— Дрянь такая! — Яна швырнула телефон об стену так, что экран разлетелся на тысячу осколков. — Проклятая старая гарпия!
Никита, игравший на ковре с машинками, вздрогнул от грохота и заплакал. Трехлетний мальчишка не понимал, почему мама снова кричит, но уже научился прятаться за диван, когда взрослые повышали голос.
Яна подхватила сына на руки, прижала к себе, чувствуя, как дрожат его маленькие плечи.
— Тише, солнышко... Мама просто... — она запнулась, не зная, как объяснить ребенку, что его бабушка только что устроила ей очередной допрос с пристрастием по телефону.
Дверь хлопнула. Арсений вернулся с работы раньше обычного — опять сократили смену на заводе. Увидев жену с красными от слез глазами и плачущего сына, он тяжело вздохнул.
— Что на этот раз?
— Твоя мамаша! — выплюнула Яна, качая Никиту. — Опять со своими намеками! Мол, ребенок на тебя не похож, мол, глаза у него какие-то не наши... Арсений, я больше не могу! Пять лет! Пять лет она меня пилит!
Арсений молча снял куртку, повесил на крючок. В его движениях чувствалась усталость — не только физическая, но и душевная. Каждый день одно и то же: мать звонит жене, жена срывается, сын плачет.
— Никитка, иди к папе, — сказал он мягко, протягивая руки к сыну.
Мальчик перебрался к отцу, уткнулся в его плечо. Арсений погладил сына по светлым кудряшкам — точно такие же были у него самого в детстве, пока волосы не потемнели.
— Может, она права? — вдруг сказал он тихо, не поднимая глаз.
Яна застыла, словно ее ударили током.
— Что ты сказал?
— Ну посмотри... У меня глаза карие, у тебя тоже. А у него — зеленые. Мама говорит...
— Мама говорит! — взорвалась Яна. — А ты что думаешь? Или у тебя мозгов нет, чтобы самому соображать?
Арсений поставил Никиту на пол, дал ему планшет.
— Иди в свою комнату, посмотри мультики.
Когда сын убежал, в кухне повисла напряженная атмосфера. Яна стояла у окна, крепко сжав руки в кулаки. Арсений сидел за столом, теребя край салфетки.
— Знаешь, что сказала твоя драгоценная мамочка? — голос Яны звучал опасно тихо. — Что у ее подруги внук родился точь-в-точь как отец, а наш Никита... цитирую... "подозрительно красивый для нашей семьи".
— Яна...
— Молчи! — рявкнула она, резко обернувшись. — Ты знаешь, сколько раз за эти годы я слышала ее намеки? "А папа у мальчика точно Арсений?" "Может, стоит проверить?" "В наше время девушки такие... развратные".
Слезы покатились по ее щекам, но голос не дрожал.
— И ты... ты сидишь и молчишь! Когда она меня унижает, когда сомневается в твоем сыне! В ТВОЕМ сыне, Арсений!
Арсений встал, попытался обнять жену, но она отстранилась.
— Не трогай меня! Знаешь, что самое страшное? Не то, что она меня ненавидит. А то, что ты ей веришь больше, чем мне.
— Я не...
— Веришь! — перебила его Яна. — Иначе никогда не сказал бы "может, она права". Никогда!
Телефон Арсения завибрировал. SMS от матери: "Сынок, немедленно сделай тест ДНК! Я уверена, что эта девка тебя облапошила!"
Арсений прочитал сообщение и побледнел. Яна заметила его реакцию.
— Что там? Опять твоя мамочка строчит гадости?
Он протянул ей телефон. Яна прочитала и рассмеялась — истерично, надрывно.
— Девка! Облапошила! После пяти лет брака я для нее так и осталась девкой, которая облапошила ее драгоценного сыночка!
— Яна, успокойся...
— Знаешь что, Арсений? — голос ее стал странно спокойным. — Давай сделаем этот тест.
Арсений моргнул.
— Что?
— Тест ДНК. Прямо сейчас. Сегодня. Чтобы раз и навсегда закрыть пасть твоей матери.
— Но зачем? Я же знаю, что Никита мой...
— Знаешь? — Яна усмехнулась горько. — Тогда почему сказал "может, она права"?
Арсений открыл было рот, но слов не нашел.
— То-то же, — кивнула Яна. — Значит, решено. Завтра едем в клинику. Пусть твоя мамаша получит свой ответ.
Она направилась к выходу из кухни, но на пороге обернулась:
— Только учти, Арсений... Когда результат покажет, что Никита твой сын, я не забуду, что ты во мне сомневался. Не забуду и не прощу.
Дверь хлопнула. Арсений остался один, глядя на разбитый телефон жены на полу.
А в детской комнате трехлетний Никита смотрел мультики и не знал, что завтра решится его судьба. И судьба всей семьи.
В это время в другом конце города, в своей однокомнатной квартире, Марта Ивановна заваривала крепкий чай и довольно улыбалась. План начал действовать. Скоро эта наглая девчонка получит по заслугам, а ее Арсений наконец-то увидит правду.
Правду, которую знала только она.
И еще одна женщина в этом городе — бабушка Настя, которая вот уже неделю не могла решиться набрать номер Яны. В ее руках лежало письмо, пришедшее двадцать лет назад, но вскрытое только сегодня. Письмо, которое могло изменить всё.
Или разрушить навсегда.
Утром Яна проснулась раньше всех. Арсений храпел рядом, раскинув руку на ее половине кровати. Обычно это ее умиляло, но сегодня хотелось оттолкнуть эту руку. Резко, больно.
Она тихо встала, прошла в детскую. Никита спал, обняв плюшевого медведя. Зеленые глазки под длинными ресницами... Господи, да откуда у него такие глаза? У нее карие, у Арсения тоже. Неужели генетика может так...
"Хватит!" — одернула себя Яна. — Еще чего! Начну сомневаться в собственном ребенке из-за этой гадюки!"
В кухне она машинально поставила чайник, достала из холодильника йогурт для Никиты. Обычное утро. Только руки дрожали, когда открывала банку детского питания.
Телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Яночка, это бабушка Настя.
Яна опешила. Бабушка Арсения звонила ей крайне редко, да и голос у старушки был какой-то... встревоженный.
— Здравствуйте, бабушка. Что-то случилось?
— Мне нужно с тобой встретиться. Сегодня. Очень важно.
— А что...
— Не по телефону! — резко прервала бабушка Настя. — В парке у фонтана, в два часа. И никому не говори. Особенно Марте.
Гудки. Яна уставилась на трубку. Что за мистика?
— Мам, а почему дядя в телевизоре такой злой? — Никита появился на кухне в пижамке с тигрятами, растирая глаза.
— Какой дядя, малыш?
— Ну который кричал... Когда ты вчера телефон бросила.
Яна присела рядом с сыном, обняла его. Значит, он все слышал. Умный мальчишка, все понимает.
— Мама просто расстроилась. Бывает у взрослых.
— А папа тоже расстроился?
"Еще как", — подумала Яна, но вслух сказала:
— Все наладится, котенок. А теперь завтракать!
В час дня Арсений вернулся из клиники с пробирками для анализа.
— Сделано, — сказал он, бросив пакет на стол. — Завтра утром сдадим.
Яна кивнула. За ночь гнев сменился холодным спокойствием. Если муж хочет убедиться — пожалуйста. Но после этого разговор будет серьезный.
— Я схожу к подруге, — соврала она. — Никиту возьми с собой.
— Куда это ты собралась? — Арсений насторожился.
— К Светке. Нервы на пределе, нужно выговориться.
Он не стал возражать. Яна быстро оделась и выскочила из дома.
В парке было людно — мамочки с колясками, пенсионеры на лавочках, подростки у скейт-площадки. Бабушка Настя сидела на скамейке у фонтана, сжимая в руках какой-то конверт.
— Садись, деточка, — кивнула она Яне.
Восьмидесятилетняя женщина выглядела усталой, но решительной. Седые волосы аккуратно убраны в пучок, на носу очки в тонкой оправе.
— Бабушка, что происходит?
— Марта снова достает тебя из-за Никиты?
Яна кивнула.
— Она требует тест ДНК. Арсений согласился.
Бабушка Настя тяжело вздохнула, повертела в руках конверт.
— Знаешь, Яночка... Есть вещи, которые лучше не знать. Но есть и такие, которые держать в тайне — еще хуже.
— О чем вы?
— О том, почему Марта так ненавидит тебя. И почему боится, что Никита не от Арсения.
Яна почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Не понимаю...
— Марта... — бабушка помолчала, подбирая слова. — Марта в молодости сама... изменяла мужу. Арсения родила не от него.
Мир вокруг Яны словно замер. Звуки парка стали приглушенными, воздух — густым.
— Что?
— Мой покойный сын, отец Арсения... Он бесплоден был. С детства, после менингита. Врачи сразу сказали — детей у него не будет. Но он Марте этого не говорил, боялся, что бросит.
Бабушка протянула Яне конверт.
— А когда Марта забеременела, он ко мне пришел. Плакал как ребенок. Понимал же, что не его. Но любил ее, решил воспитывать как своего.
Яна открыла конверт дрожащими пальцами. Внутри — старая медицинская справка и письмо.
— Только мне он об этом рассказал. Перед смертью попросил никому не говорить, чтобы Арсения не травмировать. Мол, пусть думает, что я его настоящий отец.
— Но почему вы мне...
— Потому что Марта перегибает палку! — голос бабушки окреп. — Она проецирует на тебя свою вину! Думает, что если она изменяла, то и ты такая же!
Яна перечитывала справку. Диагноз черным по белому: "Бесплодие. Необратимое."
— Бабушка... А кто тогда... настоящий отец Арсения?
Старушка криво усмехнулась.
— Участковый милиционер. Красавец был, чертов сын. Марта от него без ума была. А он женатый, детей трое дома.
— Арсений знает?
— Понятия не имеет. И знать не должен. Но и Марте я больше не позволю тебя травить. Покажешь ей эту справку, если что. Пусть заткнется наконец.
Яна сложила документы обратно в конверт, спрятала в сумку.
— А если Арсений узнает?
— А если узнает — его право. Мне восемьдесят лет, деточка. Устала я от этой лжи. Пусть лучше правда, какой бы горькой она ни была.
Вечером Яна сидела на кухне и смотрела на конверт. Арсений купал Никиту, их смех доносился из ванной. Такой знакомый, родной звук...
Телефон зазвонил. Марта Ивановна.
— Ну что, готовы завтра ехать в клинику? — ехидно поинтересовалась свекровь.
Яна глубоко вдохнула.
— Готовы. Только я тоже кое-что приготовила для вас, Марта Ивановна.
— Что это значит?
— А это значит, что тому, кто живет в стеклянном доме, не стоит бросаться камнями.
В трубке повисла тишина.
— О чем ты?
— Завтра узнаете. После теста. Приезжайте к нам домой за результатами. Там и поговорим.
Яна отключила телефон и улыбнулась. Впервые за много лет — по-настоящему.
На следующий день в клинике всё прошло быстро. Мазок из щеки у Никиты, кровь у Арсения. Мальчик даже не испугался — подумал, что это игра.
— Результаты будут готовы через два часа, — сказала лаборантка.
Два часа ожидания. Яна молчала, Арсений нервно курил на улице, Никита играл на детской площадке рядом с клиникой.
В четыре вечера они сидели дома. Конверт с результатами лежал на столе нераспечатанным. Ждали Марту Ивановну.
Она появилась в половине пятого — торжествующая, самодовольная, с пирогом в руках.
— Ну что, будем чай пить или сначала правду узнаем? — проворковала она, усаживаясь в кресло.
— Сначала результаты, — сказала Яна, протягивая конверт Арсению.
Тот дрожащими руками вскрыл его, пробежал глазами по тексту. Лицо его менялось — от напряжения к удивлению, потом к облегчению.
— Вероятность отцовства — 99,98 процента, — зачитал он вслух.
Марта Ивановна побледнела.
— Не может быть! Пусть пересдают! Наверняка ошибка!
— Никакой ошибки нет, — спокойно сказала Яна. — Арсений — отец Никиты. А теперь поговорим о другом.
Она достала из сумки конверт с медицинской справкой.
— О чем? — Марта попятилась в кресле.
— О том, как вы в молодости "облапошили" свекра. — Яна положила справку на стол. — Читайте.
Марта Ивановна схватила документ, и лицо ее стало серым.
— Где ты это взяла?
— Не важно. Важно то, что ваш покойный муж не мог иметь детей. Физически не мог. А Арсений родился.
Арсений смотрел то на жену, то на мать, ничего не понимая.
— Мама, о чем она говорит?
Марта Ивановна сжалась в комочек.
— Это... это неправда...
— Правда, — твердо сказала Яна. — И теперь понятно, почему вы так настойчиво обвиняете меня в измене. Совесть мучает? Проецируете свою вину на других?
— Мама? — Арсений взял справку, прочитал. — Это правда?
Марта Ивановна молчала, уставившись в пол.
— Отвечай! — рявкнул он.
— Да! — взорвалась она. — Да, правда! Я была молодая, глупая! Влюбилась в негодяя! Но папа... папа тебя любил как родного!
Арсений медленно опустился на стул. В глазах мелькали тысячи воспоминаний: как отец учил его ездить на велосипеде, как гордился его успехами в школе, как на смертном одре говорил "Ты моя гордость, сынок"...
— А кто... кто мой настоящий отец? — прохрипел он.
— Умер уже. Давно, — отмахнулась Марта. — Какая разница теперь?
Яна смотрела на мужа и видела, как рушится его мир. Но и жалости не чувствовала. Пусть поймет, каково это — когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала.
— Арсений, — тихо сказала она. — Теперь ты понимаешь, что я чувствовала все эти годы?
Он поднял на нее глаза — растерянные, полные боли.
— Ян... я...
— Ты сомневался в собственной жене. В матери твоего ребенка. Из-за слов женщины, которая сама всю жизнь прожила во лжи.
Марта Ивановна вскочила с кресла.
— Я не позволю...
— Вам ничего не остается, как позволять, — оборвала ее Яна. — Потому что теперь уже я буду задавать вопросы. Например: знали ли вы, что травите невинного человека, когда сами виноваты в том же самом?
— Но я же не требовала тестов ДНК от его отца!
— Потому что знали результат заранее!
В комнату вбежал Никита, притащил свою игрушечную машинку.
— Пап, смотри! Она красная, как пожарная!
Арсений взял сына на колени, прижал к себе. В этом объятии было что-то отчаянное.
— Красивая машинка, сынок...
— Дедушка говорил, что у меня глаза как у принца! — весело сообщил малыш.
— Какой дедушка? — удивилась Яна.
— Ну который в рамочке! Дедушка Сережа! Бабуля показывала фотографию!
Марта Ивановна замерла.
— Никита, ты что-то путаешь...
— Нет! — заупрямился мальчик. — Бабуля говорила: "Смотри, у дедушки Сережи глаза зеленые, как у тебя!" А потом заплакала.
Арсений резко повернулся к матери.
— Сережа? Сергей Николаевич, наш бывший участковый? Тот, что умер от инфаркта?
Марта Ивановна кивнула, не поднимая глаз.
— Значит, это он... мой отец?
— Да.
Несколько минут в комнате царила тишина. Потом Арсений тихо сказал:
— Выходит, зеленые глаза у Никиты — это от дедушки. От моего биологического отца.
Яна почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не от радости — от усталости. Столько лет борьбы, столько слез... А оказалось, что Марта Ивановна сама знала ответ на свои вопросы.
— Мама, — Арсений поставил сына на пол, повернулся к Марте. — Уходи.
— Сынок...
— Уходи! И больше не звони жене с расспросами. Никогда.
Марта Ивановна медленно встала, взяла сумку.
— Арсений, я только хотела...
— Защитить меня? — горько рассмеялся он. — Разрушив мою семью? Заставив меня сомневаться в жене?
— Я боялась, что история повторится...
— История уже повторилась! Только теперь жертвой стала моя жена!
Когда за Мартой закрылась дверь, супруги остались наедине с сыном и правдой.
— Ян... — Арсений попытался взять жену за руку, но она отстранилась.
— Нет, Арсений. Слишком поздно.
— Что ты имеешь в виду?
Она встала, подошла к окну.
— Я прощу твоей матери ее ложь и лицемерие. Но не прощу тебе того, что ты мне не доверял.
— Но я же...
— Ты позволил своей матери отравлять наш брак пять лет! Пять лет, Арсений! И когда она потребовала тест ДНК, ты не сказал ей: "Мама, прекрати!" Ты сказал: "Может, она права".
Арсений опустил голову.
— Что теперь будет?
Яна обернулась. В ее глазах не было ни злости, ни обиды — только усталость.
— Не знаю. Честно не знаю.
Никита подбежал к родителям, обнял их за ноги.
— Почему вы грустные? Давайте играть!
Яна подняла сына на руки, поцеловала в макушку.
— Конечно, малыш. Давайте играть.
А за окном садилось солнце, завершая день, который изменил все. Семья узнала правду — но сможет ли она пережить ее последствия, покажет только время.
Через три месяца
Марта Ивановна больше не звонила с расспросами. Иногда приходила в гости, но держалась тихо, играла с внуком и не лезла в дела молодых.
Арсений начал ходить к психологу — разбираться с тем, кто он такой и что значит быть сыном человека, которого никогда не знал.
А Яна... Яна все еще решала, простить ли мужу его недоверие. Некоторые раны заживают долго. Но когда видела, как Арсений читает Никите сказки на ночь, как терпеливо собирает с ним конструктор, сердце оттаивало.
Возможно, доверие еще можно восстановить. По кирпичику. По дню.
Главное — теперь они знали правду. Всю правду.
А правда, как говорила бабушка Настя, освобождает. Даже если сначала причиняет боль.