— Хватит тут распоряжаться, как хозяйка! Мой дом — мои правила! — рявкнула Лидия Мироновна, врываясь в кухню со злобной гримасой на лице.
Ира замерла у мойки, в руках скользкая тарелка. Вода капала с пальцев на линолеум — кап, кап, кап. Время словно остановилось в этой маленькой кухне с выцветшими обоями и вечно скрипящим холодильником.
— Что вы сказали? — голос Иры прозвучал тише, чем она хотела.
— А то не слышала! — Лидия Мироновна развязывала пакет с каким-то особенным азартом, словно готовилась к бою. — Покупаешь всякую дрянь, а потом удивляешься, почему Ярик такой бледный ходит.
Из пакета появились банки тушенки, пачки макарон самого дешевого сорта и батон, уже слегка зачерствевший. Все то, что Ира терпеть не могла, но что свекровь считала "правильной едой для семьи".
— Лидия Мироновна, мы же договаривались... — начала было Ира, но свекровь перебила ее жестким взмахом руки.
— Ничего мы не договаривались! Это мой дом, мой сын, и пока я жива — мои правила!
Дверь хлопнула — вернулся Ярослав. По звуку шагов Ира сразу поняла: день был тяжелый. Он вошел на кухню, бросил взгляд на стол, заваленный продуктами, на мать, которая стояла посреди кухни как генерал перед битвой, на жену у мойки.
— Опять? — только и спросил он.
— Ярик! — Лидия Мироновна мгновенно сменила тон, голос стал приторно-сладким. — Твоя жена опять покупает всякую ерунду. Смотри, я принесла нормальную еду. Будешь сытый.
Ярослав молча снял куртку, повесил на спинку стула. Ира видела, как напряглись его плечи, как сжались губы. Знала этот взгляд — усталость, раздражение и что-то еще... Стыд? Или просто нежелание разбираться?
— Мам, может, не стоит... — начал он неуверенно.
— Что не стоит? Заботиться о семье? — Лидия Мироновна всплеснула руками. — Я всю жизнь тебя растила, а теперь какая-то... — она окинула Иру презрительным взглядом, — командует, что покупать!
Ира медленно вытерла руки полотенцем. Внутри что-то скручивалось в тугой узел. Три года она терпела эти наскоки, три года покорно кивала и делала то, что требовала свекровь. Покупала продукты по ее списку, готовила по ее рецептам, даже шторы выбирала те, что нравились Лидии Мироновне.
— А знаете что, — Ира повернулась к свекрови, и в ее голосе появились злые нотки, — я не командирша. Я хозяйка этого дома.
Лидия Мироновна вытаращила глаза.
— Что ты сказала?!
— Я сказала правду. — Ира подошла к столу, начала складывать продукты обратно в пакет. — Эти макароны из опилок мы есть не будем. Как и эту тушенку, которая больше на корм для собак похожа.
— Ярослав! — взвизгнула свекровь. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Ярослав стоял между двумя женщинами, и Ира видела, как он мучительно выбирает, на чью сторону встать. Видела, как знакомый страх перед матерью борется с... чем? С любовью к жене? Или просто с желанием, чтобы все это наконец закончилось?
— Ира, ну зачем ты... — пробормотал он.
— Зачем я что? — Ира повернулась к мужу. — Зачем позволяю себе иметь мнение? Зачем покупаю качественные продукты на наши с тобой деньги? Зачем хочу, чтобы в моем доме было так, как я считаю нужным?
Телефон Лидии Мироновны зазвонил — резкая трель разрезала напряженную атмосферу.
— Алло? Катя, дочка! — свекровь схватила трубку, но не спускала глаз с Иры. — Да, я у Ярика... Нет, все нормально... Хотя... — голос стал театрально жалобным. — Знаешь, как меня тут встречают...
Ира поняла — сейчас начнется спектакль. Лидия Мироновна вызывает подкрепление. Через полчаса здесь будет вся родня, и начнется то, что свекровь любила больше всего — публичный разбор полетов с обязательным унижением невестки.
— Да приезжай, конечно, — продолжала причитать в трубку Лидия Мироновна. — Только представляешь, меня тут из собственного дома гонят...
Ира посмотрела на мужа. Ярослав избегал ее взгляда, изучал рисунок на клеенке стола. И тогда она поняла — сегодня что-то изменилось. Что-то сломалось внутри нее окончательно. То терпение, которое она копила годами, та покорность, которую считала признаком хорошей жены.
— Отлично, — сказала она спокойно. — Пусть приезжают все. Давно пора расставить точки над i.
Лидия Мироновна прикрыла трубку ладонью, уставилась на невестку.
— Что ты имеешь в виду?
Ира улыбнулась — впервые за много месяцев улыбнулась искренне.
— Увидите...
Через сорок минут кухня была набита битком. Приехали: Катя — золовка с вечно недовольным лицом, ее муж Игорь, который всегда молчал и только кивал, тетя Роза — сестра Лидии Мироновны, такая же язвительная и острая на язык, и двоюродный брат Павел с женой Светой.
— Ну и что случилось? — Катя сразу заняла позицию рядом с матерью, демонстративно не поздоровавшись с Ирой.
— А то что! — Лидия Мироновна всплеснула руками. — Невестушка решила показать характер! Мол, хозяйка она тут!
Тетя Роза хмыкнула, оглядывая Иру с ног до головы.
— Молодые нынче наглые пошли. В наше время свекровь уважали.
— Да что вы говорите, — спокойно произнесла Ира, продолжая мыть посуду. — А я и уважаю. Только вот уважение — штука взаимная.
— Ой-ой-ой! — захихикала Света. — Смотрите, какая умная нашлась!
Ярослав сидел на табуретке в углу, изучая свои ботинки. Ира бросила на него взгляд — муж молчал, как всегда. Как три года назад, когда его мать впервые назвала ее "этой девкой". Как год назад, когда свекровь выбросила ее цветы, сказав, что "от них в доме воняет". Как месяц назад, когда...
— Знаете что, — Ира вытерла руки и повернулась к собравшейся публике. — Давайте сразу расставим все точки. Я устала от этого цирка.
— Какого еще цирка? — возмутилась Катя.
— Того, где все делают вид, что я здесь временно. Что я должна просить разрешения, что купить, что приготовить, какую одежду носить.
— А кто же ты еще такая? — ядовито усмехнулась тетя Роза. — Прибилась к хорошей семье, а теперь нос задираешь.
Ира почувствовала, как внутри разгорается что-то горячее и злое. Все эти годы она глотала обиды, терпела унижения, думала — перетерпит, привыкнут, полюбят. Но нет. Они видели в ней только чужачку, которая посмела занять место рядом с их драгоценным Ярославом.
— Прибилась? — Ира шагнула в центр кухни. — А знаете, что я вам скажу про вашу "хорошую семью"?
Лидия Мироновна побледнела.
— Ира, не надо... — наконец подал голос Ярослав.
— Надо! — резко ответила жена. — Очень даже надо! Три года я молчала, три года играла в покорную невестку. А теперь послушайте правду.
Она обвела взглядом притихшую родню.
— Ваша "хорошая семья" живет на мою зарплату уже два года. Потому что ваш драгоценный Ярик после сокращения так работу нормальную и не нашел. А ваша замечательная мамочка, — Ира кивнула в сторону свекрови, — коммунальные платежи за свою квартиру тоже мне скидывает.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Лидия Мироновна.
— Смею! — голос Иры окреп. — И это еще не все! Катя, помнишь, как просила занять на ремонт? Двести тысяч? Так вот — до сих пор не вернула ни копейки.
Катя покраснела как рак.
— Мы же договаривались...
— Мы договаривались на полгода! Прошло два года! — Ира достала телефон. — Хотите, покажу переписку, где вы обещали вернуть "в следующем месяце"?
— Ярославчик, — заныла Лидия Мироновна, — скажи ей что-нибудь! Она нас всех позорит!
Ярослав медленно поднял голову. На лице — странная смесь стыда и... облегчения?
— А может, мам, она права?
Зависла мертвая тишина. Даже часы на стене перестали тикать.
— Что ты сказал? — прошептала свекровь.
— Я сказал — может, она права. — Ярослав встал с табуретки. — Мне надоело смотреть, как вы ее третируете. Надоело притворяться, что я не вижу, как она из последних сил тянет нашу семью.
— Сынок, да что с тобой?! — Лидия Мироновна хватала его за руку. — Это она тебе голову морочит!
— Нет, мам. Это я сам наконец прозрел.
Ира смотрела на мужа и не верила своим глазам. Неужели? Неужели он наконец...
— Знаете что, — продолжал Ярослав, — я устал быть маменькиным сынком. Устал от того, что жена работает на двух работах, а я позволяю вам ее унижать.
Тетя Роза фыркнула:
— Ишь ты, жену защищать вздумал!
— Да! Защищать! Потому что она моя жена! И если кому-то это не нравится — дверь вон там.
Лидия Мироновна схватилась за сердце — любимый прием для привлечения внимания.
— У меня сердце... Боже, что же я наделала... Вырастила неблагодарного сына...
— Мам, хватит театра, — устало сказал Ярослав. — Сердце у тебя как у космонавта. Врач же говорил.
Родня переглядывалась, явно не ожидая такого поворота. Павел первым двинулся к выходу.
— Ладно, мы пошли. Дела у нас...
— И правильно делаете, — кивнула Ира. — А заодно передайте остальным родственникам — банк закрыт. Больше никого спонсировать не будем.
Когда последний гость ушел, Лидия Мироновна стояла посреди кухни, красная от злости и унижения.
— Ты еще пожалеешь, — процедила она сквозь зубы. — Еще поплачешь!
— Поживем — увидим, — спокойно ответила Ира.
Свекровь схватила сумочку и понеслась к выходу.
— Катя! Забери меня отсюда! Не могу находиться в одном доме с этой... с этой...
— С женой своего сына, — закончила за нее Ира.
Дверь хлопнула так, что задрожали стекла в шкафу.
Ярослав и Ира остались одни. Он подошел к ней, неуверенно протянул руку.
— Иришка... Прости меня. За все эти годы. Я трус.
Ира посмотрела на него долгим взглядом. В глазах — усталость, боль, но и что-то новое. Надежда?
— Знаешь, Ярик, — сказала она тихо, — трусы не защищают жен от свекровей. А ты сегодня защитил.
Он обнял ее осторожно, словно боялся, что она исчезнет.
— Думаешь, мама простит?
Ира усмехнулась:
— А мне все равно. Пусть не прощает. Главное — что теперь я знаю: мой муж на моей стороне.
За окном начинался новый день. И впервые за три года Ира не боялась его встречать.
Но радость оказалась преждевременной. На следующее утро, когда Ярослав ушел на работу в квартиру ворвалась свекровь.
— Где ключи от моей квартиры?! — завопила Лидия Мироновна, влетая в прихожую как торнадо.
Ира вздрогнула — свекровь выглядела страшно. Волосы растрепаны, глаза красные, на лице какое-то безумное выражение.
— Лидия Мироновна, что с вами?
— Что со мной?! — свекровь схватила Иру за руку, сжала так, что стало больно. — Ты разрушила мою семью! Мой сын теперь меня не признает! Все из-за тебя, стерва!
— Отпустите меня! — Ира попыталась вырваться, но хватка была железной.
— Не отпущу! Никогда не отпущу! — в голосе свекрови звучала истерика. — Думаешь, победила? Думаешь, украла у меня сына?
Лидия Мироновна отпустила руку Иры и ринулась в комнату. Начался кошмар.
Свекровь хватала все подряд — вазы, рамки с фотографиями, статуэтки — и швыряла на пол. Осколки летели во все стороны.
— Лидия Мироновна, остановитесь! — кричала Ира, пытаясь увернуться от летящих предметов.
— Не остановлюсь! — рыдала свекровь, сметая со стола все содержимое. — Если не мой дом, то пусть будет ничей!
Она ворвалась в спальню. Ира увидела, как Лидия Мироновна пачкала шоколадом постельное белье.
— Вы ненормальная! — закричала Ира, выскакивая на балкон.
Но было утро, все соседи на работе. Только старушка с первого этажа выглянула в окно, покачала головой и скрылась.
Лидия Мироновна тем временем добралась до кухни. С грохотом полетели тарелки, чашки, кастрюли. Холодильник она попыталась опрокинуть, но сил не хватило — только поцарапала дверцу ключами.
— Вот! — кричала она, размазывая по стенам остатки вчерашнего борща. — Вот твой дом! Живи теперь в этом свинарнике!
— Вы больны, — прошептала Ира. — Вам нужен врач.
— Больна?! — свекровь обернулась, лицо перекошено от ярости. — Да! Больна! От вас всех! От неблагодарности! От предательства!
Она вытащила из сумки большие ножницы и принялась резать шторы.
— Лидия Мироновна, умоляю вас...
— Поздно умолять! — полоски ткани летели на пол. — Должна была думать раньше, когда сына против матери настраивала!
Разгром продолжался еще полчаса. Когда Лидия Мироновна выдохлась, квартира походила на место взрыва. Осколки хрустели под ногами, из разорванных подушек торчали перья, на стенах красовались пятна от еды.
— Теперь я уезжаю, — тяжело дыша, произнесла свекровь. — В деревню, к сестре. Навсегда. Скажи своему мужу — пусть теперь живет с тобой как хочет. Матери у него больше нет.
Она направилась к выходу, но обернулась на пороге:
— И запомни, дрянь: материнское проклятие — самое страшное. Будешь мучиться всю жизнь!
Дверь захлопнулась. Ира осталась одна среди разрухи.
Она опустилась на пол, обхватила колени руками. Слезы текли сами собой — не от жалости к себе, а от облегчения. Наконец-то закончился этот кошмар. Наконец-то.
Когда через час вернулся Ярослав, он остановился на пороге как вкопанный.
— Боже мой... Что здесь произошло?
— Твоя мать съехала с катушек, — спокойно ответила Ира, подметая осколки. — Буквально. Разгромила квартиру и уехала в деревню. Навсегда, как она сказала.
Ярослав молча прошел по комнатам, оценивая масштабы разрушений.
— Ира, прости... Я не думал, что она способна на такое.
— А я думала, — усмехнулась жена. — Только не думала, что это будет настолько... театрально.
Они убирались до позднего вечера. Выбросили очень много мусора и всё отмыли.
— Знаешь, Ир! Как будто груз с плеч свалился! — с облегчением сказал Ярослав.
— Я тоже такое чувствую, — кивнула Ира. — Теперь мы действительно свободны.
— А что, если она вернется?
— Не вернется. — Ира была уверена. — Гордость не позволит. Она же себя жертвой считает теперь.
И она оказалась права. Лидия Мироновна не вернулась. Не позвонила. Не написала. Как отрезала.
Через месяц они получили от нее письмо из деревни — короткое, с массой орфографических ошибок. Мол, живет у сестры, помогает по хозяйству, за городской суетой не скучает. И ни слова о том, что случилось.
— Может, съездим к ней? — предложил как-то Ярослав.
— Зачем? — удивилась Ира. — Чтобы снова выслушать, какая я плохая? Нет уж, спасибо.
— Но она же мать...
— Была мать. А теперь — просто пожилая женщина, которая выбрала деревню. Это ее выбор, Ярик. И наш тоже.
Ярослав помолчал и кивнул. Он понимал — некоторые мосты горят навсегда.
Прошло полгода
Квартира преобразилась — Ира купила новую мебель, поклеила светлые обои, повесила красивые шторы. Ярослав нашел хорошую работу и больше не стеснялся того, что жена зарабатывает больше.
А главное — они стали по-настоящему семьей. Без посторонних глаз, без постороннего мнения, без постоянного страха сделать что-то не так.
— Не жалеешь? — спросила как-то вечером Ира, устраиваясь рядом с мужем на диване.
— О чем?
— Ну... о том, что так получилось с мамой.
Ярослав обнял ее крепче.
— Знаешь, Ирочка, я жалею только об одном — что не защитил тебя раньше. Что позволил этому продолжаться так долго.
— Ничего, — улыбнулась Ира. — Главное, что защитил в итоге. И что мы теперь вместе. По-настоящему вместе.
За окном шел дождь, но в их доме было тепло и спокойно. Наконец-то спокойно.
А где-то в деревне пожилая женщина сидела у окна и смотрела на дорогу, ведущую в город. Но дорога была пуста. И сердце тоже.