— Чёрт! Да что ж такое!
Федя швырнул телефон на диван, и тот отскочил на пол с противным треском. Седьмой раз за утро звонила тёща — Майя Васильевна. Седьмой! А он все не может взять трубку. Как объяснить женщине, что ее драгоценная дочка... что Наташа его...
— Папа, что случилось?
Маша стояла в дверях кухни в школьной форме, рюкзак на одном плече. Пятнадцатилетнее лицо дочери было встревоженным — наверное, слышала, как он орал на телефон уже который день подряд.
— Ничего, дочка. Просто... работа, — соврал Федя и потер лицо ладонями. Щетина кололась — не брился уже третий день. — Завтракать будешь?
— А где мама?
Проклятье. Как же все объяснить ребенку? Что мама теперь живет в съемной квартире с этим... с Кириллом. Что три недели назад подала документы на развод. Что вчера приходила за вещами, когда Маши не было, и забрала половину содержимого их спальни.
— Мама в командировке, — выдавил Федя. — Длинная такая... командировка.
Маша посмотрела на него так, будто видела насквозь. Умная девочка. Слишком умная.
— Папа, у нас молоко прокисло. И хлеба нет. И вообще... — она обвела взглядом кухню, где на столе стояли немытые тарелки, а в раковине громоздились кастрюли. — Может, бабушку позовем? Она готовить умеет.
— Нет! — резко ответил Федя. — То есть... не надо бабушку. Я сам справлюсь. Сейчас в магазин схожу.
Маша пожала плечами и ушла собираться в школу. А Федя остался стоять посреди кухни и думать, сколько еще можно врать собственному ребенку.
Звонок в дверь прорезал утреннюю тишину, как сирена.
— Федор! Федя! Открывай немедленно!
Майя Васильевна. Конечно. Он же не отвечал на звонки — значит, она приехала сама. Шестьдесят лет, а энергии как у атомного реактора.
— Федя, я знаю, что ты дома! Машина во дворе стоит!
Делать нечего. Федя подошел к двери и повернул замок.
Тёща влетела в прихожую, как ураган в платье. Седые волосы аккуратно уложены, помада ярко-красная, глаза горят праведным гневом.
— Где моя дочь? — она даже не поздоровалась. — Третий день не могу до нее дозвониться! Что происходит?
— Майя Васильевна, проходите...
— Не увиливай! Где Наташа?
Федя закрыл глаза. Все. Приехали. Больше врать не получится.
— Она... она ушла.
— Как ушла? Куда ушла?
— К другому мужику ушла, — выпалил он и сразу пожалел. Так грубо не стоило.
Свекровь замерла. Лицо у нее стало белое-белое, только губы красные, как кровь.
— Что ты сказал?
— Наташа подала на развод. Живет теперь с... с начальником своим. С Кириллом.
Майя Васильевна опустилась на табурет в прихожей — подкосились ноги.
— Не может быть, — прошептала она. — Наташенька моя... Она же семейная! Она же...
— Она же изменяла мне полгода, — сказал Федя устало. — А может, и дольше. Я только три недели назад узнал.
— Откуда?
— Увидел их. В его машине. Возле торгового центра. Целовались, как подростки.
В коридоре появилась Маша — рюкзак за спиной, куртка в руках.
— Бабуля? — удивленно спросила она. — А что ты...
— Машенька! — Майя Васильевна вскочила с табурета и кинулась обнимать внучку. — Деточка моя!
Федя видел, как дочь напряглась в объятиях бабушки. Маша была наблюдательная — она явно что-то подозревала.
— Папа, я опоздаю в школу, — сказала девочка, осторожно высвобождаясь из бабушкиных рук.
— Иди, дочка. После уроков домой.
— А мама когда вернется из командировки?
Майя Васильевна всхлипнула.
— Скоро, — соврал Федя в очередной раз. — Скоро вернется.
Когда за Машей закрылась дверь, тёща повернулась к зятю:
— Ты ей не сказал?
— Как я могу сказать пятнадцатилетнему ребенку, что мать ее... что она...
— Гулящая, — прошипела Майя Васильевна, и Федя даже вздрогнул. Никогда раньше не слышал от интеллигентной женщины таких слов. — Как она посмела! Как посмела разрушить семью!
Федя прислонился к стене. Голова кружилась — он почти не спал три ночи подряд.
— Майя Васильевна, может, чаю?..
— Какой чай! — она размахивала руками. — Надо что-то делать! Надо с ней поговорить! Вразумить!
— Она не хочет разговаривать. Отвечает только через адвоката.
— Адвоката? — свекровь аж присела. — До адвокатов дошло?
— До всего дошло. Квартиру хочет поделить. И алименты требует на ребенка.
— Алименты? Да она с ума сошла! Это она должна...
Зазвонил телефон Феди. Неизвестный номер.
— Алло?
— Федя? Привет, это Степан. Степан Кириллов друг.
Федя чуть не выронил трубку. Степан? Друг этого... начальника? Зачем звонит?
— Слушаю, — сказал он осторожно.
— Нам надо встретиться. Поговорить. Есть кое-что важное... про твою жену и моего друга.
— Что именно?
— По телефону не скажу. Встретимся? Сегодня вечером?
Федя посмотрел на тёщу, которая пыталась расслышать разговор.
— Хорошо. Где?
— Кафе "Встреча" на Ленинском. В семь.
Степан отключился, а Федя так и стоял с телефоном в руках.
— Кто это был? — спросила Майя Васильевна.
— Друг... того самого. Хочет встретиться.
— Зачем?
— Не знаю. Говорит, есть что-то важное.
Тёща вдруг схватила его за рукав:
— Федя! А что если... что если он хочет помочь? Что если у них там тоже не все гладко?
— Не знаю, — повторил Федя. Но в груди вдруг что-то екнуло. Надежда? Или просто любопытство?
— Я с тобой пойду!
— Майя Васильевна, не надо...
— Пойду! — она топнула ногой. — Это моя дочь! И я имею право знать, что происходит!
Федя понял, что спорить бесполезно. Майя Васильевна в гневе была непоколебима, как скала.
А в голове крутились вопросы: что может знать этот Степан? И почему вдруг решил встретиться? Может, и правда что-то важное?
До вечера оставалось восемь часов. Восемь часов ожидания и мучительных догадок.
Кафе "Встреча" было одним из тех мест, где подают растворимый кофе за цену натурального, а официантки красят губы цветом фуксии. Федя с Майей Васильевной сидели за столиком у окна уже пятнадцать минут.
— Где же этот Степан? — нервничала тёща, теребя салфетку.
— Придет. Еще рано.
— А вдруг это провокация? Вдруг они хотят...
— Тише, — Федя кивнул на входную дверь. — Кажется, это он.
Мужчина лет сорока пяти, в дорогом костюме, но с усталым лицом. Огляделся по сторонам, увидел их, подошел.
— Федор? Степан Игоревич, — он протянул руку. — А это...?
— Тёща моя, Майя Васильевна.
— Понятно, — Степан сел напротив них. — Значит, мать Наташи.
— Так что вы хотели сказать? — не выдержала тёща. — Где моя дочь? Что с ней происходит?
Степан заказал коньяк, хотя было только половина восьмого вечера.
— Ваша дочь... как бы это сказать... попала в неприятную ситуацию.
— Какую еще ситуацию? — Федя почувствовал, как сердце забилось быстрее.
— Кирилл мой старый друг. Мы вместе работали, вместе пили... — Степан сделал глоток коньяка. — Но он... он не тот человек, за которого себя выдает.
— В смысле?
— У него есть жена. Законная. В Питере живет, с двумя детьми. Вот уже пятнадцать лет как женат.
Майя Васильевна ахнула и прижала руку к сердцу.
— Как жена? Он же холостой! Наташа говорила...
— Наташа не знает, — мрачно сказал Степан. — Кирилл ей наврал с три короба. Рассказал про развод, который якобы оформляется. Про бывшую, которая мешает жить... Все ложь.
— Сволочь, — выдохнул Федя.
— Но это еще не все, — Степан допил коньяк и поймал взгляд официантки. — Еще один, пожалуйста. — Повернулся к ним. — У Кирилла есть привычка... коллекционировать женщин. В каждом городе, где работает, заводит роман. Обещает замужество, снимает квартиру, играет в семью. А потом исчезает.
— Господи, — прошептала Майя Васильевна. — Моя девочка...
— Ваша девочка уже не девочка, — жестко сказал Степан. — Она взрослая женщина, которая разрушила семью ради мужика-обманщика.
— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Федя. — Что вам до того?
Степан помолчал, покрутил пустой стакан в руках.
— А потому что достал он меня. Кирилл. Всю жизнь за ним приходится подтирать. То жены прежние скандалы устраивают, то дети ищут... А теперь еще и ваша Наташа каждый день звонит, планы строит. Свадьбу хочет, детей общих...
— И что?
— А то, что через месяц его в Москву переводят. Новая должность, новый офис. И, естественно, новая пассия найдется.
Федя почувствовал, как что-то переворачивается в животе. Неужели... неужели Наташа сама не знает, во что влипла?
— У вас есть доказательства? — спросил он.
— Есть, — Степан достал телефон. — Вот фотка с корпоратива в декабре. Кирилл со своей законной женой Светланой. А вот их дети — Максим и Даша.
На экране была обычная семейная фотография. Кирилл обнимал за плечи женщину лет тридцати пяти, рядом стояли мальчик подросток и девочка лет десяти.
— А это его страничка в соцсети. Закрытая, но я же друг — мне видно все.
Федя пролистал фотографии. Семейные ужины, отпуск на море, день рождения сына... Обычная, счастливая семья.
— Подождите, — вмешалась Майя Васильевна. — А может, это старые фото? Может, он действительно разводится?
— Вот это фото сделано на прошлой неделе, — Степан ткнул пальцем в экран. — День рождения жены. Смотрите дату.
Федя посмотрел. Действительно, дата стояла свежая — всего пять дней назад.
— Значит, он врет Наташе.
— Врет как дышит.
— И что вы предлагаете?
Степан заказал третий коньяк. Руки у него слегка дрожали.
— Предлагаю открыть вашей жене глаза. Пока она окончательно не наделала глупостей.
— Каких еще глупостей? — встревожилась свекровь.
— Она уже подписала какие-то бумаги. По кредиту на машину. Кирилл ее попросил — типа, у него проблемы с банком после развода...
— Что за бумаги? — Федя похолодел.
— Поручительство. На два миллиона.
— Два миллиона?! — Майя Васильевна чуть не упала со стула.
— Он убеждал ее, что это формальность. Что банк просто перестраховывается... А на деле оформил кредит на ее имя. Деньги получил, а платить будет она.
— Но это же мошенничество!
— Конечно. Только докажи потом. Бумаги-то она сама подписала.
Федя закрыл глаза. Наташа всегда была доверчивой. Особенно к мужчинам, которые ей нравились.
— Где они сейчас живут? — спросил он.
— Снимают двушку на Садовой. Дорогую. За Наташины деньги, естественно.
— Она же не дура! Должна понимать...
— Любовь, батенька, — усмехнулся Степан. — Она же в него влюблена по уши. Готова на все ради светлого будущего.
— И что будет, когда он исчезнет?
— Останется с долгами, разрушенной семьей и разбитым сердцем. Как уже было с тремя другими женщинами до нее.
Майя Васильевна тихо плакала в салфетку.
— Надо ей сказать, — прошептала она. — Предупредить...
— А она поверит? — спросил Степан. — Вы же для нее теперь враги. Особенно муж. Она решит, что вы из-за мести врете.
— Тогда что делать?
— Показать доказательства. Но не вам — она вас не послушает. А кому-то, кому доверяет.
— Кому?
— Есть у нее подруги? Сестры?
Федя задумался. Подруг у Наташи было много, но близких... только Вика. Вика Соколова, с которой они дружили еще со школы.
— Есть одна. Вика.
— Вот через нее и надо действовать. Пусть она ей все покажет. Как бы случайно наткнулась на профиль Кирилла в соцсети...
— А если и Вика не поверит?
Степан допил коньяк и встал из-за стола.
— Тогда ждите. Через месяц Кирилл исчезнет, а ваша Наташа прибежит домой с долгами и слезами.
— Ужасная история, — выругался Федя.
— Жизнь, — пожал плечами Степан. — Такая вот жизнь. Решайте сами — спасать ее или пусть сама набивает шишки.
Он оставил деньги за выпивку и направился к выходу.
— Степан Игоревич! — окликнула его Майя Васильевна. — А зачем вам все это? Зачем помогаете?
Мужчина остановился, не оборачиваясь.
— Потому что надоело быть соучастником. Надоело смотреть, как мой друг рушит чужие жизни.
И ушел.
А Федя с тёщей остались сидеть в пахнущем дешевым кофе кафе и переваривать услышанное.
— Вика, это Федя. Да, знаю, что поздно звонить... Нет, с Машей все в порядке. Слушай, мне нужно с тобой встретиться. Срочно. Про Наташу.
Федя стоял на балконе своей квартиры, курил третью сигарету подряд, хотя бросил курить два года назад. Было половина одиннадцатого вечера.
— О чем говорить? — голос Вики был настороженным. — Федя, я не буду принимать ничью сторону. Наташа мой друг, но и тебя я знаю много лет...
— Речь не о разводе. Речь о том, что ее обманывают.
Пауза.
— Что ты имеешь в виду?
— Встретимся завтра утром. В парке у фонтана, где мы с детьми гуляли. В десять утра.
— Федя...
— Вика, поверь мне. Это важно. Наташе грозит беда.
Он отключился и затушил сигарету о перила балкона. В квартире горел свет — Майя Васильевна все еще была там, сидела на кухне и что-то записывала в блокнот.
— Что пишете?
— Составляю план, — не поднимая головы, ответила тёща. — Кого еще можно привлечь, к кому обратиться...
— Майя Васильевна, может, не стоит? Степан сказал — через Вику попробуем. Если не получится...
— Если не получится, я сама к ней пойду! — она наконец подняла глаза. Красные от слез, но решительные. — Это моя дочь! Я не позволю какому-то проходимцу ее погубить!
— А если она вас не послушает?
— Послушает. Должна послушать. Я ее мать.
Федя покачал головой. Майя Васильевна не понимала — или не хотела понимать — что взрослые дети не всегда слушают родителей. Особенно когда дело касается любви.
Утром Вика пришла точно в десять. Выглядела встревоженно — видимо, всю ночь думала о разговоре.
— Ну что ты хотел сказать?
Федя молча протянул ей телефон со скриншотами, которые вчера прислал Степан.
— Что это?
— Семья Кирилла. Настоящая семья. Жена, дети.
Вика пролистала фотографии, и лицо у нее становилось все бледнее.
— Откуда у тебя это?
— От его друга. Степана. Он вчера мне все рассказал.
— Не может быть... Наташа говорила, что он разводится...
— Наташе наврали. Посмотри даты на фотках.
Вика посмотрела и присела на скамейку.
— Прошлая неделя... день рождения жены...
— Вика, это еще не все, — Федя сел рядом. — Кирилл втянул Наташу в какую-то аферу с кредитом. Она подписала поручительство на два миллиона.
— Что?!
— Он убедил ее, что это формальность. А сам кредит оформил на ее имя.
— Господи... — Вика закрыла лицо руками. — Что же делать?
— Покажи ей эти фото. Объясни, что к чему. Она тебе поверит.
— Не знаю... Федя, она сейчас как под гипнозом. Только о нем и говорит. Планы строит, будущее рисует...
— Тем более надо ее остановить!
Вика долго молчала, листая фотографии на телефоне.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Попробую. Но не обещаю, что получится.
Три дня Федя ждал звонка от Вики. Три дня ходил как на иголках, пытался работать, но мысли были только об одном — удалось ли достучаться до Наташи.
На четвертый день позвонила сама Наташа.
— Федя? Это... это я.
Голос у нее был странный — хриплый, как после долгого плача.
— Слушаю.
— Мне нужно... можно я приеду? Поговорить.
— Приезжай.
Она появилась через час. Осунувшееся лицо, красные глаза, помятая одежда. Ничего общего с той уверенной, сияющей женщиной, которая три недели назад забирала из дома вещи.
— Федя, я... — она стояла в дверях, не решаясь войти.
— Проходи. Чай будешь?
— Не нужно. Я ненадолго.
Они сели в гостиной друг напротив друга. Как чужие люди.
— Ты знал? — спросила Наташа. — О... о его семье?
— Узнал три дня назад. От его друга.
— И что, решил посмеяться надо мной?
— Наташа... — Федя посмотрел на нее внимательно. — Ты серьезно думаешь, что я способен радоваться твоим несчастьям?
— Не знаю. Не знаю уже ничего.
Она заплакала. Тихо, почти беззвучно.
— Он исчез, — сказала сквозь слезы. — Позавчера вечером. Сказал, что срочно вызывают в командировку. А вчера я узнала, что он уволился. Еще неделю назад уволился! И квартиру съемную уже сдал...
— А кредит?
— Банк звонил. Говорят, первый платеж просрочен. Сто двадцать тысяч в месяц... — она всхлипнула. — Федя, я не знала! Честное слово, не знала! Он сказал, что это поручительство, что платить будет он...
— Где ты сейчас живешь?
— У Вики. Она меня приютила.
Федя встал, прошелся по комнате.
— Маша знает?
— Нет. То есть... я не знаю, что ей сказать. Как объяснить, что я... что я такая дура.
— Не говори так.
— А как? Как назвать женщину, которая разрушила семью ради мужика-обманщика? — голос у нее сорвался. — Федя, прости меня. Пожалуйста, прости.
— За что прощать?
— За все. За измену. За развод. За то, что поверила чужому человеку больше, чем тебе...
Федя остановился у окна, посмотрел во двор. Там играли дети — беззаботные, счастливые. Как они когда-то были счастливы.
— Наташа, ты думаешь, можно просто прийти, извиниться — и все вернется как было?
— Нет, — тихо сказала она. — Я понимаю. Я все разрушила. Все.
— Тогда зачем пришла?
— Попрощаться. И попросить... не лишай меня Маши. Я знаю, что не имею права, но она единственное, что у меня осталось.
Федя повернулся к ней.
— Маша думает, что ты в командировке.
— Что?
— Я не сказал ей правду. Решил, что ты сама должна объяснить.
Наташа снова заплакала.
В этот момент открылась дверь, и в гостиную зашла Маша. Школьную форму она уже сняла, была в джинсах и свитере.
— Мам? — удивилась девочка. — Ты вернулась из командировки?
Наташа посмотрела на дочь, потом на Федю.
— Маш, садись. Мне нужно тебе кое-что сказать.
И Федя понял — что бы ни случилось дальше, правда всегда лучше лжи. Даже если она больно ранит.
Полгода спустя
Федя сидел на кухне, читал утренние новости и пил кофе. За окном было солнечно — первая по-настоящему весенняя суббота.
— Пап, а мы сегодня к бабуле поедем? — Маша завтракала овсянкой с фруктами.
— Конечно. Она же обещала пирог испечь.
— А мама придет?
— Не знаю. Спроси у нее сама.
Наташа теперь жила в однокомнатной квартире на окраине. Работала в маленькой дизайн-студии за небольшие деньги — большую часть зарплаты уходила на выплаты по кредиту. Но с долгами понемногу справлялась, помогал адвокат, которого нашла Майя Васильевна.
Машу видела каждые выходные. Федя не препятствовал — несмотря ни на что, она была матерью его дочери.
— Папа, а почему ты тогда не взял маму обратно? — неожиданно спросила Маша. — Когда она извинялась?
Федя отложил телефон, посмотрел на дочь.
— А как ты думаешь?
— Не знаю. Бабуля говорит, что прощать надо. А ты не простил.
— Маш, знаешь, есть вещи, которые простить можно. А есть такие, после которых все уже не будет как раньше.
— Значит, вы никогда не помиритесь?
— Мы не ссорились, дочка. Мы просто поняли, что не можем больше жить вместе.
Маша кивнула, как будто все понимала. Умная девочка. Слишком умная для своих пятнадцати лет.
— А ты не жалеешь?
— О чем?
— Ну... что мама ушла. Что все так получилось.
Федя задумался. Жалел ли он? О разрушенной семье — да. О потерянных годах — да. Но о том, что узнал правду и не стал жить во лжи — нет.
— Жалею, что так случилось. Но не жалею, что все стало ясно.
— Понятно, — Маша доела овсянку и встала из-за стола. — Пап, а ты когда-нибудь снова женишься?
— Не знаю, дочка. Посмотрим.
— А мне кажется, тебе надо. Чтобы не скучно было.
Она ушла в свою комнату, а Федя остался сидеть на кухне и думать о том, как быстро дети взрослеют. И как непредсказуемо складывается жизнь.
Телефон зазвонил — звонила Вика.
— Федь, привет. Не разбудил?
— Нет, я уже встал. Что случилось?
— Ничего особенного. Просто хотела сказать... Наташа вчера получила повышение. Небольшое, но все же.
— Это хорошо.
— И еще... она записалась к психологу. Говорит, надо разобраться, почему так получилось.
— Правильно делает.
— Федь, а ты... ты не злишься на нее?
Федя посмотрел в окно, где светило весеннее солнце.
— Знаешь, Вик, злость — это тяжело. Носить в себе злость — все равно что таскать камни в рюкзаке. Рано или поздно спина заболит.
— Значит, простил?
— Значит, отпустил. Это разные вещи.
После разговора с Викой Федя собрался и поехал к Майе Васильевне. Тёща — теперь уже бывшая — встретила его, как всегда, с распростертыми объятьями и горячим пирогом.
— Федечка! Как дела? Как Машенька?
— Все хорошо. А как вы?
— Да ничего, живу потихоньку. Вот к Наташе вчера ездила...
Майя Васильевна по-прежнему пыталась помирить их. Не понимала — или не хотела понимать — что некоторые вещи нельзя склеить обратно. Можно построить что-то новое, но старое уже не вернется.
— Она лучше выглядит, — продолжала тёща. — Похудела, конечно, переживает... Но держится молодцом.
— Это хорошо.
— Федя, а ты... ты не подумывал...?
— Майя Васильевна, — мягко прервал ее Федя. — Давайте не будем. Хорошо?
Она вздохнула, но больше не настаивала.
Вечером, когда Маша легла спать, Федя вышел на балкон и закурил. Привычка вернулась после всех стрессов, хотя он пытался бросать.
Город внизу светился огнями, жил своей жизнью. Где-то рушились семьи, где-то создавались новые. Где-то люди влюблялись, где-то разлюбливали. Обычная человеческая жизнь — сложная, непредсказуемая, иногда жестокая.
Ну как же так получилось? До сих пор он иногда задавал себе этот вопрос. Но ответа не было. Жизнь просто случается. И нужно жить дальше — с тем, что есть, а не с тем, что было или могло бы быть.
Затушив сигарету, Федя зашел в квартиру, проверил, как спит Маша, и лег в свою кровать. Завтра будет новый день. И в нем обязательно случится что-то хорошее.