— Чёрт, да когда же вы соберетесь! — Тамара Васильевна швырнула кухонную тряпку в раковину так, что брызги разлетелись по всей столешнице. — Ну чего медлите? Продавайте дачу, мне деньги нужны! Хоть на старости лет в богатстве поживу!
Жанна замерла с половником в руке над кастрюлей борща. Сергей медленно поднял глаза от газеты, словно не поверил услышанному.
— Мам, ты что несешь? — голос у него был хриплый, как после долгой болезни.
— А то не понятно! — Тамара Васильевна развернулась всем своим грузным телом к сыну. Седые волосы, которые она старательно подкрашивала в рыжий, торчали в разные стороны после утренней уборки. — Дачу продавать надо. Немедленно. Мне семьдесят стукнуло, а я так и не пожила по-человечески!
— Какую дачу? — Жанна положила половник на стол. Руки у нее слегка дрожали. — Тамара Васильевна, вы о чем?
— О вашей дачке этой, в Подольске! Шесть соток, домик хрущевского типа — самое то для продажи. Сейчас как раз сезон, покупатели найдутся.
Сергей медленно сложил газету. Лицо у него стало серым.
— Мам... эта дача папина была. Он ее строил своими руками двадцать лет.
— Ну и что? — Тамара Васильевна махнула рукой. — Папы нет уже пять лет, а дача стоит пустая. Только деньги на нее тратите — налоги, охрана, электричество. А мне что с этого? Я хочу пожить красиво! В круиз съездить, в бутиках походить. У Веры Николаевны сын квартиру в Испании купил, теперь она там зимует. А я что, хуже?
— Но мама... — Сергей встал из-за стола, подошел к матери. — Дача не только твоя. Она на нас всех оформлена.
— Да плевать я хотела! — взвизгнула Тамара Васильевна. — Я вам жизнь дала, вырастила, выкормила! Теперь моя очередь жить для себя!
Жанна поняла, что молчать дальше нельзя. Эта дача была для нее святым местом. Там они с Сергеем познакомились восемь лет назад, там проводили каждые выходные, там собирались встретить старость.
— Тамара Васильевна, — сказала она тихо, но твердо, — дачу продавать не будем.
— А кто тебя спрашивает? — глаза у свекрови сузились. — Ты тут временно, а я — мать!
— Я жена твоего сына уже восемь лет!
— Детей нет, штамп в паспорте — что это за жена? Захочет Сережа — другую найдет, а дача останется в семье!
Сергей побледнел еще сильнее.
— Мам, прекрати. Жанна мне жена, и точка.
— Ага, защищаешь! — Тамара Васильевна села на табурет, тяжело дыша. — Значит, против матери встал? Хорошо. Тогда я сама все устрою. У меня есть доверенность от отца еще, помнишь, когда он болел? Юрист сказал, действует до сих пор.
В кухне стало так тихо, что слышно было, как капает кран в ванной.
— Какая доверенность? — прошептал Сергей.
— А вот такая, сынок. На распоряжение всем имуществом. Твой папочка, царство ему небесное, все предусмотрел. Знал, что вы меня не поймете.
Жанна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели это правда?
В этот момент в дверь позвонили. Настойчиво, длинными гудками.
— Это тетя Таня, — сказала Тамара Васильевна, поправляя прическу. — Я ее попросила зайти. Свидетель нужен.
Сергей открыл дверь сестре отца. Тетя Таня вошла, тяжело дыша после подъема на четвертый этаж. Маленькая, сухонькая, она всегда казалась Жанне похожей на злую птицу.
— Ну что, Тамарочка, решила все-таки? — спросила она, даже не поздоровавшись с остальными.
— Решила, Танечка. Хватит им на моей шее сидеть.
— Правильно! — тетя Таня кивнула. — В твоем возрасте надо о себе думать. А эти... — она презрительно посмотрела на Сергея и Жанну, — пусть сами зарабатывают.
— Тетя Таня, — Сергей сел напротив нее, — вы же понимаете, что дача...
— Ничего я не понимаю! — отрезала она. — Твоя мать имеет полное право распоряжаться семейным имуществом. Борис, царство ему небесное, мне сам говорил: "Таня, если что со мной случится, смотри, чтобы Тамара не бедствовала".
— А где эта доверенность? — спросила Жанна.
Тамара Васильевна торжественно достала из комода пожелтевшую бумагу.
— Вот она, красавица. Все как положено, с печатью, с подписями.
Сергей взял документ, долго изучал. Лицо у него стало совсем белым.
— Это... это действительно папина подпись, — сказал он тихо.
— Ну конечно! — засмеялась Тамара Васильевна. — Думаешь, я подделывать умею? Завтра же еду к риелтору, пусть оценку делают.
В дверь снова позвонили. На этот раз робко, коротко.
— А это кто еще? — недовольно спросила тетя Таня.
Жанна открыла дверь. На пороге стояла соседка Нина с низу, вся красная от смущения.
— Простите, что беспокою, — залепетала она, — но тут такие крики... Я подумала, может, помощь нужна?
— Входите, Нина, — сказала Жанна. — Как раз вовремя.
— Да зачем ей входить? — возмутилась Тамара Васильевна. — Чужая тетка, чего ей тут делать?
— Я не чужая, — обиделась Нина. — Пятнадцать лет в одном подъезде живем. И все ваши семейные дела знаю.
— Вот именно! — вдруг оживилась Жанна. — Нина Петровна, вы же помните, как покойный Борис Иванович относился к даче?
— Еще бы не помнить! — Нина присела на край стула. — Он мне еще в прошлом году, перед смертью, говорил: "Нина, дачу эту я для внуков строил. Чтобы у них было место, где душой отдохнуть". А вы что, правда продавать собрались?
Тамара Васильевна поперхнулась чаем.
— Какие внуки? У меня внуков нет!
— А откуда им взяться, — ядовито заметила тетя Таня, — если невестка бесплодная?
Жанна вздрогнула, словно ее ударили.
— Не смей! — взорвался вдруг Сергей. — Не смей так говорить о моей жене!
— А что, правда глаза колет? — Тамара Васильевна поднялась с места. — Восемь лет замужем, а детей нет! В наше время таких разводили, не думая!
— В ваше время много чего делали неправильно! — выкрикнула Жанна, не выдержав. — Может, поэтому ваш сын боится детей заводить? Потому что знает, какой матерью вы были!
Воздух в кухне стал плотным, как кисель. Все замерли.
— Что... что ты сказала? — прошептала Тамара Васильевна.
— То, что думаю уже восемь лет! — Жанна встала, выпрямилась во весь рост. — Вы сделали из своего сына невротика! Он до сих пор не может принять ни одного самостоятельного решения, постоянно спрашивает вашего разрешения! А теперь еще и дачу хотите отнять — последнее, что связывает его с отцом!
— Жанна, не надо... — попытался остановить ее Сергей, но она уже не могла молчать.
— Надо! Пора сказать правду! — она повернулась к мужу. — Сережа, ты помнишь, что говорил мне год назад? Что хочешь детей, но боишься? Боишься чего? Что будешь таким же родителем, как твоя мать?
Сергей закрыл лицо руками.
— А ну хватит! — завизжала Тамара Васильевна. — Убирайся из моего дома! Немедленно!
— Это не ваш дом! — ответила Жанна. — Это наш дом, мой и Сергея! И дача тоже наша!
Тетя Таня вскочила с места:
— Да как ты смеешь! Тамара, вызывай полицию!
— Не надо полицию, — неожиданно сказала соседка Нина. Все повернулись к ней. — Лучше я вам кое-что расскажу...
— Что еще за сказки? — насторожилась Тамара Васильевна.
Нина поправила очки, села удобнее.
— Не сказки, а правда. Помните, Тамара Васильевна, как Борис Иванович в больнице лежал? Последний раз, в реанимации?
— Ну помню. И что?
— А то, что он меня к себе вызывал. Через медсестру передал — приезжай, мол, Нина, поговорить надо. Я приехала, а он мне и говорит: "Слушай, дорогая, помирать буду скоро, а дело есть важное".
Все притихли. Даже тетя Таня перестала ерзать на стуле.
— И что он тебе сказал? — хрипло спросил Сергей.
— Сказал так: "Нина, знаю я свою Тамару. Захочет она после моей смерти дачу продать, деньги прожить. А дача эта — для семьи, для продолжения рода. Сережа женился, жена хорошая попалась. Дети у них будут, внуки мои будут по этой земле бегать". Так и сказал.
— Ври больше! — взвилась Тамара Васильевна. — Выдумываешь все!
— Не выдумываю, — спокойно ответила Нина. — И даже бумагу одну приберегла.
Она полезла в сумку, достала смятый листок.
— Вот. Написал мне Борис Иванович записку. Своей рукой. "Нина, — читала она вслух, — если что со мной случится, передай Сереже: дачу не продавать ни под каким видом. Это завещание мое устное. Тамара пусть на пенсию живет, как все нормальные люди".
Воцарилось молчание. Тамара Васильевна схватила листок, долго его изучала.
— Это... это папин почерк, — прошептал Сергей.
— Конечно, папин! — Тамара Васильевна швырнула записку на стол. — Но это не документ! Это каракули! А у меня доверенность есть, нотариальная!
— Доверенность-то есть, — согласилась Нина, — только вот беда — она поддельная.
Все ахнули.
— Что?! — Тетя Таня подскочила. — Да ты совсем с ума сошла!
— Не сошла. Знаете, у меня племянник нотариусом работает? Я ему эту доверенность показывала еще год назад, когда Тамара Васильевна впервые о продаже заговорила. Так он мне и сказал: "Тетя Нина, документ левый. Печать не та, подпись кривая, да и срок действия у таких доверенностей — всего год".
Тамара Васильевна побледнела.
— Ты... ты что говоришь?
— То и говорю, что ваша доверенность липовая. Борис Иванович ее действительно подписывал, но совсем для другого дела. Для операции на сердце разрешение давал. А вы ее переделали, текст другой подставили.
— Это клевета! — завизжала тетя Таня. — Мы в суд подадим!
— Подавайте, — невозмутимо ответила Нина. — Мой племянник экспертизу проведет. За полчаса докажет, что бумагу подделывали.
Сергей медленно поднялся с места, подошел к матери.
— Мама... это правда? Ты подделала доверенность?
Тамара Васильевна отвернулась к окну. Плечи у нее дрожали.
— Я... я хотела как лучше...
— Как лучше?! — взорвался Сергей. — Ты хотела нас обмануть! Украсть дачу!
— Не кричи на мать! — вмешалась тетя Таня. — У нее возраст, ей деньги нужны!
— У всех возраст! — не выдержала Жанна. — У меня мама тоже пенсионерка, но она не ворует у детей!
— А твоя мать богатая! У нее квартира в центре, дача под Москвой!
— Моя мать работала всю жизнь медсестрой за копейки! А дачу сама строила, по выходным ездила, кирпичи таскала! Не выдумывайте!
Тамара Васильевна вдруг развернулась, лицо у нее было мокрое от слез.
— А мне что делать?! — закричала она. — Мне семьдесят лет! Пенсия — нищенская! Лекарства дорогие! Хочется хоть немножко пожить красиво, поездить куда-нибудь!
— Мам, — Сергей присел рядом с ней, — мы же помогаем тебе. И лекарства покупаем, и продуктами обеспечиваем.
— Подачки! — она отстранилась от сына. — Я не нищенка какая-нибудь! Я хочу сама деньги тратить, сама решать, что покупать!
— Так работай! — резко сказала Жанна. — Мою маму никто на пенсию не отправлял. Она до шестидесяти пяти в больнице трудилась.
— Легко тебе говорить! У твоей мамы образование, профессия! А я всю жизнь домохозяйкой была, детей растила!
— Одного ребенка растили, — уточнила Нина. — И то с помощью свекрови. Помню, как Екатерина Петровна, мать Бориса, с внуком возилась, пока вы с подружками в кино бегали.
— Опять ты со своими воспоминаниями! — взбесилась тетя Таня. — Да что ты понимаешь в семейных делах? У самой мужа не было!
— Зато совести больше, чем у некоторых замужних, — парировала Нина.
Жанна вдруг поняла, что устала от всех этих криков и обвинений. Она встала, подошла к окну.
— Знаете что, — сказала она, не оборачиваясь, — мне все это надоело. Сергей, твоя мать хочет денег? Пусть получает.
— Жанна! — ахнул муж. — Ты что говоришь?
— То и говорю. — Она повернулась к свекрови. — Тамара Васильевна, вы хотите жить красиво? Хотите круизы, бутики? Прекрасно. Только есть одно условие.
— Какое? — настороженно спросила Тамара Васильевна.
— Мы с Сережей съезжаем. Снимаем квартиру, живем отдельно. Дачу оставляем себе, а вы получаете всю эту квартиру. Продавайте ее, покупайте что-нибудь поменьше, на разницу развлекайтесь.
Сергей открыл рот, но Жанна жестом остановила его.
— Эта квартира стоит в два раза дороже дачи. Хватит вам и на круиз, и на бутики, и на безбедную старость.
Тамара Васильевна растерянно посмотрела на невестку.
— Но... но это же ваш дом...
— Дом там, где тебя любят и уважают, — ответила Жанна. — А здесь меня восемь лет считают временным жильцом.
— Жанна, не надо, — тихо попросил Сергей. — Не уходи.
— А ты выбирай, — сказала она, глядя мужу прямо в глаза. — Или со мной жить начинаешь, как взрослый мужчина, или оставайся с мамочкой до старости.
— Сережа, не слушай ее! — взмолилась Тамара Васильевна. — Она тебя забирает от матери!
— Никого я не забираю, — устало сказала Жанна. — Просто предлагаю всем получить то, что хотят. Вы хотите деньги — получите квартиру. Я хочу нормальную семью — получу ее, если муж со мной согласится.
Сергей долго молчал, глядя в пол. Потом медленно поднял голову.
— Мам, — сказал он тихо, — Жанна права. Мне сорок два года, а я до сих пор как маленький с тобой живу.
— Сережа! — ахнула Тамара Васильевна.
— Мам, я тебя люблю, но жену люблю больше. И хочу с ней детей. А с детьми нам на дачу нужно будет ездить. Так что выбирай — или квартира, или ничего.
Тетя Таня вскочила с места:
— Да как ты можешь! Мать на улицу выгоняешь!
— Никого не выгоняю. Предлагаю справедливый обмен.
— А если я не соглашусь? — спросила Тамара Васильевна.
— Тогда мы уходим, а ты остаешься с пенсией в семнадцать тысяч, — жестко ответила Жанна. — И никто тебе больше лекарства покупать не будет, и продукты в холодильник не принесет.
— Это шантаж!
— Это правда жизни. Хочешь быть независимой — будь до конца.
Нина встала, собираясь уходить.
— Ну что ж, семейные дела решили. Пойду я. Только вот что скажу... — она остановилась в дверях. — Тамара Васильевна, зря вы так. Хорошая невестка досталась, любящая. А вы ее все эти годы травили.
— Никого я не травила!
— Травили. На кухне разговаривать не разрешали, когда готовила. Помню, как вы ей говорили: "В моем доме по-моему будет". Белье стирать заставляли вручную, потому что машинка, мол, старая, портится. Друзей в гости приводить запрещали...
— Хватит! — крикнула Тамара Васильевна. — Уходи отсюда!
— Ухожу, — спокойно ответила Нина. — А вы подумайте хорошенько. Сын у вас один, невестка хорошая. Потеряете их — останетесь совсем одна.
Дверь за ней закрылась.
В кухне повисла напряженная тишина. Тетя Таня нервно теребила край скатерти.
— Ну и что теперь делать будем? — спросила она.
— А что делать, — вздохнула Тамара Васильевна. — Видно, придется соглашаться...
— Тамара, ты что! — всполошилась тетя Таня. — Нельзя же так сразу! Надо всё обдумать, взвесить...
— Нечего взвешивать, — устало ответила Тамара Васильевна. — Либо так, либо никак. Слышала, что сын сказал.
Сергей сел рядом с матерью, взял ее руку.
— Мам, ты не думай, что мы тебя бросаем. Просто жить будем отдельно. Как нормальные взрослые люди.
— Знаю, знаю, — она махнула рукой. — Виновата я во всем. Держала вас при себе, как дурочка какая-то.
— Не дурочка, — мягко сказала Жанна. — Просто... мама. Всем мамам тяжело детей отпускать.
— Да ладно тебе подлизываться! — огрызнулась тетя Таня. — Сама же всю жизнь портила женщине!
— Танечка, замолчи, — попросила Тамара Васильевна. — Надоело мне все это. Устала я... Восемь лет воевала с невесткой, а зачем? Внуков хотела, а сама же им мешала появиться.
Она встала, подошла к окну, долго смотрела во двор.
— Ладно. Квартиру продам. Куплю себе однушку в спальном районе, денег останется тысяч пятьсот. Хватит на старость.
— Мам, ты серьезно? — не поверил Сергей.
— Серьезно. А что мне делать? Одной все равно жить придется. Лучше уж с деньгами, чем без них.
Тетя Таня вскочила, схватила сумку.
— Ну, раз вы тут все договорились, то мне делать нечего! — заявила она. — Тамара, очень зря ты их слушаешь! Пожалеешь еще!
— Не провожай, — ответила Тамара Васильевна, не оборачиваясь.
Тетя Таня хлопнула дверью так, что в коридоре задребезжал абажур.
— Вот и хорошо, — вздохнула Тамара Васильевна. — Танька всегда была злая. Радовалась, когда у других несчастья.
Жанна подошла к свекрови.
— Тамара Васильевна, а может, мы просто попробуем жить по-другому? Без ссор, без претензий?
— Да поздно уже, девочка. Характер мой не переделаешь. Лучше разъедемся, пока окончательно не поругались.
Сергей обнял мать.
— Мам, мы каждые выходные будем приезжать. И в отпуск вместе поедем, если захочешь.
— Посмотрим, — она погладила сына по голове. — Может, у меня еще личная жизнь наладится. В доме престарелых такой дедушка симпатичный живет...
— Ты что, в дом престарелых собираешься? — ужаснулся Сергей.
— А что? Там культурная программа, экскурсии, единомышленники. Лучше, чем одной сидеть.
— Но мам...
— Сережа, не волнуйся. Я еще не старуха совсем. Авось, найду себе занятие по душе.
Через месяц они действительно разъехались. Тамара Васильевна купила уютную однушку рядом с парком, записалась в клуб пенсионеров, начала изучать английский язык. К всеобщему удивлению, она даже похудела на десять килограммов и покрасилась в натуральный седой цвет.
— Знаешь, — сказала она Жанне, когда они встретились в магазине, — я как будто заново родилась. Никого не пилю, никем не командую. Свобода какая!
— И как вам ваш дедушка? — улыбнулась Жанна.
— Виктор Семенович? — Тамара Васильевна покраснела. — Хороший человек. Инженер на пенсии. Вдовец. Мы вместе в театр ходим, на дачу к его дочери ездим.
— Вот видите! А вы переживали, что одна останетесь.
— Да, переживала. А зря. Оказывается, в семьдесят жизнь только начинается.
Сергей с Жанной сняли двушку в новом доме, обставили по своему вкусу. Каждые выходные ездили на дачу, сажали цветы, ремонтировали домик. А через полгода Жанна сообщила мужу радостную новость.
— Сережа, у нас будет ребенок.
— Правда? — он не поверил своим ушам.
— Правда. Наконец-то мы готовы стать родителями.
— Мама будет в восторге! Дед Борис гордился бы!
— Будет гордиться. И из окна своей небесной дачи смотреть, как внук по земле бегает.
В сентябре у них родился сын. Назвали Борисом, в честь деда. Тамара Васильевна приезжала каждый день, нянчилась с внуком, но вечером обязательно уезжала к себе.
— Молодым нужно пространство, — говорила она Виктору Семеновичу. — А то опять начну командовать.
— Мудрая женщина, — отвечал он. — Редко кто в нашем возрасте способен так измениться.
А на даче, в старом сарае, Сергей нашел коробку с письмами отца. В одном из них было написано:
"Сын, если читаешь эти строки, значит, меня уже нет. Дачу не продавай ни под каким видом. Здесь твоя корни, здесь твои дети будут расти. А маму не осуждай - она просто боялась одиночества. Покажи ей, что любовь не кончается расставанием. Твой отец".
Сергей показал письмо Жанне. Она прочитала и заплакала.
— Мудрый был человек, твой отец.
— Да. И правильно все предусмотрел. Мама получила свободу, мы - дом, сын - будущее.
— А дача осталась в семье, — добавила Жанна, качая на руках маленького Бориса.
Во дворе зацвели яблони, которые когда-то посадил дед Борис. На ветках висели качели, которые смастерил для внука Сергей. А в доме пахло пирогами, которые пекла счастливая Жанна.
Иногда к ним приезжала Тамара Васильевна с Виктором Семеновичем. Они сидели на веранде, пили чай, смотрели, как внук возится в песочнице.
— Знаешь, Жанночка, — сказала как-то Тамара Васильевна, — я теперь понимаю, что значит быть бабушкой. Это совсем не то же самое, что быть матерью.
— А что значит? — спросила Жанна.
— Любить без требований. Радоваться без претензий. И знать, что у тебя всегда есть дом, куда можно прийти, но где не обязательно жить.
— Вы изменились, Тамара Васильевна.
— А ты не изменилась. Какой доброй была, такой и осталась. Просто я раньше этого видеть не хотела.
Они сидели молча, слушали детский смех, пение птиц, шум листьев. И каждый думал о своем - о том, как важно вовремя отпустить, чтобы не потерять навсегда.
А маленький Борис строил куличики из песка и не знал, сколько взрослых людей изменили свою жизнь ради того, чтобы он мог расти в любви и согласии.
Дача осталась в семье. Как и завещал дед Борис.