— Да пошла она к чёрту со своими советами! — Таня швырнула мокрую тряпку в ведро так, что брызги полетели на окрашенную стену. — И с каких это пор твоя мать решает, какой нам делать ремонт и кому в этом доме жить? Она мне не указ, пусть заткнётся и сидит молча!
Юра замер в дверном проёме с банкой краски в руках. Вот и началось. Опять.
— Танька, не кипятись...
— Не кипятись?! — голос жены взлетел до потолка. — Твоя мамочка уже третий день указывает мне, как обои клеить, куда диван поставить, и вообще считает, что я не умею дом вести! А теперь ещё и тётку свою приволокла!
Из коридора донеслось шарканье тапочек. Людмила Петровна появилась в дверях кухни, натягивая старый халат поверх ночной рубашки.
— Что за крики с утра пораньше? Соседи услышат.
— А пусть слышат! — Таня развернулась к свекрови всем телом, как танк перед атакой. — Пусть знают, что в этом доме творится!
— Ничего не творится, — Людмила Петровна прошла к чайнику, демонстративно игнорируя невестку. — Обычная семейная жизнь. Ремонт делаем.
— Ремонт делаете?! — Таня захохотала, но смех получился колючий, злой. — Это вы со своей сестрицей делаете! А я, получается, прислуга!
Юра поставил банку на пол и потёр лоб, оставив жёлтую полоску краски на коже. Когда мать переехала к ним после инфаркта, он думал, что это временно. Месяц, максимум два. Это было восемь месяцев назад.
— Мам, может, правда не стоит...
— Не стоит что? — Людмила Петровна обернулась к сыну, и в её глазах мелькнуло что-то острое. — Помогать родному сыну? Или жить в доме, который я помогала покупать?
Вот оно. Таня сжала кулаки. Всегда одно и то же. Дом. Деньги. Помощь.
— Значит, это ваш дом? — Таня сделала шаг вперёд. — Тогда почему коммуналку плачу я? Почему продукты покупаю я? Почему посуду мою я?
— Потому что ты жена, — спокойно ответила Людмила Петровна, разливая кипяток по чашкам. — Это твои обязанности.
В квартире зазвонил телефон. Резко, настойчиво.
— Это Кира звонит, — Людмила Петровна посмотрела на часы. — Договаривались в девять приехать, выбрать плитку для ванной.
— Какую плитку?! — Таня подскочила. — Какую ещё плитку? Мы уже выбрали!
— Выбрали что-то ужасное, — Людмила Петровна пожала плечами. — Кира говорит, есть вариант получше. И дешевле.
Телефон надрывался. Юра так и стоял посередине кухни, глядя то на мать, то на жену, как зритель на теннисном матче.
— Юра! — рявкнула Таня. — Скажи что-нибудь! Это твоя семья или нет?
— Я... — Юра облизнул губы. — Мам, может, действительно не стоит Киру беспокоить...
— Кира никого не беспокоит, — отрезала Людмила Петровна. — Она помогает. В отличие от некоторых.
Таня почувствовала, как внутри что-то обрывается. Все эти месяцы молчания, терпения, попыток ужиться — всё летело в тартарары.
— Знаете что? — голос у неё стал тихим, почти шёпот. — Делайте что хотите. Но я больше не буду терпеть.
Она прошла мимо мужа, мимо свекрови, в прихожую. Телефон всё звонил.
— Куда ты? — Юра шагнул за ней.
— К Анатолию, — бросила Таня, натягивая куртку. — Поговорить с нормальным человеком.
Дверь хлопнула. В кухне повисла тишина, нарушаемая только телефонными трелями.
Людмила Петровна наконец подняла трубку.
— Алло, Кирочка? Да, да, приезжай. Тут как раз освободилось место для разговора.
Юра смотрел на закрытую дверь. Через стенку доносились шаги Таниных каблуков по лестнице. Сначала громкие, потом всё тише.
А за окном начинался обычный день. Люди шли на работу, дети бежали в школу, где-то лаяли собаки. Только в их квартире воздух стал густым, как кисель, и дышать было трудно.
— Мам, — тихо сказал Юра. — А может, правда стоило бы...
— Что стоило бы? — Людмила Петровна помешала сахар в чае. — Позволить ей командовать? Я свою жизнь прожила, сынок. Знаю, как семьи держать надо.
Через час должна была приехать тётя Кира. И начнётся новый круг. Таня вернётся, и всё повторится снова.
Если вернётся.
Анатолий открыл дверь в домашних штанах и застиранной футболке. Волосы торчали в разные стороны — явно только проснулся.
— Танюш? Что случилось?
Она стояла на пороге, ещё злая, ещё дрожащая от ярости, и вдруг поняла — бежать было некуда. Анатолий — просто сосед. Хороший, да, всегда поможет, но всё-таки чужой человек.
— Извини, я... — она попятилась. — Глупость какая-то.
— Заходи, — он отступил в сторону. — Чай будешь?
Его квартира пахла кофе и чем-то ещё... мужским. Спокойным. Здесь никто не орал, не хлопал дверями, не выяснял, кто главный.
— Опять семейный совет? — Анатолий включил чайник.
Таня села на кухонный стул и вдруг почувствовала, как устала. Не от утренней ссоры — от всего. От восьми месяцев постоянного напряжения.
— Знаешь, а может, я реально неправа? — она посмотрела в окно. — Может, так и должно быть? Свекровь — главная, а я... прислуга.
— Ты это серьёзно?
Анатолий поставил перед ней чашку. Обычный чай, без сахара, как она любит. Он помнил.
— Не знаю, — Таня пожала плечами. — Юра ничего не говорит. Молчит, как рыба. А она... она как танк. Всё сметает на своём пути.
— А ты?
— А я что? Жена второй свежести. Детей пока нет, значит, неполноценная. Дом не умею вести, потому что не так обои клею.
За стеной послышался звук открывающейся двери. Таня напряглась.
— Кира приехала, — прошептала она.
— Кто такая Кира?
— Сестра свекрови. Ещё хуже неё самой. Они вместе будут решать, как мне жить.
Анатолий сел напротив, внимательно посмотрел на неё.
— Танюш, а ты пробовала разговаривать? Ну, по-нормальному?
— С кем? С Людмилой Петровной? Она считает, что я дура набитая. С Юрой? Он прячется за спиной у мамы.
— Тогда зачем ты замуж выходила?
Вопрос застал врасплох. Таня замолчала, крутя чашку в руках.
— Любила, — наконец сказала. — Думала, любила.
— А сейчас?
Она не ответила. А что отвечать? Сейчас она не знала, что чувствует. Злость? Усталость? Пустоту?
Из соседней квартиры донеслись голоса. Женские, громкие. Обсуждали что-то с воодушевлением.
— Вот, слышишь? — Таня кивнула в сторону стены. — Планируют мою жизнь. Интересно, а меня спросить не хотят?
— Тань, — Анатолий наклонился вперёд. — А ты им не позволяй.
— Как это?
— Да просто. Скажи — нет. Не хочу эту плитку. Не буду клеить эти обои. Это мой дом тоже.
— Легко сказать.
— А ты попробуй.
В его голосе было что-то такое... Уверенность? Поддержка? Таня подняла глаза.
— А если Юра встанет на её сторону?
— Тогда поймёшь, с кем живёшь.
Простые слова, а как резанули. Потому что правда.
За стеной зазвонил телефон. Потом снова. Потом голос Людмилы Петровны:
— Юра! Где Таня? Кира хочет с ней поговорить!
Анатолий усмехнулся:
— Зовут на ковёр.
— Пойду, наверное, — Таня встала. — Спасибо за чай.
— Таня.
Она обернулась в дверях.
— Помни — ты тоже человек. И мнение у тебя есть.
Когда она вернулась домой, в прихожей стояли чужие туфли на низком каблуке. Дорогие, кожаные. От кухни доносились голоса.
— А вот и она, — сказала Людмила Петровна, когда Таня появилась в дверях. — Кира, знакомься — моя невестка.
Тётя Кира оказалась полной женщиной лет шестидесяти, в золотых очках и с химической завивкой. Она окинула Таню взглядом и слегка поморщилась.
— Надо же, какая... молодая, — в её голосе прозвучало что-то неприятное. — Людочка мне рассказывала, что у вас тут проблемы с ремонтом.
— Никаких проблем нет, — ровно сказала Таня.
— Ну как же, — Кира развела руками. — Плитку выбрали не ту, цвета не сочетаются. Я же в этом разбираюсь, работала дизайнером.
— Ага, сорок лет назад, — тихо добавила Таня.
— Что ты сказала? — Людмила Петровна вскинулась.
— Я сказала, что плитку мы уже выбрали. И менять не будем.
Повисла тишина. Юра смотрел на жену с удивлением. Людмила Петровна — с возмущением. А Кира — с любопытством.
— Ну надо же, — протянула она. — Характер есть. А я уж думала...
— Что думали? — Таня села за стол, не снимая куртки.
— Да ничего особенного, — Кира махнула рукой. — Людочка жаловалась, что ты не очень... хозяйственная.
— Кира! — предупреждающе сказала Людмила Петровна.
— Что Кира? Правду говорю. Вот смотри, — тётя достала из сумочки листочек. — Я тут прикинула, во что вам ремонт обойдётся. Если, конечно, с умом подойти.
Таня взяла листок. Там столбиком были выписаны цифры, магазины, адреса.
— А мне никто не говорил, что вы наш бюджет планируете, — сказала она, откладывая бумажку.
— Танечка, — Юра наконец подал голос. — Кира хочет помочь...
— Кира пусть своей семье помогает.
Слова вылетели сами собой. Резко, зло. Таня даже не ожидала от себя такого.
Кира вздёрнула брови:
— Ну, ты даёшь! Людочка, а ты мне не говорила, что она такая... дерзкая.
— Не дерзкая, а уставшая, — Таня встала. — Уставшая от того, что в моём доме мне не дают слова сказать.
— В твоём доме? — Людмила Петровна поднялась тоже. — В моём доме! Который я помогала покупать!
— Мама, не надо, — попытался вмешаться Юра.
— Не надо что? Правду говорить? Я тридцать лет копила деньги, чтобы сыну квартиру купить! А эта... — она ткнула пальцем в Таню, — считает, что может мне указывать!
— Я не указываю! — крикнула Таня. — Я просто хочу жить нормально! Без постоянных советов, замечаний и указаний!
— Нормально? — Людмила Петровна засмеялась. — Ты же ничего не умеешь! Суп не варишь, пыль по углам, бельё как попало сушишь!
— Хватит! — Юра резко встал, но Таня его опередила.
— А вы знаете что? — голос у неё стал совсем тихий. — Мне всё равно, что вы там думаете про мой суп. И про пыль тоже. Это мой дом, моя семья, и решать буду я.
— Твоя семья? — Кира хмыкнула. — А где дети? Три года замужем, а толку никакого.
Вот это попало в цель. Таня побледнела.
— Кира, замолчи! — рявкнул Юра.
— Что замолчать? Я что, неправду говорю? Нормальная жена уже давно бы...
— Всё, — сказала Таня. — Хватит.
Она прошла в спальню, достала из шкафа чемодан, начала складывать вещи.
— Ты куда? — Юра ворвался следом.
— Не знаю. К подруге. В гостиницу. Куда угодно, только не сюда.
— Танька, не дури! Из-за чего?
Она развернулась к нему:
— Из-за чего? Юра, ты серьёзно не понимаешь? Твоя мать и твоя тётка только что сказали мне, что я никчёмная жена, плохая хозяйка и вообще зря место занимаю. А ты молчал!
— Я не молчал...
— Молчал! Все восемь месяцев молчишь! Когда она мне указывает, как готовить — молчишь. Когда говорит, что я неправильно убираюсь — молчишь. Когда решает, какие обои клеить в нашей спальне — молчишь!
Юра сел на кровать, провёл руками по лицу.
— Она болела, Таня. У неё инфаркт был. Я не мог её расстраивать.
— А меня можно?
— Ты же... ты молодая, здоровая. Ты поймёшь.
— Понимала восемь месяцев. Больше не буду.
Она застегнула чемодан, взяла сумочку.
— Таня, постой. Давай поговорим нормально.
— О чём говорить? — она остановилась в дверях. — Скажи мне честно: ты готов попросить свою мать съехать?
Юра молчал.
— Ты готов сказать ей, что в нашей семье решаю не только я, но и ты тоже? Что я твоя жена, а не прислуга?
Он всё молчал.
— Вот и поговорили, — сказала Таня.
В кухне было тихо. Людмила Петровна и Кира сидели за столом, делая вид, что не слышат.
— Ну что, Людмила Петровна, — Таня остановилась в дверях. — Поздравляю. Ваш сын опять ваш.
— Таня! — Юра выскочил из спальни. — Не уходи!
— А что мне здесь делать? — она обернулась. — Я тут чужая. Вы же сами мне об этом весь год говорите.
Дверь хлопнула. Каблуки простучали по лестнице. Потом хлопнула входная дверь подъезда.
Юра стоял посреди прихожей, глядя на закрытую дверь.
— Ну вот, — сказала Кира. — Истерички эти молодые. Приедет, никуда не денется.
Людмила Петровна молчала, крутя в руках чашку.
— Мам? — позвал Юра.
— Что?
— А может, она права?
Мать посмотрела на него долго, внимательно.
— Поздно спрашиваешь, сынок.
Таня стояла на автобусной остановке и понимала, что не знает, куда ехать. Подруга Оксана жила в общежитии, места для гостей там не было. Родители... к родителям она не поедет. Не признается же, что не смогла ужиться со свекровью.
— Эй!
Она обернулась. К остановке подходил Анатолий.
— Далеко собралась?
— Не знаю, — честно ответила она. — Просто... подальше от них.
— Ясно. — он помолчал. — Слушай, а ты не хочешь поработать? У меня знакомый строительную фирму открыл. Дизайнеры нужны.
— Я не дизайнер.
— А кто ты?
Таня задумалась. Кто она? Экономист без опыта работы, жена без мужа, хозяйка без дома.
— Никто, — сказала она. — Совсем никто.
— Ерунда. Все мы кто-то. Просто не всегда это знаем.
Подошёл автобус. Таня не двинулась с места.
— Анатолий, а можно у тебя переночевать? На диване. Я найду завтра квартиру, просто...
— Конечно, — он улыбнулся. — Пойдём домой.
Утром Таня проснулась от запаха кофе и яичницы. Анатолий стоял у плиты в джинсах и белой рубашке — собирался на работу.
— Доброе утро, беглянка, — он подмигнул ей. — Как спалось?
— Нормально, — Таня села на диване, поправляя растрёпанные волосы. — Спасибо тебе.
— За что? За диван? Так я не жадный.
Она улыбнулась первый раз за много дней. Здесь было легко дышать. Никто не делал замечаний, не указывал, не критиковал.
— Слушай, — Анатолий поставил перед ней тарелку. — А что ты вообще умеешь? Ну, кроме терпеть свекровь.
— Считать деньги. Я экономист. Правда, без опыта.
— Отлично. Моему знакомому как раз нужен человек, который будет вести финансы. Не дизайнер, извини, соврал вчера. Но работа хорошая.
Таня посмотрела на него с подозрением:
— Ты что, нарочно это всё придумал?
— Что придумал?
— Работу эту. Чтобы меня развеселить.
Анатолий засмеялся:
— Танюш, у меня своих проблем хватает. Не до чужих развлечений. Работа реальная, могу телефон дать.
Зазвонил его мобильный. Анатолий взглянул на экран и нахмурился.
— Твой муж звонит.
— Не отвечай, — быстро сказала Таня.
— Не отвечать?
— Пожалуйста.
Телефон замолчал, но через минуту зазвонил снова.
— Настойчивый, — заметил Анатолий. — Может, всё-таки?
— Нет. Если хочет разговаривать, пусть приходит сам.
— Без мамочки?
— Без мамочки.
Анатолий допил кофе, взял куртку.
— Я на работу. Ключи на столе, чувствуй себя как дома. Телефон того знакомого записан на листочке у телефона. Звони, если что.
Когда он ушёл, квартира показалась Тане огромной и тихой. Непривычно тихой. Дома постоянно звучали голоса — свекрови, телевизора, соседей за стеной. А здесь была просто тишина.
Она оделась, убрала постель, помыла посуду. Потом взяла листочек с телефоном.
«Денис Игоревич, строительная фирма "Альфа"».
Набрала номер дрожащими пальцами.
— Алло, это Денис Игоревич? Вам Анатолий Крылов звонил... да, по поводу экономиста... Меня зовут Татьяна...
Разговор длился десять минут. В три часа дня у неё было собеседование.
В половине третьего Таня стояла у офисного здания в центре города, разглядывая своё отражение в стеклянной двери. Выглядела прилично — костюм тёмно-синий, блузка белая, туфли на невысоком каблуке. Только руки дрожали.
Денис Игоревич оказался мужчиной лет сорока, с добрыми глазами и крепким рукопожатием.
— Анатолий много о вас рассказывал, — сказал он, листая её резюме. — Опыта нет, но это не страшно. Главное — голова на плечах. А она у вас есть?
— Надеюсь, — улыбнулась Таня.
— Семья не будет против? Работа с выездами, иногда допоздна задерживаемся.
— Семья... — Таня помолчала. — Семья у меня сейчас сложная ситуация.
— Понятно. Ну что ж, попробуем. Испытательный срок три месяца, зарплата не ахти какая, но для начала сойдёт. Когда можете приступить?
— Завтра?
— Отлично. Документы завтра принесёте.
Выходя из офиса, Таня чувствовала себя так, будто заново родилась. Работа! Своя зарплата! Независимость!
На улице зазвонил телефон. Юра. Опять.
На этот раз она ответила.
— Таня! Слава богу! Где ты? Мы с ума сходим!
— Мы — это кто?
— Я... я схожу с ума. Возвращайся домой.
— Зачем?
— Как зачем? Ты моя жена!
— Жена или прислуга? — спросила она спокойно.
— Не говори глупости. Мы поговорим с мамой, всё решим.
— Юра, а мама согласна разговаривать?
Молчание в трубке.
— Юра?
— Она... она сказала, что ты сама должна извиниться. За грубость.
— Ага. А ты что сказал?
Снова молчание.
— Понятно, — сказала Таня. — Тогда до свидания.
— Постой! Куда ты денешься? У тебя же денег нет!
— А вот это, Юра, уже не твоё дело.
Она отключила телефон и шла по улице, и впервые за восемь месяцев не хотелось плакать. Хотелось петь.
Анатолий вернулся домой в семь вечера и застал Таню на кухне. Она что-то готовила, напевая себе под нос.
— Ого, — сказал он. — А кто-то повеселел.
— Работу нашла! — Таня развернулась к нему, сияя. — Представляешь? Твой знакомый взял меня!
— Серьёзно? — Анатолий улыбнулся. — Поздравляю! А что готовишь?
— Пасту с курицей. Умею только это нормально готовить. Надеюсь, не против?
— Против чего? Против ужина? Я за двумя руками.
Они сели за стол. Таня рассказывала про собеседование, про офис, про новую работу. Анатолий слушал, изредка задавая вопросы.
— А муж звонил? — спросил он под конец.
— Звонил. Требовал вернуться.
— И что ты ответила?
— Что подумаю. — Таня помолчала. — Анатолий, а можно у тебя ещё немного пожить? Я сниму что-нибудь, просто время нужно...
— Живи, сколько нужно, — он пожал плечами. — Мне не мешаешь.
— А твоя девушка не будет против?
— Какая девушка? — Анатолий рассмеялся. — У меня нет девушки.
— Почему?
— А почему у тебя нет нормального мужа?
Вопрос застал врасплох. Таня задумалась.
— Не знаю. Наверное, потому что я дура.
— Или потому что не везёт с людьми.
За окном начинало темнеть. В квартире было тепло и уютно. И странно — Таня вдруг поняла, что не думает о доме. Впервые за три года не хочется бежать домой, проверять, не случилось ли чего, не нужна ли помощь.
— Анатолий, — сказала она. — А почему ты мне помогаешь?
— А что, нельзя?
— Можно, но... почему?
Он помолчал, крутя в руках вилку.
— Знаешь, наверное, потому что понимаю. У меня тоже когда-то была семья. Жена, тёща. Тоже указывали, как жить, что делать. Только я не выдержал два года, а ты — восемь месяцев.
— Что случилось?
— Развёлся. Сказал — либо мы живём отдельно, либо я ухожу. Выбрали второе.
— Жалеешь?
— Нет. А ты?
Таня посмотрела в окно. Где-то там, в соседнем доме, Юра сидел с мамой и тётей Кирой. Обсуждали, наверное, какая она неблагодарная, как плохо воспитана, как не умеет ценить семью.
— Пока не знаю, — честно ответила она. — Спроси завтра.
Прошло три месяца
Таня сидела в кафе напротив своего старого дома и смотрела на знакомые окна. В одном из них мелькнула фигура Людмилы Петровны.
Работа оказалась интересной. Денис Игоревич был справедливым начальником, коллеги — нормальными людьми. Зарплата позволяла снимать однокомнатную квартиру, но Анатолий отговорил.
«Зачем тратить деньги? Живи у меня, копи на будущее», — сказал он.
И она осталась. Сначала на диване, потом... потом как-то незаметно переехала к нему в комнату.
Юра звонил первый месяц. Каждый день. Умолял вернуться, обещал поговорить с матерью, клялся, что всё изменится. Потом звонки стали реже. А последние две недели не звонил совсем.
— Ну что, решилась? — Анатолий сел рядом на лавочку.
— На что?
— Зайти к ним. Поговорить.
Таня вздохнула. Вчера пришла повестка из суда. Юра подал на развод.
— А что говорить? Всё уже решено.
— Не всё. Ты же квартиру заберёшь?
— Не буду я ничего забирать. Пусть живут, как хотят.
— А документы? Вещи?
— Документы в сумке, вещи... — она махнула рукой. — Куплю новые.
Анатолий взял её за руку:
— Таня, не надо так. Иди, забери что твоё. Закрой тему до конца.
— А ты пойдёшь со мной?
— Если хочешь.
Они поднялись на знакомый пятый этаж. Таня достала ключи, но дверь открыл Юра. Он постарел, похудел, под глазами — тёмные круги.
— Таня? — он посмотрел на Анатолия. — А это кто?
— Друг, — спокойно ответила она. — Пришла за вещами.
— Заходи.
В квартире пахло старостью и лекарствами. Людмила Петровна сидела в кресле у телевизора, укутанная пледом. Она взглянула на невестку, но ничего не сказала.
— Как мама? — спросила Таня у Юры.
— Плохо. После твоего ухода опять приступ был. Теперь лежит в основном.
Таня прошла в бывшую спальню. Всё было на месте — её одежда, косметика, книги. Словно её и не было эти три месяца.
— Таня, — Юра зашёл следом. — Может, не надо? Развод этот...
— Надо, Юра. Поздно уже.
— Почему поздно? Я понял ошибки, я готов...
— А я не готова. — Она сложила платья в сумку. — Я другая стала. И тебе со мной будет только хуже.
— Из-за него? — Юра кивнул в сторону гостиной, где остался Анатолий.
— Не из-за него. Из-за себя. Я наконец поняла, какая я есть. И мне нравится.
Юра сел на кровать:
— А меня ты простить не можешь?
Таня остановилась, посмотрела на него. На этого мужчину, с которым прожила три года. Который так и не научился её защищать.
— Прощаю, — сказала она. — Но это ничего не меняет.
Людмила Петровна проводила их до двери. У порога остановилась, взглянула на Таню:
— Счастья тебе, — тихо сказала. — Как получится.
Спускаясь по лестнице, Таня вдруг заплакала. Не от жалости к себе — от жалости к ним. К Юре, который так и остался маменькиным сынком. К Людмиле Петровне, которая всю жизнь боролась за власть и теперь осталась одна с больным сердцем и победой, которая никому не нужна.
— Ну что? — спросил Анатолий, когда они сели в машину. — Больно?
— Да. Но правильно.
Полгода спустя
Таня стояла у окна новой квартиры и смотрела на море. Денис Игоревич открыл филиал в Сочи, и она согласилась туда переехать. Анатолий тоже согласился — дистанционная работа программиста позволяла жить где угодно.
— Кофе будешь? — крикнул он из кухни.
— Буду!
Квартира была небольшая, но светлая. Никого не нужно было спрашивать, какие обои клеить, куда ставить мебель, что готовить на ужин. Просто жили. Легко, спокойно, без драм и скандалов.
Иногда Тане снились сны про старую жизнь. Про Юру, про Людмилу Петровну, про тот дом, где всё было не так, как она хотела. Просыпалась, смотрела на спящего рядом Анатолия и понимала — это был не сон. Это была другая жизнь. Чужая жизнь.
А её настоящая жизнь началась в тот день, когда она впервые сказала «нет».
На телефоне пришло сообщение от Оксаны: «Юра женился. На девушке с работы. Людмила Петровна переехала к сестре».
Таня прочитала, удалила сообщение и пошла на кухню пить кофе с мужчиной, который никогда не заставлял её выбирать между собой и кем-то ещё.
Потому что настоящая любовь — это когда не нужно выбирать.