— Я в ужасе, мама! — Антон бросил ключи на грязный пол прихожей так, что они отскочили от разбитой плитки и звякнули где-то под батареей. — Что за ерунда тут творится?!
Лера стояла на пороге собственного дома и не могла сделать ни шага. Запах... Господи, какой запах! Неприятный запах бил в нос, что хотелось вывернуться наизнанку. По стенам расплылись желтые пятна, обои висели лохмотьями, а от паркета, который они с таким трудом клали три года назад, остались одни щепки.
— Мамочка моя... — прошептала она, прижав ладонь ко рту. — Что же ты наделала?
А в углу гостиной, там где раньше стоял их новый телевизор, зияла дыра в стене. Просто дыра. Как будто кто-то решил проверить, что там за кирпичами.
— Антоша, сыночек! — из кухни выплыла Раиса Викторовна, лицо красное, глаза бегающие. — Вы как рано приехали! А я думала, вы еще неделю в Турции будете...
— Мать, — голос у Антона стал тихим, опасно тихим. — Скажи мне очень медленно и очень понятно — где наши вещи? Где мебель?
Лера прислонилась к дверному косяку. Ноги подкашивались. Неделю назад они уехали из своего уютного дома, где все было на своих местах: ее книги на полках, фотографии их свадьбы на комоде, Антоновы кроссовки аккуратно стояли у входа. А теперь...
— Ну, Антоша, не кричи на мать, — Раиса Викторовна нервно поправила платье. — Я же из лучших побуждений! У меня пенсия маленькая, а тут такие приличные люди предложили...
— Приличные?! — Антон показал рукой на разгром. — Мать, ты в своем уме? Это приличные люди наш дом в сарай превратили?
Лера медленно прошла в гостиную. Ее любимое кресло — то самое, бежевое, которое они выбирали целый день в мебельном салоне, — валялось на боку с вспоротой обивкой. Из него торчала пружина, как кость из раны. На месте журнального столика красовалась лужа какой-то коричневой жижи.
— А где они сейчас, эти приличные люди? — спросила она, и голос прозвучал как-то чужо, будто не ее.
— Да уехали вчера! — Раиса Викторовна всплеснула руками. — Сказали, что дела срочные появились. А залог-то уже потратила, на лекарства себе...
— Мама, — Лера повернулась к свекрови. В глазах плясали бесенята, но голос оставался спокойным. — Ты понимаешь, что мы теперь бомжи? У нас нет дома. Нет мебели. Нет вещей.
— Ну что ты, Лерочка! — засуетилась старуха. — Дача же есть! Там летом хорошо, воздух свежий...
— На дворе октябрь! — рявкнул Антон. — Там даже отопления нормального нет! Ты с ума сошла?!
Лера подошла к окну. Стекло было разбито, заклеено скотчем и картонкой. Сквозь щели задувал холодный ветер. Она закрыла глаза и попыталась представить, как еще четыре недели назад здесь было тепло и уютно. Как они с Антоном собирали чемоданы, спорили, брать ли зимнюю куртку в Турцию.
— А вещи наши где? — спросила она, не оборачиваясь.
Повисла пауза. Такая звенящая, что даже шум с улицы казался оглушительным.
— Ну... это... — Раиса Викторовна замялась. — Они сказали, что им мешает все это... Вынесли в сарай.
— В сарай? — Лера медленно повернулась. — В тот сарай, где крыша течет?
— Лерочка, ну не расстраивайся так! — Раиса Викторовна попыталась улыбнуться. — Главное, что живы-здоровы! А вещи — дело наживное!
Антон схватился за голову.
— Мать, ты понимаешь, что ты сделала? Ты мне жизнь сломала! Мне тридцать пять лет, у меня жена, я хочу детей, а ты превратила наш дом в сарай!
— Антоша, сынок, ну только не ругай меня так! — глаза Раисы Викторовны наполнились слезами. — Я же не знала, что они такими окажутся! Они так хорошо говорили, интеллигентные такие были!
Лера прошла на кухню. То, что она увидела там, добило ее окончательно. Плита была черной от сажи, холодильник опрокинут, дверца висела на одной петле. Кафель на полу потрескался, будто по нему танцевали в ботинках. А на стене красовалась надпись черным маркером: "Спасибо за гостеприимство, бабуля!"
— Они что, слонов здесь держали? — прошептала она.
— Да нет, обычные мужики были! — заверила Раиса Викторовна. — Просто, видно, выпивали иногда...
— Иногда?! — Антон влетел в кухню следом за женой. — Мать, тут же весь дом пропах перегаром! Они тут что, спиртзавод открыли?!
Лера открыла кран. Вода шла ржавая, с каким-то странным запахом.
— А сантехника не вызывали? — спросила она.
— Да какой сантехник, Лерочка! Деньги же нужны! — развела руками свекровь. — А у меня пенсия...
— Твою пенсию! — Антон ударил кулаком по столу, и тот жалобно качнулся на трех ножках. — У меня ипотека за этот дом! Я еще двенадцать лет буду банку платить за то, что теперь выглядит как после бомбежки!
Лера вышла из кухни и поднялась на второй этаж. В спальне картина была еще печальнее. Их кровать — та самая, на которую они копили полгода, — лежала разобранная, матрас изрезан и запачкан. Буквально. На стенах висели остатки их свадебных фотографий, порванных и забрызганных чем-то коричневым.
— Сколько они жили? — крикнула она вниз.
— Да всего две недели! — отозвалась Раиса Викторовна. — Я думала, ненадолго!
Две недели. За две недели уничтожить то, что строилось годами.
Лера села на пол прямо в спальне и закрыла лицо руками. Хотелось выть. Как собака на цепи. Как раненый зверь. Вся их жизнь, все планы, все мечты...
Снизу доносился Антонов голос:
— А соседи что говорили? Неужели никто не видел, что творится?!
— Да что они мне скажут! — огрызнулась Раиса Викторовна, и в голосе послышались истерические нотки. — Я хозяйка! Хочу — сдаю! Хочу — нет! Вы же меня бросили и уехали!
Вот оно. Вот истинное лицо. Лера медленно спустилась вниз.
— Раиса Викторовна, — сказала она тихо. — Вы серьезно считаете, что мы виноваты в том, что решили отдохнуть?
— А что ж вы меня одну оставили? — всхлипнула старуха. — Мне скучно было! А тут люди приехали, общение появилось...
— Общение! — Антон схватился за голову. — Мать, да они тут притон устроили! Тетя Дуня звонила, говорила, что тут каждую ночь музыка орала, люди пьяные во дворе валялись!
— А ты тете Дуне не верь! — вспыхнула Раиса Викторовна. — Завистливая она! Всегда была завистливая!
Лера подошла к окну и выглянула во двор. Соседка Дуня как раз развешивала белье и, заметив ее, помахала рукой. Лицо у нее было сочувствующее.
— Я пойду поговорю с Дуней, — сказала Лера. — Узнаю, что на самом деле происходило.
— Не ходи к этой ненормальной! — взвилась Раиса Викторовна. — Она же наговорит с три короба!
— Мать, замолчи! — рявкнул Антон. — Ты уже достаточно наговорила!
Лера вышла во двор. Дуня сразу же подошла к забору.
— Лерочка, девочка моя! — всплеснула она руками. — Ой, что же тут творилось! Я уж полицию вызывать собиралась!
— Тетя Дуня, расскажите все как есть, — попросила Лера. — Мне правду нужно знать.
— Да что рассказывать! — Дуня оглянулась на дом. — Первую же ночь такой содом подняли! Музыка до утра, крики, драки. А потом еще и компания к ним подтянулась — человек десять! Пили, курили что-то такое, что дым вонючий до неба шел!
Лера кивнула. Все становилось на свои места.
— А Раиса Викторовна что делала?
— Да она на дачу сбежала на второй же день! — махнула рукой Дуня. — Сказала, что ремонт там делать будет. А они тут хозяйничали как хотели!
— То есть она даже не жила с ними?
— Да какое там! Только приезжала деньги забирать!
Лера почувствовала, как внутри поднимается волна такой ярости, что дышать стало трудно. Значит, Раиса Викторовна прекрасно знала, что происходит. И молчала. И даже не пыталась их остановить.
Она вернулась в дом. Антон стоял в гостиной и тупо смотрел на дыру в стене.
— Что Дуня сказала? — спросил он, не поворачиваясь.
— Что твоя мать врет. Она с первого же дня знала, что тут происходит, и сбежала на дачу. А квартиранты устроили здесь притон.
Антон медленно повернулся к матери.
— Мать, — сказал он очень тихо. — Ты соврала мне в глаза. Ты знала, что они тут творят, и молчала.
— Я... я думала, они образумятся... — пролепетала Раиса Викторовна.
— Образумятся? — Лера подошла к свекрови вплотную. — А когда они холодильник опрокинули — тоже думала, что образумятся? А когда стену проломили?
— Лерочка, ну пойми, мне деньги нужны были! Лекарства дорогие, а пенсия...
— Какие лекарства? — перебил Антон. — Мать, ты же здоровее меня! Последний раз к врачу когда ходила?
— Ну... профилактика нужна... — забормотала старуха.
— Стоп, — Лера подняла руку. — Стоп, стоп, стоп. Раиса Викторовна, а деньги где?
— Какие деньги?
— Те, что квартиранты платили. Где они?
Свекровь замялась.
— Ну... потратились...
— На что потратились?! — взорвался Антон. — За месяц потратились?!
— Ну, тете Вере в долг дала... и Зинке... и в магазине накупила всего...
Лера закрыла глаза. Картина прояснилась окончательно. Раиса Викторовна сдала их дом, получила деньги, раздала направо и налево, а когда квартиранты начали буйствовать, просто сбежала на дачу. И молчала. Молчала, пока они загорали на турецком пляже и строили планы на будущее.
— Знаешь что, Антон, — сказала она, открывая глаза. — Собирай вещи. То, что осталось целым. Едем на дачу.
— Лерочка, не надо так! — заскулила Раиса Викторовна. — Мы же семья! Все уладим, все починим!
— На что починим? — спросила Лера. — На твою пенсию? Ты хоть представляешь, сколько стоит ремонт?
— Ну... страховка же есть...
— От пьяных квартирантов страховки не бывает, — устало сказал Антон. — Мать, ты меня разорила. Понимаешь? Разорила собственного сына.
Раиса Викторовна заплакала.
— Антоша, сыночек, прости меня! Я же не хотела! Я думала, что все будет хорошо!
— Думала? — Лера хмыкнула. — А когда ты в последний раз думала о нас с Антоном? Когда планировала эту аферу или когда деньги тратила?
— Это не афера была! — вспылила свекровь. — Я честно сдавала!
— Честно? — Антон показал на разгром вокруг. — Вот это ты называешь честно?
В доме стало очень тихо. Слышно было только, как ветер свистит в разбитом окне и где-то капает вода.
— Лера, — тихо сказал Антон. — Пошли отсюда. Пока я не наделал глупостей.
Они собрали то немногое, что можно было взять: несколько уцелевших вещей из сарая, документы, которые, к счастью, лежали в сейфе. Раиса Викторовна суетилась рядом, что-то бормотала про то, что все образуется, что она найдет деньги на ремонт.
— Мам, — сказал Антон, садясь за руль. — Не приезжай к нам на дачу. Пока не приезжай.
— Антоша!
— Пока не приезжай, — повторил он и завел машину.
Они ехали молча. Лера смотрела в окно на осенний пейзаж и думала о том, что всего месяц назад у них было все: дом, планы, будущее. А теперь они бездомные. В тридцать три года.
— Что будем делать? — спросила она, когда они уже подъезжали к даче.
— Не знаю, — честно ответил Антон. — Правда, не знаю.
Дача встретила их холодом и сыростью. Электричества не было — автомат отключился. Воды тоже. Антон возился с оборудованием, а Лера сидела на старом диване и понимала: это только начало. Впереди зима, холод, и полная неизвестность.
А где-то в городе их бывший дом зиял дырами, и Раиса Викторовна, наверное, уже звонила подругам и рассказывала, какие неблагодарные у нее сын и невестка.
— Антон, — позвала Лера.
— Что?
— А что если мы продадим дачу и на эти деньги хотя бы минимальный ремонт сделаем?
— Дачу продать? — он обернулся. — Лер, да за нее рубль дадут. Тут даже нормального туалета нет.
— Тогда что?
Он присел рядом с ней на диван.
— Я думаю, придется кредит брать. Еще один.
— На что? У нас же ипотека.
— На ремонт.
— То есть мы влезем в долги по уши?
— Уже влезли, — грустно улыбнулся Антон. — Спасибо маме.
Лера положила голову ему на плечо. Хотелось плакать, но слез не было. Было только пустое, выжженное чувство внутри.
— А мать даже не извинилась по-настоящему, — прошептала она. — Заметил?
— Заметил.
— Для нее мы виноваты. Что в отпуск поехали.
— Знаю.
— Антон, а что если она так и не поймет, что натворила?
Он помолчал.
— Тогда мама для меня умерла, — сказал наконец. — Я не могу простить того, что она сделала с нашей жизнью.
На улице стемнело. В доме без электричества стало совсем мрачно. Где-то скрипели старые доски, и этот звук казался зловещим предзнаменованием.
Лера не знала, что их ждет завтра. Но одно понимала точно: жизнь разделилась на "до" и "после". И назад дороги нет.
А в городе, в их разгромленном доме, наверняка, Раиса Викторовна сидела и думала о том, как же ей теперь объяснить соседкам, почему сын с невесткой на нее обиделись.
Ведь она же хотела как лучше...
Утром Лера проснулась от звука подъезжающей машины. Антон еще спал, укутанный в старое байковое одеяло, которое они нашли в шкафу. За окном моросил противный октябрский дождь.
Во двор въехала потрепанная "девятка", и из нее выбралась тетя Дуня с большим пакетом в руках.
— Лерочка! — крикнула она, размахивая руками. — Выходи! Новости у меня!
Лера накинула куртку Антона и вышла на крыльцо.
— Тетя Дуня, вы зачем так рано? Еще и в такую погоду...
— Так дело не терпит! — Дуня сунула ей пакет. — Тут термос с борщом и пирожки. А главное — послушай, что я узнала!
Они сели на холодной веранде. Дуня потерла руки и наклонилась поближе.
— Лерочка, а твоя свекровь не просто так квартирантов искала. Она же на сайте объявление размещала!
— Ну и что? — не поняла Лера.
— А то, что я вчера вечером этот сайт нашла! — Дуня достала из сумки телефон. — Смотри, что она писала!
Лера взяла телефон и прочитала: "Сдается дом в центре города. Хозяева уехали надолго, можно все что угодно. Недорого. Залог не нужен. Звонить Раисе."
— Не может быть, — выдохнула Лера. — Она что, специально...?
— Специально! — кивнула Дуня. — А знаешь, что еще интереснее? Я по номеру пробила — она не только ваш дом сдавала!
— Как это не только?
— А так! У нее целый бизнес был! Дом твоей соседки по даче тоже сдавала, пока та в больнице лежала. И квартиру племянницы, когда та в командировке была. Обманом ключи получала, говорила, что цветы поливать будет.
Лера почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, это не случайность. Не глупость одинокой старухи. Это был продуманный обман.
— Дуня, а вы это точно знаете?
— Да соседка по даче мне сама рассказала! Клавдия Семеновна. Она же после больницы домой приехала, а там... Ну, примерно как у вас. Только еще и собаку ее выгнали.
— Собаку выгнали? — ужаснулась Лера.
— Ага. Бедная Жучка. А Раиса Викторовна ей потом говорила, что собака сама сбежала.
В этот момент проснулся Антон. Он вышел на веранду, растрепанный и злой.
— Тетя Дуня? Что вы тут делаете с утра пораньше?
— Правду рассказываю, — серьезно сказала Дуня. — Антон, садись. Тебе тоже послушать надо.
Лера пересказала мужу все, что узнала. Антон слушал молча, лицо у него становилось все мрачнее.
— То есть моя мать — мошенница? — спросил он наконец.
— Получается, что так, — вздохнула Дуня. — И ведь умная какая! Выбирала людей, которые далеко уехали или в больнице лежали. Чтобы сразу не спохватились.
— А сколько она так заработала?
— Да кто ж знает! Клавдия Семеновна говорит, за ее дом двадцать тысяч взяла. За квартиру племянницы — пятнадцать. За вашу...
— За нашу сколько? — напряженно спросила Лера.
— Не знаю. Но квартиранты ваши хвастались в магазине, что дешево очень сняли. Тысяч за пять в месяц.
— Пять тысяч? — взорвался Антон. — За такой дом? Да его за тридцать можно было сдать!
— Вот потому они и согласились все крушить, — кивнула Дуня. — За такие деньги можно было и свинарник снять.
Лера встала и прошлась по веранде. В голове складывалась страшная картина. Раиса Викторовна не просто сдала их дом из-за одиночества или нужды в деньгах. Она занималась откровенным мошенничеством. И они оказались очередными жертвами.
— А другие пострадавшие что делали? — спросила она.
— Клавдия Семеновна в полицию хотела обратиться, да боится. Раиса Викторовна ей пригрозила, что скажет, будто сама Клавдия ей разрешение дала. А кто поверит? Документов-то никаких нет.
— Дуня, а квартирантов этих найти можно?
— Сомневаюсь. Они же не местные были. Приехали откуда-то издалека, сказали, что на заработки.
Антон сидел молча, уставившись в пол. Лера видела, как у него дрожат руки.
— Антон, ты как?
— Я в порядке, — сказал он тихо. — Просто понимаю, что у меня больше нет матери.
— Не говори так, — попыталась успокоить его Дуня. — Может, она одумается, деньги найдет...
— Какие деньги? — горько усмехнулся Антон. — Она же их давно потратила. И не на лекарства, как выяснилось.
— А на что потратила?
— А кто ее знает! Может, на новый телевизор себе. Может, подругам раздарила. А может, просто пропила.
Они сидели втроем на холодной веранде и молчали. Дождь усилился, стучал по крыше, как пулеметная очередь.
— Лерочка, — вдруг сказала Дуня. — А ты помнишь Гену Воробьева? Он же строительством занимается.
— Помню. А что?
— А то, что он должник у вашей свекрови. Она ему деньги давала в долг, когда бизнес начинал. Прилично так давала.
— И что?
— А то, что он мне вчера говорил — готов отработать долг. Бригада у него хорошая, руки золотые. Может, договоритесь?
Антон поднял голову.
— Сколько он должен?
— Тысяч сорок, кажется. Может, больше.
— На базовый ремонт хватит, — прикинул Антон. — Дуня, а он не откажется?
— Да он только рад будет! Долг-то висит уже второй год. Раиса Викторовна процентами его душит.
Впервые за последние дни Лера почувствовала что-то похожее на надежду. Не полное решение проблемы, но хотя бы начало.
— Дуня, а вы с ним поговорить можете?
— Конечно! Он сосед мой по даче, через дорогу живет. Сейчас схожу.
Дуня ушла, а Лера с Антоном остались одни.
— Представляешь, — сказала Лера, — получается, твоя мать давно деньги крутила. И мы об этом ничего не знали.
— Еще и кредиторша, — мрачно усмехнулся Антон. — Процентщица...
— Антон, а что если она и раньше наш дом сдавала? Когда мы на работе были?
— Не могла. Мы же сигнализацию поставили.
— А код кто знал?
Антон замолчал. Код знала только Раиса Викторовна — на случай, если что-то случится в их отсутствие.
— Господи, — прошептал он. — А я думал, почему у нас электричество такое дорогое стало. И за воду больше стали платить.
— Она что, нас все время обманывала?
— Похоже на то.
Через полчаса вернулась Дуня и привела с собой мужика лет сорока пяти — коренастого, с руками строителя.
— Гена, — представила она его. — А это Антон и Лера.
Гена пожал им руки и сразу перешел к делу:
— Слышал, беда у вас. Раиса Викторовна натворила дел. Я готов помочь — отработать долг свой.
— А чего вы ей должны? — спросила Лера.
— Да начинал свое дело, денег не хватало. Она дала под проценты. Честно сказать, кабальные проценты. Но тогда выбора не было.
— И сколько набежало?
— Сорок две тысячи. Я уж думал, никогда не расплачусь.
— А что сделать можете?
Гена оглядел дачу.
— Тут крышу подлатать надо, электричество провести нормальное, отопление сделать. На зиму хотя бы. А главное — ваш дом в городе. Там работы много, но не критично. Восстановить можно.
— А материалы?
— Часть у меня есть. Остальное — ваше дело. Но работу делаю бесплатно, в счет долга.
Лера переглянулась с мужем. Это был шанс. Может быть, единственный.
— Договорились, — сказал Антон. — Когда можете начать?
— Хоть завтра. Только давайте сначала дачу приведем в порядок, чтобы вам где жить было. А потом за дом возьмемся.
— А Раиса Викторовна что скажет? — поинтересовалась Дуня. — Про долг-то?
— А пусть говорит, — усмехнулся Гена. — У меня расписка есть. Все законно.
Работа закипела на следующий день. Гена привез бригаду — трех парней, молчаливых и работящих. К вечеру на даче уже было электричество, а к концу недели — и отопление.
Раиса Викторовна приезжала два раза. Первый раз — скандалить, что Гена ее обманывает и никакого долга нет. Второй раз — просить прощения и обещать, что все исправит.
— Мама, — сказал ей тогда Антон. — Ты нас предала. Обманула. Использовала как дойных коров. О каком прощении речь?
— Антоша, я же мать твоя!
— Ты мошенница. И я больше не хочу тебя видеть.
Раиса Викторовна уехала со слезами. С тех пор не появлялась.
Через месяц дача стала вполне пригодна для жизни. Не роскошно, но тепло и сухо. А еще через месяц Гена с бригадой взялись за городской дом.
Работа продвигалась медленно — материалы приходилось покупать постепенно, на зарплату. Но к Новому году основное было сделано: стены выровнены, полы настланы, окна вставлены.
— Знаешь, — сказала Лера мужу, когда они в первый раз за долгое время остались ночевать в своем доме, — может, оно и к лучшему.
— Что к лучшему?
— Что все так случилось. Мы же теперь знаем, кто есть кто. И дача у нас теперь нормальная. И долгов меньше стало — Гена ведь еще и кредит твоей матери погасил частично.
— А главное — мы сами все это сделали, — добавил Антон. — Своими руками, своим трудом.
— И никому ничего не должны.
— Ну почти никому, — усмехнулся Антон. — Банку все еще должны.
— Но это честный долг. За наш дом, который мы сами купили и сами восстанавливали.
На улице падал первый снег. В доме было тепло. На кухне снова стояла их мебель — не новая, конечно, но своя. Та, что удалось спасти и отремонтировать.
— А знаешь, что самое смешное? — сказала Лера. — Твоя мать так и не поняла, что натворила. Дуня говорит, она всем рассказывает, какие мы неблагодарные.
— Ну и пусть рассказывает. Умные люди и сами все понимают.
— А что, если она еще кого-то обманет?
— Уже не обманет. Гена всем должникам рассказал, какая она. Теперь ей никто денег не даст.
— И квартиры сдавать не доверят?
— И квартиры не доверят.
Лера прижалась к мужу. За окном кружились снежинки, а в доме было тихо и уютно. Их дом. Их жизнь. Которую они отстояли и восстановили сами.
— Антон, — тихо сказала она. — А детей мы когда заводить будем?
— А ты готова?
— Готова. Теперь я точно знаю — мы справимся с чем угодно. Вдвоем.
Он поцеловал ее в макушку.
— Справимся, — согласился он. — Обязательно справимся.
А где-то в другом конце города в маленькой съемной квартирке сидела Раиса Викторовна и думала о том, как же так получилось, что сын от нее отвернулся. Ведь она же хотела как лучше...
Прошло полгода
Лера была на четвертом месяце беременности, когда в дверь их дома постучали. На пороге стояла незнакомая женщина лет сорока с папкой в руках.
— Вы Антон Васильевич Морозов? — спросила она строго.
— Да, а в чем дело?
— Я следователь Карпова. У нас есть вопросы по поводу вашей матери, Раисы Викторовны Морозовой.
Лера почувствовала, как сердце ухнуло в пятки.
— Что случилось? — спросила она, выходя в прихожую.
— Ваша свекровь арестована по подозрению в мошенничестве в особо крупном размере. На нее поступило заявление от двенадцати потерпевших.
— Двенадцати? — ахнул Антон.
— Да. И это только те, кто решился обратиться в полицию. Предварительная сумма ущерба — более миллиона рублей.
Следователь открыла папку.
— Ваша мать организовала целую схему. Она представлялась риелтором, находила людей, которые уезжали в длительные командировки или ложились в больницу, входила к ним в доверие, а потом под разными предлогами получала ключи от жилья. После чего сдавала квартиры и дома сомнительным личностям за символическую плату.
— Мы знаем, — тихо сказала Лера. — Мы сами пострадали.
— Знаете? А заявление почему не подавали?
— Не хотели сажать мать, — честно ответил Антон. — Думали, образумится.
— Ну, теперь уже поздно думать об этом. Ваша мать находится под стражей. Но есть одна деталь...
Следователь помолчала, изучая документы.
— Дело в том, что она утверждает, будто действовала по вашему поручению. Говорит, что вы давали ей указания, кого обманывать, а деньги делили пополам.
— Что?! — взорвался Антон. — Она что, совсем с ума сошла?!
— Вот и разбираемся. У нее есть свидетели, которые подтверждают, что она часто упоминала сына, который якобы руководит операциями. Правда, имени не называла.
— Это полная ерунда! — Лера схватилась за живот. — Мы сами пострадали от ее махинаций!
— Я понимаю. Но нам нужны доказательства. Расскажите подробно, что произошло с вашим домом.
Они рассказали всю историю с самого начала. Следователь внимательно записывала, иногда задавала уточняющие вопросы.
— А тетя Дуня может подтвердить ваши слова?
— Конечно! И строитель Гена тоже. И соседи все видели.
— Хорошо. А теперь вопрос посложнее. Ваша мать утверждает, что деньги от афер передавала вам. Якобы на ремонт дома. Можете это опровергнуть?
— Да мы ни копейки от нее не брали! — возмутился Антон. — Все сами делали, своими силами!
— А как же ремонт? Документы есть на материалы?
— Есть, — кивнула Лера. — Все чеки сохранили. И Гена работал в счет долга матери, а не за наши деньги.
Следователь записала еще несколько строчек.
— Понятно. Тогда завтра приезжайте в отдел, дадите подробные показания. И приведите свидетелей — соседку и строителя.
Когда Карпова ушла, Лера села на диван и заплакала.
— Антон, ты представляешь? Она хочет нас подставить! Собственного сына!
— Представляю, — мрачно сказал Антон. — Она же ненормальная. Для нее нет ничего святого.
— А что если не поверят? Что если решат, что мы соучастники?
— Поверят. У нас есть доказательства. А у нее — только ложь.
На следующий день они поехали в отделение. Туда же пришли Дуня и Гена. Еще подъехала Клавдия Семеновна с дачи и племянница Раисы Викторовны — молодая девушка, которая училась в Москве.
— Я узнала об аресте тети из новостей, — рассказала племянница. — И сразу поняла — она и мою квартиру сдавала, пока я на сессии была! Я же удивлялась, почему счета за коммуналку такие большие пришли!
Все дали показания. Дуня рассказала, как видела, что творилось в доме Антона и Леры. Гена показал расписку о долге и квитанции об оплате процентов. Клавдия Семеновна принесла фотографии своего разгромленного дачного дома.
— Ну что ж, — подвела итог следователь, — картина ясная. Ваша мать — мошенница. Она не просто обманывала людей — она выстроила целую систему.
— А что ей грозит? — спросил Антон.
— Лет пять, не меньше. Может, больше — зависит от суммы ущерба.
— И хорошо, — неожиданно для самого себя сказал Антон. — Пусть сидит и думает, что наделала.
Лера взяла мужа за руку. Она видела, как ему тяжело, но понимала — другого выхода нет.
Суд состоялся через три месяца. Лера была уже на седьмом месяце, живот мешал ходить, но она обязательно хотела присутствовать.
Раиса Викторовна сидела в клетке и выглядела жалко — постарела, похудела, волосы совсем седые. Когда увидела сына, заплакала.
— Антоша, сыночек! — кричала она. — Ну как ты мог меня сдать! Я же мать твоя!
Антон даже не посмотрел в ее сторону.
Суд длился недолго. Доказательств было слишком много, свидетели давали четкие показания. Раиса Викторовна пыталась юлить, врать, обвинять всех подряд, но это только ухудшало ее положение.
— Подсудимая Морозова, — произнес судья, — признается виновной в мошенничестве в особо крупном размере. Приговор — шесть лет лишения свободы в колонии общего режима.
Раиса Викторовна завыла на весь зал:
— Антоша! Лерочка! Помогите мне! Я же для вас старалась!
— Для нас? — встала Лера, несмотря на большой живот. — Вы нас же пытались подставить! Сказали следователю, что мы соучастники!
— Ну я же думала, вы меня поймете...
— Мы поняли, — сказал Антон. — Поняли, что ты не мать мне. Никогда ею не была.
Когда их увозили, Раиса Викторовна кричала что-то про неблагодарных детей и несправедливость.
А Лера с Антоном вышли из здания суда и почувствовали облегчение. Наконец-то все закончилось.
— Знаешь, — сказала Лера, гладя живот, — хорошо, что малыш не будет знать такую бабушку.
— Он будет знать тетю Дуню, — улыбнулся Антон. — Она уже обещала стать почетной бабушкой.
— И дядю Гену. Он же сказал, что будет учить ребенка работать руками.
— А главное — он будет расти в семье, где говорят правду. Где не обманывают друг друга.
Через месяц у них родился сын. Назвали Артемом. Первой его на руки взяла тетя Дуня — она дежурила в роддоме все время, пока Лера рожала.
— Красавец какой! — восхищалась она. — Весь в папу!
— Только характер пусть будет в маму, — засмеялся Антон. — Спокойный и добрый.
— А совесть у него будет, — твердо сказала Лера. — Главное — совесть. Чтобы никогда не мог предать близких.
Дома их встречал идеально чистый и уютный дом. Гена с бригадой в последние недели доделывали детскую — поставили кроватку, наклеили веселые обои с мишками, провели дополнительное освещение.
— Это вам подарок, — сказал Гена. — За то, что помогли мне от долгов освободиться.
А еще их ждал сюрприз. В почтовом ящике лежала открытка от Клавдии Семеновны с дачи:
«Дорогие Антон и Лера! Слышала, что у вас сын родился. Поздравляю! Хочу сказать вам спасибо — благодаря вашему мужеству вся правда о Раисе Викторовне вскрылась. Теперь мы все получили компенсацию через суд, и она больше никого не обманет. Вы настоящие герои! Когда малыш подрастет, приезжайте на дачу всей семьей — я вас борщом накормлю!»
— Видишь, — сказала Лера, качая сына, — как все хорошо закончилось. Справедливость восторжествовала.
— А главное — мы остались людьми, — добавил Антон. — Не озлобились, не опустились до ее уровня.
— И теперь у нас есть настоящая семья.
Маленький Артем мирно спал у мамы на руках. За окном шел дождь, но в доме было тепло и светло. Их дом. Их семья. Их новая жизнь, которую они построили сами — честно, своими руками, не причинив никому вреда.
А где-то в колонии Раиса Викторовна мыла полы и думала о том, что жизнь к ней несправедлива. Она так и не поняла, в чем была не права. И, наверное, уже никогда не поймет.
Но это была уже не их история. Их история — это маленький Артем, который будет расти в семье, где ценят честность, где не предают близких и где знают, что настоящее счастье строится не на чужом горе, а на собственном труде и любви.