Сквозь пелену сна Анфиса услышала знакомый звук — хлопанье дверцы холодильника. Потом шорох пакетов, приглушенный мужской смех и негромкое бурчание. Часы на тумбочке показывали половину седьмого утра.
— Да что ж такое! — прошипела она, резко садясь в постели.
Босиком, в затертом халате, она вылетела на кухню. Картина была знакомой до тошноты: Степан стоял у плиты, жарил яичницу, а рядом с ним восседал его братец Гриша — тридцатилетний балбес с вечно голодными глазами и руками-загребушками.
— Я тебе не банкомат, ясно? Немедленно убирайся из моего дома! И братца-тунеядца с собой прихвати! — слова вылетали из неё как пули.
Степан даже не обернулся, только плечи напряглись под полосатой майкой.
— Фиса, ну что ты... Гришка голодный пришёл...
— Голодный?! — Анфиса схватила со стола банку с вареньем и швырнула её в раковину. Стеклянный звон разнёсся по кухне. — Да он у меня каждый день жрёт! Мои продукты, мои деньги! А работать — западло?
Гриша наконец поднял голову от тарелки и ухмыльнулся:
— Слушай, золовка, не кипятись так. Утром особенно вредно. Морщины появятся.
— Морщины?! — Анфиса почувствовала, как внутри что-то закипает. — Да у меня от вас двоих уже вся жизнь в морщинах!
Она развернулась к мужу:
— Степан, я последний раз говорю! Или он, или я!
— Не ори, соседи услышат, — пробормотал Степан, переворачивая яичницу.
— А мне плевать на соседей! Мне плевать на весь мир! — голос Анфисы становился всё выше. — Шесть лет! Шесть лет я терплю этого... этого...
— Не наезжай на Гришку, — тихо сказал Степан, но в голосе появились злые нотки.
— Не наезжать?! — Анфиса рассмеялась истерично. — А кто мне квартиру купил? Кто кредит платит? Кто содержит этот дурдом?
Гриша положил вилку и медленно встал. Высокий, долговязый, с вечно немытыми волосами и взглядом побитой собаки.
— Знаешь что, Анфиска... Может, и правда пора мне свалить отсюда.
— Вот именно! — выпалила она. — И чтобы духу твоего здесь не было!
Степан резко повернулся. Лицо у него было красное, а глаза... Анфиса вдруг поняла, что переборщила. В этих глазах была такая ярость, какой она не видела за все годы брака.
— Заткнись! — рявкнул он. — Заткнись сейчас же!
— Степа... — начал было Гриша.
— И ты молчи! — Степан указал на брата пальцем. — Всё! Хватит этого цирка!
В коридоре послышались шаги, и в дверном проёме появилась тётя Валя — сестра покойного отца Степана, которая жила этажом выше и имела привычку являться в самые неподходящие моменты.
— Ой, а что это у вас тут? — протянула она, разглядывая осколки банки в раковине. — Опять скандал?
— Тётя Валь, не сейчас, — устало сказал Степан.
— А я и не лезу, — обиженно фыркнула старушка. — Просто соль забыла купить вчера. Думала, одолжу у вас.
Анфиса посмотрела на эту троицу — на мужа с братом и навязчивую тётку — и вдруг поняла: она задыхается в этой квартире. В этой жизни, где её мнение не стоит ломаного гроша.
— Знаете что? — сказала она тихо, но отчётливо. — Живите тут все втроём. А я...
Телефон на столе заиграл мелодию. На экране высветилось: "Мама".
Анфиса схватила трубку:
— Алло?
— Фисочка, доченька, — заволновался знакомый голос Ольги Львовны. — Ты как там? А то мне сон странный приснился...
— Мам, — Анфиса почувствовала, как внутри что-то сдаётся. — Мам, можно я к тебе приеду?
Повисла пауза. Потом мать тихо спросила:
— Что случилось, детка?
Анфиса посмотрела на мужа, который стоял, прижав ладони к глазам, на Гришу, который виновато ковырял скатерть, на тётю Валю с её вечно любопытными глазками.
— Я расскажу, когда приеду, — сказала она.
И направилась в спальню собирать вещи.
В спальне Анфиса механически швыряла в сумку первые попавшиеся вещи. Руки дрожали — от злости или от отчаяния, она уже не понимала.
— Фиса, ты чё делаешь? — Степан появился в дверях.
— А как думаешь? — она даже не обернулась. — Собираюсь. Надоело.
— Да брось ты... Из-за Гришки что ли? Он же временно...
— Временно?! — Анфиса резко развернулась. — Полгода уже "временно"! Жрёт, спит до обеда, в ванной час торчит! А денег на коммуналку ни копейки!
— Он ищет работу...
— Ищет?! По барам что ли? Или в интернете, лёжа на нашем диване?
Степан тяжело вздохнул и присел на край кровати.
— Слушай, он же мой брат. Единственный. После смерти родителей...
— А я кто? — голос Анфисы сорвался. — Я тебе кто, Степа?
Он поднял на неё глаза. Усталые, растерянные.
— Ты... ты жена.
— Жена! — она рассмеялась горько. — Значит, брат важнее жены, да?
— Не говори глупости.
— Глупости?! Тогда выбирай! Сегодня же!
Из кухни донёсся голос тёти Вали:
— Гриша, милый, а где у вас сахар? Чаю хочется...
— Во-о-он! — Анфиса ткнула пальцем в сторону кухни. — Видишь? Уже и эта прописалась! Завтра ещё кто-нибудь из твоих родственничков приползёт!
Степан встал, подошёл к ней вплотную.
— Успокойся. Давай поговорим нормально.
— О чём говорить? — она отступила к окну. — Я всё поняла. Твоя семейка тебе дороже меня. Живите тут втроём... вчетвером... впятером! А я — свободна!
— Не дури, Анфиса.
— Дурю?! Да я единственная здравомыслящая в этом доме!
Телефон снова зазвонил. Мама опять.
— Фисонька, ты едешь? А то я плов готовлю... твой любимый.
— Еду, мам. Сейчас еду.
— Хорошо, доченька. Жду.
Анфиса сунула телефон в сумку и застегнула молнию.
— Всё. Я поехала.
— Фиса...
— Не Фиса! — она повернулась к нему, и Степан увидел в её глазах что-то новое. — Анфиса. Меня зовут Анфиса Дмитриевна. И я устала быть удобной.
Она прошла мимо него в прихожую. Гриша и тётя Валя сидели за кухонным столом, мирно попивая чай. Как дома.
— Ой, Фисочка, ты куда собралась? — заворковала тётя Валя. — А мы тут с Гришенькой душевную беседу ведём. Он мне про работу рассказывает...
— Да-да, — кивнул Гриша, не поднимая глаз. — Там один парень обещал подкинуть дельце...
— Какой парень? — не удержалась Анфиса.
— Да так... Витька один. Говорит, можно подработать...
— Где?
— Ну... — Гриша почесал затылок. — В охране. Ночные смены.
— В охране? — Анфиса присела на край стула. — Серьёзно?
— Угу. Только документы нужны... справки всякие. А у меня проблемы с пропиской...
— И давно у тебя эти проблемы?
— Да так... года два уже.
— Два года?! — Анфиса вскочила. — И ты молчал?!
— Да я думал, само как-нибудь рассосётся...
— Само! — она схватила сумку. — Всё у вас само! Само рассосётся, само наладится, само...
Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла в окнах.
В маршрутке Анфиса уткнулась лицом в окно и наконец позволила себе заплакать. Тихо, без всхлипов — слёзы просто текли по щекам.
Мать жила в старом районе, в хрущёвке с узкими коридорами и скрипучими полами. Но когда Ольга Львовна открыла дверь — с затянутыми в сеточку волосами и мукой на переднике, — Анфиса почувствовала, как что-то внутри оттаивает.
— Доченька моя... — мать обняла её крепко, по-настоящему. — Что случилось?
— Всё, мам, — прошептала Анфиса. — Всё случилось.
За чаем, когда рассказала всё — про Гришу, про тётю Валю, про постоянные скандалы, — Ольга Львовна долго молчала.
— А ты его любишь? — спросила она наконец.
Анфиса растерялась:
— Кого?
— Степана.
— Я... не знаю. Раньше любила. А сейчас...
— А сейчас?
— Сейчас я даже не помню, когда мы с ним в последний раз просто разговаривали. Не о деньгах, не о проблемах. А просто... разговаривали.
Мать кивнула:
— Понимаю. А дети? Вы думали о детях?
Анфиса поперхнулась чаем:
— Какие дети, мам? При такой-то жизни? С этим... зоопарком дома?
— Значит, не думали.
— Нет. То есть я думала. А он... он считает, что сначала Гришу нужно на ноги поставить.
— Ясно, — Ольга Львовна встала и начала убирать посуду. — Знаешь, доченька, я тебе одну историю расскажу...
— Было это лет тридцать назад, — начала Ольга Львовна, садясь напротив дочери. — Жила я тогда с твоим отцом в коммуналке. И был у нас сосед — Семён Петрович. Алкоголик конченый, семью довёл до ручки. Жена его, Рая, работала на двух работах, а он всё пропивал.
Анфиса слушала вполуха, мысленно прокручивая сегодняшнюю ссору.
— И вот однажды, — продолжала мать, — слышу я крик из их комнаты. Думаю — опять скандал. А потом тишина. Странная такая. Иду посмотреть, а дверь приоткрыта...
Ольга Львовна замолчала, налила себе ещё чаю.
— И что там было? — спросила Анфиса.
— А там Семён Петрович лежал. Плохо ему стало. А рядом с ним Рая сидит, спокойная такая, и говорит: «Оля, помоги мне, пожалуйста. Надо скорую вызвать!»
— Мам! — Анфиса чуть не выронила чашку. — Ты о чём?
— О том и говорю. Оказывается, скандал был у них огромный и её мужа инсульт шарахнул!
— И что дальше?
— А дальше ничего. Скорую вызвали, увезли его. Там и скончался. Рая через год замуж вышла, за хорошего человека. Детей троих родила.
Анфиса смотрела на мать широко открытыми глазами.
— Мам, ты... ты серьёзно?
— А почему бы и нет? — спокойно ответила Ольга Львовна. — Иногда проблемы решаются кардинально.
В этот момент зазвонил телефон Анфисы. Степан.
— Не бери, — посоветовала мать. — Пусть подумает.
Но телефон не умолкал. Анфиса всё-таки ответила.
— Фиса! — голос мужа был странный, испуганный. — Ты где? Срочно домой!
— Что случилось?
— Гриша... Гриша пропал! Он ушёл и не вернулся! Уже сутки нет!
— И что? — холодно сказала Анфиса. — Может, наконец-то нашёл себе работу.
— Да нет! Тётя Валя говорит, видела его вчера с какими-то мужиками. Странными. И потом его вещи нашла в подъезде, разбросанные...
Анфиса почувствовала, как что-то ёкнуло внутри.
— Какие вещи?
— Куртку, документы... И кровь на них.
Мать внимательно слушала разговор.
— Степа, а может... может это тот Витька, про которого он говорил? Про работу в охране?
— Какой Витька? Какая охрана?
— Ты же слышал утром! Он рассказывал про знакомого, который обещал подкинуть работу!
Пауза.
— Фиса... А вдруг он связался с плохими людьми? Вдруг это не работа, а...
— А что?
— Не знаю! Криминал... Мало ли!
Анфиса посмотрела на мать. Та спокойно допивала чай.
— Степа, я сейчас приеду.
— Правильно, — кивнула Ольга Львовна, когда дочь положила трубку. — Семья есть семья. Даже если в ней есть лишние люди.
— Мам, а твоя история... про Раю и Семёна... Это правда?
Мать улыбнулась загадочно:
— А как думаешь?
Дома Анфису встретил взъерошенный Степан и заплаканная тётя Валя.
— Ой, Фисочка! — заголосила старушка. — Я же видела! Видела, как его увезли!
— Кто увозил?
— Да двое мужиков! На чёрной машине! Гриша сначала сопротивался, а потом...
— А потом что?
— А потом сел добровольно. Как будто знал их.
Степан мерил комнату шагами:
— Я в полицию звонил. Говорят, подождать сутки. Может, сам объявится.
— А если не объявится?
— Не знаю, — он остановился и посмотрел на жену. — Фиса, прости меня. За всё. Ты была права. Я должен был выбрать тебя, а не...
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло? — ответил Степан.
— Степан Николаевич? Это насчёт вашего брата...
Анфиса видела, как лицо мужа меняется — сначала напрягается, потом бледнеет.
— Что с ним? — шёпотом спросил он.
— С ним всё в порядке. Он работает. На нас. И будет работать. Долго. А вы... вы забудете, что у вас есть брат. Навсегда. Понятно?
— Кто вы такие?
— Это неважно. Важно то, что Григорий добровольно согласился погасить свой долг. Большой долг. И теперь он наш. А вы — свободны.
Гудки.
Степан медленно опустил телефон.
— Что там было? — прошептала Анфиса.
— Гриша... Гриша жив. Но его больше нет.
Тётя Валя всхлипнула и ушла к себе наверх.
Супруги остались одни. Смотрели друг на друга в тишине пустой квартиры.
— Знаешь, — тихо сказала Анфиса, — а мама сегодня историю рассказывала. Про то, как иногда проблемы решаются сами собой.
— Какую историю?
— Неважно, — она подошла к нему ближе. — Важно то, что теперь мы можем начать сначала. Только мы вдвоём.
Степан обнял её.
— Ты не боишься? — спросил он. — Того, что может случиться с Гришей?
Анфиса посмотрела в окно, где гас вечерний свет.
— А ты боишься?
— Нет, — честно ответил он. — И это меня пугает больше всего.
Где-то далеко в городе Гриша начинал новую жизнь, в которой не было места ни брату, ни золовке, ни уютной кухне с вечными скандалами. А в квартире на третьем этаже два человека впервые за долгое время остались наедине со своим браком.
И с пониманием того, что иногда проблемы действительно решаются неожиданным образом. Особенно когда жизнь сама подталкивает к переменам.