— Да пошёл ты со своей девкой куда подальше! Не получите: ни дом, ни машину! — со злостью прошипела Таня, швыряя в стену кружку. Осколки разлетелись по кухонному полу, как её разбитые надежды.
Егор стоял в дверях, всё ещё в том дурацком пиджаке, который она ему купила на прошлый день рождения. Тогда он целовал её руки и обещал быть только её. А теперь... Теперь от него несло чужими духами.
— Танька, успокойся. Мы же взрослые люди...
— Взрослые?! — она развернулась к нему всем телом, и он увидел в её глазах то, чего боялся больше всего. Не слёзы. Ярость. — Двадцать лет, Егор! Двадцать лет я стирала твои трусы, готовила твой борщ, рожала твоих детей! А ты что? Нашёл себе молоденькую дурочку и решил, что жена — это как старый диван, который можно выкинуть на помойку?
Он попытался приблизиться, но Таня подняла руку.
— Не смей! Не смей ко мне подходить! Ты ею воняешь за километр. Лариса, да? Секретарша из твоей конторы? Та самая блондинка на каблуках, которая строила мне глазки на корпоративе?
Егор сглотнул. Откуда она знает?
— Думаешь, я слепая? Думаешь, не видела, как ты на неё пялился? Как телефон прятал, когда она названивала? — Таня прошлась по кухне, как тигрица по клетке. — А фотографии в твоём телефоне... Господи, как же тебе не стыдно!
— Я не хотел, чтобы ты так узнала...
— А как я должна была узнать? От соседей? От твоей драгоценной Лариски? Или может, дождаться, когда ты приведёшь её в наш дом и представишь: "Знакомься, дорогая, это моя новая жена"?
Таня схватилась за столешницу. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас вырвется из груди. Двадцать лет брака. Двадцать лет! Не просто календарных лет — жизни, которую она отдала этому человеку. А он... он выбросил всё одним движением руки.
— Слушай меня внимательно, — проговорила она медленно, по слогам. — Завтра же подаю на развод. И если ты думаешь, что получишь хоть что-то из нашего общего бюджета, то сильно ошибаешься. Квартира записана на меня. Дача — подарок от моей матери. Машина — тоже моя, я её покупала на свои деньги, пока ты "бизнес развивал".
Егор побледнел. Видимо, до этого момента он надеялся на мирный раздел имущества. Как же он ошибался.
— Танька, ну нельзя же так...
— Можно! И ещё как можно! — она развернулась к нему спиной. — А теперь убирайся. К своей Лариске. Пусть она тебя греет своими молодыми ручками.
— А дети?
Таня замерла. Дети. Шестнадцатилетний Максим и четырнадцатилетняя Катя. Они сейчас у её матери, ничего не подозревают. Как она им скажет? Что их отец предпочёл семье очередную юную дурочку?
— Дети узнают правду. Всю правду. О том, какой у них отец.
— Не настраивай их против меня!
— Мне не нужно их настраивать. Твои поступки сделают это лучше любых слов.
В коридоре зазвонил домофон. Таня вытерла руки о фартук и пошла открывать. Это была её тётя Галя — женщина под семьдесят, острая на язык и принципиальная, как танк.
— Танечка, милая, я тут мимо проходила... — начала было она, но увидев лицо племянницы, тут же поняла. — Что случилось?
— Тётя Галя... — голос Тани дрогнул впервые за весь этот ужасный день.
— Где этот козёл? — тётя Галя протиснулась в квартиру и увидела Егора в кухонном дверном проёме. — А, вот ты где! Ну что, допрыгался, сволочь?
— Галина Ивановна, при чём тут вы...
— При том, что Танечка мне как родная дочь! — тётя Галя подкатила к нему, несмотря на свой небольшой рост, выглядела грозно. — Сорок лет я наблюдаю, как мужики бросают своих жён ради молодых дурочек. И всё думала: неужели наш Егорка тоже такой? Оказалось — такой!
— Вы не понимаете...
— Что я не понимаю? Что у тебя кризис среднего возраста? Что тебе захотелось почувствовать себя молодым? — она махнула рукой. — Пошёл вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было!
Егор посмотрел на жену, потом на тётю Галю, взял с прихожей куртку и вышел, громко хлопнув дверью.
— Ну вот, — сказала тётя Галя, обнимая всхлипывающую Таню. — А теперь рассказывай всё по порядку. И не вздумай его жалеть. Таких жалеть нельзя — они этим пользуются.
За окном начинал темнеть осенний вечер. А в квартире на Садовой улице две женщины садились за кухонный стол, чтобы решить, как жить дальше. Впереди их ждали суды, дележка имущества, объяснения с детьми и много боли. Но сегодня Таня впервые за долгое время почувствовала, что она не одна.
Телефон зазвонил в десять вечера. Егор.
— Не бери, — посоветовала тётя Галя.
Но Таня взяла трубку.
— Танька, мы можем поговорить как цивилизованные люди? — голос мужа звучал устало.
— Говори.
— Я снял квартиру. Временно. Может, мы всё-таки попробуем договориться мирно? Ради детей?
Таня посмотрела на тётю Галю, которая решительно покачала головой.
— Егор, ради детей ты должен был думать, когда спал со своей секретаршей. А сейчас уже поздно.
— Не говори так грубо...
— А как мне говорить? Поэтично? "Милый, ты изменяешь мне с другой женщиной"? Нет уж, дорогой. Всё будем называть своими именами. И да — завтра иду к адвокату. Приготовься.
Утром Таня проснулась с ощущением, что её переехал грузовик. Голова раскалывалась, во рту было сухо, а глаза опухли от слёз. Тётя Галя уже хозяйничала на кухне, жарила яичницу и бормотала себе под нос что-то неприличное в адрес Егора.
— Вставай, боец, — сказала она, увидев Таню. — Сегодня война начинается по-настоящему.
— Галь, а может, не надо? Может, правда попробуем договориться? — Таня опустилась на стул. — Всё-таки дети...
— Дети, дети! — взвилась тётя Галя. — А когда он с этой шлюхой валялся, он о детях думал? Танечка, милая, запомни раз и навсегда: таких мужиков жалеть нельзя. Дашь слабину — они тебя сожрут с потрохами.
В дверь позвонили. Таня глянула на часы — восемь утра. Кто это может быть в такую рань?
На пороге стояла Елена Петровна, мать Тани. Невысокая, худощавая женщина за шестьдесят, с аккуратной сединой и острым взглядом. В руках у неё был небольшой чемоданчик.
— Мама? Ты откуда?
— Галя позвонила вчера поздно. Рассказала про этого... — Елена Петровна поджала губы. — Приехала помочь. И детей забрала к себе, пусть пока у меня поживут, а то незачем им всю эту грязь видеть.
— Мам, может, не стоило...
— Стоило! — Елена Петровна прошла в квартиру, огляделась. — Господи, что тут было? Как будто ураган прошёл.
Тётя Галя обняла подругу детства — они знали друг друга больше полувека.
— Ленка, хорошо, что приехала. Одной ей сейчас нельзя оставаться. Мужики — они все одинаковые: сначала обещают, потом предают, а потом ещё и виноватой тебя сделают.
— А где этот... гад? — спросила Елена Петровна, даже имя Егора произносить не захотела.
— Съехал к своей любовнице. В однокомнатную квартиру на окраине. Я навела справки, — тётя Галя села за стол. — Зовут её Лариса Викторовна Кочетова, двадцать семь лет, разведена, детей нет. Работает секретарём в фирме, где Егор — главный бухгалтер.
— Откуда ты всё это знаешь? — удивилась Таня.
— У меня связи, милочка. Соседка моя в паспортном столе работает. А другая знакомая в той же фирме уборщицей трудится. Вот и узнала. Роман у них уже полгода как длится. Все на работе в курсе, только ты, дурочка, ничего не замечала.
Таня побледнела. Полгода. Значит, когда он дарил ей цветы на день рождения, когда они ездили к морю летом, когда она покупала ему новый костюм... Всё это время у него была другая.
— Так, стоп, — сказала Елена Петровна. — Хватит жалеть себя. Таня, ты сейчас собираешься, идёшь к адвокату и подаёшь на развод. Требуй всё: алименты, компенсацию морального вреда, раздел имущества по полной программе.
— Мам, но квартира и так на меня записана...
— А накопления? А его доля в дачном кооперативе? А гараж? — Елена Петровна загибала пальцы. — Я двадцать лет в суде проработала, знаю, как эти дела делаются. Он думает, что легко отделается? Как бы не так!
Таня посмотрела на двух самых дорогих ей женщин. Мама права. Тётя Галя тоже. Хватит быть тряпкой.
— Хорошо. Иду к адвокату. А вечером вызову его сюда — пусть заберёт свои вещи. При свидетелях.
— Правильно, — кивнула тётя Галя. — И не вздумай с ним наедине разговаривать. Такие мужики умеют красиво врать и жалость вызывать.
В это время телефон Тани зазвонил. На экране высветилось: "Егор".
— Бери, — сказала Елена Петровна. — Но помни — ты теперь не жена, а противник в суде.
Таня нажала на зелёную кнопку.
— Слушаю.
— Танька, привет... Как дела? Как ночь прошла?
— Отлично. Без храпа и запаха чужих духов спалось замечательно.
— Послушай, может, встретимся? Поговорим спокойно? Я понимаю, ты расстроена, но мы же взрослые люди...
— Встретимся. Сегодня в семь вечера у меня дома. Приезжай забирать свои вещи. И захвати документы — завтра подаю на развод.
— Танька, не горячись...
— Не горячусь. Просто наконец-то прозрела. До встречи, Егор.
Она положила трубку и посмотрела на мать с тётей Галей. Они улыбались.
— Вот это другое дело, — сказала Елена Петровна. — А теперь марш собираться. У нас много дел.
К семи вечера квартира была готова к встрече. Таня переоделась в строгое чёрное платье — то самое, в котором ходила на похороны свекрови. Символично. Сегодня хоронили её брак.
Тётя Галя устроилась в кресле с чашкой чая, Елена Петровна села на диван. Обе женщины выглядели как судьи перед вынесением приговора.
Егор пришёл ровно в семь. С букетом роз и виноватым лицом.
— Танька, я принёс тебе цветы...
— Засунь их себе в заднее место, — спокойно сказала Таня. — Вещи собрал?
— Послушай, может, зайдём в спальню, поговорим наедине?
— Всё, что хотел сказать, говори здесь. При свидетелях.
Егор оглядел комнату, увидел суровые лица женщин и понял — романтическое примирение не получится.
— Хорошо. Я готов на всё пойти ради нашей семьи. Порву с Ларисой, забуду её, как страшный сон...
— Поздно, дорогой, — перебила его тётя Галя. — Поезд ушёл.
— Галина Ивановна, это не ваше дело!
— Это наше дело! — взвилась Елена Петровна. — Моя дочь двадцать лет жизни на тебя потратила, а ты её как использованную тряпку выбросил!
— Я её не выбрасывал! Просто... случилось то, что случилось. Я же не планировал влюбляться!
— Влюбляться? — Таня рассмеялась. — В секретаршу, которая моложе тебя на пятнадцать лет? Это не любовь, Егор. Это кризис идиота.
— Ты не понимаешь! С ней я чувствую себя молодым, она меня слушает, восхищается мной...
— А я что делала все эти годы? — голос Тани стал тише, опаснее. — Я что, не слушала твои бесконечные жалобы на работу? Не восхищалась каждым твоим "достижением"? Не терпела твоих родственников, твои капризы, твой храп?
Егор открыл рот, но слов не нашёл.
— Знаешь что, — продолжила Таня, — я даже благодарна тебе. Серьёзно. Спасибо, что открыл мне глаза. Спасибо, что показал, кто ты есть на самом деле.
— О чём ты говоришь?
— О том, что последние пять лет я была несчастна, но не понимала почему. Думала, это возраст, усталость, рутина. А оказалось — дело в тебе. В том, что ты превратился в обычного обывателя, который считает, что мир ему что-то должен.
Таня встала и подошла к окну.
— Сегодня после адвоката я зашла в салон красоты. Покрасилась, подстриглась. И знаешь, что мне сказала мастер? Что у меня потрясающие глаза. А когда я в последний раз слышала комплименты? Когда в последний раз чувствовала себя женщиной, а не прислугой?
— Танька...
— Вещи твои в прихожей. Забирай и уходи. А завтра жди повестку в суд.
Егор попытался приблизиться, но тётя Галя встала между ними.
— Слышал? Вещички забирай и проваливай к своей малолетке.
— Лариса не малолетка! Ей двадцать семь!
— Для тебя, сорокалетнего дядьки, — малолетка, — отрезала Елена Петровна. — Иди, развлекайся с малолеткой. Посмотрим, сколько это продлится.
Егор собрал сумки и направился к выходу. У двери обернулся:
— Тань, я всё-таки надеюсь, что мы сможем остаться друзьями. Ради детей.
— Друзьями? — Таня усмехнулась. — Егор, у меня есть друзья. Честные, порядочные люди. Ты к ним не относишься.
Дверь хлопнула. Три женщины остались одни.
— Ну что, девочки, — сказала тётя Галя, потирая руки. — Считайте, самое трудное позади. Дальше будет легче.
— Не знаю, Галь. Мне сейчас страшно. Одной с двумя детьми...
— А кто сказал, что одной? — Елена Петровна обняла дочь. — Мы же есть. Семья — это не только муж. Семья — это те, кто рядом в трудную минуту.
Прошёл месяц
Развод оформили быстро — Егор не стал спорить, понимая, что проиграет. Алименты назначили приличные, половину накоплений Таня отсудила себе. Дети восприняли новость спокойно — они давно чувствовали напряжение в семье.
И вот сегодня, в субботний вечер, Таня сидела в кафе напротив симпатичного мужчины лет сорока пяти. Познакомились через подругу — он недавно тоже развёлся, работает архитектором, любит театр и путешествия.
— Вы знаете, — говорил он, — мне кажется, люди после сорока становятся интереснее. У них есть опыт, мудрость, понимание себя.
Таня улыбалась и думала: а ведь он прав. Она действительно стала другой. Увереннее, спокойнее. Перестала оправдываться за каждый свой поступок и угождать всем подряд.
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: "Танька, это Лариса. Можем встретиться? Мне нужно с тобой поговорить."
Таня показала сообщение спутнику.
— Интересно, — сказал он. — Будете встречаться?
— А почему бы и нет? — Таня набрала ответ: "Завтра в два. Кафе 'Европа' на Тверской."
— Любопытно узнать, что она хочет.
— Может, извиниться? — предположил архитектор.
— Или предупредить, — усмехнулась Таня. — О том, каков наш общий Егор на самом деле.
А в это время, в однокомнатной квартире на окраине, Егор сидел перед телевизором с бутылкой пива и смотрел футбол. Лариса укладывала волосы в ванной, готовясь на встречу с подругами.
— Егорушка, а может, сходим куда-нибудь? — крикнула она из ванной.
— Отстань, матч смотрю, — буркнул он.
Лариса выглянула из ванной, посмотрела на него — небритого, в застиранной футболке, с пивным животиком — и вдруг подумала: "А что я в нём нашла?"
Странное дело, но с каждым днём Егор казался ей всё более обычным, скучным, непонятно чем привлекательным. Романтика закончилась вместе с тайными встречами. Оказалось, что мужчина, который казался таким интересным в офисе, дома превращается в типичного обывателя.
А завтра она встретится с его бывшей женой. И, наверное, поймёт многое.
История только начинается.