Предыдущая часть:
For lady. А похудеть? For man. А подраться?
В казарме высоко ценился спорт, достаточно сказать, что в ней был установлен турник и стоял помост с силовыми тренажёрами, естественно, не с сегодняшними.
Полтора десятка гирь, от 24-ёх до 32-ух килограмм, пара 16-ти килограммовых гирь для первоначального изучения всевозможных трюков. Две установки для развития кистей рук (гиря закреплена на брезентовом ремне, второй конец которого крепился к вращающейся трубе) с гирями разного веса. Здесь всегда была очередь к снарядам, без всякого на то принуждения. Соревнования между отделениями во взводе проводились два-три раза в неделю (участвовать должны были сто процентов), по окончании, если получка была недавно, ходили в чепок или по сто грамм "кавказских", если там не было места, за счёт проигравшей стороны.
Отрабатывалась масса всевозможных трюков на перекладине. Уникальное упражнение делал Эдик Фролов, он подтягивался на указательных пальцах рук, никто другой повторить это так и не смог.
Надо ли говорить, что как в батарее, так и в училище проводилась масса спортивных состязаний. Я довольно успешно выступал на училищных соревнованиях за батарею по плаванию и в двух военно - прикладных дисциплинах: полоса препятствий и метание гранаты на точность (флаг в метровом круге на расстоянии сорок метров, т.к. эта дальность для меня была почти предельной, пять зачётных гранат я укладывал достаточно уверенно).
На втором курсе пришла пора училищных состязаний по боксу. в нашей батарее был экс - суворовец Олег Будько, кандидат в мастера спорта по боксу, которому и поручили скомплектовать и тренировать команду. При росте сто семьдесят восемь и весе шестьдесят восемь килограмм я оказался лакомым куском для тренера батарейной боксёрской команды. Уговаривал он меня недолго, помог командир батареи майор Нестеров, вызвавший к себе в кабинет и предложивший альтернативу: "Будешь торчать в нарядах раз в три дня до окончания соревнований и без увольнений". Я приступил к тренировкам, но мне, по замыслу Олега, надо было сбросить ровно один килограмм веса. Начались ежевечерние походы в баню (приятно, что в городе, но полтора часа в парилке это за чертой получения удовольствия для меня), помогало это мало. Добавили бег в постовом тулупе (вес около восьми - десяти килограмм) по лестнице казармы с первого на третий этаж и обратно и так в течение часа. Все эти "добавки" в мой жизненный рацион не вели к желанному успеху.
Настал момент лишения жизненных благ; для начала он лишил меня воды (чай и компот), через три дня пришла очередь водосодержащих, а это, - суп. Тренировки в боксе пришлось отложить, т.к. меня вполне определённо начало раскачивать при элементарной ходьбе от голодухи, это при моей-то любви качественно поесть. Спросите, почему Олег так налёг на мою кандидатуру, по его разумению, при моём росте и весе я смогу удержать соперника на дистанции недоступной для удара по мне, а сам, вдруг да, сподоблюсь стукнуть супостата.
Батарея с интересом наблюдала и комментировала ход событий. Самым добрым было предложение: "Олег, оторви ты от этого скелета что - либо ненужное для бокса!". Т.к. "лишнее" явно не тянуло на килограмм, Олег продолжал действовать более проверенными, но не менее болезненными приёмами. На борьбу с "проклятым килограммом" ушёл весь, отведённый на тренировки, месяц.
К началу соревнований в явный актив можно было записать: желанный вес, - шестьдесят семь килограмм, очень симпатичная левосторонняя стойка в глухой защите и теоретические знания о ударах: хук, апперкот и "в рыло".
В явном пассиве были следующие приобретения: голодный блеск в глазах, слабость в коленях и , наконец - то, появившаяся неуверенность в благополучном исходе затеянной авантюры.
Дорогие дамы, дальше можете не читать, желаю успеха!
Оказывается в боксе существуют следующие правила: новичок (это я) может драться (наверное другое слово, но в моём понимании именно так) с новичком и третьеразрядником, при достижении определённого количества побед, во втором случае меньше, ему присваивается третий разряд. Количество участников в училищных соревнованиях позволяло достичь этот результат.
Соревнования проходили в клубе училища на сцене, зал был полон, падкие на зрелища курсанты даже отказались от увольнения. И , если они нуждались в зрелищах, то я мечтал только о хлебе. Взвешивание проводилось один раз на все дни соревнований. Удачно его проскочив, я попросил у Олега чего - либо поесть (хотя мне откровенно хотелось жрать), на что Олег заявил: " Ты с ума сошёл, перед боем есть нельзя, потеряешь подвижность!" Мои жалкие потуги убедить его, что моя сегодняшняя подвижность равноценна суетливости трупа в морге не изменила его решения.
Взамен он предложил мне "тайное оружие", - выпить ампулу глюкозы, тридцать грамм сладенькой жидкости упали на дно иссушенного воздержаниями желудка без всплеска. Олег с надеждой заглянул мне в глаза, увидел в них мировую еврейскую скорбь и, тяжко вздохнув, вскрыл ещё одну ампулу.
Первый бой я проводил с аналогичным недоумком из курсантской батареи. Судил бой судья международной категории, заслуженный мастер спорта Васин. Похоронным колоколом прозвучал гонг и грянул бой. Мы оба одновременно приняли защитную стойку и замерли в страхе друг против друга, опасливо выглядывая из - за перчаток. Подготовленная старшиной к поддержке своих бойцов батарея в едином порыве заорала: "Тимоха, убей его!"
Судья ещё раз сказал: "бой" и легко подтолкнул меня в спину в сторону противника. Ослабленный месячной голодовкой организм сопротивлялся слабо и я упал на визави, выставив перед собой руки в перчатках. Получился первый, правда не спаренный, но двойной удар. Малыш, я был на полголовы выше, также двумя руками оттолкнул меня от себя. Чтобы не упасть до срока я кинулся в клинч и некоторое время успешно повисел на сопернике. Тот, пытаясь вырваться из моих недружественных объятий, успешно ударил меня коленом в живот.
Рефери (лингвистическое приобретение из этой эпопеи), не без усилий, растащил нас в стороны и разрешил продолжение боя. И тут припомнились детские драки ещё на Миргородской, к восторгу публики я исполнил трюк; "размахнись рука, раззудись плечо" и провёл безнаказанно сразу четыре удара с обеих рук "по харе", которые не входили в перечень разрешённых, и в зачёт не пошли, но противника ошеломили и раззадорили. Он принял мою тактику боя и пошла "мясорубка". Васин даже не пытался вклиниться между нами, зал рыдал, гонг мы не слышали, продолжая бить друг друга руками, плечами, ногами, в положении стоя, лёжа и на коленях; разорвать друг друга на части нам МЕШАЛИ перчатки. По углам нас растаскивали наши батарейные тренеры. Васин объявил небывалое в мировой практике решение: обоим объявил поражение. Из нашего отделения выступали Витя Муратов и Ваня Шаповалов, оба победили, но мой бой в батарее был признан самым лучшим.
На второй бой вечером я вышел сытым и "любимцем публики". Я даже нагло поприветствовал зрителей высоко поднятыми руками. В другой угол вышел солдат из дивизиона боевого обеспечения (ДБО), он оказался ниже меня на голову, правда его рост определялся не по макушке, а по круто выгнутому загорбку спины. Вероятно он был рождён боксёром и сразу непосредственно в защитной стойке. Когда он приподнял голову, чтобы посмотреть на меня, я понял, что имеющийся у него третий разряд, он добывал через повышенные разряды: нос сломан, уши разбиты, в глазах злоба на всё и вся. Но самое примечательное: его руки в перчатках волочились по покрытию ринга. Сразу припомнилась картинка из учебника по древней истории для четвёртого класса "Неандертальцы забивают мамонта", тот, что на переднем плане, был копией моего соперника, при том, что я далеко не мамонт.
Я принял решение вести бой вторым номером, т.е. не лезть на рожон и как можно дольше протянуть ситуацию без мордобоя, для чего принял в своём углу другую стойку, которая принимается по предварительной команде "Бегом", прижал руки к груди и изготовился к бегу. По удару гонга я неспешно принял старт по кругу ринга, вдоль канатов, держась подальше от центра, где обосновался супротивник. Противник два первых круга сопровождал меня заторможенными поворотами вокруг самоё себя, а третий круг проигнорировал даже поворотами тела. Курсанты, теперь уже составом из девяти батарей (курсантская солидарность), единым хором подхватили знакомый лейтмотив: "Тимоха, убей его!"
После третьего круга Васин перехватил меня и установил супротив вОрога, который чуть приподнял руки и вытер перчатки о парусиновые тапочки. Затем, слегка согнув руки, положил их на колени. Как глубоко уважаемый мной в этой ситуации Паниковский ("Золотой телёнок" И.Ильф и Е. Петров) я всеми фибрами, недобитой в предыдущем бою, души осознал: "Будут бить!" и, скорее всего, больно.
И тут из - за спины Олег крикнул:"Бей!" Клянусь, я не хотел, просто сработал армейский автоматизм, я вложился в удар и положил его точно в темя, ничего другого в поле зрения не было. Солдатик встряхнул головой, приподнял голову и посмотрел на меня. Я понял; бить не будут, будут убивать!!! Резво побежал в свой угол к Олегу: "Кидай полотенце!" (конец боя с точки зрения тренера). Олег ответил: "ТЫ ВЕДЁШЬ ПО ОЧКАМ (!), уходи в защиту!" Я повернулся к центру, просто посмотреть где соперник, последнее, что я сделал: поднял руки в защиту; последнее, что я видел: его радостно ощеренный беззубый рот. Он врезал по моей защите, обе мои перчатки дали мне каждая в свой глаз, что помешало искрам вылететь наружу и они угасли в них вместе надеждой выбраться с ристалища без ощутимых потерь.
Вот здесь-то меня и осенило; я начал медленное и картинное падение на пол, развернувшись лицом в сторону Олега. Тот взвыл от такого предательства и орал мне, чтобы я немедленно поднимался. Внутри перчатки я сложил пальцы в известную всем фигуру и, дождавшись слова "АУТ!", покинул ринг самостоятельно, а иначе выносили бы с почётом. В данной ситуации "под щитом" оказалось уютнее, чем "на щите."
А что бы выбрали Вы, уважаемый читатель? Комментарии в батарее после боя: "Тимоха, мы смеялись до слёз и наплакались так, что до сих пор посс... нечем". Кстати, наша батарея не смотря на мой "неожиданный" провал заняла первое место в училище.
Ну, что посоветовать мужчинам: займитесь боксом только в том случае, если, уж, Вы беспредельно не любите свою тёщу, в этом случае у неё впереди яркие перспективы иметь беззубого, с переломанным носом, а если сильно повезёт, и придурковатого зятя (хотя немногие из "нашего брата" могут похвалиться, что и без бокса, числятся в их глазах умными?).
Дёрни за верёвочку, все глянут на часы!
Начну с того, что известная всему миру, колыбель нашего города, Петропавловская крепость была вотчиной нашего училища. Во - первых, в ней размещался автопарк Латузы и хранилища с боевой и салютной техникой, пост №1. Во - вторых, он охранялся караулом, размещённым непосредственно в крепостной стене Нарышкина бастиона. В этой же стене размещался фильмофонд Министерства Обороны, который охранялся ещё одним постом того же караула.
Свободного допуска на территорию Петропавловки тогда не было, т.к. там размещался Монетный двор, иными словами фабрика по изготовлению металлических дензнаков. У Монетного двора была своя охрана, общаться с которой категорически запрещалось. На свой пост в техпарке мы ходили метрах в пятидесяти от "Монетки", как мы его называли, их охрана всегда сопровождала нас глазами. Деньги вывозили ночами, в этих случаях выстраивался дополнительный "живой" коридор из их охраны, хотя кроме нашего караула в крепости никого не было. Надо полагать, пугало, что мы достойно вооружены.
Во главе этого караула стоял один из наших сержантов, что вело к некоторым послаблениям в тяжести несения караульной службы. Помещение караулки было лишено стационарного отопления и вентиляции. Летом там было душно, зимой, несмотря на калориферы, холодно.
С наступлением более или менее комфортной температуры на улице, спать выбирались на крышу бастиона с топчанами и одеялами (по УГиКС иметь одеяла в "карпоме", караульное помещение, не положено, но там было настолько гадостно, что командование Училища пошло на это послабление караульного режима). С окончанием холодов забирать одеяла "забывали" и они служили подстилками для любителей загара. Наружная стена бастиона выходила на широко известный, а тогда единственный, пляж на Неве, у Петропавловки. Загорать туда приходили ещё до ухода льда с реки; загорали стоя, прижимаясь к нагретой весенним солнцем красной гранитной стене НАШЕГО бастиона.
С этого момента сон в отдыхающую смену уходил на второй план; не одно поколение прекрасной половины человечества было удостоено пристального внимания и обсуждения личным составом караула Латузы, ублажённого "видом сверху".
На крыше этой же стены располагалась Флажная башня, у основания которой были установлены две гаубицы, из каковых и производится ежедневный полуденный выстрел по настоящее время. Вход на лестницу, ведущую к крыше, находился у нашего второго поста, потому и пушки, вместе с Башней, попадали под нашу юрисдикцию.
В 11 часов утра приходил канонир. Расчехлял с нашей помощью "за дашь стрельнуть?" обе пушки, мы приносили из Флажной Башни холостые, но достаточно тяжёлые (килограмм за двадцать) снаряды , заряжали мы же, он включал радио и ждал сигнал точного времени. Очередной счастливчик, определённый по "камню, ножницам, бумаге", брался за вожделенный шнур и ждал команду канонира, шнур от второй пушки канонир никому не доверял, она была резервной и должна была сделать залп долями секунды позже несработавшей первой.
Единожды отстрелявший к дальнейшим розыгрышам на право стрельбы не допускался, потому МОЙ полуденный залп отзвучал лишь однажды.
Примета Питера: кто бы из местных жителей не находился в зоне слышимости залпа, всегда посмотрит на свои часы, будь они созданием самых благородных фирм. Настолько велико доверие к этой очень стародавней традиции!
Умирающий лебедь Сен-Санса в позе шпагат
Толик Клементьев, по кличке "Клеша",по доброму "Клешка", родом из глухой вымирающей деревни в глубинке Псковской области. На первых зимних каникулах, по его приглашению, я ездил туда. Из полутора десятков, оставшихся после оккупации, домов, половина была брошена. Оказывается Клешка был единственным мужиком в поселении, остальные дети были в возрасте 14-15 годов от роду.
Наше появление в деревне стало праздником, нас сразу нарекли генералами, надо полагать в глубокой вере, что так оно и будет. Не знаю стал ли Клешка генералом, а я их надежды не оправдал, завершив службу полковником.
В селе не осталось ни одного колодца, воду брали из пруда в проруби, школа была в шести километрах. Транспорта никакого, до сих пор даюсь диву, как мой приятель в таких условиях смог не только закончить школу, но и сдать экзамены в ЛАТУЗУ настолько успешно, что был принят на престижный радиолокационный курс обучения.
Впервые я увидел его на вокзале, перед отъездом в Красное село, где мы должны были сдавать вступительные экзамены, он ел мороженое; высовывал язык и проводил по нему брикетом, в готовности быть съеденным, в другой руке подтаивал второй брикет, при этом он сидел на бетонной урне для мусора.
Я подошёл к нему и указал, что он, по меньшей мере, ест на мусорной урне, не говоря о том, что мороженое надо лизать. Замечаниям он внял и тут же, с потрясающим псковским акцентом, предложил свой мороженый боезапас. Мой отказ его не обидел: "Бери , у меня ещё много денег!" Его живописный наряд никак не мог принадлежать богачу. Потому, сам имевший тридцать рублей, выделенных родителями, смог лишь потерянно спросить: "Откуда?" Его ответ меня потряс: "Выдали в военкомате пятнадцать рублей, всей деревней рассматривали, ни у кого таких деньжищ не бывало." Оказывается, деньги он держал в руках впервые.
Расчёты в колхозе вели трудоднями и оплачивали натурой, одежду выдавали от РайОНО в школе. В вагоне поезда мы уже стали друзьями и сидели рядом.
Его наивность и поистине святая простота вкупе с глубинно - простонародным говором могли стать поводом для насмешек сокурсников, но я твёрдо встал на его защиту, пару раз вступал в драки; его оставили в покое все кроме сержантов.
Последние при каждом его промахе не упускали возможность напомнить, что он не в родной деревне, а в армии, доводя его этим до слёз. Плакал он по - детски, распуская слюни и вытирая их рукавом гимнастёрки. Драться с сержантами я не мог (им верили больше, могли отчислить), но защищал словами как мог, за что получал массу "внеочередных".
При поступлении в училище при росте за 180 сантиметров он весил ещё меньше меня, чуть за 60 килограмм, но быстро на армейских харчах подъелся до нормальных восьмидесяти.
Не знаю, где он выучился, но он превосходно делал шпагат. Однажды он показал мне своё умение и я тут же придумал, как уесть сержантов. Порепетировали...
При очередном наезде, он не заплакал, а прямо в строю упал на шпагат, затем завалился на одну из вытянутых ног, картинно протянув вдоль ноги обе руки. Ну, чисто лебедь в широко известном танце, замер... ( а как иначе сымитировать обморок в шпагате?). Картина маслом: лебедь в кирзовых сапогах и ростом со страуса!
Я обрушился на сержанта: " Довёл парня до обморока, добился своего, зараза!" Ошеломлённый падением подчинённого сержант, даже не заметил ни моего разговора в строю, ни оскорбления в свой адрес.
Я лёг рядом с Клешей, начал трясти его, приводя в чувство. Видя, что он залёживается и скоро направят посыльного в санчасть, щипнул его за ... и он пришёл в себя, потерянно крутя головой и спрашивая, что с ним было.
После второго "обморока" сержанты стали опасаться обижать "падучего".
Закончил училище "с отличием" , уехал служить в зрп в Раздольное, ДВО, увозя из Питера хорошо поставленную речь, любовь к чтению (до училища он читал только учебники, библиотеки при школе не было) и недурную ориентацию в искусстве; сказались наши совместные походы в увольнениях по музеям и театрам города.
Эпистолярная лирика и утрата невинности
Наши взаимоотношения с девочками в училище были лиричными и невинными, по многим причинам: первое, контакты с ними были довольно - таки редкими,-танцы раз - два в месяц в фойе первого этажа на улице Мира, дом 15 под духовой оркестр.
В батарее выдавались пропуска - пригласительные для девушек, естественно раздавались командирами тем, кто постарше, на наш школьно - суворовский взвод вообще ничего не выдавалось. Пригласивший, свою девушку без внимания не оставлял (даже курить не ходил, мерзавец), "подклеиться" к чужой "добыче" было практически невозможно.
Выскакивали на улицу и уговаривали дежурного по КПП пропустить для себя приглянувшуюся безбилетную даму, жаждущую потанцевать; иногда прокатывало. Именно так Толик Клементьев (герой рассказа: ЮЗы 15 "Умирающий лебедь Сен - Санса ...") и приобрёл даму сердца, после чего стал получать билет - приглашение и общаться с ней на более или менее постоянной основе.
Второе, отсутствие "хаты" и, третье, фатальное отсутствие материальной основы для ухаживания, то - бишь "мани - мани" (денег).
Но вернёмся к Клешке, весь взвод следил за развитием событий, сопереживал и донимал его безграмотными советами. Однажды у Клешки началась полоса учебной невезухи (двойки, тройки), быть может, причиной стали именно его цветущие чувства, в результате он не только не ходил в увольнение, но и "гремел" по субботне - воскресным нарядам. Наступала угроза "ухода любви и увядания помидоров" .
И тут на помощь пришли верные друзья, заставившие Толика сесть за письмо любимой. Он честно "потел" часа полтора, но т.к. весь его опыт в эпистолярном жанре ограничивался письмами маме с постоянно - неизменным текстом: "Жив - здоров, чего и тебе желаю", а далее приветы соседям по селу, то громкая читка его опуса была безоговорочно отвергнута всеми.
Мы с Виталием Соколовским взялись сочинять стихи, хотя до того этим не занимались. Остальные погрязли в споре можно ли использовать, застрявшую в мозгах каждого, классику, предлагая весьма затёртые образцы из школьной программы. Через час мы с Виталием выдали на обсуждение свой опус.
Тебя любить, - большая честь.
Скажи: "Умри!"
Отвечу: "Есть".
Спроси : "Любим ли без тебя мне свет?"
Отвечу чётко: "Никак нет!"
"Так точно!",- я отвечу на вопрос:
"Приятен ли мне твой холодный нос?"
Проси исчезнуть или снова показаться,
Я сгину, объявлюсь и рявкну:
" Рад стараться!"
Напомню, что дело было под окончание первого курса, в связи с этим "стихи" были приняты на "УРА", как лиричные, патриотичные и в военную тематику.
Так как Клешкин почерк был сродни медицинскому (кура лапой), письмо поручили писать Жене Трефилову, ошибки за ним исправлял я, а уже чистовик вложили в конверт, каковой и дали лизнуть Клешке при заклеивании. До почтового ящика его сопровождали всем взводом, дабы он не скинул его в урну.
Ответ ждали всем взводом "как соловей лета", кстати эта фраза была в конце отправленного письма. Кой - какая проза там всё - таки обозначилась, я за её составлением не проследил, отдыхая после творческого напряжения, а оспаривать уже согласованное всеми не стал. Потому и улетел тот "соловей".
Ответное письмо читали всем взводом вслух. Дама сердца была обрадована его появлением, т.к. посчитала, что он "слинял" из её жизни, как, наверное, поступали многие другие (она была старше нас лет на пять ). В конце письма она задала вопрос: "Есть ли у него другие, более любовные стихи?"
Над вторым стихотворным опусом мы с Виталием под зорким оком всего взвода просидели две самоподготовки (более шести часов), результат потряс самую изысканную часть нашего взвода, а для себя переписали все для дальнейшего использования в завоевании женских сердец. Дай, Бог, им удачи! Вот, что получилось:
Не посвятить тебе стихов не мог,
считаю это просто невозможным,
прочти в душе, пойми дыханье строк
и не сочти всё это ложным.
Простор души моей стеснён ужасно,
очерчен кругом милых глаз твоих,
я в них тону, желая страстно,
лишь вынырнув, вновь погрузиться в них.
Не знаю как и объяснить всё это,
в глазах твоих сияет дивный свет,
ты по стихам могла бы полюбить поэта,
но ты не знаешь ведь, что я давно поэт.
Но не случайно в сердце грусть запала,
надолго погасив страстей накал,
ты обо мне конечно не мечтала,
а я в тебе нашёл свой идеал.
Встревоженный за свой "талантливый" стих, я проследил за прозой: убрал "соловьёв" , "люби меня, как я тебя" и прочую муть, подпустил тоски и желания "встретить вдруг, к груди прижать". На этот раз Клешка отправлял письмо самостоятельно.
В ответ она пригласила его в гости, в какое - то , не помню, фабричное общежитие на ужин, девочки - соседки пойдут в кино. Командиры, стоявшие у колыбели рождения великих чувств, увольнению не препятствовали.
Собирали его всем взводом, старшина Покутний выдал ему новые носовые платки по одному в каждый карман, я учил пользоваться "ножом правой, вилкой левой", стыренными для этой миссии в столовой. Шипчик (Ваня Шаповалов) подарил ему неношеные носки, портянки у него с трудом отобрали. Галямин, наш комод, сунул ему под мышку, завёрнутые в газетку, новые тапочки армейского образца.
Инструктаж был скрупулёзным до мелочей. Главный лейтмотив звучал так: "Не щёлкай пастью, почуешь слабину, бери инициативу, то - есть даму, в свои руки."
Клешку ждали не только наши , но и ребята из соседних взводов, глянув на его морду при входе в казарму, все поняли: "Свершилось!" и грянуло громкое : "Ура!!!"
От подробностей он сразу и бесповоротно отказался, ограничившись коротким: "Засадил." В главе "Общага" я пытался осуществить подборку синонимов этого действия и вспомнил, что этот образец не указал.
Как лучшему другу мне он признался, что удовольствия не получил и встречаться с ней он больше не будет. К этому остаётся добавить , что и у меня, уже позже, история повторилась один в один.
Анекдот от Тиля: "Из дневника одного школьника: "Сегодня впервые имел женщину; жалкая пародия на онанизм!"
Женя Трефилов через некоторое время использовал последнее стихотворение в общении со своей девушкой, на её просьбы написать ей ещё свои стихи, бросился к нам с Виталиком. Но, видимо, Муза к нам вообще не приходила, а, может быть, постояла рядом и, убедившись в нашей бестолковости, упорхнула раз и навсегда. Это не помешало Жене жениться на Наде ещё до окончания нами училища (он был старше нас года на три - четыре).
Правда, позже Ваш покорный слуга грешил рифмой, особенно, когда рядом оказывался объект достойный покорения, но это будет много позже описываемого эпизода.
P.S. Да, простят меня читатели "Проза. ру", я не изменщик, такова "правда - матка".
"Глухой" запой в кабинете генерала. А что?
Уже на третьем курсе, в день рождения моего большого друга Лёни Романенко, имевшего с моей, "от высокого интеллекта", подачи кличку "Миля" (его рост был 185 сантиметров), сказалось "морское" воспитание моего отчима, наш взвод заступил в караул.
Лёню, чего не делалось на первых курсах, освободили от наряда и, не смотря на "буден день", отпустили в увольнение (а, зря!). Гулять одному ему было скучно и он договорился о встрече с друзьями, пообещав прихватить для душевной встречи "маленькую" (250 грамм, поясняю для категорически не пьющих) водки и плавленый сырок "Дружба", для украшения праздничного стола.
Надо сказать, я стоял на посту №1, т.е. у Боевого Знамени училища .Это случилось первый раз за всю службу и больше не повторялось, сержанты знали мой подвижный характер и не верили, что я смогу два часа отстоять неподвижно, да, и моя стать больше соответствовала флагштоку без знамени, т.е. уважения на таком ответственном посту не внушала, хотя к этому времени я уже основательно "подъелся" и весил, аж, шестьдесят девять килограмм. К скелету прирос ещё один килограмм стальных мышц!
Третьим планировался Виталик Соколовский, стоящий дежурным по штабу, к тому времени младший сержант. На третьим курсе особо отличившимся в служебном рвении присваивалось это звание. Правда, Виталик, отец которого был главным медицинским начальником военных лечебных заведений крымско-кавказской зоны, скорее всего получил это звание в благодарность за сладостно проведённые отпуска от командира батареи и выше. Он - то и должен был приглядывать за неуёмным часовым; почти по Салтыкову - Щедрину: щуку присматривать за карасями. С той разницей, что мы оба были разгильдяями и, далеко, не карасями.
Его рабочий стол со щитом для хранения ключей от кабинетов штаба находился напротив моего поста, посему ничто не мешало нам проводить время в беседах (привожу цитату из УГиКС: "Часовому на посту ЗАПРЕЩАЕТСЯ: спать, сидеть, прислоняться к чему - либо, есть, пить, курить, петь, свистеть, разговаривать (!)..." и многое другое, но мы дошли до сути); разве, что я стоял, а он сидел. Вечером штаб запирался изнутри на защёлку, а пост находился на втором этаже. У входной двери был звонок, застать нас врасплох было невозможно.
В условленное время подгрёб Миля. Пиршество предполагалось за столом Виталика, но Лёня, в качестве подарка, потребовал показать ему кабинет генерала, начальника Училища, в котором нам ни разу не довелось побывать. Виталик взял ключ и повёл именинника на экскурсию, я, будучи не пальцем сделанный, увязался за ними ( продолжу цитату из УГиКС: "...оставлять пост...").
Вспомнился рассказ отчима. В далёком 1922 году в Военно - морском училище, где он проходил обучение, был дикий переполох в связи с исчезновением часового с поста №1 и вместе с ним Боевого Знамени. Поиски увенчались быстрым успехом. Часового нашли в туалете, где он в "позе орла" отправлял тяжёлую естественную надобность, держа в правой руке винтовку (продолжение цитаты из УГ иКС: "...не выпускать из рук оружие и передавать его кому - либо..."), а в левой Боевое Знамя.
Оружие было у меня в положении "На грудь", так что, хоть и малую толику запретов, я не нарушил. Заходим в кабинет и первое что видим; проблемы со стаканами не будет,- у генерала на блюде у графина стояло их с перебором для нашей маленькой компании, четыре. Дружно и коллегиально принимаем решение приступить к распитию спиртных напитков "не отходя от кассы", т. е. прямо туточки, в эНтом кабинете, а чего (?), будет что вспомнить (надо же, наконец - то, вспомнилось!), о "рассказать" кому - то даже не договаривались и так знали; надо молчать.
После "весёлого загула" Виталик полчаса драил стаканы с мылом, я в соседней раковине тем же мылом, за неимением порошка, чистил зубы, убирая запах, каждые две минуты требуя у Виталика меня понюхать; пахнет или нет. При смене часовые становятся бок-о-бок, поворачивают головы друг к другу и докладывают разводящему о сдаче и приёме поста. Ваня Шаповалов, друг и сосед по койке, сменявший меня шёпотом спрашивает
" Тимоха, чем от тебя пахнет?" Я, так же шёпотом, отвечаю: "Мылом."
В караульном помещении я, первым делом, почистил зубы.
P.S. Надо же как въелись Уставы в голову, точность цитат гарантирую до каждого слова. А прошло ни много, ни мало: пятьдесят пять лет с момента нашего обоюдного знакомства.
Продолжение:
Другие рассказы автора на канале: https://dzen.ru/suite/dc98d612-a7c9-4df5-bdef-c53947df11af
