— Да пошел он к чертовой матери со своими проблемами! — Марина швырнула телефон на диван и принялась нервно расхаживать по гостиной. — Тридцать пять лет, а все еще мамкин сынок!
Звонок прозвучал как удар молнии в ясном небе. Вроде бы обычный четверг, вроде бы ничего не предвещало бури. А теперь... Теперь весь ее аккуратно выстроенный мирок трещал по швам.
Мать даже не поздоровалась. Сразу в лоб:
— Давай, не жалей, дари одну квартиру брату, ему нужнее! А сама как-нибудь протянешь! — строго заявила она, словно речь шла не о недвижимости стоимостью в несколько миллионов, а о лишней чашке чая.
Марина замерла посреди комнаты. Квартиру? Какую еще квартиру? О чем вообще речь?
— Мам, ты о чем? Какую квартиру?
— Не прикидывайся дурочкой! — голос матери становился все более требовательным. — Ту, что от бабушки досталась. У тебя же их две теперь. А Олегу негде жить с семьей. Дети растут, им место нужно.
Вот оно что. Значит, дядя Витя все-таки проболтался. А она надеялась, что завещание останется тайной хотя бы до похорон. Наивная.
— Мама, во-первых, никто никому ничего не должен. А во-вторых...
— Во-вторых, ты эгоистка! — перебила мать. — Всю жизнь только о себе думаешь. А брат твой мается в однушке с двумя детьми. Жена его, небось, уже на голову села с претензиями.
Марина прикусила язык. Жена Олега — это отдельная песня. Танька умела так жалостливо вздыхать и так многозначительно поглядывать на чужое добро, что даже камень растрогался бы. А уж про ее привычку считать деньги в чужих карманах и говорить нечего.
— Олег взрослый мужик, — медленно произнесла Марина, стараясь сохранить спокойствие. — Пусть сам зарабатывает на жилье.
— Да как ты смеешь! — взвилась мать. — Он же твой брат! Единственный! А ты... ты же богатая теперь, у тебя квартир как грязи!
Богатая... Если бы мать знала, каких трудов стоило Марине выплачивать кредит за ее собственную квартиру. Если бы знала, сколько бессонных ночей она провела, подсчитывая доходы и расходы, экономя на всем, чтобы не влезть в долги. А теперь, когда наконец появилась возможность вздохнуть свободно...
— Мам, бабушкину квартиру нужно еще оформить. Там куча документов, времени уйдет прилично. Да и денег на оформление...
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула мать. — Тебе же самой не нужна лишняя морока! Отдай Олегу, он все оформит, как надо. У него руки золотые, не то что у некоторых.
Некоторых... Намек более чем прозрачный. Всю жизнь Марину сравнивали с братом. Олег — красивый, Олег — умный, Олег — хозяйственный. А она... она всегда была серой мышкой. Та, которая должна довольствоваться остатками родительского внимания и любви.
Но бабушка... Бабушка была другая. Она никого не сравнивала. Она просто любила. И завещала квартиру именно Марине. Не случайно же.
— Мам, давай встретимся, поговорим спокойно, — предложила она, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой узел.
— Да что тут говорить-то! — отрезала мать. — Завтра же езжай к нотариусу и переоформляй все на Олега. И точка!
Короткие гудки в трубке прозвучали как выстрелы. Марина медленно опустила телефон. Руки дрожали. Не от страха — от ярости.
Переоформлять на Олега... Как будто речь идет о передаче ненужной игрушки. А ведь это не просто квартира. Это последняя ниточка, связывающая ее с бабушкой. Это место, где она чувствовала себя по-настоящему нужной и любимой.
И вдруг в памяти всплыл тот разговор. За неделю до смерти бабушка взяла ее за руку своими сухонькими пальцами и прошептала:
— Маринушка, ты у меня самая родная. Помни это. Что бы ни говорили другие — ты у меня особенная. И квартирку мою... Ты не отдавай никому. Слышишь? Никому. Там твое счастье живет.
Тогда Марина не поняла этих слов. Какое счастье? О чем вообще речь? А теперь...
Телефон снова зазвонил. На экране высветилось фото Олега — широкая улыбка, модная стрижка, дорогой костюм. Марина долго смотрела на светящийся экран, потом сбросила вызов.
Но братец оказался настойчивым. Звонил раз, другой, третий. Наконец Марина не выдержала:
— Алло!
— Слушай, сестренка, — голос Олега звучал мягко, почти ласково, — мамка уже звонила, все рассказала. Ну что ты, в самом деле, как маленькая? Подумаешь, квартира. Тебе что, жалко брату помочь?
Опять это слово — "жалко". Как будто она скряга какая-то, сундуки с золотом по углам прячет.
— Олег, при чем тут жалко? У тебя есть своя квартира, есть работа...
— Работа! — усмехнулся брат. — Ты же знаешь, какая сейчас ситуация. Зарплаты задерживают, заказов мало. А тут дети растут, Танька постоянно ноет, что тесно...
Ага, Танька ноет. А Олег, конечно же, ни при чем. Святая невинность.
— Слушай, а что если мы продадим эту квартиру и поделим деньги? — неожиданно предложила Марина.
В трубке повисла пауза. Долгая, многозначительная пауза.
— Ну... в принципе... — протянул наконец Олег. — Хотя знаешь что, Марин? Нам лучше именно квартира нужна. Танька уже все планы на ремонт составила, детские комнаты распланировала. Они так мечтают о собственном доме...
Конечно, мечтают. За чужой счет всегда слаще мечтается.
— А обо мне кто-нибудь подумал? — вырвалось у Марины. — Может, у меня тоже есть планы?
— Да какие у тебя могут быть планы? — искренне удивился брат. — Ты же одна живешь, никого нет. Зачем тебе лишняя жилплощадь?
Одна живешь, никого нет... Как просто все в его мире. Раз замуж не вышла, значит, и права на нормальную жизнь не имеешь. Довольствуйся крохами и благодари судьбу.
— Олег, я подумаю, — сухо ответила она и отключилась.
Подумаю... Да о чем тут думать? Все и так ясно. Семейка решила, что Марина — это удобное приложение к жизни. Нужно что-то — обращайтесь к Марине. Она же ни на что не претендует, ни о чем не мечтает.
А ведь мечтает. Мечтает открыть свое маленькое кафе в бабушкиной квартире. Та находится в историческом центре города, на первом этаже старинного дома. Идеальное место для уютного заведения. Марина уже все продумала до мелочей: винтажная мебель, домашняя выпечка, камерная атмосфера...
Но теперь эти мечты летят в тартарары. Потому что "Олегу нужнее". Потому что "у него семья". Потому что Марина — это никто. Серая мышь, которая должна довольствоваться ролью добренькой тетушки, приносящей племянникам подарки и не претендующей ни на что большее.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. На пороге стояла соседка тетя Галя с выражением неподдельного сочувствия на лице.
— Маринушка, родная, я тут нечаянно слышала... — начала она, протискиваясь в квартиру. — Ты уж прости старуху, но стены-то тонкие, а голоса громкие. Что же это делается-то? Совсем обнаглели родственнички!
Марина хотела было сказать, что все в порядке, что это семейные дела, но слова застряли в горле. Тетя Галя прошла на кухню, как к себе домой, и принялась хлопотать у плиты.
— Сейчас чайку заварю, поговорим по душам, — бормотала она, доставая из буфета чашки. — А то видишь, какая бледная стала. Совсем измучили тебя эти... Хотела сказать "родные", да язык не поворачивается.
— Тетя Галь, не надо... — слабо запротестовала Марина, но соседка уже вовсю орудовала на кухне.
— Вот скажи мне, — тетя Галя повернулась к ней с чайником в руках, — твоя бабушка Зоя Петровна, царствие ей небесное, что завещала-то? Не Олегу ведь, а тебе? Правильно я слышала?
Марина кивнула. Говорить не хотелось, но тетя Галя была из тех людей, которые умели вытягивать правду без всяких усилий.
— Ну так в чем дело-то? — удивилась соседка. — Завещание есть, документы в порядке. Твое значит твое. А они что, совсем с ума сошли?
— Говорят, ему нужнее. Семья, дети...
— Ага, нужнее! — фыркнула тетя Галя. — А что, у Олега руки отсохли? Не может сам заработать? Или жена его, эта... как ее там... Татьяна, что ли... тоже инвалид?
Марина невольно улыбнулась. Тетя Галя никогда не стеснялась в выражениях, особенно когда речь заходила о справедливости.
— Да нет, они здоровые. Просто считают, что мне одной много, а им мало.
— Ах, вот оно что! — тетя Галя плюхнулась на стул напротив. — Значит, раз старая дева, то и права не имеешь? Раз детей не нарожала, то и жить по-человечески не достойна?
Марина поморщилась от слов "старая дева", но промолчала. В устах тети Гали это звучало не обидно, а скорее возмущенно — как несправедливое клеймо, которое общество навешивает на женщин.
— Слушай, а может, это и к лучшему? — неожиданно сказала соседка. — Может, судьба тебе знак подает?
— Какой знак?
— А ты подумай! Вот сидишь ты тут, в своей хрущевке, каждую копейку считаешь. А могла бы... — тетя Галя понизила голос до заговорщицкого шепота, — могла бы жить совсем по-другому.
— Как это?
— Да элементарно! Продай свою квартиру, переезжай в бабушкину. А на вырученные деньги дело какое-нибудь открой. Ты же всегда мечтала о своем кафе, помню, рассказывала.
Мечтала... Конечно, мечтала. Но одно дело мечтать, а другое — решиться на кардинальные перемены. Особенно когда вся семья настроена против.
— Тетя Галь, да что вы говорите... Какое кафе? Мне сорок два года, какие перемены?
— Ха! — соседка хлопнула ладонью по столу. — Сорок два — это самый расцвет! Опыт есть, мозги на месте, здоровье позволяет. А главное — свободна как птица. Никого за собой не тащишь, никто тебе палки в колеса не вставляет.
— Но семья...
— А семья пусть катится в пень! — резко сказала тетя Галя. — Какая это семья, если только тянуть с тебя и умеет? Ты им всю жизнь помогала, а толку-то? Признательности хоть чуточку видела?
Марина задумалась. Действительно, когда она в последний раз слышала от родных слова благодарности? Когда мать звонила не с претензиями, а просто узнать, как дела? Когда Олег интересовался ее жизнью, а не тем, что она может ему дать?
— Знаешь что, — тетя Галя придвинулась ближе, — а давай съездим к той квартире. Посмотрим, что да как. Я слышала, там внизу магазинчик какой-то был, теперь закрылся. Может, помещение свободное?
— Зачем?
— Как зачем? Прикинуть, что к чему. Может, и правда кафе получится открыть. А то сидишь тут, как мышь в норке, а жизнь-то мимо проходит.
В этот момент зазвонил телефон. На экране светилось незнакомое имя — "Танька". Жена Олега. Вот это да, она и до невестки добралась.
— Алло, — осторожно произнесла Марина.
— Марин, привет! — голос Тани звучал приторно-сладко. — Слушай, я тут подумала... А давай встретимся? Поговорим, как женщина с женщиной. Без мужиков этих, без свекровей. По душам.
— О чем говорить?
— Ну как о чем? О квартире, конечно. Я понимаю, тебе жалко расставаться с памятью о бабушке. Но пойми и нас. Дети растут, места катастрофически не хватает. Егорка уже в школу идет, ему отдельная комната нужна. А Милочка... она же девочка, ей тоже свое пространство требуется.
Дети, дети... Всегда прикрываются детьми. Как будто Марина им враг какой-то.
— Таня, я пока ничего не решила.
— Да что ты! — в голосе невестки зазвучали злые нотки. — А что тут решать-то? Ты же понимаешь, квартира в центре — это не игрушка. За ней уход нужен, ремонт, коммунальные платежи. А ты все время на работе, некогда тебе этим заниматься. А мы бы с душой...
— С душой чужое разобрать, — буркнула тетя Галя, но достаточно громко, чтобы слышно было в трубку.
— Простите, а кто это? — Танин голос стал подозрительным.
— Соседка моя, тетя Галя.
— А... понятно. — пауза. — Марин, а давай все-таки встретимся? Завтра, например. В том кафе на Пушкинской, помнишь? Там тихо, спокойно поговорим.
Марина почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она помнила это кафе. Именно там они с Таней когда-то сидели, когда та еще встречалась с Олегом. Тогда будущая невестка была такой милой, такой благодарной за советы... А теперь?
— Хорошо, — неожиданно для себя согласилась Марина. — Завтра в семь.
— Отлично! — Таня явно обрадовалась. — Увидимся!
После того как она положила трубку, тетя Галя покачала головой:
— Эта змеюка что-то замышляет. Видела я таких. Сначала медом мажут, а потом жало в спину.
— Да ладно, тетя Галь. Может, она действительно хочет договориться по-хорошему.
— Ага, по-хорошему, — фыркнула соседка. — А ты знаешь, что эта твоя невестка в соцсетях пишет?
— Что? — Марина насторожилась.
— А то, что скоро у них будет новая квартира в центре. Бесплатно. От щедрой тетушки. Уже даже фотки выкладывает, какую мебель покупать будет.
Мир поплыл перед глазами. Таня уже... уже рассказывает всем, что квартира фактически их? Уже строит планы, выбирает обстановку?
— Тетя Галь, вы точно это видели?
— Да что я, слепая? Вот, держи телефон, сама посмотри. Я с внучкой дружу в этих... как их... Телеграммах. Она мне показывала.
Марина взяла телефон дрожащими руками. На экране красовались фотографии роскошной мебели, дизайнерских светильников, детских комнат. А подпись... подпись просто добила: «Скоро переезжаем в новую квартиру! Спасибо родным людям за понимание и поддержку!»
— Вот сволочь! — вырвалось у Марины, и она сама удивилась собственным словам.
— То-то же! — довольно сказала тетя Галя. — А ты хотела с ней "по-хорошему" договариваться. Они уже все решили без тебя. Осталось только заставить тебя подписать бумажки.
Марина смотрела на экран и чувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и злое. Значит, так? Значит, уже поделили, уже отпраздновали? А она, дура, еще сомневалась, мучилась совестью.
— Знаете что, тетя Галя? — медленно произнесла она. — А поедемте завтра к бабушкиной квартире. Посмотрим, что там к чему.
Утром Марина проснулась с тяжелой головой и странным ощущением, будто ночью ей снились кошмары. А потом вспомнила — это не сон. Это ее новая реальность, где родная семья оказалась сворой хищников, а она — беззащитной добычей.
Тетя Галя появилась ровно в девять, при полном параде: в своем лучшем пальто, с сумочкой на коротенькой ручке и даже с накрашенными губами.
— Ну что, поехали смотреть твое наследство? — бодро спросила она. — А то эти паразиты еще до нас доберутся, ключи где-нибудь достанут.
По дороге в автобусе тетя Галя не унималась:
— Вот скажи мне, — возмущалась она, тыча пальцем в сторону окна, — почему хорошие люди всегда страдают? А? Почему наглость и хамство в почете, а доброту за слабость принимают?
Марина слушала вполуха. Голова была забита мыслями о предстоящем разговоре с Таней. Что та скажет? Как будет давить? И главное — хватит ли у нее, Марины, сил противостоять этому напору?
Бабушкин дом встретил их запахом старых стен и тишиной. Марина достала ключи — тяжелые, старомодные, с массивным брелком в виде подковы. Бабушка всегда говорила, что подкова приносит счастье.
— Ого! — присвистнула тетя Галя, когда они вошли внутрь. — Да тут же настоящие хоромы! Потолки-то какие высокие! А лепнина эта! А паркет!
Действительно, квартира поражала. Марина была здесь всего пару раз после похорон, да и то по делам — документы забрать, кое-что из вещей. А сейчас, внимательно рассматривая каждый уголок, она словно видела все заново.
Три комнаты, огромная кухня, высоченные окна, выходящие в тихий дворик. А главное — расположение. Первый этаж, отдельный вход. Как будто специально для кафе создано.
— А что это за дверь? — тетя Галя указала на небольшую дверцу в прихожей.
Марина попробовала открыть. За дверью оказалась лестница, ведущая в подвал. Но не в обычный подвал, а в просторное помещение с кирпичными сводами и удивительно сухим воздухом.
— Мать честная! — ахнула тетя Галя. — Да здесь можно склад организовать! Или мастерскую какую! А может, и винный погребок...
Марина спустилась вниз и замерла. Вдоль стен стояли старинные шкафы, полки с книгами, сундуки. А на самой дальней полке что-то блестело.
Подойдя ближе, она увидела шкатулку — красивую, резную, явно дорогую. Внутри лежали документы, фотографии и... письмо. Адресованное ей.
"Моя дорогая Маринушка, — читала она дрожащим голосом. — Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не грусти, родная. Я прожила долгую жизнь и не жалею ни о чем.
Хочу, чтобы ты знала: квартира эта не просто так тебе досталась. Я долго думала, наблюдала, решала. И поняла — только ты сможешь сделать из этого места то, что нужно. Не дом для ленивых нахлебников, а место, где люди будут счастливы.
В подвале найдешь документы на соседнее помещение — я его тоже купила, давно уже. Там раньше булочная была. Хорошая булочная, людей кормила. Может, и ты что-то такое устроишь?
А еще хочу предупредить: родственнички твои набегут, как только пронюхают. Будут слезы лить, про семью говорить, совесть тебе прочищать. Не поддавайся, Маринушка. У них своя жизнь есть, пусть и живут. А ты свою строй.
И помни — я тебя очень любила. Ты у меня особенная.
Твоя бабушка Зоя."
Марина читала письмо снова и снова, и с каждой строчкой внутри что-то менялось. Исчезал страх, растворялась неуверенность. А вместо них приходило что-то новое — решимость.
— Ну что там? — крикнула сверху тетя Галя. — Что нашла?
— Тетя Галь! — позвала Марина. — Идите сюда! Вы не поверите!
Когда соседка спустилась и выслушала содержимое письма, она присвистнула:
— Вот это да! Мудрая была твоя бабуля. Все наперед просчитала. Значит, и булочная твоя? И эта квартира? Да ты же богачка!
— Богачка... — задумчиво повторила Марина. — А знаете что, тетя Галь? Поехали в то кафе на Пушкинской. У меня с невесточкой разговор намечается.
Таня была уже на месте, когда Марина вошла в кафе. Сидела за столиком у окна, что-то строчила в телефоне. Выглядела она потрясающе — новая стрижка, дорогая сумочка, безупречный маникюр. Видно было, что деньги у семейки водятся.
— Марин! — Таня вскочила и кинулась обниматься. — Как я рада тебя видеть! Ты такая худенькая стала, не болеешь?
— Нет, не болею, — сухо ответила Марина, садясь напротив.
— Ну и славно! А то я волновалась. Ты же у нас одна такая... — Таня сделала паузу, явно подбирая слова. — Одинокая. Некому о тебе позаботиться.
Вот оно, началось. Сначала жалость, потом чувство вины, потом давление.
— Слушай, — Таня наклонилась через стол, — я тут подумала... А что если мы с тобой станем настоящими подругами? Ну, как сестры? Ты же знаешь, у меня своей сестры нет, а ты... ты такая хорошая.
— Таня, давай сразу к делу, — перебила Марина. — Ты звала меня не дружить. Ты хочешь поговорить о квартире.
На лице невестки мелькнула досада, но она быстро взяла себя в руки:
— Ну... да. О квартире тоже. Марин, пойми, я не из жадности. Просто дети... Егорка так мечтает о своей комнате. А Милочка уже большая, ей нужно место для занятий. А мы в этой однушке, как сельди в банке.
— А почему не съедете на съемную? Или свою не купите?
— Да ты что! — Таня даже руками замахала. — Ты же знаешь, какие цены сейчас! А аренда... это же деньги на ветер! Лучше уж, чтобы родственники нам помогли.
Родственники помогли... Как будто Марина им что-то должна.
— Таня, а скажи, ты уже мебель присмотрела для новой квартиры?
Невестка слегка покраснела:
— Ну... я просто так, на всякий случай... Вдруг понадобится...
— На всякий случай. Понятно. А в соцсетях зачем писала, что квартира уже ваша?
Теперь Таня покраснела окончательно:
— Да это... я поторопилась. Думала, все уже решено. Мама же сказала, ты согласилась...
— Мама сказала... А меня никто не спрашивал.
— Ну так спрашиваю сейчас! — Таня попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Марин, ну что тебе стоит? Ты же добрая. Всегда нам помогала. И сейчас помоги. Ради детей.
— А если я скажу "нет"?
Танино лицо изменилось. Исчезла приторная улыбка, пропали заискивающие интонации.
— Тогда очень плохо будет, — медленно произнесла она. — Очень плохо. Потому что семья — это святое. А кто против семьи идет, тот... тот изгой. И дети наши будут знать, какая у них тетя. Жадная. Бессердечная.
— Угрожаешь?
— Да что ты! — Таня снова попыталась изобразить невинность. — Какие угрозы? Просто говорю, как есть. Олег расстроится, мама твоя расстроится. А дети... дети же все понимают. Они будут знать, что тетя Марина их не любит.
Вот так. Маска окончательно сброшена. Никаких "по душам", никаких "как сестры". Чистый шантаж.
Марина достала телефон и положила на стол.
— Таня, а ты знаешь, что такое шантаж?
— При чем тут шантаж? — невестка нервно засмеялась.
— А при том, что наш разговор записывается. И все твои угрозы — тоже.
Лицо Тани стало белым как мел.
— Ты... ты что делаешь?
— Защищаю свои интересы. А теперь слушай внимательно. — Марина наклонилась к ней. — Квартира моя. По закону, по завещанию, по справедливости. И никому я ее не отдам. Ни тебе, ни Олегу, ни кому бы то ни было еще.
— Но дети...
— Твои дети — твоя ответственность. Рожала — воспитывай на свои деньги.
— Но семья...
— Семья не та, которая тебя опустошает, а та, которая поддерживает. А вы меня только используете.
Таня сидела с открытым ртом, явно не ожидая такого отпора.
— Марин, ты... ты же не серьезно? — наконец выдавила она.
— Более чем серьезно. И кстати, советую тебе удалить все посты о "новой квартире". А то неудобно получится.
Марина встала, оставила на столе деньги за кофе и направилась к выходу. У дверей обернулась:
— И передай Олегу — пусть больше не звонит. А маме скажи, что дочь у нее выросла. Наконец-то.
На улице она глубоко вдохнула прохладного воздуха и неожиданно для себя улыбнулась. Впервые за много лет она чувствовала себя... свободной.
***
Через полгода маленькое кафе "У бабушки Зои" стало местной достопримечательностью. Марина не узнавала себя — вставала в пять утра, чтобы испечь свежие булочки, принимала поставщиков, общалась с посетителями. И была счастлива, как никогда в жизни.
Тетя Галя стала ее правой рукой — встречала гостей, рассказывала истории о старом городе, а по вечерам помогала подсчитывать выручку.
— Ну как дела, бизнес-леди? — подшучивала она, видя, как Марина сосредоточенно изучает бухгалтерские отчеты.
— Отлично, — отвечала та, и в глазах светилось что-то новое. — Знаете, а мне нравится быть бизнес-леди.
От семьи долго не было вестей. Олег пару раз звонил — то угрожал, то пытался давить на жалость, но Марина научилась сбрасывать такие звонки. Мать присылала колючие сообщения в мессенджерах, но и их Марина игнорировала.
А потом, в один дождливый ноябрьский вечер, когда кафе уже закрывалось, к двери подошла знакомая фигура. Таня стояла под дождем, вся промокшая, без зонта, и смотрела в окно.
Марина колебалась — впускать или нет? Но любопытство взяло верх.
— Что тебе нужно? — спросила она, приоткрыв дверь.
— Можно войти? Я не надолго.
Таня выглядела ужасно. Осунувшаяся, с синяками под глазами, в дешевой куртке вместо привычных брендовых вещей.
— Марин, я... я хотела извиниться, — выдавила она, садясь на краешек стула. — За все. За то, что говорила тогда. За угрозы.
— И что же случилось?
— Олег... — Таня замялась. — Он ушел. К другой. Молоденькой такой, без детей, без проблем. А я осталась одна с двумя детьми в однокомнатной квартире.
Марина молчала, наливая чай. Не радовалась чужому горю, но и сочувствия не чувствовала.
— Знаешь, — продолжала Таня, — мне мама твоя сказала интересную вещь. Что ты, оказывается, предлагала квартиру продать, а деньги поделить. А Олег был против.
— Был.
— А почему он был против, знаешь? — Таня горько усмехнулась. — Потому что уже тогда с этой... с Викой встречался. И планировал вместе с ней в твоей квартире жить. А меня с детьми... куда-нибудь пристроить.
Вот оно что. Значит, дело было не в детях, не в тесноте. Дело было в том, что братец решил обновить семью, а бывшую — спихнуть.
— Марин, — Таня подняла на нее мокрые от слез глаза, — я знаю, у меня нет права просить. Но может... может, ты возьмешь меня на работу? Я могу посуду мыть, полы протирать, что угодно. Только с детьми совсем тяжело...
Марина смотрела на нее и думала. Еще полгода назад она бы тут же согласилась, пожалела, помогла. А сейчас...
— Таня, я подумаю, — сказала она наконец. — Но сначала ответь на вопрос. Если бы тогда все получилось, если бы я отдала квартиру — ты была бы мне благодарна?
— Конечно! — быстро ответила Таня.
— Врешь, — спокойно сказала Марина. — Ты бы считала это само собой разумеющимся. И при первой ссоре напомнила бы мне мое место.
Таня покраснела, но не стала отрицать.
— Возможно... Да, возможно, так и было бы.
— Вот видишь. А теперь уходи. И больше не приходи.
— Но Марин...
— Уходи, Таня. И запомни — каждый получает то, что заслуживает.
После ее ухода Марина долго сидела в пустом кафе, допивая остывший чай. А потом поднялась, взяла тряпку и принялась протирать столы. Работа успокаивала, приводила мысли в порядок.
Прошел еще год
Кафе процветало, Марина подумывала об открытии второго заведения. А в один прекрасный день к ней зашел мужчина — высокий, седой, с добрыми глазами.
— Простите, — сказал он, — я слышал, что здесь очень вкусные пирожки с капустой. Как моя бабушка делала.
Марина улыбнулась и подала ему корзинку с выпечкой. А мужчина вдруг сказал:
— А вы знаете, вы очень похожи на мою жену. Покойную жену. Она тоже так улыбалась, когда готовила для людей.
И Марина поняла — жизнь только начинается. В сорок три года она наконец-то нашла себя. И теперь каждый день приносил что-то новое.
А вечером, закрывая кафе, она всегда говорила бабушкиному портрету, висевшему у кассы:
— Спасибо, бабуля. За все спасибо.
И портрет, казалось, улыбался ей в ответ.
Спустя два года в местной газете появилась небольшая заметка: "Марина Козлова, владелица сети кафе "У бабушки Зои", стала лауреатом конкурса "Женщина года" в номинации "За создание рабочих мест". В ее заведениях работают более двадцати человек, большинство из которых — женщины, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации."
А в самом конце заметки было написано: "На вопрос о секрете успеха Марина Козлова ответила: "Никогда не отдавайте свое счастье другим. Даже родственникам. Особенно родственникам."
И действительно — через окно кафе можно было видеть, как по улице торопливо проходила худая женщина с двумя детьми. Таня так и не нашла работу получше, так и мыкалась по съемным углам. А рядом с кафе недавно открылся салон красоты, где работала стилистом... мать Марины.
Да-да, та самая мать, которая год назад пришла с повинной, рассказала, что Олег ее тоже бросил, что теперь она всё понимает. Марина взяла ее на работу. Но не из жалости — из любопытства. Хотелось посмотреть, как мать будет заново учиться уважению.
А самое удивительное открытие ждало впереди: однажды утром к кафе подъехал дорогой автомобиль, из которого вышел Олег. Постаревший, осунувшийся, в помятом костюме. Оказалось, молоденькая Вика его тоже бросила. Как только деньги закончились.
— Марин, — сказал он, стоя в дверях, — можем поговорить?
— О чем? — спросила она, даже не отвлекаясь от работы.
— Я понял... я все понял. Ты была права. Можем начать сначала? Как брат и сестра?
Марина подняла на него глаза и неожиданно засмеялась. Звонко, искренне.
— Олег, а знаешь что самое смешное? Мне больше не нужен брат. Совсем не нужен. У меня теперь настоящая семья — мои работники, мои постоянные клиенты, тетя Галя. А ты... ты просто человек, с которым мы когда-то жили в одном доме.
И закрыла дверь перед его носом.
А через час в кафе зашел тот самый седой мужчина — Михаил, как она узнала. Теперь он приходил каждый день. И каждый день рассказывал что-то интересное. А на прошлой неделе пригласил в театр...
Жизнь действительно только начиналась.