Поле сгорело,
в который раз сгорело поле,
дым чечевичный стуится над гладким лесом,
как будто его расчесали бритвой
— так отбивает берет ветеран, только стянувший каску —
которое поле горит;
и щебечут мне неизвестные птицы под ухом,
словно камлают они,
что выйдя затемно,
вернусь через минуту;
горелое поле, шевелятся нитки оптики по ветру знойному,
стрекочущего лоб, грязи пядь,
хоть и знаешь, что там, где горит, теперь покойные,
если смерть их сможет добрать,
и те вытекут после прилёта.
Потому что грязное небо в этом плотном огне,
эвакуация не заберёт — взорвут на подъезде;
я спрятался в развалинах, что достались стране,
как приданое невесты,
но едва ли хозяйство было, а если было, то вмерло,
или наши сожгли хохлов, или хохлы наших,
или выели девяностые, словно бумагу жерло буржуйки,
словно лицо ветрянки сажа;
и скрипит берцачом часовой,
руки греет в карманах,
тучи синие, словно растоплены жиром тушёнки;
мы с тобой простые узлы,
и нам нужно мало —
лишь чугун батарей эмалевых,
тепло звонкое.
29 сентября
боец подразделения
