Телефонный звонок застал меня за сборами на работу. Я уже собиралась выходить, когда мобильник завибрировал в руке. На экране показалась Катина фотография.
Сердце бешено заколотилось. Ужас сковал горло, но, толкнув значок зеленой трубки в сторону, я ответила более чем спокойно:
— Да, дорогая?
— Это... это я, — Катин голос отчего-то дрожал.
На заднем плане слышался какой-то шум. Словно работал шредер.
— Котя, ты где?! — заволновалась я.
— Я у папы в офисе, мам. Мам, я от бабушки сбежала, — произнесла она натужно, будто вот-вот собиралась расплакаться.
— Сиди там, я уже еду! — Я как раз выбегала из квартиры, зажимая телефон между плечом и ухом.
Лена, услышавшая шум, выглянула из ванной комнаты.
— Что случилось? — спросила она обеспокоенно.
— Пока не знаю, но Катя почему-то у Макса в офисе, — выкрикнула я на ходу.
Так и не дождавшись лифта, я уже бежала по лестнице, попутно вызывая через приложение такси. Оно приехало через две минуты, которые показались мне вечностью. К тому моменту, как автомобиль домчал до офис-центра, подпрыгивая на каждой выбоине, я накрутила себя до предела.
Катя ненавидела меня. Она считала, что это я разрушила нашу семью. Но она все еще была моей дочерью, моей любимкой, моей малышкой. Она была всего лишь ребенком, который ничего не смыслил во взрослых делах.
Она была той, кто оказался посреди наших дрязг не по своей воле.
Я часто вспоминала ее малышкой. Когда ей было пять, она впервые разрыдалась в детском саду, едва увидела меня в раздевалке.
— Меня Ваня толкнул! — пожаловалась она, стоило опуститься на одно колено и обнять ее.
— Хочешь, я пойду разберусь с ним? — предложила я воинственно. — Сейчас придет его мама, и мы...
Катя ухватила меня за шею.
— Нет, мам, ты просто обними меня покрепче, ладно? Смотри, мы раскрашивали яички.
Насколько же все было проще, когда единственной проблемой в нашей жизни был дерущийся Ваня.
Офисное здание в этот час начинало гудеть как растревоженный улей. Ароматы кофе заполняли этажи вместе с разнокалиберными запахами духов. Лифт поднимался мучительно медленно, а потому я вдоволь нанюхалась и расчихалась. Людям стоило сильнее заботиться о комфорте окружающих в том, что касалось использования парфюма. Аллергиков с каждым годом становилось все больше.
Охранник на этаже узнал меня сразу и молча пропустил, но в последний момент спрятал взгляд. Меня это нисколько не задело.
Дверь в кабинет Максима была приоткрыта. На короткий миг я замерла на пороге и решительно вошла. Катя сидела там. Поджав под себя ноги, она практически утонула в огромном кресле отца.
Лицо ее было красным от слез. Максим стоял на коленях перед ней и держал в руках стакан воды.
— Мама... — Катя первая заметила меня в дверях.
Максим резко обернулся. Его глаза были опухшими, лицо — небритым. Он казался одутловатым, и неудивительно. Если он вчера много выпил, то сегодня ему однозначно было очень плохо.
— Аля, ты... — Он встал.
Смотрел на меня неверяще, будто не знал, что я должна была приехать.
— Я пришла за дочерью, — ответила глухо.
Катя вдруг вскочила, чем едва не опрокинула стакан. Максим чудом его удержал, расплескав часть воды на себя.
— Мама, мамочка, прости меня! Папа во всем признался! Он сказал...
Я невольно сделала шаг вперед, чувствуя, как слезы подступают. Смотрела на Максима и не могла сказать ни слова. Я была удивлена его поступком.
Он опустил глаза, пряча взгляд. Воцарилась тишина.
— Я... не хотел, чтобы она... Это я виноват, и так правильно. Хватит лжи.
Максим стоял, низко опустив голову. Я молчала.
— Я... я думал, что защищаю нас, — его голос срывался. — Боже... что я наделал... Я думал... Я все разрушил, да?
— Я удивлена, что ты осознал это только сейчас. Катюша, мы уходим?
Дочь заторможенно кивнула. Взглянув на отца на короткий миг, она быстрыми шагами пересекла кабинет и прильнула ко мне. Взяв меня за руку, она сама повела меня вон. Я не знала, как себя вести. Когда мы ехали в лифте, Катя вдруг подняла заплаканное лицо и спросила:
— Мам... Почему папа... — она не договорила.
Я с нежностью коснулась ее щеки, стирая слезинку.
— Потому что люди иногда делают ужасные вещи. Даже те, кого мы любим.
— Я не хочу его видеть, — вспылила она.
— Хочешь пойти ко мне? — Я замерла, с трудом сглотнув ком, что образовался в горле. — Или отвезти тебя к бабушке?
— К тебе. — Катя доверчиво прижалась ко мне.
Я смотрела на наше отражение в зеркальной двери. Мы были такими похожими. И все же между нами разверзлась такая пропасть.
— Я приехала сюда из-за бабушки, — призналась она. — Она разговаривала по телефону с кем-то из своих подруг. Сказала, что мужчины имеют право на маленькие шалости.
Я тяжело вздохнула.
— Нет, дорогая. Не имеют. Любая измена — это предательство, как ни посмотри, но только нам самим решать, сможем ли мы с этим жить как и прежде. Но тебе об этом думать еще рано. Да и не надо.
— А ты правда была у гинеколога? — вдруг переменила она тему.
А я поняла, что не могу пока сказать про свою беременность. Не сейчас.
— Правда. Тебе не о чем переживать, я здорова.
Дверцы лифта разъехались. Когда мы вышли на улицу, Катя неожиданно крепко обняла меня и прижалась лицом к моему плечу.
— Прости, что верила папе... — прошептала она сдавленно.
Я прижала дочь крепче и неосознанно подняла взгляд на панорамные окна. Там, за одним из них, стоял Максим. Одинокий и проигравший. Наконец-то осознавший, что потерял.
С тех пор как Катя снова стала спать в одной квартире со мной, прошло целых четырнадцать дней. Четырнадцать ночей, когда я спокойно засыпала, прислушиваясь к ровному дыханию дочери рядом, ведь нам приходилось делить один диван.
Мой квартирный вопрос пока не решился. Я откладывала деньги на первый взнос, но взять ипотеку по понятным причинам пока не могла. Наш развод все еще находился в подвешенном состоянии. Максим не показывался ровно четырнадцать дней и те же четырнадцать дней игнорировал мои сообщения. Он все еще мог подписать бумаги добровольно, что облегчило бы судебное разбирательство.
Заняв ванную, я долго стояла перед зеркалом и просто смотрела на себя. Ладонь касалась все еще плоского живота, но изменения в себе я уже ощущала. Мой срок составлял двенадцать недель. Критический срок, если ты все еще не решила, что делать.
— Мам? — Катя замерла в дверях, держа в руках кружку какао. — Ты опять бледная... Тебе плохо?
— Нет, просто... — Я сделала глубокий вдох. Этот разговор был неизбежен. — Милая, нам с тобой нужно кое-что обсудить.
Заварив себе слабый кофе, я присела вместе с дочерью у кухонного острова. Она явно переживала. Нервно теребила край синей футболки и смотрела на меня с нарастающим ужасом в глазах.
— Я беременна, — выдохнула я, будто ухнув в ледяную воду.
Катя пораженно замерла. И без того большие глаза от удивления стали просто огромными.
— Это... от папы? — спросила она тихо.
— Да, — согласилась я. — Скоро живот станет заметен, так что...
— Ты оставишь этого ребенка?
Я посмотрела на дочь, на свою большую девочку с детскими веснушками и взрослыми глазами.
— Думаю, что да. Сегодня крайний срок для принятия решения, так что...
Катя вдруг резко встала. Заметавшись по кухне, она взяла с подоконника мой телефон и протянула мне.
— Мама, ты должна сказать об этом папе. Он должен знать, он...
— Котя, — попыталась я угомонить Катину панику, но тщетно.
— Нет! — Дочь тряслась как осиновый лист. — Он поступил с тобой плохо, но ты должна ему сказать. Он же все равно узнает. Мы же не сможем прятать от него сестренку вечно.
— Сестренку? — я насмешливо приподняла бровь.
— Или братика. Да какая разница, мам? Мы на что кормить его будем? А тетя Лена? Она знает, что мы практически отжали у нее ее квартиру?
Я потянулась к телефону. Исключительно для того, чтобы утихомирить Катю. Этот разговор все равно ничего не менял, но дочка была права. Максим должен был знать, что алименты с него я буду требовать на двоих детей. Мне на свою зарплату даже при условии работы в декрете их не вырастить. Катина школа ежемесячно обходилась в ее половину, и сейчас ее оплачивал Макс.
Услышав, что нам нужно поговорить, Максим легко согласился на встречу. На пороге Лениной квартиры он стоял уже через сорок минут. Сама Лена снова улетела в командировку, но, как Карлсон, обещала вернуться через несколько дней.
Макс выглядел ужасно: всклокоченные волосы, помятая рубашка, тени под глазами. Я как раз завершала последний макет, когда он явился. Открыв ему, Катя с ним демонстративно не поздоровалась. Молча скрылась в Лениной спальне, громко хлопнув дверью.
— Что случилось? — Максим шагнул в прихожую. — Катя в порядке?
— Проходи, — кивнула я на барные стулья.
А сама отправилась заваривать чай. Искоса наблюдала за мужем, пока доставала чашки. Моим предложением он не воспользовался. Стоял, сжав кулаки до побелевших костяшек, будто готовился к удару.
Решив, что тянуть бессмысленно, я обернулась.
— Я беременна, — призналась я.
Воцарилась странная тишина. Мне больше нечего было добавить, а Максим... Он медленно опустился на стул, словно у него подкосились ноги.
— От меня? — спросил он глухо.
— Вот уж удивительный вопрос! — психанула я. — Естественно, от тебя, от кого еще?!
Приложив ладонь ко лбу, он нервно взъерошил волосы.
— Боже... — сорвалось с его губ негромко.
Максим поднял голову. Его глаза были красными.
— Алиса... — Он вдруг соскользнул со стула и встал на колени.
— Даже не думай! — прошипела я, увеличивая дистанцию между нами. — Я сказала тебе об этом, чтобы ты заранее знал. Когда ребенок появится на свет, я повторно подам на алименты.
— Алиса... — его голос срывался. — Аля, я клянусь. Аля... Просто дай мне шанс, один-единственный шанс, Аля. Я не могу без вас, пожалуйста. Я потерял и сон, и смысл, Аля...
Я смотрела на него, не двигаясь. Слышала, слушала, но не испытывала ни капли удовлетворения. Потому что дело было не в извинениях. Просто жизнь после измены — она была другой и не всем оказывалась под силу. Жить в постоянных стрессах, подозрениях и упреках я пока была не готова.
Дверь, что вела в спальню, скрипнула. Бледная Катя замерла на пороге. Максим повернулся к дочери.
— Котя...
— Нет! — Катя вдруг закричала. — Ты врал мне! Говорил, что мама все выдумала! А теперь... теперь у нас будет ребенок, и...
Разрыдавшись, дочка вновь скрылась в спальне.
Я на миг прикрыла веки. Кое-кто лишь делал вид, что слушает музыку в наушниках, а на самом деле грел уши у двери.
Максим все еще стоял на коленях.
— Я могу хоть что-то сделать для вас? — спросил он тихо, а его взгляд остановился на моем животе.
— Отвези нас завтра встать на учет. Если повезет, попадешь на УЗИ.
О том, что одно УЗИ мне уже делали, я зачем-то умолчала.
Я помнила то самое первое УЗИ, которое мне делали, когда я была беременна Катей. Максим держал меня за руку, не отрывая глаз от экрана.
— Это же ручка? Да? Видишь, она шевелит пальчиками! — восторгался он.
Ольга Павловна тихо посмеивалась, подмигнув мне: “Обычно папы, присутствующие на скринингах, либо падают в обморок, либо превращаются в детей. Второе, кстати, происходит чаще”.
Ну что ж. Моя тропа уже была проторена. Я знала, к кому идти.
Следующим утром Максим примчал за нами даже на двадцать минут раньше. Он заметно нервничал, пока мы ехали в клинику среди потоков машин. Чтобы не смущать его, я села вместе с дочерью на заднее сиденье. Катя упорно молчала всю дорогу, уткнувшись в телефон.
Со мной она разговаривала. С отцом после его лжи общаться не хотела.
Но это было неправильно. Что бы ни происходило в нашей жизни, она навсегда останется его дочерью. А он ее отцом, и этого не изменит никто. О том, как больно терять родителей, я знала не понаслышке. Только моих уже было не воскресить.
Я не хотела, чтобы моя дочь во взрослой жизни жалела о том, что перестала когда-то общаться с отцом.
— Добрый день. Алиса Соколова. На двенадцать, — кивнула я милой девушке-администратору.
— Там уже свободно, можете проходить. Оплатите на обратном пути, — мягко улыбнулась сотрудница. — Только бахилы не забудьте, пожалуйста.
Максим стоял в стороне, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Его взгляд скользнул по корзине с бахилами.
— Я... могу зайти с вами? — спросил он, пока мы с Катей натягивали черные шелестелки.
Я молча кивнула. Этот совместный поход в клинику меня ни к чему не обязывал.
Ольга Павловна встретила меня радостной улыбкой. Первые несколько минут я провела в кабинете одна. Мы заполнили все необходимые бланки, я получила рекомендации по анализам и витаминам, и лишь затем она пригласила в кабинет Катю и Максима.
Я к этому времени уже лежала на кушетке.
— Сегодня вся семья с нами? Замечательно, — ворковала Ольга Павловна.
Катя присела рядом со мной. Максим остался стоять у стены за кушеткой. Он выглядел бледнее, чем обычно.
Холодный гель коснулся живота.
— А вот и наш малыш. — Врач провела датчиком.
На экране появилось изображение. Уже не просто точка, а крошечный человечек с большой головой и тоненькими ручками.
— Все в порядке. — Ольга Павловна улыбнулась. — Хотите послушать сердце?
Я кивнула, не сдержав улыбку. Решение оставить этого ребенка уже было принято и, как ни странно, принесло облегчение.
Тук-тук-тук. Сердечко стучало быстро, как барабанная дробь.
Максим вдруг издал странный звук, чем привлек мое внимание.
— Так-так-так, папаша, приходим в себя. У меня сегодня в смене санитаров нет, так что выносить вас отсюда будет некому, — пригрозила гинеколог.
— Я в порядке, — прошелестел Макс.
Катя вернула все свое внимание на экран. На маленького человечка она смотрела поистине огромными от удивления глазами.
— А это братик или сестренка? — спросила она, обращаясь к Ольге Павловне.
— Пока, к сожалению, не рассмотреть, — ответила ей врач.
Максим медленно опустился на стул возле кушетки и вдруг взял меня за руку.
— Прости... — прошептал он одними губами.
Я не отняла свою руку. Но и говорить что-либо не стала. Сотен тысяч «прости» никогда не будет достаточно, чтобы вернуть нашу прежнюю жизнь. В день, когда я застала Максима с Ольгой, она просто стала другой.
В коридоре Катя вдруг обратилась к отцу, забросав его вопросами:
— А нам придется покупать кроватку? А я была такой же? А у него так и останется такая большая голова?
Я не мешала их общению. Спокойно приводила себя в порядок у двери, ожидая снимок УЗИ. В моем паспорте уже много лет хранился Катин. Туда же я собиралась вложить и первое фото этого малыша.
— Только не обманывай больше, ладно? — услышала я тихое позади себя и осторожно оглянулась.
— Клянусь.
Закрыв глаза, Максим прижал Катю к себе. Она всегда была папиной дочкой. Когда встал вопрос о разводе, я больше всего боялась и даже внутренне ожидала, что она захочет остаться с ним. Тот факт, что она все же выбрала меня, о многом мне сказал. Наши отношения однозначно стали теплее.
Получив отпечатанный снимок УЗИ, я поблагодарила Ольгу Павловну. Она собиралась уходить на покой, заниматься внуками, но обещала сначала отвести мою беременность и принять у меня роды. Некоторые будто специально рождались, чтобы помогать новой жизни появиться на свет.
Крошечный профиль занимал собой черно-белый снимок. Впереди меня ждала новая жизнь.
А Макс просил о новом шансе. Но так ли просто снова довериться? Зайти в болото, из которого едва выбралась.
Сунув снимок в сумку, я направилась к выходу из клиники, не оборачиваясь.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Секретарь для эгоиста", Дора Коуст, Любовь Огненная ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 7 - финал