Барьер из плоти и крови
Тишина после того вечера стала иной, насыщенной, густой, как будто воздух в квартире Льва наполнился невысказанными словами и неслышными вздохами. Их встречи теперь были окрашены новой, мучительной нотой. Они продолжали обмениваться записками, показывать друг другу вещи, но в их жестах, в их взглядах сквозил отчаянный вопрос: «Что дальше?»
Лев чувствовал себя заключенным в клетку собственных чувств. Он мог проектировать здания, менять городскую среду, но был бессилен перед хрупкой девушкой за стеклом. Его мир, такой технологичный и управляемый, вдруг показался ему пустынным. Что значили все его успехи, если он не мог передать ей через это проклятое стекло чашку горячего чая в холодный вечер? Если не мог услышать, как она произносит его имя.
Он пытался найти ответы. Рылся в интернете, искал статьи о квантовой физике, теориях времени, случаях хрономиражей. Все это было сухим, абстрактным и не имело никакого отношения к живым, карим глазам Маргариты. Научные теории не могли объяснить, почему его сердце сжималось, когда она выглядела грустной.
Однажды он принес в квартиру небольшую портативную колонку и включил запись своего голоса. Он говорил простые вещи: «Маргарита, меня зовут Лев. Я здесь». Он поднес колонку к стеклу, выкрутил громкость на максимум. Она прильнула к стеклу, вся во внимании, но потом лишь развела руками - ничего. Отчаяние заставило его ударить кулаком по подоконнику, отчего полетели щепки. Он был призраком в ее мире, лишенным даже голоса.
А в ее мире тем временем нарастало давление. Бабушка появлялась все чаще. Лев видел, как Маргарита вздрагивала при звуке шагов в коридоре, как торопливо прятала листы бумаги. Ее улыбки становились все более натянутыми, в глазах появилась постоянная тень тревоги. Она написала ему как-то, мелким, нервным почерком:
«ОНА ХОЧЕТ ОТДАТЬ МОЮ КОМНАТУ ПЛЕМЯННИКУ, КОГДА ОН ПРИЕДЕТ УЧИТЬСЯ В ИНСТИТУТ. ГОВОРИТ, МНЕ ПОРА ВЫХОДИТЬ ЗАМУЖ И ЖИТЬ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ. А КАКОЙ ЖИЗНЬЮ? ЗАМУЖ ЗА ПЕРВОГО ВСТРЕЧНОГО, КАК ОНА?»
В этих строчках сквозила такая беззащитность и отчаяние, что Лев почувствовал прилив ярости. Ярости на эту старуху, на ее время, на всю эту удушливую, патриархальную систему, которая диктовала Маргарите, как ей жить. И на свою собственную беспомощность. Он был архитектором будущего, но не мог построить для нее даже крошечного убежища в ее настоящем.
Он написал ей, стараясь, чтобы буквы вышли уверенными и твердыми:
«ТЫ НЕ ДОЛЖНА ТАК ГОВОРИТЬ. ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ. ТЫ УМНА, ЧУВСТВИТЕЛЬНА. ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ БОЛЬШЕГО.»
Она прочла, и по ее лицу разлилась горькая улыбка. Она написала в ответ:
«ЗАСЛУЖИВАЮ. НО МИР ТАК НЕ ДУМАЕТ. ИНТЕРЕСНО, А В ТВОЕМ ВРЕМЕНИ ДЕВУШКИ МОГУТ ВЫБИРАТЬ?»
«МОГУТ, - не задумываясь, написал он. - ВСЕ МОГУТ. И ТЫ СМОГЛА БЫ. Я УВЕРЕН.»
Он не солгал. Глядя на нее, на ее умный, пытливый взгляд, он был уверен, что в его времени она стала бы блестящим искусствоведом, писательницей, кем угодно. Она была алмазом, который ее время отказывалось шлифовать.
Эта безнадежность сближала их еще сильнее. Они были сообщниками в войне с неумолимым временным потоком. Их любовь, лишенная всего физического, становилась все более острой и болезненной. Лев ловил себя на фантазиях, безумных и несбыточных. Вот он находит способ... Что? Перенестись в 1974-й? Украсть ее и привезти в будущее? Это были детские мечты, которые разбивались о холодную реальность стекла.
Однажды, придя в квартиру днем, он застал ее плачущей. Она сидела на своем диване, обняв колени, ее плечи тихо вздрагивали. Она не слышала его, не видела. Он стоял по ту сторону, бессильный, как больной у стекла инфекционного бокса, и смотрел, как рыдает женщина, которую он любил. Он стучал по стеклу, но звук не доходил. Он писал ее имя на картоне огромными буквами, но она не поднимала головы. Впервые за все время он возненавидел это окно, этот портал, эту иллюзию близости. Оно давало все и не давало ничего.
Она подняла голову лишь через полчаса, ее лицо было распухшим от слез. Увидев его, она не удивилась, лишь смахнула с щеки влагу и с горькой покорностью подошла к стеклу. Она ничего не писала. Посмотрела на него своим мокрым, прекрасным взглядом, в котором читалась вся глубина их общей трагедии.
Он прижал ладонь к стеклу. Она сделала то же самое. И в этот раз между ними не было ни вопросов, ни ответов. Было лишь молчаливое признание в полной, абсолютной, безвыходной любви. Любви, обреченной на вечное «почти».
Лев понял, что так больше не может продолжаться. Эта пытка надеждой была хуже отчаяния. Ему нужно было найти способ... не воссоединиться, это было невозможно. Но как-то помочь ей. Изменить что-то в ее времени. Оставить след. Или... смириться и попытаться оборвать эту связь, пока она не свела их обоих с ума.
Он посмотрел на ее руку, прижатую к стеклу, и на свою. Они были так близки. Всего несколько сантиметров. И целая вечность.
Продолжение следует... Глава 4.
Дорогие читатели! Жду вас в комментариях! Впереди много интересного. Понравился рассказ и хотите поддержать? Буду благодарен за донат. Ваша "чашечка кофе" 😊 помогает творить для вас! Спасибо!