Алексей кутался в свою дорогую мембранную куртку, которая, как обещали в московском аутдор-магазине, выдерживала чуть ли не арктические экспедиции. Здесь, на Ямале, в гостях у настоящего оленевода, она казалась нелепой и тонкой, как целлофановый пакет. Ветер, свободный и безжалостный, находил в ней микроскопические щели и холодил до костей.
— Холодно, москвич? — беззлобно усмехнулся хозяин, старик по имени Яптик. Его лицо, темное и обветренное, было похоже на карту этой самой тундры. — Это еще не зима. Это земля с тобой здоровается.
Алексей приехал сюда не за экстримом. В свои пятьдесят два, после успешной, но изматывающей карьеры в консалтинге, он искал не адреналин, а тишину. Настоящую, не испорченную гулом города. И он нашел ее. Она была такой плотной, что, казалось, ее можно было потрогать.
— Прохладно, но как же тут у вас тихо. Благодать.
Вечером они сидели в чуме. В центре потрескивал огонь в небольшой печке, дым уходил в отверстие наверху. Пахло дымом, оленьей шкурой и чем-то еще — вечностью, наверное. Яптик налил ему в щербатую пиалу густого, соленого чая с молоком.
— Вот ты спрашивал, — начал старик, глядя на огонь, — есть ли у нас тут чудеса. Думал, я тебе про духов расскажу, про шаманов? Это все для туристов. А настоящее чудо… оно тихое. Оно не кричит о себе.
Алексей заинтересованно придвинулся ближе. Он ожидал услышать очередную байку, красивую и неопасную, как сувенирный бубен.
— Два лета назад тепло было долгое. Слишком долгое. Старики говорили — земля дышит, отдает то, что давно взяла. Мы гнали стадо по старому руслу реки, что летом почти пересыхает. И мой внук, Хасо, увидел. Сначала подумал — медведь лежит. Темное пятно на обрыве, где мерзлота подтаяла и осыпалась.
Яптик замолчал, отхлебнул чай. Он был прирожденным рассказчиком, умел держать паузу.
— Подошли ближе. А это не медведь. Мамонтенок. Совсем маленький, может, год ему был. Лежал на боку, будто спит. Шерсть рыжая, хоботок под себя подвернул. Словно вчера уснул, а не десять тысяч лет назад. Такие находки бывали, ты, может, слышал. Про них в телевизоре говорят, ученые приезжают, суетятся, увозят в свои города.
— Да, конечно, — кивнул Алексей. — Мамонтенок Люба, кажется.
— Люба, Юка… им имена дают, как детям, — хмыкнул Яптик. — А мы… мы просто стояли и смотрели. Старый дух тундры показал нам своего дитя. Мы не тронули его. Просто постояли и пошли дальше. Но Хасо, у него глаза зоркие, говорит: «Деда, а он не один».
Алексей замер с пиалой в руке.
— Я сначала не понял. А он показывает. Рядом с мамонтенком, почти вплотную, будто обнимая его за шею, лежало странное существо похожее на большую лягушку, только с человеческими ногами.
— Человеческими ногами? — улыбнулся Алексей. — динозавр никак?
— Нет, — покачал головой старик. — тоже видимо малыш како-то доселе невиданного существа. Оба во льдах тысячи лет пролежали. Никто так и не понял, кто это такой.
— Может, какой-то крокодил или обезьяна древняя? — предположил Алексей, пытаясь найти рациональное объяснение.
— Лягушонок похожий на человека, говорю тебе — не стал спорить Яптик. — Кожа была у него зелёная и перепонки на лапах или руках, как это у них там называется...
Алексей молчал. История переставала быть байкой. Она обрастала деталями, которые невозможно выдумать, сидя у костра.
— А сам он… какой? — осторожно спросил он.
— Детеныш похоже. Вмести обледенели, да так и застыли на века.
— И что вы сделали? Вы сообщили… куда следует? В Академию наук?
Яптик посмотрел на Алексея долгим, изучающим взглядом.
— А зачем?
Этот простой вопрос обезоружил Алексея. Его московский ум, привыкший к алгоритмам «обнаружил — сообщи — исследуй — получи выгоду», дал сбой.
— Ну как… это же находка мирового значения! Неизвестное науке существо рядом с хорошо сохранившимся мамонтом! Это же переворачивает всю историю!
— Чью историю? — мягко спросил старик. — Твою? Историю из книжек? А наша история — она вот, — он обвел рукой полог чума, — она в ветре, в оленях, в звездах. Эта земля — живая. Иногда она забирает. Иногда — отдает. Но не для того, чтобы ее резали на куски и разглядывали в стекляшки. Она показала нам своего гостя. Спящего гостя. Разве хорошо будить гостя, который так долго спит?
— Но кто он? Откуда?
— А какая разница? — Яптик пожал плечами. — Он спасал мамонтенка. Это было видно. Он лежал так, будто закрывал его от чего-то. Может, от бури. Может, от холода, который пришел внезапно и на века. Он не охотился на него. Он его защищал. Это все, что нужно знать.
Тишина в чуме снова стала плотной. Огонь в печке гудел, как живой.
— Мы не оставили их на обрыве, — продолжил Яптик. — Солнце бы растопило лед, вода унесла бы. Мы положили их на телегу и похоронили в тайном месте. Туристов туда не пускаем, а уж ученых тем более. Испортят всё.
Алексей смотрел на старика, и его городской скептицизм таял, как снег на ладони. Он верил. Не потому, что это было логично, а потому, что это было… правильно. В этом мире, на этой земле, такой поступок был единственно верным.
— Я… я хотел бы увидеть, где они покоятся... я не турист — почти шепотом попросил Алексей. Он сам не ожидал от себя этих слов.
Яптик снова долго смотрел на него. В его глазах не было подозрительности. Была мудрость веков. Он словно взвешивал душу Алексея на невидимых весах.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Ты ищешь тишину. Только одно условие. Ты вернешься в свой большой город, и твой язык будет нем, как камень. Эта тайна не для громкого мира. Она для тишины. Согласен?
— Согласен, — твердо ответил Алексей.
Они вышли из чума. Ночь была ясной и морозной. Небо, усыпанное бриллиантами звезд, казалось невероятно близким. Они дошли до неприметного, вросшего в землю сруба. Рядом стоял камень на котором были нацарапаны какие-то символы.
— Это руны?
— Да бабка моя, ещё была жива, что-то нацарапала.
Яптик зажег керосиновую лампу, и ее трепетный свет выхватил из темноты старый булыжник, который хранил великую тайну.
Мгновение, ставшее вечностью. Они нашли покой спустя столько веков...
Алексей не знал, сколько он так простоял. Пять минут? Час? Время исчезло. Он просто смотрел и чувствовал не научный азарт, а глубокое, пронзительное уважение. И еще — тоску. Тоску по миру, который он никогда не знал. И это было странное ощущение.
— Время помнит, — произнёс Яптик и медленно пошёл назад.
Когда они вернулись в чум, Алексей не мог произнести ни слова. Он просто кивнул Яптику, и в этом кивке было и обещание молчания, и бесконечная благодарность.
На следующий день, улетая на вертолете обратно в Салехард, он смотрел вниз на бескрайнюю белую пустыню. Она больше не казалась ему мертвой. Он знал, что там, внизу, в самом ее сердце, под покровом снега и времени, спят два существа, историю которых мы уже никогда не узнаем.
Лайк и подписка — лучшая награда для канала!
