— Да нагуляла твоя ненаглядная сына! Я уверена в этом! Вот возьми и сделай тест ДНК — прошипела мать.
Пакет с документами упал на пол кухни так неожиданно, что Катерина даже не сразу поняла, что произошло. Свекровь стояла в дверях, тяжело дышала — грудь вздымалась под темно-синим кардиганом, лицо красное, как будто она бежала через весь район. А может, и бежала. От злости люди способны на многое.
— Что вы себе позволяете? — Катерина медленно подняла с линолеума желтый конверт. Руки дрожали, но голос держала ровно. Надо же было умудриться, выйти замуж в семью, где тебя возненавидят еще до загса.
— То и позволяю! Думаешь, я слепая? Сынок мой десять лет тебя в шелках носит, а ты что взамен? Сначала дочку родила, теперь этот... этот...
Трехлетний Ванечка сидел на полу в коридоре с машинкой и делал вид, что не слышит. Но Катерина видела, как напряглись его худенькие плечики под футболкой с динозаврами. Дети всегда все слышат. Всегда.
— Уходите из моего дома, — сказала она тихо. — Немедленно.
Свекровь усмехнулась — желтые зубы, губы тонкие, перекошенные:
— Из твоего? Квартира-то на Славика оформлена! А ты тут временная жиличка, голубушка. Пока он добрый.
Катерина захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось где-то в горле. В конверте лежала распечатка из какого-то форума — скриншоты переписки, фотография Славы с корпоратива пятилетней давности. И еще фото: она сама, молодая, смеется, обнимает высокого парня в клетчатой рубашке. Боже. Это же Денис. Они встречались до Славы, три месяца всего, студенческая глупость.
Кто-то постарался. Вырезал, склеил, подогнал даты. Свекровь всегда была мастерицей по части интриг.
Метро "Маяковская" гудело, как улей. Катерина протискивалась сквозь толпу, сжимая в руке телефон. Слава не отвечал на звонки. Конечно. Он сейчас на переговорах, всегда в это время недоступен. Но сегодня каждая минута молчания казалась приговором.
На эскалаторе впереди стояла девушка с коляской — молодая, лет двадцать пять, усталая. Ребенок плакал, а она покачивала коляску механически, отрешенно. Катерина вспомнила себя семь лет назад, когда родилась Полинка. Слава тогда носил ее на руках — жену, не дочку — говорил, что она справилась с подвигом. А его мать уже тогда шептала что-то про "не нашу кровь", про "неизвестно чья".
Клиника "Геномед" располагалась в высотке на Тверской. Катерина поднялась на седьмой этаж, зашла в приемную с белыми стенами и запахом антисептика. Администратор — девочка с идеальным маникюром — даже бровью не повела, когда она попросила сделать тест на отцовство.
— Для суда или для себя?
— Для себя.
— Тогда десять дней. Биоматериал от обоих родителей и ребенка.
Катерина кивнула. Славу она уговорит. Или не уговорит — тогда вообще конец.
Вечером Слава пришел поздно. Молча снял ботинки в прихожей, молча прошел на кухню, налил себе воды. Лицо каменное. Катерина сидела за столом, перед ней лежал тот самый конверт.
— Твоя мать приходила, — начала она.
— Знаю.
— Она... она сказала, что Ванечка не твой.
Слава поставил стакан на столешницу. Посмотрел наконец. Глаза пустые, холодные.
— И что ты хочешь от меня услышать?
— Что ты мне веришь. Что ты знаешь: это наш сын.
Он провел ладонью по лицу. Щетина на щеках темная, под глазами мешки — работает на износ последние месяцы, новый проект, кредиты, ипотека на дачу.
— Мама показала мне фотографии. Ты с каким-то мужиком. До меня, говоришь?
— Да! До тебя! Мы расстались за полгода до нашей встречи.
— А почему я об этом узнаю только сейчас?
Катерина вскочила, стул скрипнул по плитке:
— Потому что это было неважно! Я тебе рассказывала, что встречалась с парнями до тебя. Ты же не требовал список с фамилиями!
— Не ори. Ванька спит.
— Не ори?! Твоя мать называет меня гулящей, а ты молчишь!
Он отвернулся к окну. За стеклом горели огни ночного города — Москва не спала никогда. Сколько в этих окнах сейчас происходит таких же сцен? Сколько семей разваливается из-за чужих подозрений?
— Сделаем тест, — сказал Слава глухо. — Хочешь доказать — докажи.
— Я не обязана ничего доказывать! Ты мой муж!
Он обернулся. Смотрел долго, изучающе. Будто видел впервые.
— Обязана. Раз мама засомневалась.
Катерина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не боль даже. Просто пустота, холодная и бесконечная.
Лаборатория назначила день через неделю. Катерина привела Ваню рано утром — он капризничал, не хотел, чтобы брали кровь. Плакал, цеплялся за ее юбку. Медсестра — полная женщина в очках — говорила успокаивающе, но мальчик все равно вырывался.
Слава стоял в стороне, смотрел в телефон. Даже не подошел.
Когда все закончилось, Ваня уткнулся Катерине в живот и долго не отпускал. А она гладила его по макушке и думала: как же так? Как можно сомневаться в собственном сыне? У них одинаковые уши — оттопыренные, одинаковая привычка морщить нос, когда сердятся. Слава просто не хочет видеть.
Или не может. Потому что мать вбила ему в голову яд.
Десять дней тянулись, как десять лет. Катерина почти не ела, похудела, осунулась. Коллеги на работе спрашивали, не заболела ли. Она отмахивалась, говорила про усталость. С мужем они почти не разговаривали. Он спал на диване в гостиной, она — в спальне. Полинка чувствовала напряжение, стала нервной, грызла ногти. А Ваня просто замолчал. Перестал бегать, шуметь. Сидел тихонько в углу и строил башни из кубиков.
Результаты пришли по электронной почте в пятницу, ровно в два часа дня. Катерина открыла письмо прямо в офисе, руки тряслись так, что едва попала пальцем по ссылке.
"Вероятность отцовства: 99,98%".
Она выдохнула. Закрыла глаза. Слезы сами пошли — горячие, облегчающие.
Вечером она швырнула распечатку на стол перед Славой. Он читал долго. Потом отложил бумагу, провел рукой по волосам.
— Прости, — сказал он тихо.
— Поздно.
— Катя...
— Поздно, Слава. Ты в меня не поверил. Ты выбрал ее, а не меня.
Он попытался взять ее за руку, но она отдернула.
— Я исправлюсь. Я поговорю с мамой.
— Твоя мама... — Катерина усмехнулась зло. — Твоя мама никогда не изменится. Она всегда будет искать во мне изъяны. А ты всегда будешь слушать.
— Нет! Я больше не позволю...
— Ты уже позволил. — Она встала, взяла со стола результаты теста. — Я подумаю, что делать дальше. Но знай: если бы ты сразу встал на мою сторону, ничего этого не понадобилось бы.
Ночью она лежала в кровати и смотрела в потолок. Завтра они поедут на дачу — забирать вещи, которые она оставила там летом. А может, просто уедет. Насовсем. С детьми, с чемоданами, в неизвестность.
В дверь спальни тихонько постучали. Ваня просунул голову, заспанный, босиком.
— Мам, а папа больше не будет злиться?
Катерина протянула руки, он забрался к ней под одеяло. Маленький, теплый, родной.
— Не будет, солнышко.
Она соврала. Но иногда детям нужна ложь больше, чем правда.