Телефон завибрировал на столе ровно в тот момент, когда Анжелика намазывала масло на хлеб. Фото с пляжа – она в красном купальнике, рядом мужская рука с часами, которые Яков знал наизусть.
— Дрянь! — рявкнул он, швыряя айфон об стену. — Да ты как ты могла, гуляка! Уехала на море с начальником, кинула семью ради любовника!
Анжелика даже не вздрогнула. Продолжила намазывать масло медленными круговыми движениями, словно готовилась к операции.
— А что ты хотел? — спросила она, не поднимая глаз. — Чтобы я всю жизнь торчала на твоей кухне и считала копейки?
— Мама? — из коридора высунулась Даша, лицо заспанное, волосы растрепанные. — Что происходит?
— Ничего, солнышко. Папа просто узнал, что мама умеет плавать.
Яков схватился за волосы. Вены на шее вздулись, как веревки.
— Богдан, да? Этот прыщавый выскочка из отдела продаж? Ему что, тридцать лет? А тебе сорок два, Анжела! Сорок два!
— И что с того? — Анжелика укусила хлеб, прожевала. — Зато он не храпит по ночам и не считает, сколько я трачу на крем для лица.
Даша попятилась к двери. Родители не замечали ее, увлеченные своим спектаклем.
— Двадцать лет брака! — Яков ударил кулаком по столу. Тарелки подпрыгнули. — Двадцать лет я на тебя горбатился!
— Горбатился? — Анжелика рассмеялась. — Ты последние пять лет только и делал, что лежал на диване и смотрел футбол. А я работала, готовила, стирала, убирала...
— Я зарабатывал деньги!
— Копейки! На твою зарплату даже не прожить толком.
Дверь хлопнула – Даша убежала к себе. Анжелика проводила ее взглядом и вздохнула.
— Слушай, Яша. Мы давно уже чужие люди. Просто жили по привычке.
— По привычке? — голос у Якова сорвался. — А дочь? А что люди скажут?
— Люди? — Анжелика встала, сложила руки на груди. — Какие люди, Яков? Тетя Люся, которая сама трех мужей сменила? Или сосед Макар, который свою жену спаивает?
Яков метнулся к телефону, поднял его. Экран треснул звездочкой, но еще работал.
— Я ему сейчас позвоню! Этому Богдану! Скажу, чтобы держался подальше от моей жены!
— Не твоя я больше, — тихо сказала Анжелика. — И звонить не надо. Он уже знает.
— Что знает?
— Что я к нему перееду. На следующей неделе.
Тишина повисла между ними, густая, как кисель. Яков медленно опустил руку с телефоном.
— Ты... серьезно?
— Абсолютно.
За окном прокричала чайка – странно, ведь до моря отсюда было километров двести. Или это показалось?
— А Дашка?
— Дашка взрослая. Сама решит, с кем остаться.
Яков сел на табуретку, словно ноги перестали его держать. Лицо осунулось, постарело на десять лет.
— Знаешь, — прошептал он, — а я думал, мы счастливы.
Анжелика остановилась у двери в прихожую, обернулась. В глазах промелькнуло что-то похожее на жалость.
— А я думала, ты об этом догадываешься давно.
Дверь хлопнула. Яков остался один на кухне с разбитым телефоном и недоеденным хлебом с маслом.
В этот момент в дверь позвонили.
— Яша! — раздался громкий голос тети Люси. — Открывай! У меня новости!
Яков застонал. Тетя Люся и ее новости – это было последнее, что ему сейчас нужно.
Но звонок повторился, настойчивый и долгий.
— Иду! — крикнул он, поднимаясь.
А за окном снова прокричала чайка. Или это был смех?
Тетя Люся ввалилась в квартиру как ураган – в ярко-розовой кофточке, с накрашенными губами и запахом дешевых духов.
— Яшенька! — запричитала она, хватая его за руки. — Я же говорила! Говорила тебе про эту твою Анжелку! Женщины чувствуют таких!
— Тетя Люся, не сейчас...
— Как не сейчас? — Она прошла на кухню, села на табуретку, которую только что освободил Яков. — Весь дом гудит! Макар видел, как она вчера чемодан в машину грузила. С каким-то типом молодым.
Яков закрыл глаза. Значит, уже все знают. В их доме новости разносились быстрее интернета.
— Ты знаешь этого... Богдана?
— А как же! — Люся достала из сумочки термос с чаем. — Работает в той же фирме, что и твоя неблагодарная. Красавчик, говорят. Машина дорогая, костюмы... А семьи у него нет.
— Откуда ты все это знаешь?
— Да Верка с третьего этажа рассказала. Ее племянница в той же конторе трудится. Говорит, твоя Анжелка уже месяца три с ним на короткой ноге.
Яков сел напротив. Голова кружилась.
— Месяца три?
— Ага. А может, и больше. Стала вдруг краситься каждый день, платья новые покупать... Я ж женщина, понимаю эти штучки.
Из комнаты Даши доносилась тихая музыка. Девочка, наверное, в наушниках сидела, делала вид, что ничего не слышит.
— И что мне теперь делать? — тихо спросил Яков.
Тетя Люся налила себе чаю из термоса, прихлебнула.
— А что делать? Жить дальше. Дочку воспитывать. Ты еще мужик ничего, сорок пять лет – самый расцвет. Найдешь себе нормальную женщину, хозяйственную.
— Не хочу я никого искать...
— Ой, не ной! — махнула рукой Люся. — Мужики, как дети малые. Одна бросила – весь мир рухнул. А между прочим, твоя Анжелка не такая уж красавица. Фигура поплыла, морщинки пошли... Этот Богдан ее только использует, а потом выкинет.
Дверь подъезда хлопнула. Шаги по лестнице.
— Макар идет, — прошептала Люся. — Узнаю походку.
Через минуту в дверь постучали.
— Яков? Ты дома?
— Заходи, — устало сказал Яков.
Макар вошел с бутылкой водки и скорбным лицом.
— Слышал, — сказал он, ставя бутылку на стол. — Сочувствую, брат.
— Да уж, жизнь...
— Жизнь – дрянь, — согласился Макар, доставая из кармана стаканы. — Но мы ее переживем.
Тетя Люся покосилась на водку.
— Мужики, конечно, все проблемы водкой решают...
— А бабы сплетнями, — огрызнулся Макар. — Наливай, Яша.
Яков посмотрел на часы. Половина одиннадцатого утра. Анжелика, наверное, уже на пляже загорает. Рядом с Богданом.
— Налить что ли... — пробормотал он.
В комнате Даши музыка резко оборвалась. Потом дверь распахнулась, и девочка выскочила в коридор.
— Папа! Там в подъезде какая-то тетка спрашивает про маму! Говорит, из управляющей компании!
Взрослые переглянулись.
— Из управляющей компании? — переспросил Яков. — В субботу?
— Она сказала, что это срочно. Про какие-то документы.
Тетя Люся поджала губы.
— Документы... А я тебе говорила, Яша, что с этой твоей Анжелкой что-то не то. Чую нутром.
— Что ты имеешь в виду?
— Да кто их знает, этих управляющих. Может, долги какие скрываете? Или кредиты?
Яков побледнел. Кредиты... Он вспомнил, как месяц назад Анжелика просила его подписать какие-то бумаги. Сказала, ерунда какая-то, рефинансирование.
— Дашка, — сказал он дрожащим голосом, — пригласи эту женщину наверх.
А в голове билась одна мысль: "Что еще она от меня скрывала?"
Три недели спустя
Анжелика стояла у окна гостиничного номера и смотрела на море. Волны накатывали на берег монотонно, как метроном. Богдан спал, раскинувшись на кровати. Молодое тело, крепкие плечи... А храпел точно так же, как Яков.
Телефон лежал на тумбочке. Двадцать три пропущенных вызова от Даши. Девочка звонила каждый день, голос становился все тише, просила: "Мама, ну когда ты вернешься?"
— Проснулась? — Богдан потянулся, улыбнулся. — Пойдем завтракать?
— Иди без меня.
— Что-то случилось?
Анжелика обернулась. Красивый, молодой, успешный. Именно о таком она мечтала в двадцать лет. Но сейчас...
— Богдан, а что будет дальше?
— Как что? — Он сел на кровати. — Классно проводим время, ты переедешь ко мне...
— А дочь?
— Ну... она же взрослая уже. Сама как-нибудь.
Анжелика закрыла глаза. "Сама как-нибудь". Как просто он это сказал. Словно Даша – не живой человек, а помеха.
— А семью ты когда-нибудь хотел?
Богдан зевнул, потянулся к телефону.
— Зачем мне семья? У меня карьера, планы... Дети – это обуза.
"Обуза". Он назвал детей обузой.
Анжелика подошла к зеркалу. Загорелая, похудевшая, в новом платье... Но глаза чужие. Как будто не ее.
— Богдан, я домой хочу.
— Куда домой? — Он поднял голову. — К этому неудачнику? К нищете?
— К дочери. К своей жизни.
— Анжела, ты что, с ума сошла? Мы же планировали...
— Я не Анжела, — сказала она резко. — Меня зовут Анжелика. И я была дурой.
В тот же день
Яков сидел на кухне с женщиной из управляющей компании. Оказалось, никаких долгов нет. Анжелика просто переоформила квартиру на него и Дашу перед отъездом.
— Странно, — сказала женщина, собирая документы. — Обычно при разводе наоборот делят имущество, а не отдают.
Даша готовила пельмени. Молча, сосредоточенно. Последние недели она почти не разговаривала, только кивала и качала головой.
— Пап, — сказала она вдруг, — а может, мама вернется?
Яков посмотрел на дочь. Худенькая, бледная, глаза грустные. Как же он раньше не замечал, что ребенок страдает?
— Не знаю, солнышко. Не знаю.
Телефон зазвонил. Номер незнакомый.
— Алло?
— Яков? Это... это я.
Сердце сжалось. Анжелика.
— Что тебе нужно?
— Можно... можно я приеду? Поговорить?
Яков молчал. Даша замерла у плиты.
— Я поняла, что натворила, — продолжала Анжелика. — Я дура. Полная дура.
— А Богдан?
— Богдан... — голос дрогнул. — Богдан сказал, что дети – обуза. И что ему не нужна семья.
Даша повернулась, смотрела на отца широко раскрытыми глазами.
— Мам? — прошептала она. — Мама, это ты?
— Дашенька... — в трубке послышались всхлипывания. — Доченька, прости меня...
Яков взял трубку у дочери.
— Где ты?
— На вокзале. Приехала час назад.
Он посмотрел в окно. Дождь начинался, серые тучи ползли над крышами.
— Приезжай, — сказал он после долгой паузы. — Но это не значит, что все как раньше.
— Я знаю. Я просто... хочу попробовать исправить.
Через час
Анжелика стояла в прихожей с маленьким чемоданчиком. Загар уже сходил, платье помялось в дороге. Выглядела она растерянной и испуганной.
— Дашка... — протянула она руки к дочери.
Даша шагнула назад.
— Ты меня бросила, — сказала она тихо. — Просто взяла и бросила.
— Я вернулась...
— После того, как он тебя бросил.
Анжелика опустила руки. Слова дочери били больнее, чем крики Якова.
— Ты права. Я эгоистка. Но я поняла... поняла, что наделала.
Яков стоял в дверях кухни, молчал. Смотрел на жену – бывшую жену? – и не знал, что чувствует. Злость? Жалость? Или просто усталость?
— Богдан оказался ублюдком, — сказала Анжелика, глядя в пол. — Как только понял, что я не игрушка на пару недель, а женщина с проблемами и ребенком... Он даже денег на билет не дал.
— А ты что думала? — не выдержал Яков. — Что он тебя замуж позовет? В сорок два года?
— Думала... — Анжелика села на пол прямо в прихожей. — Думала, что там лучше. Что я там буду другой. Молодой, красивой, нужной...
Даша присела рядом с мамой.
— Мам, а зачем тебе быть другой? Ты же и так... была нормальной.
Анжелика подняла глаза на дочь. В них стояли слезы.
— Я устала, Дашенька. Устала быть только мамой и женой. Хотелось быть просто женщиной.
— Но мы же не мешали тебе быть женщиной, — сказал Яков. — Или мешали?
Долгое молчание. За окном дождь усиливался.
— Мешали, — честно ответила Анжелика. — Вы даже не замечали меня. Я как мебель была. Приготовила, убрала, постирала... А меня нет.
Яков сел на пол рядом с ними. Странная картина – вся семья на полу в прихожей.
— А теперь что? — спросил он.
— Не знаю, — призналась Анжелика. — Честно не знаю. Я все испортила. Но я хочу попробовать... по-другому. Если вы разрешите.
Даша взяла маму за руку.
— Попробуем, — сказала она. — Только больше никуда не уезжай, ладно?
Анжелика кивнула, не в силах говорить.
А тетя Люся, которая все это время подслушивала у двери, тихонько ушла к себе. Было о чем рассказать соседкам.
За окном дождь стучал по стеклу, смывая пыль с города. И почему-то казалось, что это хорошо.