До субботы оставалось два дня. Маша больше не переживала из-за приезда Миши. Чего переживать-то? Все в руках судьбы. Тревожило ее другое: очередная статья не шла! Вот не шла и все. Маша переставляла слова в предложениях и так и сяк. Не помогало. Получался какой-то отчет партсобрания, а не живой, берущий за душу текст.
Наконец она устала: откинулась на спинку стула и уставилась на муху, обреченно бившуюся в окно. «Вот и я как эта самая муха, — подумала Маша. — С раннего утра бьюсь, а толку ноль! Надо выйти, прогуляться, может, мозги проветрятся».
И словно услышав ее, на пороге материализовалась баба Зина. Надпись на ее футболке этим утром сообщала: «Человек — существо социальное?» Именно так: с вопросительным знаком.
«Где она эти футболки берет? — в очередной раз подивилась Маша. — И каждый раз ведь в тему. Откуда она знает, какую надеть?»
— Смотрю, у тебя перерыв, Машуня? Вовремя я, значит! У меня тоже перерыв в моем огородном офисе. Поясница потребовала, будь она неладна!
— Да чего-то мне сегодня вообще не пишется, — пожаловалась Маша. — Вроде и тема благодатная: про человеческое одиночество, про изоляцию в социуме. А у меня не идет!
— Про изоляцию? — обрадовалась баба Зина. — Так это я тебе помогу! Такую изоляцию покажу, ты такой в жизни не видала. Собирайся, пойдем!
Маша выключила ноутбук и вышла в летний день следом за бабой Зиной.
***
Шли недолго, пересекли мостик через звонкий ручеек, слегка углубились в лес по извилистой тропке, вынырнули из него и остановились у странного сооружения. Круглый, матовый, гладкий шар стоял, глядя на узкую деревенскую улочку. По бокам прилепились обычные деревянные дома.
— Что это? — удивилась Маша.
— Изоляция. В лучшем виде, — подняла указательный палец баба Зина.
— Баба Зина, хватит набивать себе цену, — нахмурилась Маша. — Давайте уж очередную историю. Не зря же вы меня сюда притащили!
— Не зря, конечно, но потомить-то надо, интерес разжечь. Ладно уж, пойдем в тенек посидим, расскажу. Может, повезет, и хозяина увидим.
Они присели на травку у края лесочка, и баба Зина начала свой рассказ.
***
Профессор Игорь Альбертович окончательно переехал в Загадку, когда умерла его супруга Матильда Иннокентьевна. Рассуждал он примерно так: «Я на пенсии, в городе меня ничего, кроме тяжелых воспоминаний, не держит. Сдам свою квартиру, а сам поселюсь в тишине и покое на природе. Буду душу, раненную смертью жены, лечить, цветочки нюхать, рассветы встречать».
Помнил он, как раньше хорошо и спокойно ему было в их деревенском домике. Умиротворение, тишина, гармония. Только вот одного Игорь Альбертович не учел: ушла самая главная составляющая этой самой гармонии. А именно, его Матильда.
Именно она общалась с соседями, сажала цветы, оберегала покой мужа. Знала, что недолюбливает людей ее Игорь, разговоры пустые его и вовсе раздражают. Вот и берегла благоверного.
Она-то совсем другая. Общительная, легкая, смешливая. Соседи звали ее Мотя, а она и не протестовала. Так ей даже больше нравилось: тетя Мотя. Забавно. Попробуй-ка выговори: Матильда Иннокентьевна. Язык сломаешь. А Мотя — даже детворе под силу.
Но вот ушла она, и на Игоря Альбертовича сразу обрушились все прелести широкой деревенской души. Первым заглянул Жора, сосед слева.
— Мотя? Отдыхать приехали? Приветствую! — прокричал он через забор, заприметив машину Игоря Альбертовича.
Никто не отозвался, но Жора не шибко расстроился: еще успеет наобщаться с улыбчивой соседкой.
Но и вечером в профессорском доме было тихо. «Умаялись, может, с дороги. Жара-то какая», — подумал Жора и решил, что утром-то он обязательно пообщается с Мотей.
Но утром в саду он увидел только профессора Альбертыча. Тот с чашкой расхаживал по дорожкам, и лицо у него было грустное.
— Альбертыч, — позвал Жора из-за ограды. — Где Мотя-то твоя? Я аж переживаю. Случилось что?
Игоря Альбертовича прямо передернуло от этой Моти. Но он ответил в надежде, что сосед отвяжется:
— Умерла Матильда.
— Да как так-то?! — Жора схватился рукой за сердце. — Подожди, Альбертыч, не уходи, я сейчас к тебе на участок приду. Посидим на веранде, ты мне все расскажешь.
Игорь Альбертович отказаться не успел. Жора метнулся домой, и через минуту уже входил в его калитку.
— Пойдем, Альбертыч, я тут прихватил... — Он похлопал себя по карману спортивных штанов, из которого выглядывало бутылочное горлышко.
Игорь Альбертович, не зная, как вежливо отвязаться от соседа, скрипнул зубами и побрел за ним на веранду.
— Как же так, Мотенька? — Чуть позже причитал Жора, разлив по рюмкам содержимое своей бутылки. — Она же моложе тебя была, Альбертыч. Даже моложе меня. Сколько ей было-то?
— Шестьдесят пять.
— Вот я и говорю, на год меня моложе, совсем не время помирать. Да еще такая женщина душевная! Ой, жалко-то как. Куда же боженька-то смотрит?
— Да при чем тут ваш боженька?! — возмутился атеист, Игорь Альбертович. — Инсульт у Матильды случился. Это сейчас и у молодых бывает.
Ополовинив принесенную бутылку, Жора устал причитать и пошел исследовать сад, твердо решив взять шефство над хмурым Альбертычем.
— Ты смотри, профессор, сад жены не угробь. Наверняка ведь в растениях ничего не смыслишь. Я тебе помогу. Если что, свисти — тут же прибегу.
Свистеть Игорь Альбертович, конечно, не собирался. Но кивал как китайский болванчик, надеясь, что тогда Жора скорее уйдет. Не тут-то было.
— Верка, Мотя померла! — неожиданно возопил Жора, да так, что Игоря Альбертовича чуть кондратий не хватил.
— Не может быть! — отозвался голос справа.
Через ограду перегнулась пухленькая женщина средних лет, в цветастом халате, очках и кудряшках. «Приятельствовали они с Матильдой», — припомнил Игорь Альбертович. Она прижимала руку к левой половине могучей груди. Совсем как Жора давеча.
— Я тебе говорю! Вот пришел Альбертыча поддержать, ты его тоже не забывай. Люди должны помогать друг другу! Давай заходи, помянем Мотю нашу! Альбертыч, ты ведь не против?
Игорь Альбертович был против!
— В другой раз! — отрезал он, собрав всю свою решимость. — Сейчас мне очень некогда. До свидания.
Он ретировался в прохладу дома. Получилось не слишком вежливо, но Игоря Альбертовича это уже не слишком волновало. «Пускай обижаются, может, тогда меня в покое оставят!» — думал он. Но не вышло.
Следующим утром, часов в восемь, Жора уже шастал по участку Игоря Альбертовича, что-то бурча себе под нос. Увидев хозяина в халате и с чашечкой кофе в руке, он расцвел:
— Доброго утречка, Альбертыч! Чего это ты как барин? Переодевайся давай, работать будем. Калитка вон у тебя скрипит, смазать надо. Грядочку разобьем под укроп и петрушку. Заборчик обновить можно, а то со стороны улицы краска лопухами висит. А потом к Вере зайдем, она обещала нам чай с пирогами.
В этот раз Игорь Альбертович не стал церемониться. В сердцах развернулся на сто восемьдесят градусов и скрылся в доме. В дверь постучали:
— Альбертыч, ты там переодеваешься, что ли?
— Идите домой, Жора! — приказал Игорь Альбертович, окончательно растеряв остатки вежливости.
На крыльце что-то пробурчали, потом скрипнули ступени, и повисла благословенная тишина.
«Слава богу, ушел, — подумал Игорь Альбертович. — Надеюсь, не заявится больше». Но он плохо знал Жору...
***
Стоило только Игорю Альбертовичу выйти в сад, как Жора оказывался тут как тут. Выглядывал из-за низенькой оградки между участками:
— Альбертыч, я вот тут подумал, давай-ка я сейчас к тебе зайду, и прямо с утреца займемся делами. А может, на рыбалку? Ты как к рыбалке относишься? Не умеешь, наверное. Я научу. А вечерком к Вере в гости сходим. Тебе среди людей быть полезно.
Игорь Альбертович совершенно неинтеллигентно чертыхался себе под нос, хлопал дверями, игнорировал докучливого соседа. Все без толку.
Тогда он решил поставить забор. Высокий. Не чета нынешней символической оградке. Между участками из прозрачного поликарбоната, а уж ту, часть, которая смотрит на улицу, из сурового профнастила. «Не будет иметь Жора доступ к моей персоне, глядишь, и интерес потеряет», — так рассуждал Игорь Альбертович.
Свою ошибку он понял сразу. Как только приехала бригада мастеров, Жора оживился. Прибежал к Игорю Альбертовичу на участок и засуетился:
— Чего делаете? Криво столбы же ставите. Крепите как? Вот безрукие!
— Отстаньте вы от людей, Георгий! — взмолился Игорь Альбертович. — Пусть они своим делом занимаются.
— Ты, Альбертыч, не мешай. Много ты заборов за свою жизнь поставил? Нет? Вот и иди себе в дом, отдыхай. А я за этими пригляжу.
Наконец забор был поставлен. Жора ходил вдоль него по периметру, трогал, разглядывал и даже хвалил. Правда, в основном себя:
— Эх, хорош заборчик. Не дал я этим халявщикам его испоганить!
Игорь Альбертович наблюдал за соседом с веранды и ждал, когда он устанет восторгаться и уйдет домой, чтобы закрыть за ним калитку и больше никогда не открывать.
***
Утром Игорь Альбертович в блаженной тишине поливал цветочки. Пели птицы, жужжали шмели. Благодать.
В щелочку между листами поликарбоната заглянул светло-голубой глаз:
— Альбертыч, я в магазин! Пойдем за компанию?
Игорь Альбертыч чуть не взвыл. Не помогал забор, ничего не помогало от вездесущего Жоры.
Весь день он ломал голову и наконец придумал: купол! Вот что ему нужно. Накопления у него имеются, а посему действовать он будет серьезно. Материал возьмет звукоизолирующий. Механизм открывания разработает, вентиляцию сделает, фильтры всякие поставит, чтобы любопытствующие внутрь не заглядывали. Он же профессор, физик, изобретатель в прошлом! Вот и пригодятся его знания на практике.
Последующие два месяца Жора почти не встречался с Игорем Альберотовичем. Зато наблюдал, как на его участке растет непонятное строение. Наконец техника уехала, рабочие удалились, и Жора увидел, что они соорудили.
На месте соседского участка стояла огромная сфера. Она скрывала и дом, и сад, и самого Альбертыча.
— Во дает! — восхитился Жора. — Светило! Только ведь в его яйце никакой чердачник не приживется, сбежит.
Но Игоря Альбертовича это не слишком волновало. В чердачников он не верил. И пользы от них не наблюдал. А вот от купола польза была! Да еще какая. Неугомонный Жора остался снаружи и внутрь попасть ну никак не мог. Наступил долгожданный покой.
Правда, кое-чего Игорь Альбертович не знал...
***
Баба Зина замолчала, чтобы перевести дух. И тут из деревянного домика, соседствующего с куполом, вышел мужичок. Невысокий, пожилой, в майке, шортах и шлепанцах. Увидев женщин на опушке леска, он приободрился и голосом балаганного зазывалы провозгласил:
— Мадамы, могу рассказать вам историю этого удивительного сооружения. За совершенно символическую плату. Также расскажу о нелегкой судьбе сумасшедшего профессора и...
— Жорка, да ты чего, старый, меня не узнаешь? — баба Зина встала, уперла руки в бока.
— Зинуля? Тьфу, черт. А я думал, дачники свеженькие!
— Очки носи, предприниматель.
— Надо... — согласился Жора.
— Вот этого Игорь Альбертович и не знал, — сказала баба Зина уже Маше. — Жорка дачников водит на его купол посмотреть. А за деньги им рассказывает историю самого профессора и про купол тоже... Такое плетет, уши вянут! А люди верят! Да еще и спонсируют болтуна этого.
— Вот хитрый жук, — улыбнулась Маша.
— Да ты знаешь, Машуня, Жора ведь, похоже, сам верит в свои истории. Не укладывается в его голове, что бывают люди, которые не любят общаться. Вот он себе и объяснил, что профессор после потери жены сошел с ума, очень страдал, а потому добровольно заточил себя в этой круглой тюрьме. Но правда, с каждым разом его рассказки всякими новыми подробностями обрастают... Болтун наш Жора.
— А Игорь Альбертович что, совсем не выходит?
— Выходит. Только очень-очень редко, — пожала плечами баба Зина. — Ну что, помогла я тебе со статьей?
— Думаю, да. Теперь точно напишу.
— Тогда пошли по домам, работать пора!
***
Маша поднялась, еще раз посмотрела на диковинный купол, хотела сфотографировать, но передумала. Живет себе человек спокойно, и пусть живет. Не стоит о нем на весь мир трубить. Хватит и Жорика с его предпринимательством. Она про другое напишет. Многие ведь из нас живут словно под куполом, каждый под своим. Отдалились друг от друга добровольно, общаться почти разучились по-человечески. Найдет она теперь, о чем рассказать.
Автор: Алена Слюсаренко
