Миф о несметных полчищах
Один из самых стойких и самых лживых образов, укоренившихся в нашем сознании, — это образ средневековой битвы. Мы представляем себе бескрайние поля, до горизонта усеянные десятками, а то и сотнями тысяч воинов. Железные клинья рыцарской конницы врезаются в несокрушимые стены пехоты, тучи стрел затмевают солнце, а земля стонет под копытами бесчисленных коней. Эта картина, нарисованная сначала рыцарскими романами, затем полотнами баталистов XIX века и, наконец, закрепленная голливудским кинематографом, величественна, эпична и не имеет почти ничего общего с реальностью. Настоящая средневековая война была делом куда более скромным, камерным и, если можно так выразиться, кустарным. А армии, решавшие судьбы королевств, по своей численности часто уступали населению одного современного спального микрорайона.
Откуда же взялся этот миф о несметных полчищах? В первую очередь, из самих средневековых источников. Монахи-летописцы и придворные хронисты, описывавшие ту или иную битву, решали не математическую, а идеологическую задачу. Их целью было не зафиксировать факты, а прославить своего короля и доказать, что на его стороне был сам Господь Бог. А что может лучше продемонстрировать божественное покровительство, чем победа горстки храбрецов над многотысячной ордой неприятеля? Поэтому цифры в хрониках — это не статистика, а метафора. Когда хронист Жан Фруассар пишет, что в битве при Креси в 1346 году 12-тысячная английская армия разгромила 100-тысячное французское войско, он не лжет в нашем понимании этого слова. Он создает эпос. Он говорит: «Наших было мало, а их — неисчислимо много, как саранчи, но с нами был Бог, и мы победили».
Эта традиция преувеличения была повсеместной. Арабский историк Ибн аль-Асир, описывая силы крестоносцев, с легкостью доводит их численность до 300 тысяч, хотя современные историки считают, что в первом крестовом походе участвовало не более 60-70 тысяч человек, включая некомбатантов. Русские летописи, повествуя о Куликовской битве, говорят о 150-200 тысячах воинов у Дмитрия Донского и о «бесчисленных» полчищах Мамая. Сегодняшние оценки куда скромнее: 25-30 тысяч с русской стороны и примерно столько же — с ордынской. Цифры были оружием, инструментом пропаганды. Король, отправляя письмо другому монарху с угрозой, писал не «я едва наскреб пару сотен вшивых рыцарей», а «мои десять тысяч копий жаждут крови». Это была дипломатическая игра, в которой все участники знали правила и понимали, что реальность и риторика — это две большие разницы.
К сожалению, потомки, особенно в XIX веке, в эпоху романтизма и зарождения национальных государств, начали воспринимать эти метафоры буквально. Историки и писатели, такие как Вальтер Скотт, создавали романтический образ Средневековья, где благородные рыцари ведут в бой огромные армии. Этот образ оказался невероятно живучим. Он идеально подходил для воспитания патриотизма: наши предки, мол, были не просто храбрыми, но и могли собрать под свои знамена целые народы. Так средневековая гипербола, помноженная на романтическую экзальтацию, и породила миф о многотысячных армиях, который до сих пор кочует из книги в фильм, заставляя нас верить в сказку, которой никогда не было. Реальность же была куда прозаичнее и определялась не волей королей, а суровыми законами экономики и логистики.
Экономика войны: почему армия стоит дорого
Средневековая Европа, в отличие от централизованных империй античности, была лоскутным одеялом. Огромное множество разрозненных и вечно враждующих друг с другом королевств, герцогств, графств и баронств. Сама эта политическая раздробленность делала невозможным сбор действительно больших армий. Но даже если бы какому-то королю и удалось силой или дипломатией объединить под своей рукой значительные территории, он тут же столкнулся бы с проблемой, которая была пострашнее любого врага, — с экономикой. Война — это дорого. А в Средние века она была запредельно дорогой.
Главной боевой единицей, становым хребтом любой армии был рыцарь. Но рыцарь — это не просто воин. Это сложнейший и невероятно дорогой боевой комплекс. Во-первых, конь. Боевой конь, дестриэ, был не обычной крестьянской клячей. Это был специально выведенный, мощный и тяжелый жеребец, способный нести на себе закованного в сталь всадника и при этом идти в атаку. Стоил такой конь как стадо из 20-30 коров или как годовой доход небольшой деревни. А рыцарю нужно было как минимум три коня: боевой, походный и вьючный. Во-вторых, доспехи. Полный латный доспех, появившийся в Позднем Средневековье, был вершиной кузнечного искусства и стоил целое состояние. Даже простая кольчуга в Раннем Средневековье была доступна лишь очень немногим. К этому нужно добавить меч, копье, щит, кинжал. В-третьих, оруженосцы и слуги. Рыцарь никогда не воевал один. Его сопровождала свита из нескольких человек, которые ухаживали за конями, чистили оружие и помогали ему облачиться в доспехи. Всех этих людей тоже нужно было вооружить и кормить.
В итоге, снаряжение одного-единственного рыцарского «копья» (боевой единицы, состоявшей из самого рыцаря и его свиты) обходилось в астрономическую сумму. И это были его личные расходы. Феодал вооружался за свой счет, в обмен на землю, которую ему давал сеньор. Но и для короля, который должен был содержать армию в походе, расходы были не меньше. Главной проблемой была логистика, а точнее — еда. Прокормить армию вдали от дома было почти невыполнимой задачей. Средневековый воин потреблял в день около килограмма хлеба, полкило мяса или рыбы, и выпивал несколько литров пива или вина. Умножьте это на несколько тысяч человек, и вы получите гигантские цифры. Обозы, которые тащились за армией, были огромными, медлительными и уязвимыми. Они не могли обеспечить снабжение надолго.
Поэтому большинство средневековых войн были кратковременными и локальными. Армию собирали на короткий срок, обычно на 40 дней в году — именно столько по феодальному обычаю вассал был обязан служить своему сеньору. За это время нужно было успеть дойти до врага, разграбить пару деревень, может быть, осадить какой-нибудь замок и вернуться домой к сбору урожая. Длительные кампании, требовавшие содержания армии на протяжении многих месяцев, были огромной роскошью, доступной лишь самым могущественным и богатым монархам. Армия, по сути, пожирала сама себя. Она не могла долго оставаться на одном месте, так как быстро съедала все припасы в округе. Она должна была постоянно двигаться, грабя местное население, — тактика, известная как шевоше. Но и это не могло продолжаться вечно. Рано или поздно армия, как саранча, съедала все вокруг и была вынуждена либо расходиться по домам, либо умирать с голоду. Именно экономика и логистика, а не недостаток храбрости, и были главным фактором, ограничивавшим размеры средневековых армий.
Феодальная математика: как собрать войско
Система комплектования средневековой армии была такой же запутанной и неэффективной, как и вся феодальная система. В ее основе лежал принцип вассалитета: король давал землю (феод) своим крупнейшим вассалам — герцогам и графам. Те, в свою очередь, делили эту землю на более мелкие участки и раздавали ее своим вассалам — баронам. А те — своим, рыцарям. И каждый, получая землю, давал клятву верности своему сеньору и обязывался по его первому зову явиться на войну «конно, людно и оружно». На бумаге все выглядело стройно и логично. Но на практике эта пирамида постоянно давала сбои.
Когда король объявлял поход, он никогда не мог быть уверен, сколько воинов в итоге соберется под его знамена. Крупные вассалы, часто бывшие более могущественными, чем сам король, могли просто проигнорировать его призыв, сославшись на болезнь, неурожай или нападение соседа. Мелкие рыцари могли заявить, что их конь охромел, доспехи проржавели, а положенные 40 дней службы в этом году они уже отбыли. Система была основана не на приказе, а на личной лояльности, которая была вещью крайне непостоянной. Поэтому сбор армии превращался в долгий и унизительный процесс торга, уговоров и угроз.
Из-за этой неопределенности при анализе численности средневековых армий историки опираются в основном на количество рыцарей, или «копий». Это единственная более-менее достоверная цифра, которую можно найти в документах. Считалось, что на одно рыцарское «копье» приходилось от 5 до 10 человек пехоты — лучников, копейщиков, слуг. Но и это соотношение было очень условным.
Даже в самых крупных и централизованных государствах Позднего Средневековья реальная численность армий, которые удавалось вывести в поле, была далека от наших представлений. Священная Римская империя в XV веке теоретически могла выставить до 8000 рыцарей, что давало общую численность войска в 50-60 тысяч человек. Но это была цифра на бумаге. В реальности собрать их всех в одном месте было невозможно, так как империя состояла из сотен полунезависимых княжеств, которые ненавидели друг друга гораздо больше, чем любого внешнего врага. Англия в XVI веке, уже при Тюдорах, насчитывала около тысячи рыцарей, что позволяло собрать армию до 15 тысяч воинов. Но это уже была армия нового типа, где большую роль играли наемники и профессиональные солдаты, такие как знаменитые английские лучники.
Великое княжество Литовское, огромное государство, простиравшееся от Балтики до Черного моря, по свидетельству историков, никогда не выводило в поход более 8-9 тысяч солдат. Русские княжества в период раздробленности могли выставить дружины в несколько сотен, в лучшем случае — пару тысяч человек. Даже объединенное войско нескольких княжеств редко превышало 10 тысяч воинов. Битва на реке Калке в 1223 году, где объединенные русско-половецкие силы были наголову разгромлены монголами, насчитывала, по современным оценкам, не более 8-10 тысяч человек с русской стороны. А знаменитая Липицкая битва 1216 года, считающаяся одной из крупнейших междоусобных битв в истории Древней Руси, собрала с обеих сторон в общей сложности около 10-15 тысяч воинов. Эти цифры, кажущиеся нам сегодня скромными, для своего времени были огромными. Армия в 5-10 тысяч человек считалась очень большой, а управлять ею в бою было невероятно сложно.
Реальные цифры: Креси, Грюнвальд и Куликово поле
Давайте посмотрим на несколько самых известных сражений Средневековья и сравним цифры, которые приводят хронисты, с оценками современных историков. Битва при Гастингсе, 1066 год. Судьбоносное сражение, определившее историю Англии. По данным хронистов, армия нормандского герцога Вильгельма Завоевателя насчитывала до 60 тысяч человек, а противостоявшая ему англосаксонская армия короля Гарольда — еще больше. Современные оценки: у Вильгельма было около 7-8 тысяч воинов, включая 2-3 тысячи рыцарей. У Гарольда — примерно столько же, но в основном это была пехота, знаменитые хускарлы с большими секирами. Общая численность участников — не более 15 тысяч.
Битва при Креси, 1346 год. Одна из ключевых битв Столетней войны. Как мы уже говорили, хронист Фруассар пишет о 100-тысячной французской армии. Современные историки оценивают ее численность в 20-30 тысяч человек. Английская армия Эдуарда III была значительно меньше — около 10-12 тысяч, но состояла в основном из профессиональных солдат, в том числе и знаменитых валлийских лучников, которые и решили исход сражения, расстреляв цвет французского рыцарства.
Грюнвальдская битва, 1410 год. Одно из крупнейших сражений в истории средневековой Европы. Объединенное польско-литовско-русское войско против армии Тевтонского ордена. Польский хронист Ян Длугош, писавший полвека спустя, приводит фантастические цифры: 100 тысяч у союзников и почти столько же у крестоносцев. Современные исследования, основанные на анализе мобилизационных возможностей сторон, дают куда более скромные, но все равно впечатляющие цифры. Армия короля Ягайло и великого князя Витовта насчитывала около 25-30 тысяч человек. Войско Тевтонского ордена — около 15-20 тысяч. В общей сложности на поле сошлось до 50 тысяч воинов. Для XV века это была действительно огромная армия, собрать которую удалось лишь благодаря чрезвычайным усилиям нескольких государств.
Куликовская битва, 1380 год. Символ освобождения Руси от ордынского ига. Летописи говорят о 150-200 тысячах воинов у Дмитрия Донского. Современные историки, такие как Андрей Кузьмин и Антон Горский, считают, что эта цифра завышена как минимум в десять раз. Реальная численность русского войска вряд ли превышала 15-20 тысяч человек, а скорее всего, была еще меньше — около 10 тысяч. Армия Мамая была сопоставима по численности. Даже эти, казалось бы, небольшие цифры были для раздробленной Руси XIV века огромным достижением, свидетельством начавшегося процесса объединения.
Как мы видим, реальность была далека от эпических картин. Средневековые битвы были делом десятков, а не сотен тысяч. Но это нисколько не умаляет их значения и драматизма. Наоборот, это делает подвиг каждого отдельного воина еще более весомым. Ведь в армии, где каждый на счету, потеря даже одного бойца ощущалась гораздо острее.
Исключения, подтверждающие правило: Крестовые походы и Столетняя война
Конечно, в истории Средневековья были периоды, когда европейцам удавалось собирать действительно большие армии, численность которых приближалась к цифрам из хроник. Но это были именно исключения, вызванные уникальными обстоятельствами, которые лишь подтверждали общее правило. Самым ярким таким исключением были Крестовые походы.
Первый крестовый поход, объявленный папой Урбаном II в 1095 году, был беспрецедентным явлением. На призыв освободить Гроб Господень откликнулись не только рыцари, но и десятки тысяч простых людей — крестьян, ремесленников, горожан. Это была не просто армия, это была вооруженная миграция, движимая религиозным экстазом. Общая численность тех, кто отправился на Восток, по разным оценкам, достигала 100 тысяч человек. Но это не было единое войско. Это была неуправляемая, хаотичная масса, которая двигалась несколькими волнами. Большая ее часть, так называемый «крестьянский крестовый поход» под предводительством Петра Пустынника, погибла еще в Малой Азии, вырезанная турками-сельджуками. До Иерусалима дошла лишь профессиональная, рыцарская часть армии, которая к моменту штурма Святого города в 1099 году насчитывала не более 12-15 тысяч воинов.
Последующие крестовые походы были уже более организованными, но и менее многочисленными. Религиозный пыл угасал, а на первый план выходили политические и экономические интересы. Но даже в них участвовали армии, насчитывавшие по 30-50 тысяч человек, что было огромной цифрой для того времени. Секрет был в том, что это были не феодальные, а, по сути, общеевропейские проекты, финансируемые и организуемые папским престолом, который мог мобилизовать ресурсы всей католической Европы.
Другим исключением стала Столетняя война между Англией и Францией (1337-1453). Эта затяжная, изнурительная война привела к кардинальным изменениям в военной организации. Феодальное ополчение, собиравшееся на 40 дней, было абсолютно неэффективно для ведения длительных кампаний. На смену ему пришли профессиональные, наемные армии. Короли начали заключать с капитанами контракты (indentures), по которым те обязывались предоставить определенное количество солдат на определенный срок за определенную плату. Это позволило создавать более крупные, более дисциплинированные и, что самое главное, постоянно действующие армии.
Именно в этот период мы видим появление армий в 20-30 тысяч человек, которые могли вести боевые действия на протяжении многих месяцев. Но это уже была агония классического Средневековья и заря новой, современной эпохи. Появление постоянных армий требовало новых источников финансирования. Короли вводили новые налоги, брали займы у банкиров, что, в свою очередь, вело к централизации власти и ослаблению феодальной вольницы. Так, война, бывшая главным занятием феодалов, в итоге и стала причиной их упадка. Она породила монстра — государство с его налогами, бюрократией и постоянной армией, — который в итоге и сожрал своих создателей.
