Он участвовал в создании межконтинентальных ядерных ракет и первого в мире искусственного спутника Земли. Разработал многие поколения космических аппаратов. В новом мини-цикле от Алексея Беломойкина мы узнаем о легендарном инженере-конструкторе, крупнейшем специалисте по системам управления ракетной техникой, и правой руке Сергея Королёва – Борисе Чертоке.
«Когда подбираете людей, коих хотите сделать своими единомышленниками, очень важно сформулировать перед любым из них его конкретную задачу, которая входит необходимой составной частью в решение всей проблемы в целом. Эта “целая проблема” должна быть для творческой личности достаточно привлекательной. Надо частными решениями, не теряя времени, захватить плацдарм, не дожидаясь, пока созреют и будут придуманы, изобретены или открыты все методы и истины, позволяющие полностью реализовать систему» – писал Борис Евсеевич Черток.
Читайте первую часть нового цикла «Космический академик».
Борис Черток. Молодость, самолеты Н-209 и БИ-1. Работа в Германии.
*****
Борис Евсеевич Черток родился 1 марта 1912 года в городе Лодзь (Польша). Отец – Евсей Черток, учитель начальной школы. Мать, Софья Борисовна Явчуновская, ещё в гимназические годы включилась в революционную деятельность в Белоруссии. Будучи членом РСДРП участвовала в подпольной работе и вооружённых выступлениях в революционный 1905 год. Из-за чего ей грозили арест и суд. Поэтому семья Чертоков на несколько лет эмигрировала в Европу.
Потом они вернулись в Польшу, но в 1914 году, после начала Первой мировой войны, родители с маленьким Борисом, вместе с потоком беженцев, выехали в Россию и поселились в Москве.
В 1929 году Борис Черток окончил среднюю школу. Попытка поступить на электротехнический факультет Московского высшего технического училища была безуспешной: у него не было ни пролетарского происхождения, ни заменяющих его трёх лет рабочего стажа. Один год он проработал электромонтёром на ближайшем от дома Краснопресненском силикатном заводе, после чего осенью 1930 года перешёл электромонтёром на авиационный завод № 22.
В 1934 году Черток поступил на вечернее отделение Московского энергетического института. И в конце этого же года, как активный изобретатель, был направлен в конструкторское бюро Виктора Федоровича Болховитинова.
В 1937 году Черток подготавливал электро- и радиооборудование сначала эскадры самолётов ТБ-3, высаживавших экспедицию Папанина на Северный полюс. Затем назначен ведущим инженером по спецоборудованию первого самолета ДБ-А, который под индексом полярной авиации Н-209 готовился к перелету из Москвы в США через Северный полюс.
В это время Черток впервые столкнулся с проблемой астронавигации на летательных аппаратах:
«Солнечный указатель курса (СУК) мы дорабатывали…и выбирали место для астрокупола. Когда дело дошло до звёздного секстанта, Левченко согласился его включить в состав оборудования, но заметил, что вряд ли им придется пользоваться. Пока над полюсом полярный день, звёзды практически не видны, а через купол (если он помутнеет, запотеет или обледенеет) их и вовсе не разглядеть, даже ночью до полярного круга».
В конце 1938 года Черток ушел с завода № 22, чтобы закончить пятый курс института. Дипломный проект «Система переменного тока для тяжёлого бомбардировщика» он выполнил, возвратившись в 1939 году в коллектив Болховитинова, на авиационном заводе № 293, в Химках (ныне НПО имени С.А. Лавочкина).
На заводе № 293 Черток руководил отделом спецоборудования. Основное внимание уделял проекту четырёхмоторного бомбардировщика «Б». Под руководством конструктора для этого самолёта было создано электрооборудование системы переменного тока, по тем временам совершенно уникальное.
В 1941-43 годы Черток принял участие в разработке систем управления и радиоопределителя координат самолёта (РОКС) самолета-перехватчика БИ-1 (Березняк – Исаев) с жидкостным ракетным двигателем (ЖРД).
«…в 1943 году я предложил для надёжного зажигания систему электродугового разряда типа вольтовой дуги. Для этого с помощью специального механизма два дугообразных «рога» заводились в сопло двигателя перед запуском и в нужный момент между электродами – “копытами”, закреплёнными на этих рогах, появлялась ослепительная электрическая дуга. «По идее» смесь керосина и азотной кислоты обязана была загореться, а затем образовать характерный для ЖРД устойчивый факел. Зажигание удавалось “через раз”.
….В процессе этой работы появилась идея использовать электрическую дугу не для зажигания, а для создания тяги. Соответствующей формой электродов и созданием вокруг них магнитного поля можно было бы «выстреливать» сгустки плазмы с большой скоростью и гораздо более высокой удельной тягой, чем у двигателей на химическом топливе».
В апреле 1945 года в составе специальной комиссии Борис Черток был командирован в Германию, где занимался осмотром, изучением и отбором образцов и материалов немецкой авиационной радиолокационной и приборной техники.
«… Я был приглашён в свой военкомат. Здесь, сверившись с секретным списком, офицер объяснил, что мне следует незамедлительно получить обмундирование, включая погоны с двумя просветами и одной майорской звездочкой. В военном билете я значился как «рядовой необученный» и вдруг сразу майорский чин! «Теперь много вас, гражданских, мы переодеваем – и сразу высокие чины», – не без досады сказал полковник в орденах и с нашивками ранений».
Помимо сбора документации, оборудования, и образцов техники, производились подбор и привлечение немецких специалистов, имеющих отношение к ракетной технике. В том же году вместе с А. М. Исаевым он организовал в советской оккупационной зоне (в Тюрингии) совместный советско-германский ракетный институт “Рабе”, который занимался изучением и развитием техники управления баллистическими ракетами дальнего действия.
«После недолгого «советско-германского» обсуждения и родилось наименование: институт “Рабе”. “Рабе” в точном переводе – ворон. В нашей расшифровке – “ракетенбау” – “строительство ракет”».
Черток так описывал одну из бесед с немецкими специалистами на тему немецко-фашистских зверств:
«…Он счел нужным добавить:
– По-моему, все зверства есть результат работы СС. Это не люди, а звери.
– Слышали ли вы что-нибудь о лагерях уничтожения — Майданеке, Треблинке, Освенциме, Бухенвальде? Об истреблении 6 миллионов евреев?
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Знаете ли вы, что такое «газваген»?
– Нет, никогда не слыхал.
Мы, как могли, объяснили немецким специалистам устройство и назначение газовых камер и газвагенов. На их лицах нельзя было обнаружить ни удивления, ни каких-либо других эмоций. Слушали очень внимательно. Снова: “Это все СС и гестапо”».
Большое количество документации, деталей и корпусов ракет было получено в Пенемюнде – ракетном центре Третьего рейха, где разрабатывались и испытывались первые в мире баллистические ракеты, включая ракету А-4 («Фау-2»).
«Тогда я ещё не осознавал, что лечу на то географическое место…, которому в истории суждено быть стартовой площадкой начала великой ракетной гонки XX века».
Со временем к советским сотрудникам пришло понимание, что уровень привлечённых немецких специалистов недостаточен: стали искать других. В коллектив пришли крупные специалисты, не работавшие ранее в Пенемюнде.
В конце сентября – начале октября 1945 года произошла первая встреча Чертока с таким же, как он, «гражданским» подполковником Сергеем Королёвым. Так началось их многолетнее плодотворное сотрудничество.
Сначала работы по изучению ракетной техники велись от представителей разных родов войск: авиации и артиллерии. Руководством страны было принято решение выделить работы по ракетной технике в отдельное направление, и подчинить его наркому вооружения – Дмитрию Федоровичу Устинову.
Институт «Рабе» в целом имел явно выраженный «электроуправленческий» профиль. Это получилось потому, что руководили институтом специалисты по электрооборудованию и управлению. В феврале 1946 года на большом совещании советских специалистов было объявлено о решении создать на базе института «Рабе» и всех разрозненно действующих групп единую организацию – институт «Нордхаузен», в который «Рабе» входил на правах института по системам управления.
13 мая 1946 года ЦК партии и Совнаркомом было принято Постановление, которым предусматривалось не только создание ракетной промышленности, но и создание специального ракетного Государственного центрального полигона (Капустин Яр) и специализированных войсковых частей. Также был создан головной ракетный институт – НИИ-88.
В начале августа 1946 года, в Бляйхероде (Тюрингия) прибыла высокая правительственная комиссия, с министром вооружений (ранее наркомом) Устиновым в её составе.
Устинов объявил:
«Здесь проделана очень большая и важная работа. Нашей промышленности надо будет начинать не с нуля, не с пустого места, научиться вначале тому, что было сделано в Германии. Мы должны точно воспроизвести немецкую технику раньше, чем начнем делать свою. Я знаю, это некоторым не нравится. Вы тоже нашли много недостатков в немецкой ракете и горите желанием сделать по-своему. На первое время мы это запрещаем. Вначале докажите, что можете делать не хуже… Но мы никого не неволим. Кто не хочет, может искать другую работу».
Решение о точном воспроизводстве ракеты А-4 (ФАУ-2) диктовалось следующими соображениями. Во-первых, необходимо было быстро сплотить и научить работать большие коллективы инженеров и рабочих. Для этого надо было их загрузить не далёкой перспективой, а конкретной и понятной задачей. Чтобы запустить производство, нужна была документация. И было быстрее переработать немецкую, чем с нуля разрабатывать свою. А после притирки всех вовлечённых в этот процесс и уверенной работы на новом деле – серийном производстве ракет Р-1 (А-4) можно было бы перейти к созданию уже своих ракет.
В результате реорганизации, Черток перешел заместителем к Победоносцеву, главному инженеру в НИИ-88.
Институт «Рабе» и институт «Нордхаузен» организационно были ликвидированы: советские сотрудники и наиболее ценные немецкие – 150 человек (с семьями – почти 500) были перевезены в СССР.
Осенью 1947 года многие вернувшиеся из Германии специалисты, в их числе и Черток, начали читать курсы лекций на Высших инженерных курсах, для передачи опыта и знаний, полученных в Германии. Черток читал курс «Системы управления ракетами дальнего действия».
Также осенью 1947 года в Капустином Яру были проведены пуски ракет А-4, которые показали, что советские специалисты, овладели основами практической ракетной техники и получили опыт, необходимый для самостоятельной разработки и созданию своих ракет.
По политическим и режимным соображениям невозможно было создать смешанный советско-немецкий коллектив конструкторов в НИИ-88, как это было в Германии. А организовывать два конструкторских бюро: Королёва и Гельмута Греттрупа – бывшего сотрудника Вернера фон Брауна, и одновременно вести работы по двум проектам у нашей страны после страшной войны не было возможности.
Значит, надо было использовать опыт немцев и те идеи, которые они высказали в совместной работе, а их постепенно отпускать домой. На правительственном уровне было принято решение об отправке немецких специалистов в ГДР.
В декабре 1951 года была отправлена первая очередь, в июне 1952 года – вторая, и в ноябре 1953 года в ГДР ушёл последний эшелон...
#АлексейБеломойкин_ЦИ, #Изобретатели_ЦИ, #КосмическийАкадемик_Ц
