Историк древнерусской литературы Сергей Павлович Розанов (годы жизни 1870 - вероятно, 1948, был репрессирован в 1931-ом, освобожден в 1935-ом, и после уже не занимался научной деятельностью, работая до преклонного возраста, в частности, садовником), посвятил этому вопросу свою последнюю работу «Евфимия Владимировна и Борис Коломанович» (1930 г.), с жаром отстаивая невиновность Евфимии и законнорожденность Бориса. К сожалению, мне пока не удалось найти этот труд, и я знаком с ним только по выдержкам из «Внука Владимира Мономаха» М.К. Юрасова.
С.П. Розанов больше упирает на психологию отношений исторических персонажей, что не слишком нравится профессиональному историку М.К. Юрасову, который разделяя в целом версию литературоведа, обосновывает ее исключительно с политической стороны. Но не следует полностью исключать ту самую «психологию».
И вот теперь к второму стержневому сюжету этого так называемого «адюльтера» русской княжны и венгерской королевы. Евфимия осталась … жива. Не верю, что так могло случится в случае ее измены.
М.К. Юрасов в своей монографии верно замечает, что короля Кальмана трудно только лишь по источникам (к нему враждебным) охарактеризовать как излишне жестокого человека. Скажу так, что Кальман был человеком своей эпохи, к нему нельзя подходить с современными мерками, скорее в моральном и этическом плане он «не откланялся» ни в плохую, ни в хорошую сторону. Можно найти десятки королей и сотни аристократов, которые были хуже короля Кальмана.
И М.К. Юрасов верно отмечает метания летописца – раз за разом повторяются слова о злодействах короля и вдруг между всего прочего затесалось внезапное христианское смирение и прощение. Жена изменила, что же делать? Отошлю ее к отцу… И это вот сразу после такого:
«Король (Ласло Святой) заранее знал о Кальмане, что он будет кровожадным… Поэтому сын короля Гезы, Кальман, спешно вернулся из Польши, короновался и полностью передал герцогство князю Альмошу. Как станет ясно из дальнейшего, при Кальмане произошло много бед».
«А после этого король (Кальман) пошел на Русь, и русская княгиня (ducissa Rutenorum) по имени Ланка (Lanca), (пропуск во всех вариантах хроники) этого короля, вышла навстречу королю, пала [ему] в ноги, умоляя короля со слезами не губить тот народ. Так как она донимала короля, не желавшего слушать, настойчивыми мольбами, король толкнул ее и отодвинул от себя со словами: «Не подобает королевскому величеству бесчеститься женскими слезами». И та с плачем возвратилась назад, прося помощи у всемогущего Бога».
Тут необходимо остановиться на размышлениях о том, кто такая «княгиня Ланка». Имя, вероятно – Елена или Анна. И это не Рюриковна (а жена Рюриковича и, скорее всего, мать Рюриковичей), историки предполагают, что Ланка – одна из Арпадов, во всех списках хроники пропущенное слово перед «… этого короля», должно определять степень ее родства с Кальманом. Допустимый вариант – тетя, дочь короля Белы I, вышедшая замуж за Ростислава Владимировича и мать Володаря и Василько Ростиславовичей, по крайней мере ее нахождение под Перемышлем (владении своего сына) в 1099 вполне логично, хотя … умерла Ланка в том же 1099 году и, кажется, на родине. Менее допустимый вариант - может быть даже родная сестра Кальмана, одна из трех неназванных дочерей короля Гезы, но чья тогда это супруга?
В любом случае, с родственницей (возможно, даже очень близкой) король обошелся грубо. А вот вскоре после отбытия Евфимии на родину к отцу произошло событие, которое летописец более всего ставит в вину королю и вполне заслуженно. В 1115 году (в хронике указан 1113-ый год) Кальман приказал схватить своего брата Альмоша и племянника Белу, обоих ослепить, а мальчика еще и оскопить. На счастье династии Арпадов, последний приказ «назначенные специалисты» выполнить не решились, короля обманули, уверив его в «надлежащем исполнении», и маленький принц Бела, был спрятан монахами, жестокий король о нем благополучно забыл (мол, да кому он теперь нужен?) Да, и вряд ли можно осуждать Белу за то, что он отомстил обидчикам, когда пришло его время.
Мы всё еще продолжаем верить, что Кальман мог бы отпустить с миром жену, украсившую его и так сумрачное чело тенью от ветвистых рогов? Король приказал ослепить и оскопить своего племянника (которому не было и семи лет) и при этом позволил жить ребенку людей, которые нанесли ему страшнейшее оскорбление?
Если С.П. Розанов в своей статье преимущественно рассматривает этот вопрос со стороны Евфимии, то я предлагаю взглянуть на возможный адюльтер глазами Кальмана. Я уверен – он бы убил Евфимию, не раздумывая. А если бы он дал себе некоторое время подумать, то взвесив бы все «за» и «против» … тоже убил. С одной стороны – война с Мономахом, а с другой – презрение дворянства – «Ха, наш король рогач! Нюня, с бабой не справился! Да какая там баба - девчушка мелкая вокруг пальца старого дурака обвела! А, кстати, други, где по последним слухам обретается наш славный рыцарь герцог Альмош? Не его ли прочил нам в короли великий Ласло?»
Как раз тот случай, когда выбор стоит между позором и войной. И тот, кто выбирает позор – всегда получает еще и войну. Риск войны Кальман счел бы разумным - нападет на него Мономах или нет, это еще неизвестно, слишком много проблем на Руси, а вот то, что его же знать будет сплевывать ему в спину, это будет уже точно. Милосердие, которым в одном единственном случае наделили короля в «Иллюстрированной хронике», странным образом выламывается из всего сюжета этого исторического источника. И, кстати, зачем хронист подчеркивает «развелся, застав ее в грехе прелюбодеяния, а не вследствие (своих) необузданности и безрассудства»?
Что это значит? Неужели даже через 200 с лишним лет в Венгрии находились пытливые умы, которые поговаривали, что всему виной скверный характер короля и только лишь потому он изгнал свою жену, а вовсе не из-за ее мнимой измены? Хронист сам загнал себя в логическую ловушку - Кальман предстает пред нами злым и жестоким до изуверства в большей части хроники, но однажды вдруг проявляет не свойственное ни ему, ни вообще эпохе милосердие.
И ведь нельзя хронисту даже словом намекнуть на грубость Кальмана по отношению к юной жене: у читателя сразу складывается какой-то иной пазл - а не сама ли она сбежала от злого мужа? И не прогнал ли он ее просто потому что дурак дураком (невзирая на прозвища Книжник и Мудрый), из-за своего скверного характера? Несмотря на то, что она была уже беременной от него же? Вот С.П. Розанов как раз и склоняется к такой версии - Евфимия сама покинула своего мужа. Вполне допустимая и логичная гипотеза, позже я к ней вернусь с размышлениями и дополнениями.
*****
Поддержать автора: 2202 2053 7037 8017