— Сволочь ты такая! — Степан швырнул телефон на диван так, что тот подпрыгнул и упал на пол. — Сколько можно уже!
Лиза замерла у швейной машинки, нога соскользнула с педали, игла повисла над тканью. Она не оборачивалась — знала, что увидит. Красное лицо мужа, вздувшиеся жилы на шее, глаза навыкате. Двадцать два года брака, и она научилась читать его ярость по звукам: как дышит, как шаркает ногами, как хрустят костяшки пальцев.
— Что случилось? — голос у неё получился ровным, будничным. Как будто спрашивала про погоду.
— Мама звонила, — Степан прошёлся по кухне, руки сжаты в кулаки. — Представляешь, что эта... что Маша опять выкинула?
Маша. Его сестрица. Тридцать пять лет, а всё ещё папина дочка и мамина принцесса. Лиза медленно выключила машинку. Сердце забилось быстрее — она знала, чувствовала кожей, что сейчас прилетит что-то нехорошее.
— Ну? — только и сказала.
— Она с мужем развелась, — Степан остановился, уставился на жену. — Окончательно. Документы подала, квартиру ему оставила. И знаешь, где теперь жить собирается?
— В гостях у бабушки? — Лиза уже понимала, к чему он клонит, но хотелось оттянуть момент.
— Не угадала, — усмехнулся Степан, но в усмешке не было ни капли веселья. — У нас! Мама решила, что мы её к себе возьмём. А сама, видишь ли, на дачу переедет. На всё лето. Может, и на осень.
Лиза медленно отодвинулась от машинки, повернулась на стуле. Посмотрела на мужа внимательно, изучающе. Словно видела впервые.
— Повтори, — сказала тихо.
— Мама хочет Машу к нам подселить. А сама в Подолянку укатит. Дом проветрить, огород привести в порядок. Ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — кивнула Лиза. — Понимаю очень хорошо.
Что-то в её тоне заставило Степана насторожиться. Он знал жену — тихая, покладистая, за двадцать два года голос на него не подняла. Идеальная жена. Идеальная невестка. Ангелина Сергеевна так и говорила: «Степочка, тебе повезло с Лизонькой. Золотая девочка».
— Лизка, ну что ты сразу напряглась? — он попытался говорить мягче. — Маша же не чужая. Семья всё-таки.
— Семья, — повторила Лиза. — Да. Семья.
Она подошла к окну, посмотрела во двор. Там играли дети соседей, кричали, смеялись. Обычный майский вечер. Но что-то изменилось. Что-то сломалось в воздухе, как натянутая резинка.
— И как долго эта семейная идиллия продлится? — спросила она, не оборачиваясь.
— Да не знаю я! — Степан начал злиться снова. — Пока не найдёт себе жильё. Или работу нормальную. Или мужика нового.
— А может, все три пункта сразу, — добавила Лиза. — Удобно же. Живёшь у братика с невесткой, они кормят, поят, стирают. Можно не торопиться с поисками.
— Ты чего это? — Степан подошёл ближе. — На Машку наезжаешь?
Лиза развернулась. Лицо у неё было спокойным, но глаза... Степан таких глаз у жены не видел никогда.
— Маманя значит на дачу переедет, а сестрица к нам заселится? Лучше и не мечтайте, наглецы! Я не позволю себя унижать! — прошипела она.
— Ты что несёшь? — Степан растерялся. — Это же ненадолго. И ты здесь причём?
— А при том, — Лиза шагнула к нему, — что твоя драгоценная мамочка уже всё решила. Маша займёт нашу спальню — ей же после развода покой нужен. А я к ней на дачу подамся. Огородом заниматься, баньку топить, за домом присматривать. Правильно я понимаю расклад?
Степан открыл рот, но слова не шли. Потому что жена попала в точку. Мама действительно так и сказала: «Лизочка же хозяйственная, ей на даче будет в самый раз. А Машеньке после такого стресса городская жизнь нужна. Врачи, курсы, может, институт какой...»
— Слушай, — начал он, — мама не со зла...
— Заткнись, — сказала Лиза.
Степан захлопнул рот. Жена никогда — никогда! — так с ним не разговаривала.
— Двадцать два года, — продолжила Лиза, голос становился громче, — двадцать два года я была удобной. Не возражала, не скандалила, не качала права. Твоей маме — да, мама. Твоей сестре — конечно, Машенька. Тебе — что скажешь, дорогой.
— Лизка, да успокойся ты! — Степан попробовал взять её за руки, но она отдёрнулась.
— Успокоюсь, — кивнула она. — Обязательно успокоюсь. Но сначала кое-что выясним.
Телефон зазвонил. Степан посмотрел на экран и побледнел.
— Мама звонит.
— Отлично, — улыбнулась Лиза, и улыбка эта была страшнее любого крика. — Бери трубку. Пусть послушает, что я думаю про её гениальные планы.
— Лизка, не надо...
— Бери. Трубку.
Степан нажал на зелёную кнопку.
— Алло, мам...
— Степочка! — радостный голос Ангелины Сергеевны заполнил кухню. — Ну как, обрадовалась Лизочка? Я же знала, что она не против. Такая у тебя жена понимающая!
Лиза подошла к телефону вплотную.
— Ангелина Сергеевна, — сказала она в трубку, — а давайте-ка поговорим.
— Лизочка! — голос свекрови стал ещё слаще. — Милая моя, я так рада, что ты не против! Знаешь, Машенька в таком состоянии после развода, ей просто необходимы городские условия. А ты у нас такая хозяйственная, на даче как раз в своей тарелке будешь!
— В своей тарелке, — медленно повторила Лиза. — Понимаю.
Степан дёргал её за рукав, качал головой, показывал пальцем на горло — мол, заткнись, не связывайся. Но поезд уже сошёл с рельсов.
— А скажите, Ангелина Сергеевна, — продолжила Лиза, — а кто вас спросил, хочу ли я на дачу? Кто поинтересовался моим мнением?
Пауза. В трубке стало тихо.
— Лизонька, — голос свекрови изменился, стал настороженным, — ты что, заболела? У тебя голос какой-то странный.
— Не заболела. Выздоровела, — ответила Лиза. — Наконец-то выздоровела.
— Что ты несёшь? — встрял Степан. — Мам, не слушай её, она нервничает просто.
— Я не нервничаю, — сказала Лиза спокойно. — Я думаю. А думаю я вот что: двадцать два года я была для вашей семьи удобной дурочкой. Что скажете — то и сделаю. Куда пошлёте — туда и пойду.
— Лизочка! — ахнула Ангелина Сергеевна. — Что с тобой?
— Ничего со мной. Просто надоело. Машка пусть к вам едет, на дачу. Будет помогать огурцы полоть. А я останусь в своей квартире.
— В какой своей? — взвился Степан. — Это моя квартира!
Лиза повернулась к нему. Улыбнулась.
— Твоя? Напомни, кто двадцать два года коммуналку платил? Кто ремонт делал? Кто мебель покупал?
— Мы вместе...
— Мы? — Лиза рассмеялась, и смех этот был хуже крика. — Мы! Когда тебя два года назад с работы выперли, кто семью тащил? Когда ты полгода "себя искал", кто зарплату домой нёс?
— Степочка, — голос из телефона стал тревожным, — что там происходит?
— Ничего особенного, — ответила Лиза. — Просто ваша покорная невестка взбунтовалась. Представляете?
Она взяла телефон у растерянного мужа.
— Ангелина Сергеевна, милая моя, слушайте внимательно. Маша к нам не переедет. Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц. А вы можете ехать на дачу хоть прямо сейчас. Одна.
— Ты с ума сошла! — закричала свекровь. — Как ты смеешь так со мной разговаривать! Я тебя в семью приняла, как родную дочь!
— Как прислугу приняли, — поправила Лиза. — И теперь хотите на дачу сплавить, чтобы место для принцессы освободить.
— Степан! — завизжала Ангелина Сергеевна. — Ты слышишь, как она с матерью разговаривает?
Степан попытался отобрать телефон, но Лиза увернулась.
— Слышит, слышит, — сказала она. — И знаете что? А пусть слышит. Пусть наконец услышит, что его жена думает про вашу семейку.
— Лиза, дрянь, прекрати! — рявкнул Степан.
— О! — радостно воскликнула Лиза. — Вот оно, истинное лицо! Двадцать два года "Лизочка, Лизонька", а как что не по нему — сразу "дрянь". Мамочка, вы слышите, как ваш сыночек с женой общается?
В трубке что-то буркнули, но неразборчиво.
— Ангелина Сергеевна, — продолжила Лиза, — давайте я вам объясню, как теперь будет. Машка пусть ищет съёмную квартиру. Или к вам на дачу едет. Мне всё равно. Но в моём доме её не будет.
— В каком твоём доме? — заорал Степан. — Ты что, совсем обнаглела?
— В своём, — спокойно ответила Лиза. — Потому что развожусь с тобой. И квартира по закону будет делиться пополам. А может, и не пополам.
Степан побледнел.
— Что... что ты сказала?
— То, что сказала. Завтра иду к юристу. Посмотрим, кто кого.
— Лизочка! — в трубке затрещал голос свекрови. — Милая, что ты говоришь! Это же семья! Нельзя так!
— Можно, — улыбнулась Лиза. — Ещё как можно. Двадцать два года терпела — теперь хватит.
Она нажала красную кнопку, отключила звонок. Степан стоял посреди комнаты, открыв рот.
— Ты серьёзно? — прохрипел он.
— Более чем.
— Лизка, ну давай поговорим нормально...
— Поздно говорить, — Лиза вернулась к швейной машинке, включила её. — Двадцать два года было время поговорить. Проболтали.
Игла застучала по ткани. Ровно, методично. Как сердцебиение.
— А тётя Света про твои планы знает? — вдруг спросил Степан.
Лиза замерла. Тётя Света... Единственная, кто всегда её поддерживал. Сестра мамы, которая не раз говорила: "Лизка, ты слишком добрая. Сядут тебе на шею и ноги свесят."
— При чём здесь тётя Света?
— А при том, что она завтра приезжает. На неделю. Забыла?
Чёрт. Действительно забыла. Тётя Света, которая язык имела острый, как бритва, и не стеснялась высказывать всё, что думает о "семейке" Степана.
— Ну и пусть приезжает, — сказала Лиза. — Как раз поддержка подоспеет.
Степан нервно засмеялся.
— Поддержка? Да она тебя же первая отговаривать начнёт! Скажет, что в наше время так не делают!
— Посмотрим, — пробормотала Лиза.
Но внутри что-то дрогнуло. А что, если он прав?
Телефон зазвонил снова. Степан кинулся к нему, но Лиза была быстрее.
— Алло?
— Лиза? — незнакомый мужской голос, встревоженный. — Это Олег, муж Машки. Бывший муж. Слушай, там мать Степана звонила, истерила что-то про развод...
— А вам какое дело? — удивилась Лиза.
— Прямое дело! — голос стал злым. — Машка хочет к вам переехать, да? Ну так вот, передай ей — пусть и не мечтает!
— Что?
— Квартиру я ей не оставлял, — выпалил Олег. — Она приватизирована на мою маму. Машка там просто прописана была. А теперь мама её выписывает. Через суд.
У Лизы отвисла челюсть.
— То есть как?
— Так, что твоя золовка осталась с носом. Без жилья, без денег, без работы. И теперь носится как угорелая, ищет, к кому бы присосаться.
Степан выхватил трубку.
— Олег, ты что несёшь?
— Правду несу, братишка, — рассмеялся тот. — Твоя сестричка думала, что я дурак? Что разводимся, и квартира ей отойдёт? А я умнее оказался. Мама квартиру переписала на внука, на моего племянника. А Машке — шиш с маслом.
— Но она же жена была...
— Бывшая жена, — поправил Олег. — И между прочим, не она подала на развод. Это я подал. А знаешь почему?
Степан молчал, тяжело дыша.
— Потому что узнал, с кем она встречается последние полгода. Хочешь, расскажу?
— Не хочу, — быстро сказал Степан.
— А я расскажу, — засмеялся Олег. — С Виктором. Помнишь такого? Ваш сосед по даче. Женатый, между прочим. Двое детей. Так что твоя Машенька не просто развелась — она семью разрушила.
Лиза смотрела на мужа и видела, как тот бледнеет.
— И ещё кое-что, — продолжал Олег. — Машка беременна. От этого самого Виктора. А он от неё отказался, к жене вернулся. Вот такие дела, братишка.
Трубка выпала из рук Степана.
Лиза подняла её.
— Олег? Вы ещё тут?
— Тут, тут. Лиза, ты меня слышишь? Не дай этой стерве к себе въехать. Она как клещ — присосется и не оторвёшь.
— Понятно, — кивнула Лиза. — Спасибо за информацию.
Она отключила телефон и посмотрела на мужа.
— Ну что, дорогой? Всё ещё хочешь сестричку к нам поселить?
Степан сел на стул, схватился за голову.
— Беременная... От соседа... Господи, что теперь делать?
— А теперь, — сказала Лиза, — слушай меня внимательно. Машка к нам не переедет ни при каких обстоятельствах. Мать твоя может забрать её к себе на дачу. Пусть помогают друг другу.
— Но мама же старая! Ей семьдесят два!
— А мне что, двенадцать? — разозлилась Лиза. — Почему я должна чужого ребёнка нянчить? От женатого любовника?
— Это же семья...
— Это не семья, — перебила Лиза. — Это проблема. И не моя проблема.
В дверь позвонили. Три коротких звонка — фирменный знак тёти Светы.
— Рано приехала, — пробормотала Лиза. — На день раньше.
Она пошла открывать, а Степан остался сидеть, уставившись в пол.
— Лизонька! — тётя Света ворвалась в прихожую с двумя огромными сумками. — Представляешь, поезд пришёл раньше! А я тебе сюрприз привезла!
— Какой сюрприз? — устало спросила Лиза.
— Документы нашла! — торжествующе объявила тётя Света. — В маминых бумагах. Помнишь, она тебе квартиру завещала? В центре?
Лиза остолбенела.
— Какую квартиру? Мама никогда не говорила...
— Не говорила, потому что думала, рано ещё. А потом болезнь... забыла. Но завещание есть! И оно действительно! Нотариус сказал — всё правильно оформлено.
Тётя Света протянула Лизе папку с документами.
— Двухкомнатная, в Замоскворечье. Мама купила ещё в девяностых, но никого не предупредила. Хотела сюрпризом сделать на твой день рождения. А потом... ну, ты знаешь.
Лиза открыла папку дрожащими руками. Завещание, справка из БТИ, документы о собственности...
— Там ещё и сбережения есть, — добавила тётя Света. — Мама долго копила. Всё тебе оставила.
— Сколько? — прошептала Лиза.
— Три миллиона рублей.
Степан поднял голову, услышав сумму.
— Что? Какие три миллиона?
— Не твои, — сухо сказала тётя Света. — Лизины. Мама всегда говорила: "Света, ты за Лизкой присматривай. Она слишком мягкая, её обидеть легко."
Лиза смотрела на документы и чувствовала, как что-то меняется внутри. Не просто меняется — переворачивается с ног на голову.
— Значит, у меня есть своя квартира, — медленно сказала она.
— Есть. И деньги есть. И свобода есть, — кивнула тётя Света. — Вопрос только один: что ты с этим делать будешь?
Лиза посмотрела на мужа, который сидел бледный и растерянный, потом на тётю.
— А что бы ты делала на моем месте?
Тётя Света усмехнулась.
— Я бы собрала чемодан и уехала. Сегодня же. А эти пусть сами разбираются со своими проблемами.
— Лизка, — подал голос Степан, — ну давай поговорим...
— О чём говорить? — повернулась к нему Лиза. — О том, как ты двадцать два года на мне ездил? Или о том, как твоя семейка хотела меня на дачу сплавить?
— Но мы же муж и жена...
— Были, — поправила Лиза. — Были муж и жена.
Она взяла документы, прижала к груди.
— Тётя Света, а квартира свободная?
— Свободная. Мама её сдавала последние годы, но съёмщики месяц назад съехали. Можно хоть завтра туда переезжать.
— Завтра, — повторила Лиза. — Завтра...
Степан вскочил с места.
— Лиза, ты не можешь просто взять и уйти! Что люди скажут?
— А что мне до людей? — спросила она. — Люди мою жизнь жить не будут.
— Но двадцать два года...
— Двадцать два года я прожила не для себя. Теперь поживу для себя.
Телефон снова зазвонил. На экране высветилось: "Ангелина Сергеевна".
Лиза взяла трубку.
— Слушаю.
— Лизочка, милая, — голос свекрови был умоляющим, — я с Машенькой поговорила. Она согласна на дачу. Только на время, пока не найдёт работу...
— Ангелина Сергеевна, — перебила Лиза, — а вы знаете, что ваша Машенька беременна?
Пауза. Долгая пауза.
— Что... что ты сказала?
— То, что сказала. От женатого мужчины. Который от неё отказался.
— Этого не может быть...
— Может. И есть. А знаете что ещё есть? У меня есть собственная квартира. И деньги. И завтра я туда переезжаю.
— Лизочка, что ты говоришь...
— Правду говорю. До свидания, Ангелина Сергеевна.
Она отключила телефон и посмотрела на тётю Свету.
— Поедем прямо сейчас? Посмотрим на квартиру?
— Поедем, — улыбнулась тётя Света. — Давно пора.
Степан метался по комнате.
— Лиза, ну подожди! Ну подумай! Куда ты в такой час?
— К себе домой, — ответила Лиза. — Наконец-то к себе домой.
А за окном уже темнело, и где-то в этой темноте начиналась новая жизнь.
Через месяц Лиза сидела в своём любимом кресле у окна и шила. Не из необходимости — из удовольствия. Шила себе красивое платье, которое раньше не решилась бы носить. Слишком яркое, слишком молодёжное для жены Степана.
Телефон молчал уже неделю. Степан перестал названивать после того, как узнал, что квартира официально оформлена на Лизу, и никаких претензий на неё он предъявить не может. Ангелина Сергеевна ни разу не позвонила — видимо, была слишком занята беременной дочкой на даче.
В дверь позвонили. Не домофон внизу — в саму дверь. Лиза удивилась, отложила шитьё.
— Кто там?
— Доставка! Цветы!
Она открыла дверь. Молодой курьер держал огромный букет белых роз.
— Елизавета Николаевна Петрова?
— Да, это я.
— Распишитесь, пожалуйста.
Лиза расписалась, взяла букет. Курьер ушёл, а она стояла в прихожей и не понимала. От кого цветы? Кто вообще знает её новый адрес?
Открыла конверт, прочитала открытку.
"Лиза! Увидел в новостях сюжет про твоего бывшего мужа. Не поверил своим глазам. Неужели это та самая тихая девочка из института, которая так красиво читала стихи? Если это ты — позвони. Твой однокурсник Андрей Климов. P.S. Помнишь, как мы мечтали открыть ателье?"
У Лизы задрожали руки. Андрей... Климов... Боже мой, конечно же помнит! Высокий, смешливый, единственный в группе, кто не смеялся над её мечтами стать дизайнером.
— Какой ещё сюжет? — пробормотала она.
Включила телевизор, нашла новости в интернете. И обомлела.
На экране — Степан. Рядом — Ангелина Сергеевна. Заголовок: "Семья выбросила беременную дочь из дома".
— ...моя жена, — говорил Степан в камеру, — просто сошла с ума. Выгнала мою сестру на улицу! Беременную женщину! А сама ушла к любовнику!
— Какому любовнику? — возмутилась Лиза, но досмотрела до конца.
Оказывается, Маша дала интервью про то, как "жестокая золовка выставила её из дома". Степан — про то, как "жена бросила семью ради денег". Ангелина Сергеевна плакала в камеру: "Двадцать два года она была нам как дочь!"
— Вот сволочи, — пробормотала Лиза.
Но странное дело — злости не было. Было что-то другое. Облегчение? Да, пожалуй, облегчение.
Потому что теперь весь город знал правду. И что из того, что они её исказили? Люди же не дураки. Сами поймут, кто здесь жертва, а кто — палач.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Лиза? Это Андрей. Ты получила цветы?
Голос не изменился. Всё такой же тёплый, смеющийся.
— Получила, — сказала она. — Спасибо.
— Слушай, я не верю ни одному слову из этого сюжета. Расскажешь правду?
И Лиза рассказала. Всё. От начала до конца. И странное дело — говорить было легко. Как будто не про себя рассказывает, а про чужую жизнь.
— Ну что ж, — сказал Андрей, когда она закончила. — Теперь понятно. А знаешь, что я подумал, когда увидел этот сюжет?
— Что?
— Что наконец-то Лиза Петрова проснулась.
— Думаешь?
— Знаю. Помнишь, как ты в институте мечтала? Своё ателье, красивые платья, показы мод... А потом вышла замуж и словно исчезла.
— Не исчезла, — возразила Лиза. — Просто... спряталась.
— А теперь?
Лиза посмотрела на себя в зеркало. Короткая стрижка — сделала на прошлой неделе. Яркая помада — купила вчера. Новое платье — сшила сама.
— А теперь не прячусь.
— Вот и отлично. Слушай, а ты помнишь наш план? Ателье в центре города?
— Помню. Мы же студенты были, мечтатели.
— А что, если не мечтатели? У меня есть деньги на аренду. У тебя — талант и опыт. И клиенты найдутся — после такой рекламы по телевизору тебя полгорода знает.
Лиза засмеялась.
— Ты предлагаешь мне работу?
— Предлагаю тебе жизнь, — серьёзно сказал Андрей. — Ту жизнь, которую ты хотела прожить.
— А если не получится?
— А если получится?
За окном зажглись фонари. Где-то в городе Степан с матерью решали, что делать с беременной Машей. Где-то соседи обсуждали скандальный сюжет по телевизору. Где-то тётя Света рассказывала подругам, как племянница наконец взялась за ум.
А здесь, в этой светлой квартире, сорокатрёхлетняя женщина впервые за двадцать два года думала о будущем. О своём будущем.
— Андрей, — сказала она, — а помнишь, как ты говорил, что никогда не поздно начинать сначала?
— Помню. И всё ещё так думаю.
— Тогда давай попробуем.
Положив трубку, Лиза подошла к окну. Внизу горели огни города — её города. Того самого, где когда-то студентка Лиза Петрова мечтала покорить мир моды.
Она взяла с подоконника папку с документами на квартиру, где лежали и мамины сбережения, и посмотрела на цифры. Три миллиона. Больше, чем достаточно для стартового капитала.
— Мам, — прошептала она, — спасибо. За всё.
А на столе лежало недошитое платье. Яркое, дерзкое, совсем не похожее на то, что носила жена Степана.
Платье Лизы Петровой. Дизайнера.
Завтра она его закончит. И наденет на встречу с Андреем.
Впервые за двадцать два года — на встречу с будущим.