— Я в шоке! — Руслан со всего размаха швырнул телефон об стену. Экран разлетелся на тысячу осколков, как его терпение. — Опять твоя мамаша звонит! Опять денег просит!
Вика замерла посреди кухни, держа в руках кастрюлю с борщом. Красные капли стекали с ложки на пол — точь-в-точь как кровь. Она не сразу поняла, что муж кричит не на неё.
— Какая мамаша? — тихо спросила она.
— Моя мамаша! — зарычал Руслан, пинком отправляя стул к окну. — Ирина Степановна, твоя любимая свекровь! Которая, оказывается, уже неделю названивает твоей тётке Яне!
Вика поставила кастрюлю на плиту. Медленно, словно каждое движение причиняло боль. Тётя Яна... Она не говорила с ней уже полгода. С тех самых пор, как та заявила: "Руслан тебе не пара. У него глаза злые".
— И что она просила? — голос Вики прозвучал удивительно спокойно.
— Деньги! На операцию батьке! — Руслан схватился за голову. — Представляешь? Иван Матвеевич лежит в больнице уже три дня, а я, сволочь такая, ничего не знаю!
Время остановилось. Вика медленно повернулась к мужу. На его лице играли желваки, а глаза... Тётя Яна была права. Глаза у него действительно злые. Даже сейчас, когда он говорил об отце.
— Три дня? — переспросила она. — А почему мне никто не сказал?
— Потому что мать считает, что я мужик никчёмный! — заорал Руслан. — Что не смогу помочь! Что лучше просить у чужих людей, чем у сына!
Вика хотела возразить, что тётя Яна не чужой человек, но вовремя прикусила язык. Руслан в таком состоянии мог наговорить лишнего. А потом извиняться неделю.
— Значит, поедем к ним, — сказала она просто. — Посмотрим, что к чему.
— Поедем? — Руслан захохотал. Противно так, словно услышал анекдот. — Да они нас за порог не пустят! Ты же помнишь, как мать на тебя смотрела в прошлый раз?
Помнила. Ирина Степановна смотрела на неё так, будто Вика украла у неё что-то очень дорогое. И это "дорогое" было её сын.
— Ну и почему мы должны вечно помогать родителям? — продолжал разоряться Руслан. — Мы им не принеси, подай! Лучше замолчите, нахалы! — прошипел он.
Вика вздрогнула. Нахалы? Она? За что?
— Рус, а я... я что-то просила? — тихо спросила она.
— Не ты, но твоя драгоценная родня! — он вытащил из кармана мятую бумажку. — Вот! Твоя тётушка Яна написала батьке записку. Мол, мы молодые, работящие, а старикам помочь не можем. Стыдно, говорит!
Вика взяла записку. Почерк тёти Яны был узнаваем — мелкий, аккуратный, как у школьной учительницы, которой она когда-то была.
"Иван Матвеевич, дорогой! Конечно, помогу, сколько смогу. Но ведь у вас есть сын. Молодой, здоровый. Неужели он не может о родителях позаботиться? Простите, что встреваю, но больно смотреть..."
— Видишь? — Руслан выхватил записку. — Твоя тётка решила всех нас проучить! Показать, какие мы плохие!
— А может, она просто... — начала Вика.
— Просто что? Просто решила нас опозорить? — Руслан смял записку и швырнул на пол. — Да она всегда меня терпеть не могла! С самого первого дня!
Вика промолчала. Тётя Яна действительно не одобряла её выбор. "Этот парень тебя сломает, Викочка. У него руки тяжёлые и характер скверный".
Но Вика тогда была влюблена. Думала, что любовь всё изменит.
— Знаешь что? — Руслан вдруг замолк. Опасно так замолк. — Поедешь к своей тётке. Скажешь ей спасибо за науку. И попросишь больше в наши дела не лезть.
— Рус...
— Без разговоров! — рявкнул он. — Завтра же поедешь! А то устрою ей разборку сам!
Вика кивнула. Спорить было бесполезно. А тётю Яну она действительно давно не видела. Может, стоит поговорить...
За окном стемнело. Руслан ушёл к друзьям — "проветриться", как он выразился. А Вика села на кухне и долго смотрела на разбитый телефон.
Интересно, а что ещё она не знает о своей семье?
Тётя Яна жила в старой хрущёвке на окраине. Вика поднималась по знакомой лестнице и чувствовала, как сердце колотится всё сильнее. Шесть месяцев молчания — это много. Особенно когда человек был тебе почти матерью.
— Викочка! — дверь распахнулась ещё до звонка. Тётя Яна всегда чувствовала гостей. — Господи, как же ты похудела!
Объятия пахли лавандой и домашними пирожками. Вика едва сдержалась, чтобы не расплакаться.
— Проходи, проходи, — тётя суетилась, расчищая место на диване. — Чай поставлю. Или кофе хочешь? У меня есть тот, который ты любишь...
— Тёть Ян, — Вика села на край дивана. — Мне нужно поговорить.
— О чём, солнышко? — тётя замерла с чашкой в руках. — О том, что ты полгода на меня обижалась? Или о том, что твой муж вчера звонил и обещал мне все косточки переломать?
Вика вскинула голову:
— Он звонил? Когда?
— Часа в два ночи. Пьяный в дребезги, — тётя Яна поставила чашку и села рядом. — Кричал, что я разрушаю его семью. Что лезу не в своё дело.
— Тёть Ян, прости его... Он просто...
— Викочка, — тётя положила руку на её ладонь. — Ты сама-то слышишь, что говоришь? "Прости его". За что прости? За то, что он пьёт? За то, что кричит на тебя? Или за то, что отца родного бросил в больнице?
Вика отдёрнула руку:
— Он не бросал! Он просто не знал!
— Не знал? — тётя Яна встала и подошла к окну. — Викуся, Ирина Степановна звонила ему три дня подряд. Он сбрасывал звонки. А когда она приехала к вам домой, ты сама ей сказала, что его нет.
— Я? — Вика похолодела. — Когда она приезжала?
— В понедельник утром. Ты была в халате, глаз подбит. Сказала, что Руслан в командировке.
Понедельник... Вика помнила этот день. Руслан действительно уехал. Но не в командировку. К какой-то Марине. Той самой, с которой они "просто дружат".
— Тёть Ян, я... я не помню...
— Конечно, не помнишь, — голос тёти стал жёстче. — У тебя тогда вообще мало что в голове было. После такого удара.
— Какого удара? — шёпотом спросила Вика.
Тётя Яна обернулась. На её лице была такая боль, что Вика испугалась.
— Викочка, милая моя... Ты что, и правда ничего не помнишь?
Вика молчала. Понедельник был как в тумане. Она помнила только, что проснулась на кухонном полу. Руслан сказал, что она упала, ударилась о стол. Даже синяк показывал — мол, вот видишь, углом зацепило.
— Ирина Степановна всё видела, — продолжала тётя. — Ты открыла дверь, а у тебя лицо... Господи, как же она плакала потом! Говорила: "Яна, я не могу на это смотреть. Но и заставлять её не могу. Сама должна понять".
— Что понять? — голос Вики дрожал.
— Что он тебя убьёт рано или поздно.
Комната закружилась. Вика схватилась за подлокотник дивана.
— Нет... Это не так... Руслан не бил меня... Я упала...
— Викуся, — тётя села рядом и обняла её. — Ты же умная девочка. Взрослая уже. Сколько раз можно "падать"? Сколько раз можно "спотыкаться" о дверной косяк?
Вика закрыла глаза. В памяти всплывали обрывки: Руслан, красный от злости, замахивается... потом темнота... потом его извинения, цветы, обещания...
— Он же извиняется потом, — прошептала она. — Клянётся, что больше никогда...
— И ты ему веришь?
— А что мне ещё остаётся? — Вика открыла глаза. В них стояли слёзы. — У меня больше никого нет. Только он.
— Есть я, — тихо сказала тётя Яна. — Всегда была и буду.
— Тёть Ян... а что с Иваном Матвеевичем? Он правда в больнице?
Тётя кивнула:
— Сердце прихватило. Ирина Степановна в панике. Денег на нормальную клинику нет, а в обычной больнице... Ты же знаешь, как там лечат.
— А Руслан... он знает?
— Теперь знает. После того, как я ему всё высказала по телефону.
Вика встала и подошла к окну. Внизу, во дворе, играли дети. Смеялись, бегали... Когда она последний раз так смеялась?
— Тёть Ян, а если я от него уйду... куда мне идти?
— Ко мне, — без колебаний ответила тётя. — Я тебя не брошу.
— А он найдёт меня. Будет требовать вернуться.
— Найдёт, — согласилась тётя. — И что? Я его боюсь, что ли?
Вика повернулась к ней. Маленькая, худенькая тётя Яна. Семьдесят лет почти. Что она может сделать против здорового мужика?
Но в её глазах была такая решимость, что Вика поверила: тётя действительно её не бросит.
— Мне нужно подумать, — сказала она.
— Думай. Только недолго, — тётя взяла её за руки. — Иван Матвеевич может и не дождаться. А Ирина Степановна... она себя винит. Думает, что сына плохо воспитала.
Вика кивнула и пошла к двери. На пороге остановилась:
— Тёть Ян... а ты считаешь меня трусихой?
— Нет, солнышко. Я считаю тебя человеком, который заблудился. Но дорогу домой найти можно всегда.
Выйдя на улицу, Вика достала телефон и набрала номер Руслана. Долгие гудки, потом его недовольный голос:
— Ну что, съездила к своей наставнице? Надеюсь, она тебя образумила?
— Руслан, — сказала Вика спокойно. — Поедем к твоим родителям. Прямо сейчас.
— Ещё чего! Я не собираюсь перед ними оправдываться!
— Тогда поеду одна.
— Вика! Стой! Не смей!
Но она уже положила трубку. И впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на свободу.
Больничный коридор пах хлоркой и безнадёжностью. Вика шла по липолеуму, стуча каблуками, и думала о том, что не была здесь уже два года. С тех самых пор, как Руслан заявил: "Хватит нам по больницам таскаться. Что мы, денег не заработаем?"
Ирина Степановна сидела на скамейке возле палаты. Постаревшая, осунувшуяся. Седые волосы выбились из аккуратной причёски, на щеках — следы слёз.
— Вика? — она подняла голову. — Ты... одна?
— Одна, — Вика села рядом. — Как Иван Матвеевич?
— Плохо, — свекровь вытерла глаза платком. — Врачи говорят, нужна операция. Дорогая очень. А у нас... — она махнула рукой. — Пенсия копеечная.
— Сколько нужно?
— Двести тысяч, — Ирина Степановна посмотрела на неё с надеждой. — Викочка, я понимаю, у вас тоже денег нет. Но может, в кредит как-то...
Вика молчала. Двести тысяч. У них с Русланом на счёте было ровно тринадцать тысяч рублей. Зарплату он тратил на друзей и неизвестно на что ещё.
— А где Руслан? — спросила свекровь.
— Не знаю, — честно ответила Вика. — Мы... поссорились.
Ирина Степановна кивнула. Видно было, что она не удивлена.
— Викочка, я хочу тебе кое-что сказать, — она взяла её за руку. — Я знаю, что мой сын... не подарок. Знаю, что он с тобой делает.
Вика вздрогнула:
— Ирина Степановна...
— Не оправдывайся. Я же мать. Вижу, как ты от него шарахаешься. Как синяки прячешь, — голос свекрови дрожал. — Это я виновата. Не научила его женщин уважать.
— Вы не виноваты...
— Виновата! — Ирина Степановна выпрямилась. — Его отец тоже руки распускал. А я молчала, терпела. Думала, любовь всё исправит. Дура была!
Они сидели молча. Где-то по коридору торопливо прошёл врач. Из палат доносились стоны и разговоры.
— Ирина Степановна, — сказала наконец Вика. — А если я найду деньги?
— Где ты их найдёшь, деточка? — свекровь грустно улыбнулась. — Чудес не бывает.
— Бывают, — Вика встала. — Можно я к нему зайду?
Иван Матвеевич лежал, подключённый к каким-то проводам и трубкам. Лицо серое, губы синие. Он был без сознания, но когда Вика взяла его за руку, слабо сжал пальцы.
— Иван Матвеевич, — прошептала она. — Держитесь. Всё будет хорошо.
Выйдя из больницы, Вика села в машину и долго смотрела в пространство. Потом достала телефон и набрала знакомый номер.
— Да? — голос был сонный и недовольный.
— Марина? Это Вика. Жена Руслана.
Пауза. Потом осторожно:
— Слушаю...
— Встретимся? Нам нужно поговорить.
Кафе на окраине города. Марина пришла точно в срок — высокая блондинка в дорогом пальто. Красивая, ухоженная. Полная противоположность замученной Вике.
— Садись, — Вика указала на стул напротив.
— Я постою, — Марина осталась стоять. — Что тебе нужно?
— Руслан тебе деньги даёт?
Марина вздрогнула:
— Что?
— На маникюр, парикмахера, одежду. Он же тебя содержит?
— Я не понимаю, о чём ты...
— Понимаешь, — спокойно сказала Вика. — Я не буду скандалить. Не буду кричать, что ты разбиваешь семью. Мне просто нужно знать — сколько он тебе платит в месяц?
Марина медленно села. Выглядела растерянной.
— Зачем тебе это?
— Его отец умирает. Нужны деньги на операцию.
— При чём здесь я?
— При том, что мои деньги на тебя тратятся, — Вика наклонилась вперёд. — Пока я экономлю на хлебе, ты ходишь в рестораны. Справедливо?
Марина покраснела:
— Я его не заставляю...
— Знаю. Но он дурак. А вот ты — нет, — Вика улыбнулась. — У тебя есть образование, работа. Зачем тебе женатый мужик?
— Он говорил, что разведётся...
— Врал. Он никогда не разведётся. Ему нужна жена дома — стирать, готовить, терпеть. И любовница на стороне — для души.
Марина молчала. Пальцы её нервно теребили салфетку.
— Сколько он тебе даёт? — повторила Вика.
— Тридцать тысяч в месяц, — тихо призналась Марина.
Вика кивнула. Значит, почти всю зарплату. Неудивительно, что дома денег не было.
— Марина, я тебя не осуждаю, — сказала она. — Но если ты действительно его любишь — помоги.
— Как?
— Откажись от денег на два месяца. Скажи, что нашла другого. Пусть он поймёт, что отец важнее любовницы.
Марина долго смотрела ей в глаза. Потом кивнула:
— Хорошо. Но ты понимаешь... после этого он может и к тебе придраться?
— Пусть придирается, — Вика встала. — Спасибо.
Выходя из кафе, она снова набрала номер Руслана. На этот раз он ответил сразу:
— Вика! Где тебя носит? Я дома тебя жду!
— А дома денег на операцию твоему отцу нет, — сказала она спокойно.
— Откуда ты знаешь про операцию?
— Была в больнице. Видела его.
Руслан замолчал. Потом процедил:
— И что теперь? Будешь меня винить?
— Нет. Буду разводиться.
— Ты что, сдурела?!
— Наоборот. Поумнела, — Вика остановилась возле своей машины. — Руслан, я устала. Устала бояться, устала терпеть, устала быть невидимой. Твой отец может умереть, а ты думаешь только о себе.
— Вика, постой! Мы же можем всё обсудить!
— Нет, — она открыла дверцу машины. — Мы уже всё обсудили. Три года назад, когда ты первый раз меня ударил. Два года назад, когда завёл любовницу. Год назад, когда перестал давать деньги на продукты. Всё обсуждено.
— Но я же извинялся! Обещал исправиться!
— И я тебе верила, — Вика села за руль. — Больше не верю.
Через неделю Иван Матвеевич пошёл на поправку. Операцию оплатила тётя Яна — продала дачу, которую копила на старость.
— Зачем ты это сделала? — спросила её Вика, помогая собирать вещи.
— А зачем я тебе нужна, если не могу помочь в трудную минуту? — тётя сложила в коробку фотографии. — К тому же, Иван Матвеевич — хороший человек. Не его вина, что сын уродился скверным.
Руслан приходил каждый день. Стоял под окнами, звонил, умолял. Даже цветы приносил. Но Вика была непреклонна.
— Он изменится, — сказал он однажды, поймав её у подъезда. — Ради тебя изменится. Я клянусь!
— Руслан, — Вика остановилась. — Ты знаешь, в чём твоя главная проблема? Ты думаешь, что люди существуют только для тебя. Что я должна терпеть твои измены, потому что ты "мужчина". Что родители должны отдавать последнее, потому что ты их "сын". Но так не бывает.
— Я понял! Честно понял! Больше не буду!
— Поздно, — она пошла к подъезду. — Я тебя больше не люблю.
Это была правда. Любовь кончилась в тот момент, когда она увидела умирающего Ивана Матвеевича. И поняла, что для Руслана чужие страдания ничего не значат.
Развод прошёл быстро. Руслан не сопротивлялся — видимо, понял, что бесполезно. А может, просто нашёл другую жертву.
Вика устроилась работать в библиотеку. Зарплата была небольшая, но её хватало на скромную жизнь. Она читала, гуляла с тётей Яной, навещала Ирину Степановну.
— Не жалеешь? — спросила тётя как-то вечером за чаем.
— О чём?
— О том, что ушла от него.
Вика подумала. За окном шёл дождь. На столе стояли пирожки с капустой. Тётя Яна вязала новый шарф.
— Знаешь, что я поняла? — сказала наконец Вика. — Я долго думала, что любовь — это когда терпишь всё ради человека. Прощаешь, закрываешь глаза, ждёшь изменений. А оказалось, что любовь — это когда тебя уважают. Когда с тобой считаются. Когда ты можешь быть собой.
— Мудрые слова, — тётя отложила вязание. — А что дальше?
— Дальше — жить, — Вика улыбнулась. — Просто жить и не бояться. Оказывается, это тоже счастье.
За окном перестал идти дождь. Выглянуло солнце, и комната наполнилась тёплым светом.
Впервые за долгие годы Вика почувствовала себя по-настоящему дома.