Глава ✓197
Начало
Продолжение
Собственно роды Мэри помнила плохо.
Сначала было больно, но терпимо: тянуло все кости, хотелось скорчиться и выть, а нужно было ходить и двигаться. Потом стало настолько больно, что даже выть сил не оставалось, только хрипеть и дышать.
Вокруг хлопотали какие-то тётки с повязанными платками головами и шептали непонятные слова: раскрытие, предлежание, не повернулся, попа́ позвать надо... Мозг пытался осознать сказанное, но новая волна боли накрывала с головой и становилось не до того. За окошком погас день, а потом погасли и звёзды.
Мир сжался в точку от ослепительной боли, рвавшей тело и красного огонька свечи, так что когда взошло солнце, Мэри было не до того, чтобы любоваться красотами утренней зари. Её поили непонятными отварами, сквозь стиснутые зубы пытались просунуть просфору. Потом одна из повитух ополоснула руки в масле и засунула правую руку в лоно несчастной женщины. Её измученное тело рвалось на куски, кости трещали, а внутри копошились чужие пальцы, а потом она почувствовала, как младенец сделал кульбит в её чреве...и выскользнул наружу.
И молчал.
Его перевернули вверх ногами и шлёпнули по попке. Мэри сквозь марево усталости услышала, как он яростно закряхтел, но орать отказывался.
- Богатырь какой! Фунтов на девять, не меньше. Мальчик у тебя, дорогая. Сейчас ещё потужься, а потом и отдохни.
Как вышел послед, Мэри уже не почувствовала - она спала. Её тело обмыли, добавив в воду щедрую порцию самогона, и себе повивальные бабки плеснуть не забыли, накрыли роженицу чистой простынёй, тёплым одеялом и оставили в покое.
Целую неделю бабка Пелагея приходила в дом, присматривала за новорожденным и напоминала Мэри ополаскивать тело водой с водкой.
Она научила её правильно прикладывать к груди малыша, сцеживать лишнее молоко и заговаривала младенческий пупок.
Мальчишка исправно спал, ел, пачкал пелёнки, но практически не плакал и уж тем более не орал. Вообще, это был довольно серьёзный молодой человек, настроенный на то, что он в этом мире надолго. Мать чувствовала себя хорошо, подумаешь, познобило пару дней, родильной горячки не наблюдалось ни малейших признаков.
Главный страх - пример участи миссис Беннет, руководил юной матерью. В детскую входили только сама Мэри и горничная, что ежедневно намывала в ней пол. Ни камина, ни жаровни в комнате не было, окна тщательно проконопатили и закрыли зимними рамами. И плевать, что октябрь на дворе и до снега далеко, Мэри всюду чудились сквозняки и зараза.
Слишком много было в мире самых разных болезней, уносивших младенческие жизни.
Поэтому, когда у их крыльца вдребезги разнесло карету, и к ногам вышедшей на прогулку Генриетты из её обломков выпала оглушённая женщина, она меньше всего хотела предоставить той приют. Но меха на пелиссе, крупные аметисты в ушах и на пальцах сами за себя кричали о благополучии и богатстве пострадавшей.
Чьи-то вороватые пальцы уже потянулись стащить что-нибудь драгоценное, но строгий взгляд и просьба занести жертву в дом подкрепились гривенником. Так что и соболя, и аметисты свою хозяйку не покинули, а в доме Лариных поселилась великосветская дама.
В очередной раз Мэри удостоверилась, что ни границы, ни расстояния не влияют на великих мира сего. Графиня спокойно приняла ситуацию, осмотрела своё лицо в зеркалах, призвала личного доктора, выслушала его вердикт и недрогнувшей рукой устроила собственный комфорт в чужом доме. Повар готовил изысканные кушанья, горничные ни на минуту не оставляли свою хозяйку без внимания, доктор наведывался ежедневно, проверял самочувствие Анны Алексеевны и рассказывал последние сплетни.
Графиня Орлова-Чесменская искренне восхитилась работой Мэри Ричардовны, которую та выполняла, сидя у постели травмированной дамы, и обещала подыскать хорошую няньку и кормилицу младенцу. Незачем даме фигуру портить, когда из её рук такая красота выходит.
Когда через две недели русская аристократка покинула гостеприимный кров, Мэри вздохнула с облегчением. Её изрядно утомила гостья, но иметь такие знакомства - бесценный подарок судьбы.
Обещанные нянька и кормилица явились через месяц, когда Мэри и вспоминать об обещании Анны Алексеевны забыла. Женщины с поклоном передали хозяйке дома бумагу, в которой твердым уверенным мужским почерком было написано, что Марфа Игнатьевна Иванова и Анисья Ивановна Кузьмина, крепостные Анны Алексеевны Орловой-Чесменской, переходят в полное и единоличное владение Мэри Ричардовны Шиллингворт-Лариной.
Так бывшая англичанка и бывшая тихая горничная, сама того не желая, стала рабовладелицей.
Когда Михаил вернулся домой, его ждала сияющая любимая жена, маленький сын на руках кормилицы и обихоженный дом - полная чаша. А в жизнь Мэри впервые пришёл покой. Она впервые почувствовала себя настоящей леди. Теперь ей нет нужды исполнять чужие приказания и стирать кожу на руках, отмывая стёкла окон, натирая мастикой мебель и резные панели на стенах, очищать камины от золы, ассистировать стоматологу, натирать до сияния медные дверные ручки и каминные украшения, мыть полы и чистить ковры. Всё это за неё исполняют другие, те, кому не повезло, как ей, родиться свободными. Даже её сына выкармливает не она сама, а кормилица, как у миссис Беннет и миссис Дарси.
Поверили бы своим глазам её родители, увидав, как повернулась жизнь их маленькой дочки, когда-то воровавшей для приданого у хозяев шпильки и ложки?
В её руках из мелкого, ни на что не пригодного жемчужного бисера рождаются нежнейшие цветы и фестончики плюща, она обосновалась в чужой стране и распоряжается в лавке известного торгового дома, стала любимой супругой офицера таможенной службы и матерью замечательного малыша. Пусть там, на небесах, они будут спокойны за неё и благословят её путь.
Для доната автору👇