Глава 1
Глава 1/1
Ехали долго. Дорога, поначалу кое-как заасфальтированная, вскоре превратилась в разбитую грунтовку, и автобус, кряхтя и покачиваясь, переваливался с кочки на кочку. Водитель не спешил, словно давая девушкам возможность привыкнуть к деревенским ритмам. Он вёл машину плавно, объезжая самые большие ямы, и сам, кажется, наслаждался этой поездкой, порой посвистывая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. За окном проносились настоящие, нетронутые виды природы: густые леса, пахнущие хвоей и влажной землёй, с просветами, сквозь которые виднелись поляны, усыпанные полевыми цветами – ромашками, колокольчиками, васильками. Иногда можно было заметить диких животных: шустрого зайца, мелькнувшего в кустах, или стадо коров, мирно пасущихся на лугу, их колокольчики издавали мелодичный звон. Небо было бездонно-голубым, а солнце, уже высоко поднявшееся, ласково согревало воздух. Это был тот самый простор, которым дышит настоящая деревенская глубинка, где время течёт по-другому, неторопливо и спокойно.
— Ну, и что заставило такую девушку как ты сбежать из города и попереться в эту глушь? — спросила Настя, на лице не сходила её обычная, заразительная улыбка. Она повернулась к Татьяне, которая сидела рядом с ней, прижав к груди небольшую сумку.
Татьяна, которая всё это время молча смотрела в окно, наслаждаясь видами, слегка вздрогнула от неожиданности.
— Ну, первая причина, как я тебе и сказала – это деньги.
— Правильно, пока молодая, холостая, можно и заработать, — одобрительно кивнула Настя. — А потом уже и о семье подумать. Парень-то есть у тебя?
— Был, — коротко ответила Татьяна и бросила короткий взгляд на окно.
— Так-так! Вскрываются истинные мотивы твоего побега! — засмеялась Настя, по-детски хлопнув в ладоши. — Значит, не только деньги! А ну-ка, колись, что там за история? Любовь-морковь?
— Нет, что ты, — отмахнулась Татьяна, покраснев. Краска залила её щёки, поднимаясь до самых ушей. Она почувствовала, как горят кончики её ушей, и поняла, что эта Настя видит её насквозь.
Возникла неловкая пауза, наполненная только равномерным гулом мотора. Настя, заметив смущение Татьяны, решила не давить, но и Татьяна не любила молчать, когда можно было задать встречный вопрос.
— Сама-то что? Зачем тебе в Гуси? — спросила Татьяна, поворачиваясь к Насте.
— Да мне хоть Гуси, хоть Лебеди! — Настя махнула рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи. — Я люблю приключения, ненавижу сидеть на месте, и однообразие для меня смерти подобно. А ещё я до жути не люблю городскую суету, эти вечные пробки, грязный воздух. Так что для меня эта поездка – три в одном: деньги, опыт, приключения. Да ещё и природа такая, что дух захватывает. Мечта, а не работа!
— А как же семья, дети? Ведь это всё не за горами!
— Так я не тороплюсь! — Настя залилась смехом, её кудряшки запрыгали. — Я – девушка свободная, ничем не обременённая. Пока мне и так хорошо. — Она бросила взгляд на водителя в зеркало заднего вида. — А вообще, кто знает, может я и здесь, в Гусях, встречу свою судьбу. Да же, Михалыч?
Михалыч, который до этого момента внимательно слушал весь их разговор, поперхнулся воздухом. Его лицо покраснело, как спелый помидор, будто Настя с ним заигрывала. Он, мужчина в возрасте, женатый, и вдруг такая молоденькая, яркая девушка обращает на него внимание. Его усы слегка дёрнулись. Настя, увидев его смущение, подмигнула Татьяне, и продолжила подшучивать над водителем, наслаждаясь его реакцией.
— А вы женаты? — спросила она у него, её голос стал чуть серьёзнее, но в глазах плясали смешинки.
Михалыч запнулся. Он не ожидал, что молоденькая девушка станет уделять столько внимания его персоне, да ещё и задавать такие прямые вопросы. Он привык к пассажирам, которые либо спят, либо ковыряют в носу.
— Д-да, — ответил наконец он, заикаясь. — Ж-женат.
— А почему так долго отвечали? — Настя сверлила его взглядом в зеркале заднего вида, и он чувствовал его, словно горячий луч.
— Я… я за дорогой слежу, — Михалыч поспешил перевести тему разговора, указывая на вид за окном. — Вот, уже в Гуси въезжаем, девчата! Приготовились!
Девчонки весело засмеялись, глядя друг на друга. Смущение водителя их только развеселило.
Пред ними, словно по мановению волшебной палочки, предстали деревенские пейзажи. Первыми показались редкие, но ухоженные поля, за ними – небольшие, утопающие в зелени рощицы. А потом, наконец, появились и сами Гуси. Издалека деревня выглядела как пёстрое одеяло, сшитое из разноцветных лоскутков. Деревянные домики, большинство из которых были старенькими, но крепкими, стояли вдоль единственной извилистой улицы. Каждый дом был выкрашен в свой цвет: где-то ярко-голубой, где-то нежно-зелёный, кое-где даже попадались розовые или жёлтые стены, создавая впечатление праздника. Окна были украшены резными наличниками, а палисадники пестрили цветами – мальвы, флоксы, настурции.
Было заметно, что сюда давно не заглядывала цивилизация в её привычном городском понимании. Асфальтового покрытия не было от слова совсем, только укатанная грунтовка, которая после дождя наверняка превращалась в непролазную грязь. Уличных фонарей тоже не было, только редкие лампочки над крыльцами. Но при этом всё было ухожено, всюду царил порядок и какая-то особая, деревенская красота. Возле каждого дома стояли аккуратные дровницы, во дворах сушилось бельё, а по дворам, огороженным деревянными штакетниками, важно расхаживали куры и утки. Воздух был чистым, свежим, пахнущим дымком из печей, свежескошенной травой и цветами. Солнце заливало всё вокруг, создавая ощущение тепла и уюта. Это была настоящая деревня, живая и дышащая, со своим особым ритмом и неповторимым очарованием.
Наконец, после долгих минут тряски по просёлочной дороге, автобус Михалыча, кряхтя и виляя, подъехал к одному из домиков, который находился на самом краю улицы. Он резко отличался от всех остальных домов в деревне. Тогда как остальные были хоть и старенькими, но аккуратными и яркими, этот стоял особняком, словно изгой. Он был выцветшим до грязно-серого цвета, краска давно облупилась, обнажая тёмные, местами подгнившие брёвна. Крыша, некогда красная, теперь была покрыта пятнами мха и местами просела, слегка деформировавшись, из-за чего казалось, что дом криво ухмыляется. Окна были тусклыми и пыльными, а вокруг дома царило какое-то запустение, несмотря на общую ухоженность деревни.
— Интересно! — произнесла Татьяна с удивлением в голосе. Она разглядывала своё будущее жилище со стороны, пытаясь понять, как такое здание может быть пригодным для жилья. — Кто жил здесь раньше? И почему он такой… необычный?
— Старый детский сад, — тут же объяснил водитель, его голос был полон ноток лёгкого смущения, но в то же время и некой гордости, словно он лично этот сад строил. — Год назад всех детишек перевели в новый детсад, который при школе.
— Интересно, а почему нельзя было держать их здесь дальше? — поинтересовалась Настя, нахмурив брови. В её голосе прозвучало лёгкое недоумение.
— Ежу понятно, почему! — ухмыльнулся Михалыч, поправляя свою кепку. — В один день крыша упадёт на голову маленькому карапузу, кто потом виноват? Тут стены дышат на ладан, а уж потолок и подавно. Хорошо, что успели перевести. А вот для вас – самое то, никто жаловаться не будет.
— Ага, то есть, если это случится с нами – то ничего страшного? — Татьяна нахмурилась. На этот раз её голос прозвучал резче.
— Ну… То же – дети, — пожал плечами водитель, явно понимая, что ляпнул что-то не то. Он нервно почесал затылок и поспешил перевести тему разговора, чтобы не усугублять ситуацию. — Давайте помогу вам занести вещи!
Тут он увидел проезжающего мимо на велосипеде парня. Это был молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, высокий, худощавый, но с заметной мускулатурой. На нём была старая, потрёпанная бейсболка, чуть сползшая на затылок, выцветшая майка и спортивные треники. Под бейсболкой скрывались кучерявые волосы каштанового цвета, такие же пышные и непокорные, как у Насти. Его лицо было загорелым, с лёгкими веснушками, а в глазах плясали озорные огоньки. Он крутил педали с такой скоростью, что казалось, вот-вот взлетит.
— Стас, помоги нам! — окликнул парня Михалыч, едва не сорвав голос. — Тут девушки из города приехали, надо помочь им с багажом. У меня спина, сам знаешь…
Тот тут же спешился, бросив велосипед прямо на траву, и быстрым шагом подошёл к автобусу. Не говоря ни слова, он схватил своими сильными, жилистыми руками два самых больших чемодана девушек, которые Михалыч даже не пытался поднять, и легко поднял их, словно пушинки.
— Мне тяжёлое носить нельзя, — оправдывался Михалыч, стараясь выглядеть как можно более жалостливо, потирая поясницу. — Грыжи, протрузии, ну вы понимаете. — Он кивнул Насте, обращаясь к ней, как к специалисту, словно та должна была сразу поставить ему диагноз.
— Да кончай ты уже заливать, Михалыч! — оборвал его Стас с усмешкой на губах. Он был даже чем-то похож на Настю, тоже всегда улыбался, и его глаза, как и у неё, излучали жизнелюбие. — Я своими глазами видел, как ты тащил с работы две здоровенные канистры. Немощный ты наш!
— Так то пустые были, — оправдывался Михалыч, краснея еще больше.
— Ага, пустые! — Стас покачал головой, его губы растянулись в широкой ухмылке. — Чтобы Михалыч, и с работы, и пустые?!
Неизвестно, чем бы закончилась эта весёлая перепалка водителя и его знакомого, Стаса, если бы не внезапно подъехавшая к дому машина. Её появление было настолько неожиданным и ярким, что все трое, включая Михалыча, замерли. Это был «мерседес» — редкая для здешних мест марка, тем более такая модель. Спортивная, молодёжная модель вишнёвого цвета, словно только что сошедшая с глянцевой обложки журнала. Её блестящие диски сверкали на солнце, а низкий профиль и агрессивные линии кузова говорили о скорости и роскоши. Она резко затормозила у обочины, подняв небольшое облачко пыли.
Все обернулись, и наблюдали, как из автомобиля выходил её водитель. Это была эффектная молодая девушка, с такой лёгкостью и грацией, что казалось, она не касалась земли. Шатенка с шикарными волосами, цвета горького шоколада, которые струились по её плечам, густые и блестящие. Она была ухоженной до кончиков ногтей, спортивной, подтянутой, с такой фигурой, что позавидовала бы любая модель. На ней был стильный спортивный костюм, который идеально облегал её стройные формы, подчёркивая каждую мышцу. На глазах – дорогие солнцезащитные очки, за которыми трудно было разглядеть её взгляд, а на голове – модный ободок, удерживающий непослушные пряди. От неё веяло уверенностью, богатством и неприкрытой властью. Она выглядела так, словно только что сошла с обложки модного журнала, полностью выбиваясь из привычного деревенского пейзажа. И, судя по всему, она была той самой «третьей пассажиркой».
Девушка шла к ним, цокая подошвами кроссовок по гравию, и ругаясь себе под нос. Её губы шевелились, а на лице читалось явное раздражение. Казалось, она едва сдерживалась, чтобы не разразиться громким возмущением. Она то и дело поправляла модный ободок, словно он мешал её мыслям, а затем брезгливо оглядывала пыль на своих дорогих кроссовках.
— А вы, простите, кто? — поинтересовался Михалыч. Он попытался разглядеть глаза подошедшей девушки сквозь её темные очки, но они, казалось, были непроницаемыми, как два маленьких зеркала.
— Я кто? — девушка удивилась так, словно все должны были знать, кто она такая, и его вопрос был верхом невежества. — Я – Полина Морозова. Дочь Павла Морозова. Наверняка знаете, кто это такой?
Михалыч, почесав затылок, прищурился, пытаясь вспомнить. В его голове промелькнуло лишь одно имя.
— Павлик Морозов? — улыбнулся водитель, и в его голосе прозвучало некое благоговение, смешанное с деревенским простодушием. — Конечно, слышали! Чай в школе учились. Героем был твой батя! Царство ему небесное!