптированную. Отсюда при всех условностях формы — на экране желанная правда искусства.
Даже если судить грузинский кинематограф по самому строгому счету, нельзя не заметить, что в самый пик «застоя» он избежал девальвации и кризиса. Вопреки конъюнктуре и культивировавшейся на некоторых центральных студиях ориентации на профессиональную «развлекаловку», обернувшуюся на деле серьезными потерями художественного уровня, грузинские мастера в трудное время сумели сохранить индивидуальность.
Кроме фильмов Эльдара и Георгия Шенгелая, Отара Иоселиани и Александра Рехвиашвили, Резо Эсадзе, Ираклия Квирикадзе и, разумеется, Тенгиза Абуладзе, появлялись картины талантливых дебютантов, каждый из которых имел свое лицо, авторскую позицию. Сохраняя национальные корни и кинематографические традиции, фильмы молодых режиссеров, снимавших в Грузии, были разительно непохожи на бледные, анемичные опусы десятков дебютантов студии имени Горького.
Прекрасно, что «Робинзонада» Наны Джорджадзе, получившая «Золотую камеру» в Каннах, вновь подтверждает, что грузинские кинематографисты не собираются сдавать позиций, являясь своего рода камертоном, по которому можно сверять уровень владения профессией в самом высоком смысле этого слова. «Робинзонада» — еще одна удача одаренной постановщицы.
Киновед Александр Федоров
Сад желаний. СССР, 1987.Режиссер Али Хамраев. Сценарист Сергей Лазуткин. Актеры: Марианна Велижева, Ирина Шустаева, Ольга Зархина, Галина Макарова, Михаил Брылкин, Игорь Донской, Александр Феклистов, Юрий Павлов, Хикмат Гулямов, Марианна Высочина, Сергей Карленков, Лев Прыгунов и др. 0,8 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Есть фильмы, рецензии на которые пишутся словно сами собой. Недостатки таких картин вполне очевидны, и еще во время просмотра у рецензента не раз возникает крамольная мысль: дай ему в руки камеру, — ей Богу, поставил бы лучше...
С фильмами больших мастеров все иначе. Тут кинокритик, даже самый строгий, уже не может всерьез изобразить себя на месте режиссера. Более того, часто возникает ощущение несоизмеримости рецензии и картины, настолько емок, многозначен и глубок мир подлинного таланта.
Кроме того, и критики, и зрители, оценивая произведения искусства, на мой взгляд, рано или поздно сталкиваются со штампами своего восприятия и уровня эстетического вкуса.
Мне, к примеру, довелось впервые увидеть опубликованной свою рецензию лет десять назад. Потом я писал о сотнях картин и год за годом с грустью обнаруживал, как рука почти механически начинала выводить «спасительные» фразы о «прекрасной актерской работе», «интересном изобразительном ряде», «гуманизме идеи» и т.п. Штампы наступали, и в итоге я не раз ловил себя на мысли, что от иной статьи, посвященной яркому, снятому будто на одном дыхании фильму, веет скукой и казенщиной. А как хочется, чтобы твои заметки хотя бы отдаленно приблизились к атмосфере фильма... Хочется чуда, чтобы, как в прологе «Зеркала» Андрея Тарковского, освободиться от груза прошлого и произнести наконец: «Я могу говорить...»
Вот об этом подумал я и после просмотра картины Али Хамраева «Сад желаний». Думал и завидовал способности режиссера, не обрастая штампами, переходить в своем творчестве от жанра к жанру. Скажем, от вестерна («Седьмая пуля», 1973) к философской притче («Триптих», 1978). «Сад желаний» показал, что этому мастеру подвластен и еще один поворот, не менее трудный: от одного национального материала к другому. Снятый где-то в центре России, с русскими актерами, этот фильм, несомненно, раскрыл лучшие стороны дарования узбекского режиссера.
«Сад желаний», казалось бы, легко упрекнуть в эклектике. В самом деле, поэтичные наплывы, причудливые сновидения, наполненные изысканными символами, соседствуют на экране с натуралистическим эпизодом, где один из героев на наших глазах разрывает на части и ест живую рыбу, пойманную в лесном ручье. А вслед за восхитительно снятыми кадрами рассвета, увиденного через марево колышущихся трав, возникает сцена, в которой звучат слова отнюдь не литературного происхождения...
Между тем, ощущения противоестественности такого сочетания не возникает. Напротив, по-моему, авторам удалось добиться гармонии, свойственной самой жизни — непредсказуемо разнообразной в своих проявлениях.
Действие фильма построено так, что поэтичную атмосферу постоянно пронизывает ощущение тревоги. И это не только тревога за героев с высоты нашего знания о том, что за первыми летними днями 1941 года последует роковая дата 22 июня. Но и тревога иного рода — когда мы узнаем, что у одной из трех юных сестер — Аси — расстрелян как «враг народа» отец, а в лесу, близ живописной деревушки, где сестры проводят свои школьные каникулы, скрывается сбежавший из лагеря репрессированный сын бывшего священника Павел.
Эту тревогу нельзя не почувствовать и в изобразительном решении картины. На счету оператора Владимира Климова больше десятка фильмов. Немало, учитывая, что его еще совсем недавно принято было называть молодым. Но полагаю, не ошибусь, если скажу, что «Сад желаний» на сегодняшний день — лучшая его работа. Картина, где операторский талант В. Климова раскрылся в полной мере композиционных, ракурсных и цвето-световых возможностей.
Удались и тонкие по цветовой гамме пейзажи, достойные любой знаменитой галереи, и притягательные, разнообразные по психологическому рисунку портреты трех героинь, и ирреальность их снов. Даже такой, вроде бы, архаичный, вышедший из моды со времени 1950-х прием, как наплыв, получает у камеры Владимира Климова второе дыхание в любовной сцене встречи старшей из сестер — Лоры — с простодушным деревенским пареньком.
Вопреки стыдливым «канонам» прежних лет любовь показана здесь без ханжеской вуали. Такой искренности половодья чувств молодых героев на нашем экране, пожалуй, еще не бывало. Да и в мировом кинематографе это редкость. Из фильмов последних лет вспоминается разве что поразительная интимность картины Анджея Вайды «Хроника любовных происшествий» (1986), действие которой разворачивается в Вильнюсе летом 1939 года, когда главные герои — трое старшеклассников-гимназистов тоже не знают, что их ждет завтра...
Еще одна удача «Сада желаний» видится мне в точном выборе актеров. Известно, что в кино он решает многое. Ответственность этого выбора особенно велика, если речь идет о шестнадцати-семнадцатилетних. Тут в отличие от лент с персонажами более юного возраста возникает соблазн вместо сверстников героев-школьников пригласить на съемки более умелых и удобных в работе студентов театральных и кинематографических вузов. На первый взгляд, вполне естественно — гораздо легче добиться нужной трактовки роли от профессионала или полупрофессионала, чем от дилетанта девятиклассника. Однако, как показывает экран, такое режиссерское решение неизбежно мстит за себя. Кино — не театр. И крупные планы все равно выдают возраст исполнителей. И как бы талантлив не был двадцатидвухлетний актер, ему трудно жить на экране чувствами шестнадцатилетнего героя. Именно так, на мой взгляд, произошло в картинах «Завтра была война» (1987) Юрия Кары и «Шантажист» (1987) Валерия Курыкина
Али Хамраев пошел путем более трудным — пригласил на главные роли московских школьниц М. Велижеву, И. Шустову и О. Зархину и не ошибся в выборе. Юные исполнительницы сыграли отнюдь непростые роли эмоционально, раскованно, минуя искушения профессиональных и «студенческих» шаблонов. Задумчивая, каждой клеточкой ощущающая счастливое единение с природой Ася. Познавшая взаимность первой любви, «умудренная опытом» старшая сестра Лера. И самая младшая — «строгая моралистка» и хранительница родительских заветов Тома. У каждой из сестер свой характер, темперамент, взгляд на мир, свои надежды и желания. Увы, скорее всего, несбыточные...
«Сад желаний», судя по недавней статье в журнале «Искусство кино» — первый фильм Али Хамраева, принятый без единой поправки. Впервые этот талантливый художник получил возможность высказаться до конца. Тема противоестественности насилия, предательства, подлости, войны, тема трагедии человеческого неведения и страха звучит в картине в полный голос.
И надолго остаются в памяти глаза «врага народа» Павла (А. Феклистов) перед тем, как люди из «черного ворона» нанесут ему смертельные удары. И восторженные глаза сельчан, устремленные на полотно экрана, где бравые киногерои распевают победоносную песню о том, как «в бой пошлет товарищ Сталин». И темные, глубокие глаза Аси, которые словно предчувствуют близкие взрывы бомб и снарядов, и пламя над рассыпающимися на части домами...
Четверть века шел Али Хамраев к этому фильму. Картине очень личной, выстраданной. Ведь ему не исполнилось еще и пяти лет, когда в феврале 1942-го под Вязьмой погиб на фронте его отец. Погиб совсем молодым, в 31 год.
«Я тебя помню». Так называется предыдущий, прошедший сквозь бюрократические рогатки, фильм режиссера, посвященный памяти отца. «Сад желаний» — еще одно обращение Али Хамраева к прошлому, с которым он связан не только памятью детства, но и генетической памятью времени.
Киновед Александр Федоров
