— Я в шоке! — Кира швырнула сотовый телефон на кухонный стол так, что тот подскочил и едва не упал на пол. — Надоело уже!
Борис даже не поднял глаз от газеты. Только чуть сильнее сжал пальцы, держащие страницу. Знал этот тон. Знал, что сейчас начнется.
— Что там опять? — буркнул он, делая вид, что читает про повышение цен на коммунальные услуги.
— А то ты не знаешь! — Кира резко повернулась к нему, волосы взметнулись. В глазах плясали злые искорки. — Твоя драгоценная сестрица опять командует! Велела к себе завтра приехать. Мол, семейный совет устроим по поводу мамы.
Борис наконец отложил газету. Посмотрел на жену внимательно — красивая еще, хоть и сорок три стукнуло. Но сейчас лицо перекошено злобой, губы поджаты в тонкую полоску.
— Ну и что тут такого? Маме действительно совсем плохо стало. Вчера дядя Вася звонил, говорит...
— Да пускай заткнется твоя сестра! — взорвалась Кира. — Она мне не указ и подчиняться я ей не собираюсь!
Слова повисли в воздухе, как удар хлыста. Борис медленно встал из-за стола. Высокий, плечистый, он возвышался над женой на целую голову. Но Кира не отступила.
— Повтори-ка, — тихо проговорил он.
— А что повторить? Правду? — Кира подбоченилась. — Вера воображает себя главной в семье только потому, что старшая. А я что, девочка на побегушках? У меня своя жизнь есть, свои дела!
— Мать умирает, — отчеканил Борис каждое слово.
— Ой, умирает! — Кира махнула рукой. — Уже пять лет умирает! То сердце, то давление, то печень. А все живет и живет. И мы вокруг нее должны плясать?
Борис сжал кулаки. В висках застучало. Вот она, его Кирочка, за которую когда-то душу готов был продать. Красавица с длинными русыми волосами и ямочкой на подбородке. Только ямочка теперь почти не видна — лицо пополнело, а характер... Господи, как он изменился за эти пятнадцать лет брака.
— Не смей так говорить о моей матери.
— А что, я неправду сказала? — Кира подошла ближе, задрала голову. — Твоя мамочка всю жизнь манипулировала вами, детьми. Сначала тебя под каблук подмяла, теперь за Веру цепляется. А мне что с этого?
— Тебе — внимание мужа, дом, достаток, — Борис старался говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Мама тебя в семью приняла, как родную дочь.
Кира рассмеялась — коротко, зло.
— Как родную? Ты серьезно? Фаина Ивановна с первого дня меня невзлюбила! Помнишь, как она на свадьбе сидела? Лицо кислое, как будто лимон съела. А потом эти ее намеки постоянные — то я борщ не так варю, то дом плохо убираю, то с тобой не так обращаюсь.
— Мама хотела как лучше...
— Лучше? — Кира подскочила к окну, резко распахнула его. Ноябрьский ветер ворвался в кухню, колыхнул занавески. — Лучше для кого? Для вас, для вашей драгоценной семейки Петровых? А я кто? Приложение к мужу?
За окном моросил дождь. Серые тучи нависли низко, почти касаясь крыш пятиэтажек. В такую погоду хотелось сидеть дома, пить горячий чай, смотреть телевизор. А не ругаться.
— Кир, ну давай спокойно поговорим, — Борис подошел к жене, попытался обнять ее за плечи.
Она резко отстранилась.
— Спокойно? А когда мы в последний раз спокойно говорили? Когда ты меня слушал, а не своих родственников?
— При чем тут...
— При том! — Кира захлопнула окно. — Вчера звонила тетя Нина. Два часа трещала в трубку про то, как ей тяжело с мамой. Мол, приезжайте, помогайте. А я работаю! У меня салон красоты, клиенты, обязательства! Не могу я каждый день к Фаине Ивановне мотаться!
— Тетя Нина одна не справляется...
— А Вера где? — Кира повернулась к мужу, в глазах полыхал огонь. — Твоя драгоценная сестрица где? Она-то почему не к маме переехала, если так печется о ее здоровье?
Борис помолчал. Действительно, Вера жила в своей квартире, работала в банке, имела свою жизнь. Но она старшая в семье, на ней всегда лежала ответственность...
— У Веры своя семья, дети...
— А у меня что, собака? — Кира ударила ладонью по столу. — У меня тоже есть муж, которого я хочу видеть дома, а не в бесконечных поездках к родственникам!
В этот момент зазвонил телефон. Кира глянула на экран и скривилась еще больше.
— Вот она, твоя сестрица. Наверняка опять что-то придумала.
Борис взял трубку.
— Алло, Вер...
— Боря, срочно приезжай! — голос сестры звучал встревоженно. — С мамой плохо совсем. Тетя Нина в панике, врача вызвали. Нужно решать, что делать дальше.
— Что случилось?
— Упала ночью, сильно ушиблась. Да и вообще... Боря, она совсем слабая стала. Одна оставаться не может. Приезжай с Кирой, обсудим.
Борис положил трубку. Посмотрел на жену. Кира стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на него вызывающе.
— Ну что, поехали к твоей святой семейке? — ядовито проговорила она.
— Мама упала. Ей плохо.
— Упала... — Кира покачала головой. — А сколько раз она уже падала? И каждый раз мы все бросаем и мчимся. А потом оказывается, что ничего страшного.
— Кира!
— Что — Кира? Правду говорю! Твоя мать — мастер привлекать внимание. Стоит нам немного отдохнуть от семейных проблем, как она тут же заболевает или падает, или еще что-нибудь с ней случается.
Борис не выдержал. Два шага — и он оказался рядом с женой. Схватил ее за плечи, встряхнул.
— Замолчи! Не смей так говорить!
— А что, опять неправда? — Кира не испугалась, наоборот, в голосе появились злые нотки. — Или ты забыл, как мы в прошлом году отпуск отменили? Я путевки в Турцию купила, мы собирались... А тут звонок от Веры. Мол, мама в больнице, приезжайте срочно. Примчались — а у нее обычная простуда!
— Это было серьезно...
— Серьезно? — Кира вырвалась из его рук. — Серьезно это когда человек при смерти! А у твоей мамочки каждый чих — трагедия вселенского масштаба!
Борис отвернулся к окну. На улице стемнело окончательно. В окнах соседних домов зажегся свет. Люди возвращались с работы, готовили ужин, смотрели телевизор. Обычная будничная жизнь. А у него дома — вечный скандал.
— Знаешь что, — тихо сказал он, не оборачиваясь. — Поезжай сама. Если не хочешь — не езди. Я не буду тебя заставлять.
— Вот именно! — Кира подлетела к нему. — Не заставляй! Я устала от вашей семейки! Устала от бесконечных проблем с твоей мамой, от Вериных указаний, от дяди Васи с его советами!
— Тогда что ты предлагаешь? — Борис повернулся к жене. В его глазах она увидела что-то новое. Что-то холодное и отстраненное. — Бросить мать? Забыть про семью?
— Я предлагаю жить своей жизнью! — Кира размахивала руками. — У нас нет детей, мы еще молодые! Мы могли бы путешествовать, ремонт сделать наконец, машину новую купить! А вместо этого — мотаемся к твоим родственникам и решаем их проблемы!
— А может, проблема в том, что детей у нас нет?
Слова сорвались сами собой. Борис сразу пожалел о них, но было поздно. Кира побледнела, губы задрожали.
— Ты... ты это о чем?
— Ни о чем, — быстро сказал он. — Забудь.
— Нет, не забуду! — голос Киры стал тише, но от этого еще страшнее. — Ты намекаешь, что я виновата? Что из-за меня у нас детей нет?
— Я ничего не намекаю...
— Врешь! — Кира шагнула к нему. — Ты всегда это думал! И твоя семейка тоже! Бесплодная Кира, не может мужу детей родить!
— Врачи говорили, что у нас обоих...
— Плевать я хотела на врачей! — Кира уже кричала. — Ты меня обвиняешь! А потом удивляешься, почему я не хочу возиться с твоей мамочкой!
В дверь позвонили. Настойчиво, несколько раз подряд.
— Не открывай, — прошептала Кира.
Но Борис уже шел в прихожую. Распахнул дверь — и на пороге стояла Вера. Высокая, статная, в дорогом пальто. Волосы аккуратно уложены, макияж безупречен. Даже в такой ситуации она выглядела как с обложки журнала.
— Почему телефон не берешь? — без приветствия начала она. — Я уже полчаса звоню!
— Мы... разговаривали, — Борис растерянно посмотрел на сестру.
— О чем тут разговаривать? Мама в больнице, нужно решать вопросы! — Вера прошла в кухню, не снимая пальто. Увидела Киру. — А, ты дома. Отлично. Собирайтесь, едем.
— Никуда я не еду, — холодно сказала Кира.
Вера остановилась как вкопанная. Медленно повернулась к невестке.
— Что ты сказала?
— То, что сказала. К твоей маме не поеду.
Повисла напряженная тишина. Борис чувствовал, как воздух накаляется. Сестра и жена смотрели друг на друга, как два хищника, готовых к схватке.
— Понятно, — наконец произнесла Вера. Голос ее стал ледяным. — Значит, так. Мать умирает, а ты думаешь только о себе.
— А ты думаешь только о том, как всех построить по струнке! — Кира шагнула вперед. — Командуешь нами, как солдатами!
— Я думаю о семье! О матери, которая нас вырастила!
— О своей матери! Не о моей!
— Фаина Ивановна тебя в семью приняла...
— Приняла? — Кира рассмеялась истерично. — Она меня терпела! И то через силу!
Вера сняла пальто, аккуратно повесила на спинку стула. Этот спокойный жест почему-то показался еще более угрожающим, чем крик.
— Садись, Борис, — негромко сказала она. — Нам нужно серьезно поговорить.
Борис нерешительно опустился на стул. Кира осталась стоять, скрестив руки на груди. Вера села напротив брата, положила сумочку на стол.
— Мама в реанимации, — начала она без прелюдий. — Врачи говорят, что на этот раз все серьезно. Инсульт. Небольшой, но в ее возрасте...
Борис побледнел.
— Почему сразу не сказала?
— Сказала бы, если бы ты телефон брал, — Вера бросила взгляд на Киру. — Но вы тут выясняли отношения.
— И что теперь? — тихо спросил Борис.
— Если она поправится, жить одна больше не сможет. Тетя Нина устала, ей самой семьдесят два года. Нужно либо сиделку нанимать, либо... — Вера помолчала. — Либо к кому-то из нас переедет.
Кира вздрогнула, как от удара.
— Только не к нам! — вырвалось у неё.
Брат и сестра посмотрели на неё. В глазах Веры плескалось презрение, в глазах Бориса — растерянность и боль.
— Кир... — начал он.
— Нет! — Кира замотала головой. — Я не буду жить с твоей матерью под одной крышей! Не буду! У меня своя жизнь, свой бизнес!
— У меня тоже есть семья, — спокойно сказала Вера. — Муж, двое детей. Но я не бегу от ответственности.
— Ты всегда была её любимицей! — взорвалась Кира. — Фаина Ивановна тебя боготворила, а меня...
— А тебя что? — Вера наклонилась вперед. — Она тебе что плохого сделала? Деньги на салон красоты давала, когда вы с Борей кредит не могли получить. На день рождения подарки дорогие покупала. Внуков от тебя ждала...
— Заткнись! — крикнула Кира.
— ...а ты только жаловалась, что она не так смотрит, не так говорит, — продолжала Вера невозмутимо. — Эгоистка. Думаешь только о себе.
— Вера, хватит, — вмешался Борис.
— Нет, не хватит! — сестра повернулась к нему. — Пятнадцать лет она отравляет тебе жизнь! Пятнадцать лет ты разрываешься между семьей и этой... — она кивнула в сторону Киры, — особой.
— Особой? — Кира подлетела к столу. — Да кто ты такая, чтобы меня оценивать?
— Я старшая в этой семье, — спокойно ответила Вера. — И пока мама жива, буду защищать её от таких, как ты.
— Девочки, прекратите! — Борис встал, провел рукой по лицу. — Мать умирает, а вы... Господи, как вы можете?
Наступила тишина. За окном шумел дождь, где-то внизу хлопнула дверь подъезда.
— Я предлагаю так, — нарушила молчание Вера. — Мама поправится — Бог даст — и переедет ко мне. Борис, ты будешь приезжать, помогать. А твоя жена... — она посмотрела на Киру с холодным презрением, — может не беспокоиться. Мы обойдемся без её помощи.
— Отлично! — Кира взмахнула руками. — Вот и договорились! Только учти, Борис, — она повернулась к мужу, — если ты будешь там пропадать каждый день, долго наш брак не протянет.
Борис смотрел на жену так, словно видел её впервые. Красивое лицо, искаженное злобой. Накрашенные губы, сжатые в тонкую линию. Глаза, в которых когда-то читалась любовь, а теперь только эгоизм и требовательность.
— Знаешь что, Кира, — тихо сказал он. — А может, и не протянет.
Она моргнула, не сразу поняв смысл его слов.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что имею, — Борис взял куртку с вешалки. — Поехали, Вер. К маме.
— А я? — растерянно спросила Кира.
— А ты — как хочешь, — он не оборачиваясь, направился к двери. — Твоя жизнь, твой выбор.
Дверь хлопнула. Кира осталась одна на кухне, где ещё недавно кипели страсти, а теперь стоял только шум дождя за окном и тяжёлое молчание.
Она подошла к зеркалу в прихожей, поправила волосы. Красивая. Ещё красивая. Многие мужчины заглядывались на неё в салоне. Она свободна, успешна, у неё есть деньги и собственный бизнес.
Но почему тогда так пусто и холодно на душе?
Кира взяла телефон, хотела позвонить подруге пожаловаться на мужа и его противную семейку. Но рука застыла над экраном.
А что, если Борис не вернется? Что, если на этот раз он не простит?
За окном продолжал лить дождь, смывая с мира краски и оставляя только серость ноябрьского вечера.
В больнице пахло хлоркой и лекарствами. Борис шел по длинному коридору рядом с сестрой, их шаги гулко отдавались от кафельного пола. Вера молчала, только сжимала в руке сумочку.
— Как она? — тихо спросил он у дежурной медсестры.
— Стабильно тяжелое. Родственники?
— Дети.
Медсестра кивнула и провела их к палате интенсивной терапии. За стеклянной дверью на больничной койке лежала маленькая худенькая женщина. Фаина Ивановна казалась совсем крошечной среди белых простыней и медицинских приборов.
— Мам, — шепнул Борис, прижавшись к стеклу.
Вера положила руку ему на плечо.
— Врач сказал, что слышит. Можно с ней говорить.
Они зашли в палату. Борис осторожно взял мать за руку — тонкую, холодную, с выступающими венами. Когда-то эти руки гладили его по голове, когда он болел. Готовили ему любимые котлеты. Зашивали порванные штаны после драк во дворе.
— Мама, это я, Боря, — проговорил он сквозь комок в горле. — Я здесь. Мы все здесь.
Веки старой женщины дрогнули.
— Борюшка... — еле слышно прошептала она.
— Да, мам. Я рядом.
— Кира... где Кира?
Борис замолчал. Вера сжала губы.
— Она... она дома, мам. Приедет позже.
Фаина Ивановна слабо сжала сыну руку.
— Не ругайтесь... с ней. Она... хорошая. Просто... другая.
Борис почувствовал, как к глазам подступают слезы. Даже сейчас, лежа между жизнью и смертью, мать думала не о себе. Пыталась помирить их.
— Мам, не говори. Береги силы.
— Нет, сынок. Слушай... — дыхание старой женщины стало учащенным. — Я знаю... она тебя любит. По-своему. И ты... ты её не отпускай. Семья... это самое главное.
— Мама, — тихо сказала Вера, — отдыхай. Мы всё решим.
— Верочка... моя умница. Ты... ты не осуждай Киру. У неё... нет детей. Это... больно для женщины.
Вера отвернулась к окну. В горле перехватило дыхание.
Домой Борис вернулся под утро. Кира лежала в кровати, не спала. Услышав ключи в замке, быстро закрыла глаза, притворяясь спящей.
Он тихо разделся, лег рядом. Долго лежал в темноте, глядя в потолок.
— Как она? — наконец спросила Кира.
— Плохо.
— А ты думал, я сплю.
— Знал, что не спишь.
Они молчали. За окном уже светало, дождь закончился.
— Она спрашивала про тебя, — сказал Борис.
Кира повернулась к нему спиной.
— Не надо.
— Сказала, что ты хорошая. Что любишь меня.
— Борис, не надо.
— А еще сказала, что понимает тебя. Что знает, как тебе больно из-за детей.
Кира резко села на кровати.
— Хватит! — в голосе дрожали слезы. — Не нужно мне её понимания! Не нужно её жалости!
— Кир...
— Я не могу! — она уткнулась лицом в ладони. — Понимаешь? Не могу к ней ехать, видеть её такой... Не могу смотреть, как она умирает!
Борис сел рядом, обнял жену за плечи. Она не отстранилась.
— Я её боюсь, — тихо призналась Кира. — Боюсь, что она права. Что я действительно эгоистка. Что из-за меня ты несчастлив.
— Ты не эгоистка.
— Эгоистка. И ты это знаешь. — Кира подняла на него заплаканное лицо. — Я всегда думаю только о себе. О своих желаниях, своих планах. А твоя семья... она другая. Вы всегда думаете друг о друге.
— Мы тоже семья, — тихо сказал Борис.
— Мы? — Кира горько усмехнулась. — Какая из нас семья? У нас даже детей нет.
— Дети — это не самое главное.
— Врешь. Главное. И твоя мать это понимала. А я... я даже этого не могу тебе дать.
Борис молчал, гладя её по волосам.
— Поедешь со мной сегодня? — спросил он наконец.
Кира долго не отвечала.
— Поеду, — прошептала она. — Если ты хочешь.
— Хочу.
За окном занималось утро. Серое, но без дождя. И в этой серости проглядывала едва заметная надежда на то, что что-то может измениться.
Три месяца спустя
Фаина Ивановна выжила. Врачи называли это чудом — в её возрасте после такого инсульта люди редко восстанавливались. Но она боролась. Медленно, по крупицам возвращалась к жизни.
Теперь она жила у Веры. Детская комната была переоборудована под спальню для бабушки, а дети — четырнадцатилетний Артем и десятилетняя Маша — ютились в одной комнате. Но никто не жаловался.
Кира приезжала каждые выходные. Сначала из чувства долга, потом — по привычке, а потом... потом просто потому, что старая женщина ждала её.
— Кирочка пришла! — радовалась Фаина Ивановна, когда слышала её голос в прихожей.
Кира покупала ей любимые конфеты, делала маникюр — руки у свекрови были в порядке, нужно было только поддерживать. Они долго сидели на кухне, пили чай, и Фаина Ивановна рассказывала про молодость, про то, как познакомились с покойным мужем, как растила детей.
— А вы с Борей когда детей заводить будете? — спросила она как-то.
Кира поперхнулась чаем.
— Фаина Ивановна, мы же говорили... у нас не получается.
— Ерунда, — махнула рукой старая женщина. — Я знаю одну бабушку в нашем дворе. Травки всякие знает. Помогает.
— Это все предрассудки.
— Предрассудки, предрассудки... — Фаина Ивановна хитро улыбнулась. — А Верочка вчера звонила. Сказала, что к врачу ходила. Третьего ждет.
Кира онемела.
— Что?
— В сорок один год! Представляешь? Сама не ожидала. Говорит, случайно получилось.
В этот момент в кухню зашел Борис с пакетами продуктов.
— О чем говорите, дамы?
— Да вот, рассказываю Кире про Верину радость, — Фаина Ивановна лучилась счастьем. — Третий внук будет!
Борис остановился как вкопанный.
— Что? Вера беременна?
— Ага. Вчера подтвердили. На втором месяце уже.
Кира молча встала из-за стола и вышла на балкон. Борис проводил её взглядом, потом повернулся к матери:
— Мам, ты бы поосторожнее с такими новостями.
— А что такого? Радостная новость!
— Для Киры не очень.
Фаина Ивановна осеклась, поняв свою бестактность.
— Ой... я не подумала.
Борис вышел на балкон. Кира стояла, облокотившись на перила, и смотрела во двор, где играли дети.
— Кир...
— Сорок один год, — тихо сказала она. — У неё уже двое детей, карьера, всё есть. А тут ещё один.
— Это жизнь.
— Это несправедливость, — Кира повернулась к мужу. Глаза были сухие, но в них читалась боль. — Почему у неё всё, а у меня ничего?
— У тебя есть я.
— Ты? — она горько усмехнулась. — Ты любишь свою семью больше, чем меня. И правильно делаешь, кстати.
— Кира, не говори глупости.
— Какие глупости? — она зашла в дом, начала быстро собирать свои вещи. — Я поняла наконец. Я здесь чужая. Была, есть и буду.
— Куда ты?
— Домой. К себе. Буду жить для себя, как и всегда.
Борис догнал её в прихожей.
— Кир, останься. Поговорим.
— О чем говорить? — она натягивала куртку. — О том, что твоя сестра в сорок один рожает третьего ребенка, а я в сорок три даже первого не могу? О том, что твоя мать наконец-то получит ещё одного внука, которого будет обожать?
— Мама тебя тоже любит.
— Любит? — Кира рассмеялась. — Терпит. Из-за тебя. А я что, должна благодарить за это?
Она выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
Дома Кира долго сидела в ванной, глядя на своё отражение в зеркале. Сорок три года. Красивая ещё, ухоженная. Но время неумолимо. Морщинки в уголках глаз, первые седые волоски.
А у Веры будет третий ребенок.
Кира достала телефон, хотела позвонить подруге. Пожаловаться, выговориться. Но вместо этого набрала номер гинеколога.
— Алло, Марина Петровна? Это Кира Петрова. Да, та самая. Скажите, а ЭКО в моем возрасте ещё можно делать?
Борис вернулся домой поздно вечером. Кира сидела на кухне с чашкой чая и какими-то бумагами.
— Что это? — он заглянул через плечо.
— Документы на ЭКО, — спокойно ответила она. — Записалась на консультацию.
Борис сел рядом.
— Кир, мы же столько раз пытались...
— Не пытались. Просто ждали, что произойдет само собой. А теперь я хочу попробовать по-настоящему.
— А если не получится?
Кира подняла на него глаза.
— А если получится?
Они долго смотрели друг на друга.
— Хорошо, — наконец сказал Борис. — Попробуем.
Год спустя
В детской кроватке спал месячный малыш. Кира сидела рядом, не могла налюбоваться. Получилось. Со второй попытки, но получилось.
— Как наш богатырь? — Борис заглянул в комнату.
— Спит. Наконец-то.
— А к маме пойдешь сегодня?
— Конечно. Она же внука ещё толком не видела.
Фаина Ивановна встретила их с такой радостью, словно это был первый ребенок на земле. Держала на руках малыша и приговаривала:
— Мой хорошенький, моё золотце! Как же долго мы тебя ждали!
Вера тоже пришла к маме. Что-то изменилось между Кирой и Верой за этот год. Вражда не исчезла совсем, но притупилась. Материнство делает женщин добрее.
— Какой милый малыш! — с улыбкой сказала Вера.
— Наш Артур Борисович, — протянула Фаина Ивановна. — Красиво звучит.
Борис обнял жену за плечи. Впервые за много лет он чувствовал, что его семья наконец стала целой. Не просто муж и жена, а настоящая семья. С ребенком, с будущим, с надеждами.
А за окном была весна. Настоящая, теплая, с первыми листочками на деревьях и синим небом после долгой зимы.