Atlantico | Франция
Франция столкнулась с огромным госдолгом и дефицитами, рассказали эксперты в беседе с Atlantico. По сравнению со своими соседями, она менее успешно справлялась с кризисами из-за слабости бюджетной системы. Однако политики все равно не готовы принимать ответственные решения, считают экономисты.
В то время как некоторые во Франции упорно пытаются преуменьшить важность проблемы госдолга, реальная статистика менее снисходительна. По данным Европейского статистического агентства Eurostat, Франция находится в драматической ситуации, с государственным долгом, достигающим 113,2% от ее ВВП. Это побуждает нас взглянуть на то, как обстоят дела с долгами у наших европейских соседей.
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Atlantico: Согласно данным Eurostat, госдолг Франции в 2024 году составил 113,2% ВВП, при дефиците в 5,8% и госрасходах на уровне 57,3%. Что можно заключить из представленных Eurostat данных, в частности, относительно эволюции бюджетной траектории Франции и с учетом значительных различий между европейскими странами? Какие данные, на Ваш взгляд, являются в этом отношении наиболее яркими?
Франсуа Фаччини: Франция входит в довольно немногочисленную группу стран, которые в период с 1995 по 2024 год ни разу не снизили коэффициент своего долга (государственный долг в процентах от ВВП). У нее такая же траектория, как у Японии, Греции, Великобритании и Португалии. Как известно, это объясняется тем, что с середины семидесятых годов ни одному французскому правительству не удавалось принять бюджет с профицитом. При этом Португалия смогла добиться небольшого профицита в 2019 году (+0,1% ВВП), Греции тоже это удалось: +0,8% в том же 2019 году. Великобритания, со своей стороны, провела реформы своей экономики в эпоху консерваторов и правительства Маргарет Тэтчер и имела профицит бюджета в 1999 году (+0,8%). Единственной страной, которая имела диаметрально противоположную траекторию, являются Нидерланды.
За период с 2006 по 2024 год, в результате двойного экономического шока (ипотечного кризиса и пандемии COVID-19), большинство стран позволили своему госдолгу расти. Если в период с 1995 по 2007 год большинство из них сокращали свою задолженность, то после этого их задолженность лишь росла. Наибольший уровень госдолга так и остался у тех стран, которые сильнее всех были в долгах еще до кризиса 2007 года и кто активнее всех вливал деньги во время пандемии. Франция, очевидно, входит в число этих стран. Дело в том, что Франция, во многом как Португалия до проведения социалистами скрытой политики жесткой экономии в 2015 году, не использовала программу количественного смягчения (quantitative easing) Европейского центрального банка для того, чтобы сократить свой долг. С момента вступления в зону евро она использовала снижение инфляции и понижение процентных ставок для того, чтобы наращивать долги. Независимость ЕЦБ и бюджетная строгость стран Северной Европы привели к тому, что Франция стала вести себя как "безбилетный пассажир" Европы. Франция, конечно, ратифицировала все бюджетные правила Европейского Союза, внедрила эти нормы в свое законодательство, но никогда по-настоящему не воспринимала эти правила всерьез, что является полной противоположностью подходу Нидерландов.
В Греции [показатель уровня госдолга] резко снизился (-30% с 2019 года), в то время как в еврозоне, судя по всему, наблюдается определенная стабильность (87,1% в 2024 году). О чем это говорит в отношении возможных "успехов" Франции? Следует ли их приписывать общеевропейской динамике, а не внутренней политике?
Снижение государственного долга является результатом совокупности факторов: сокращения государственных расходов, роста налоговых и неналоговых доходов, вызванного повышением налоговых ставок, изменением структуры налогообложения и/или восстановлением экономического роста. Значительное снижение коэффициента долга к ВВП становится возможным благодаря сочетанию этих явлений, к которым можно добавить высокую инфляцию. Рост цен способствует увеличению доходов, в частности, поступлений от налогов на потребление. Если возникает спираль "цены-зарплаты", это также может привести к росту налоговых поступлений за счет перехода многих налогоплательщиков в более высокую налоговую категорию (эффект Танзи). В Греции в период с 2022 по 2024 год наблюдался устойчивый рост (2022: 5,8%, 2023: 2,27%, 2024: 2,27%), сохранение налоговой нагрузки и существенное сокращение государственных расходов (—4,8 процентных пункта за период). У Франции, со своей стороны, рост был более слабым (2022: 2,57%, 2023: 0,93%, 2024: 1,16%), налоговая нагрузка имеет тенденцию к снижению, а государственные расходы сократились лишь на 1,1 пункта. Верно утверждать, что темпы роста такой открытой страны, как Франция, сильно зависят от глобальной экономической конъюнктуры. Но также справедливо и то, что наибольшую выгоду из этого мирового роста сумеют извлечь те страны, где созданы наилучшие институты — а именно, такие, которые максимально благоприятствуют реализации деловых проектов национального предпринимательского класса. Международный валютный фонд прогнозирует на 2025-2026 годы скорее замедление мировой экономики, вызванное протекционистской политикой США, что ставит под сомнение оптимистичный сценарий снижения долга без мер по корректировке расходов и налоговой системы.
Даниэль Краль: При уровне государственного долга, который часто значительно выше допандемийного, процентных ставках, которые больше не являются нулевыми, сохраняющихся высоких дефицитах и бюджетном давлении, вызванном старением населения, "зеленым" переходом и оборонными расходами, правительства сталкиваются с непростыми компромиссами в поисках квадратуры круга. Франция действует на автопилоте и следует бюджетной траектории, которая ухудшается из-за политического вакуума в стране. В противоположность этому, Италия, которая еще недавно имела гораздо более высокие дефициты, чем Франция, вернулась к существенному профициту первичного бюджета (1% ВВП), и ее госдолг стабилизировался. Это стало возможным благодаря сильному правительству, способному проводить необходимые реформы.
— По сравнению со средними показателями в зоне евро (долг — 87,1 %, дефицит — 3,1 %) Франция демонстрирует более высокие коэффициенты. Почему Франция, судя по всему, несет более высокую долговую нагрузку, чем ее соседи, несмотря на высокие государственные расходы (57,3 % против 49,5 %)?
Даниэль Краль: Франция традиционно сталкивается со значительными дефицитами из-за неспособности сдерживать рост государственных расходов. Например, последний раз первичный профицит бюджета (до выплаты процентов) французское правительство зафиксировало в 2001 году. В последние годы президент Макрон снизил налоги, в основном для предприятий, надеясь стимулировать рост. Однако этого не произошло. В результате государственные доходы в процентах от ВВП сейчас на 2,2 процентных пункта ниже, чем в 2019 году, тогда как расходы выросли на 2 процентных пункта, несмотря на рекордный уровень занятости. В этом и заключается источник нынешнего значительного дефицита Франции. А теперь представьте экономический кризис: доходы бюджета снижаются, а расходы растут из-за увеличения выплат по безработице. Франция оказывается в крайне уязвимом положении.
Франсуа Фачини: Если я правильно понял вопрос, то ограниченная стоимость долга, то есть процентные расходы, зависит от ставки, которая в последние годы растет на фоне понижения рейтинга агентств, и от объема долга. В этих условиях естественно, что страна с высокими бюджетными дефицитами поддерживает большой объем долга, что в конечном итоге приводит к высокой стоимости обслуживания долга. Полная стоимость долга шире, поскольку включает эффекты вытеснения через процентные ставки. Через ресурсы долг финансирует услуги, которые блокируют редкие ресурсы в низкорентабельных секторах деятельности. Долг также поддерживает отсутствие интереса банков к рисковым проектам и появление "ленивых банков". Это объясняет, почему проблемы бюджетной консолидации направлены не только на ограничение рисков долгового кризиса, но и предлагают повысить эффективность системы, сэкономить средства налогоплательщиков и всей национальной экономической общности.
— Как вы объясните тот факт, что снижение безработицы во Франции, которое часто преподносится как успех недавней экономической политики, шло в том же направлении, что и в целом в зоне евро, но при этом сопровождалось ростом госдолга, значительно более существенным, чем в других европейских странах?
Франсуа Фачини: Я не являюсь специалистом по экономике труда, но справедливо полагать, что снижение стоимости труда в среднесрочной и долгосрочной перспективе может увеличить спрос на рабочую силу со стороны работодателей и тем самым способствовать снижению уровня безработицы. Такие меры стимулирования инвестиций, как единый налог (flat tax) и снижение ставки корпоративного налога, также, вероятно, сдержали падение инвестиционной активности. Государственные расходы на поддержку занятости являются обратной стороной отсутствия реформы финансирования социального обеспечения. Было бы предпочтительнее найти другие способы финансирования этих услуг и отказаться от этих расходов на занятость, которые проходят через администрацию и значительно увеличивают стоимость государственных средств. Сначала требуется собрать средства [в виде налогов], а затем — содержать штат госслужащих, чтобы они эти средства перераспределили и проконтролировали соблюдение всех правовых норм. Такая система перераспределения создает множество растрат.
Последний момент — это значительный рост статуса самозанятого за последние пятнадцать лет. Главная причина роста госдолга — увеличение расходов на социальное обеспечение (пенсии, здравоохранение, семейные пособия и пособия по безработице). Стареющее население с низким уровнем занятости и уровнем безработицы около 20% среди лиц 15-64 лет также создает искусственный дефицит рабочей силы, что выгодно тем, кто уже находится на рынке. Рост пенсионных расходов, вызванный отсутствием структурной реформы, порождает долг. К этому добавляются явления индуцированного спроса в системе здравоохранения, где у граждан складывается иллюзия "бесплатности" медицинской помощи, а также значительные расходы, вызванные политикой "все оплатим из бюджета, не считаясь с затратами" и упомянутые ранее расходы на поддержку занятости. Общий объем расходов на поддержку занятости и рынка труда составил 174 миллиарда евро в 2017 году (Источник: Dares — База PMT, Отчет Комиссии по счетам социального обеспечения) и 190 миллиардов в 2023 году. Это похоже на снижение уровня безработицы в кредит.
Даниэль Краль: Рост занятости во Франции — это успех, однако он в значительной степени обеспечен за счет субсидируемых рабочих мест и программ стажировок, которые требуют расходов от налогоплательщиков, либо приносят очень мало средств в казну. Хотя они способствуют интеграции молодежи на рынок труда, в краткосрочной перспективе они не укрепляют государственные финансы. Тем не менее, они могут оказаться крайне важными для будущих перспектив вовлеченной молодежи.
— Какие реформы либерального толка (сокращение расходов, упрощение налоговой системы, дерегулирование) могли бы позволить Франции сократить свой долг и приблизиться к показателям таких стран, как Ирландия или Кипр (профицит в 4,0% и 4,1%)?
Даниэль Краль: Перефразируя Жана-Клода Юнкера, бывшего премьер-министра Люксембурга и председателя Европейской комиссии, французские политики прекрасно знают, что нужно делать, но они не знают, как после этого быть переизбранными. Возьмем, к примеру, пенсионную реформу президента Макрона, которая была совершенно недостаточной для обеспечения устойчивости государственной пенсионной системы. Если какая-либо политическая партия предложит реформы, которые окажут негативное влияние на часть населения, эти реформы будут использованы другими партиями как инструмент в политических дебатах. Даже если все понимают, что это необходимо сделать, никто не хочет быть тем, кто это сделает.
Франсуа Фачини: Можно ориентироваться на наиболее либеральные страны ЕС или ОЭСР, здесь мы думаем об Ирландии и Швейцарии. Также можно посмотреть в сторону португальских социалистов, которые проводили политику скрытой экономии. Эта политика увеличивает видимые государственные расходы, но сокращает невидимые. Она повышает наименее болезненные налоги, такие как налоги на потребление, не затрагивая другие сборы. Можно попытаться повторить политику, проводимую в Нидерландах с 1994 года, которая неуклонно следовала кейнсианской доктрине преимуществ антициклической бюджетной политики: бюджет должен использоваться только для стабилизации экономических колебаний. Это требует, наконец, серьезного отношения к европейским бюджетным правилам и отказа от веры в то, что крупная страна, с точки зрения Европейского Союза, находится выше закона.
Либеральная реформа преследует иную цель: она стремится сократить государственные расходы не для уменьшения долга, а чтобы вернуть человеку право распоряжаться его собственными доходами. Она исходит из того, что сокращение расходов без институциональных реформ лишь сохраняет государственные растраты и так называемую "X-неэффективность" — ситуацию, когда налоговые поступления работают не на пользователей госуслуг (пациентов, студентов и т.д.), а на интересы госслужащих. Сдерживание роста госрасходов без структурных реформ лишь усугубляет эту неэффективность, что объясняет ухудшение качества государственных услуг и, в конечном счете, рост недовольства пользователей. Пользователь платит дважды: и за ухудшившийся сервис, и за статьи расходов, которые никак не улучшают качество госуслуг. Он покрывает дополнительные издержки, вызванные оппортунистическим поведением госслужащих, которые используют свое положение, чтобы требовать от правительства и руководства все больше средств для улучшения собственных условий труда, а не качества предоставляемых услуг. Решение именно этих проблем и составляет миссию либеральной политики. Она выступает за приватизацию, переход к режиму частной собственности для услуг, которые сегодня производятся в государственном секторе. Она также ратует за сокращение всех форм субсидий (как прямых расходов, так и налоговых льгот), включая дотации культуре, кинематографу, сельскому хозяйству, жилищному сектору, транспорту, мобильности и т.д.
Субсидии действительно порождают значительные ценовые искажения и направляют капитал в бесперспективные отрасли. Примеров множество. Разнообразие существующих моделей доказывает, что сокращение госдолга возможно и без расширения свобод, и без повышения эффективности. Сегодня мы имеем политику, лишенную этики — как минимум, отвергающую принцип добровольного согласия, хотя он и является фундаментом современного общества. Это политика, с пренебрежением относящаяся к расточительству ресурсов, созданных тяжелым трудом каждого француза. Наконец, это политика, порождающая недовольство и провоцирующая рост всех форм популизма. При этом противоядием от популизма служит либерализм: в либеральных странах доля популистски настроенных избирателей крайне мала.
