9 июня.
Прогноз погоды не радовал. Ведро, как говорила когда-то деревенская бабушка Еланцева. То есть, днём жарко и солнечно, ночью небо тоже чистое. Майор с удовольствием променял бы эту погоду на какое-нибудь стихийное бедствие, лишь бы оно унесло с собой всех птиц в округе. Потому что ни редкая "зелёнка" из кустов, ни звёздная ночь не могли укрыть группу спецназа от летающих наблюдателей с тепловизорами. К сожалению, сигнатуры живых тёплых существ отличаются от всего прочего.
Его люди будут накрыты специальными защитными плащами. Но и это не панацея, как показала боевая практика. Опытный пилот, опытный боец противника с ПНВ или наводчик танка с прибором-прицелом ночного видения сумеют обнаружить их. Сапёры и Сталкер и вовсе такими накидками не обладали, так как найти по всей бригаде такие комплекты не удалось, а время поджимало.
Удалось договориться с птичниками. Как рассветёт, они выставят над Кали-югой птицу с "морковкой" от РПГ, в случае необходимости подтянут ещё. Красить своих птиц операторы отказывались наотрез. Пришлось настоять, пригрозить командованием бригады, пообещать отправку в штурмы, доставать красную масляную краску. Птицы, которые прилетят со своей стороны, будут ярко красного заметного цвета.
Но Еланцева беспокоили летающие машины противника, хотя бойцы на первой линии уверяли, что с той стороны вот уж как две недели ничего не прилетало. Однако, майор из Главного (разведывательного) Управления Генштаба верил в закон подлости и уже обжигался в этой жизни. Надо постараться предусмотреть всё. Но детекторы в пути и правда молчали. Отряд выдвинулся под утро.
Ещё было темно, но густая темнота уже наливалась серым перед рассветом. Впереди сапёрная группа, снайпер Белый и проводник Сталкер, следом Еланцев и остальные его люди: разведчики Дед, Чибис, Анвар, Заяц. Шли в цепочку, шаг в шаг. Спецназовцы вооружены оружием с глушителями, остальные — обычным, поэтому майор приказал им открывать огонь только по команде, если их передвижения раскроют и тогда любая помощь не помешает.
Иногда отряд останавливался, сапёры снимали мины, одиночные или целые россыпи. Затем, двигались дальше.
Через пару километров где-то впереди запоздало крикнула ночная птица и прочертила крыльями серое небо. Сталкер поднял руку.
— Там кто-то есть, идёт сюда, — услышал Еланцев в гарнитуре голос Сталкера.
— Рассыпались, — приказал командир. И группа бесшумно растворилась среди кустов.
Но Еланцев никого не видел и не слышал. Через несколько минут он начал сомневаться в словах Сталкера, но затем почувствовал едва слышимые звуки: хрустнула веточка где-то далеко в кустах впереди, чуть звякнуло железо об железо.
***
20 мая.
Примерно с месяц назад Андрей обнаружил, что у него шатаются зубы. Он грыз чёрствый кусок хлеба, когда один зуб завалился назад. Он нащупал его руками, чуть расшатал и с лёгкостью вытащил наружу, вместе с корнями. Боли не было, но слегка кровоточила десна. Один зуб не проблема, подумал Симонов, когда вернусь — вставлю новый, из металлокерамики. Но одним зубом дело не ограничилось.
Спустя время он почувствовал, что все зубы справа и слева от провала на верхней челюсти пришли в движение. Едва он что-то ел — это заметно и чувствительно ощущалось. Он вытащил пальцами ещё один зуб, затем ещё один. Зубы на нижней челюсти тоже ходили ходуном.
Что это, цинга? Когда Андрей учился в медицинском колледже, они не изучали эту болезнь. Считалось, что этот недуг был анахронизмом и давно ушёл в прошлое. Но, видимо, в этом мире в прошлое ничего не уходит, а циклично возвращается. В приключенческих романах про арктических полярников он когда-то читал, что от цинги умирают, но не помнил, как именно. Вроде сначала начинают кровоточить и воспаляться десны. Потом вываливаются зубы. Потом происходит ещё что-то.
В его случае шансов умереть от воспаления костей и плоти, обезвоживания и голода, холода было гораздо больше. Но Симонов поразился тому, что он, тридцатилетний мужик с крепким, как он считал, здоровьем, настолько изнемог, что теряет зубы на ровном месте.
С холодом он боролся, разжигая костер по ночам, устраивая что-то вроде бани по-черному. С болезнями костей и плоти удавалось пока справляться с помощью медикаментов, и скальпеля, вырезая отмершее. Голод он научился подавлять, продукты и воду изредка удавалось доставать, но чтобы зубы вываливались...
Нужно что-то предпринимать и немедленно. Организму не хватает каких-то витаминов и микроэлементов. В следующую свою ночную вылазку он нарвал травы и листьев каких-то кустарников и теперь жевал их всё время, утешая себя, что это витамины. Ни в одной из трофейных аптечек он не обнаружил ни одного витаминного комплекса, когда комплектовал свою — о витаминах и микроэлементах не возникало и мысли.
Он не знал, полезные это растения или вредные, но хотел надеяться, что они как-то помогут. Было бы конечно лучше, если бы он нашёл хвойные деревья, потому что хвоя точно обладает целебными качествами, если на неё нет аллергии. Но по близости вообще не наблюдалось деревьев, никаких. Всё давно было уничтожено, перепахано снарядами и минами, бомбами.
***
9 июня.
— Командир, вижу цель, — услышал Еланцев голос снайпера Белого в гарнитурке. — Жду команды.
— Сколько их?
— Вижу пока троих. Ещё один... Ещё. Шестерых вижу. Нет, ещё идут. Восемь человек.
Группа Еланцева рассредоточилась, занимая удобные позиции. Впереди кто-то осторожно шёл навстречу. Восемь человек, шаг в шаг, цепочкой.
Не было печали, подумал майор. Диверсанты чужие. Быть может, спецы, такие же как группа Еланцева. В отряде майора девять человек, если считать двух сапёров и Сталкера. У противника — восемь. Можно пропустить их вперёд, им нельзя отвлекаться от своего задания. Но впереди путь очищен от мин, вражеская ДРГ без проблем выйдет к нашим позициям, а если бойцы на фишках будут спать, а перед рассветом глаза слипаются и спится сладко — противник бесшумно вырежет часовых и по ходам проникнет в блиндажи.
Еланцев не любил врага, но трусом его назвать не мог. А считал хитрым, дерзким, умелым и беспощадным. В этом случае лучше переоценить, чем недооценить. Противнику шанса давать нельзя. Если он выстрелит первым... Начнётся стрелкотня и группа будет раскрыта. Миссию придётся отложить на неопределённое время, а быть может и вовсе свернуть операцию.
— Работаем по команде, — прошептал Еланцев в гарнитуру. — Сталкер и саперы, замерли и отключились, вы не работаете. Белый, снимешь замыкающего. Первый — мой. Остальные работают по ядру. Работаем тихо. Подпустим поближе, чтобы наверняка.
Еланцев выжидал, когда противник приблизится вплотную и взял на прицел первого бойца. Дал команду и плавно нажал на спуск. Справа и слева раздались хлопки, это работали парни Еланцева. Бронебойные пули вспарывали чужие разгрузки и бронежилеты. Раненых добивали ножами. Через пару минут всё было закончено.
***
21 мая.
Пару недель назад по посёлку, точнее, по тому, что от него осталось, снова били из артиллерии. Молотили знатно, значит, кто-то привлёк к себе внимание наблюдателей и это был не Андрей. Если наши, то Симонов желал им поскорее добраться до ближайшего укрытия без потерь. Если противник, то пусть хоть в аду сгорит, никакого сожаления к противнику он не испытывал.
Симонов прислонился к стене. Если шарахнет так, что плиты над головой рухнут — у него будет шанс спастись. Только прямое попадание в кучу битых кирпичей, что осталась от дома, лишало его таких шансов. Подвал штормило, Андрей вздрагивал от каждого удара, затем закрыл глаза. Надо бы вспомнить что-нибудь приятное, абстрагироваться от ситуации, всё равно он не может ничего сделать. Но на ум ничего приятного не приходило.
Сколько он уже тут, на войне? Скоро будет четыре года. В Великую Отечественную спустя четыре года советские бойцы и командиры возвращались с победой домой. Здесь же, в этом резиновом пространстве о победе ходили лишь слухи. Слухам верили, такая уж человеческая натура, верить во всё, что даёт надежду. Где-то, на других участках, войска постепенно продвигались вперёд. По крайней мере, об этом писали в Телеграме. Но именно на этом участке вот уже как два года ничего не менялось.
Эту территорию когда-то освободили ещё "оркестранты", но после бунта их ударная мощь растеряла силу и они исчезли как вид. Позиции заняли подразделения МО, но потеснить врага здесь не получалось. Тому были причины, неудобный рельеф местности, не хватало личного состава, командование бригады даже велосипедов не изобретало, а просто приказывало идти вперёд, несмотря на потери.
Они и шли, а личный состав таял. Его дёргали из других подразделений, оголяя птичников, артиллеристов, МТО и прочих. При этом утверждалось, что солдат должен быть универсальным, на все руки мастер. Сегодня он сапёр, завтра пилот, послезавтра лезет на штурм. Но Симонов не понимал, почему его, опытного уже наводчика, отправили в атаки, а его место у орудия занял молодой неопытный контрактник, который не знал даже теории? Но приказы не обсуждаются, а прибывающее пополнение не успевало затыкать дыры. У новобранцев не хватало опыта и они гибли чаще, чем бывалые солдаты.
Но думать об этом не хотелось, хотелось вспомнить что-нибудь приятное. Теперь он думал о жене и ребёнке. Андрей сидел, прислонившись к стене, сверху на него сыпалась штукатурка. Когда обстрел закончился, он обратил внимание, что сотрясения от взрывов обнажили относительно свежую кирпичную кладку.
Кирпичи укладывались не на цемент, а были обмазаны шамотной глиной. То есть, хозяин, скорее всего, перед уходом, заложил проём так, чтобы по возвращении его легко было разобрать, а стену заштукатурил, чтобы не было заметно. Интересно, что за стеной?
***
9 июня.
Майор Еланцев отпустил сапёров обратно. Свою часть работы они выполнили, а путь впереди был расчищен вражеской диверсионно-разведывательной группой. Сапёры могли пригодиться на открытом пространстве и в развалинах, но они станут лёгкой мишенью для чужих птиц и балластом для всей группы.
Странно, что птицы вообще не сопровождали противника. Расчёт вражеских операторов мог закрепиться на выходе из низины, выше Кали-юги или выставить вышку. Но детекторы молчали. Видимо, у них нет в наличии птиц с тепловизорами, а это значит, что они взлетят сразу, как только рассветёт. Значит, впереди тусит ещё несколько лишних и неприятных человек.
Уничтожение чужой ДРГ не пройдёт бесследно. Когда станет очевидно, что с диверсантами нет связи и нет понимания, сумели ли они выполнить свою задачу, противник отправит всех своих птиц на поиски и подмогу. И тогда начнётся жара.
Тем временем бойцы из группы майора Еланцева осматривали погибших диверсантов. В рюкзаках, помимо прочего, обнаружились и бобины зелёного скотча для повязок.
— Может, поменять повязки? — размышлял вслух Еланцев. — Тогда противник посчитает, что группа возвращается обратно. И диверсанты и мы одеты в мультикам, оружием можно воспользоваться трофейным, патронов и гранат навалом. Нас семеро, а диверсантов было восемь, но без потерь на войне бывает.
— Погодите, — сказал Сталкер. — Но ведь с рассветом в путь отправится наша птица, нам на подмогу. Как она поймёт, что это мы? У птицы нет ваших фотографий из "Одноклассников". А если бой? Группа распадётся фрагментарно, все перемешаются, как тогда? А если этот Фантом пропавший, примет нас за врага и окажется проворнее?
Верно, пилотов предупредили, что связи с группой не будет, координация будет отсутствовать и операторам придётся действовать самостоятельно. И в бою особо нет времени приглядываться, Вася это или Охрим с Остапом.
— Оставим как есть, — решил майор. — Не хватало ещё потерь от дружественного огня. Я бы и сам додумался до этого, но ты неучтиво прервал размышления старшего по званию, рядовой.
— Я моложе и шустрее, — улыбнулся Сталкер. — А вам на пенсию пора, тщ майор. На этой войне нужно быть ловким и молодым.
— Да я бы с удовольствием, — сказал Еланцев. — Задрало всё это уже меня и календари мои уже выслужены. Но не отпустят сейчас. Поэтому, работаем дальше.
***
21 мая.
Андрей достал нож и стал отковыривать глину, вытаскивая кирпичи из кладки. Верхние покидали свои ячейки нехотя, затем работа пошла веселее. Из полутьмы потянул сквозняк. Внутри находилось помещение, уставленное самодельными стеллажами. На них рядами теснились стеклянные банки с компотами, вареньями, маринованными огурцами и помидорами, самодельной тушёнкой из рыбы и мяса, отдельно стояли пузатые бутыли с самогоном и наливками.
Андрей, не веря своим глазам, вспорол ножом крышку банки с компотом и пил эту сладкую умопомрачительную влагу, от которой по телу разливалось блаженство. Затем пришёл черёд домашней тушёнки. Он жадно глотал её, выковыривая из жира руками.
Он сидел в этом подвале с февраля, умирал от жажды и голода, а за стенку от него находилось целое богатство! Которое кто-то спрятал, надеясь вернуться. Этот кто-то, прижимистый хозяин, не знал, что его дом давно разрушен, как и все дома вокруг. Но этот кто-то спас Андрея от обезвоживания и голодной смерти, которые были неминуемы, после того, как на него открыли сезон охоты.
И теперь он обеспечен едой и питьём на многие месяцы вперёд, если соблаговолит тут остаться. Но лучше восстановить силы и возвращаться домой, он уже мог, хоть и с болью, вставать на пальцы повреждённой ноги и он надеялся, что она выдержит весь путь. В крайнем случае, он может ползти.
Сколько тут? Километра три, а может и пять. Проползти можно, с частыми передышками. Но если ползти ночью — он не увидит мин, а если днём — заклюют вражеские птицы. В предрассветные сумерки он не успеет преодолеть весь путь, нужно больше времени или лучшее состояние ноги. В любом случае ему нужно в госпиталь, самодеятельность может помочь лишь временно. Значит, нужно дождаться ненастную погоду, взять с собой побольше еды и компота, внимательно смотреть на небо и под ноги. Вторую такую мину он не переживёт. И от сбросов с неба и камикадзе убежать не сможет.
Когда он насытился и можно даже сказать, объелся, он заметил, что противоположная стена хранилища имеет такой же проём, заложенный кирпичом. Хозяин не хотел давать шансов мародёрам в этой проходной комнате. Скорее всего, этот проём был также заштукатурен снаружи. Хитро.
Что там, он решил проверить позже, Андрея клонило в сон. Но позже проверить не удалось, потому что проснувшись, он услышал чужие голоса. Они раздавались как раз из-за того, заложенного кирпичами, проёма. Голоса были неясными, но вроде говорили по-русски. Наши? Андрей обрадовался и чуть было не закричал, заколотив кулаками по проёму. Но затем остановился.
А если не наши? Противник знал русский язык, с легкостью говорил на нём. Андрей прислонил ухо к стене, пытаясь разобрать слова, но ясности не наступило. Он где-то читал, что арестанты общаются между собой, приставив кружку к стене. Кружки у него не было, но может попробовать прислонить армейский котелок? Он поковылял в своё убежище и вернулся с котелком. Но видимо котелок не давал такого камерного эффекта, как кружка. За стеной говорили, но он по-прежнему не мог разобрать слова.
Нужно проковырять дырочку в кладке, тогда он сможет слышать и, возможно, видеть, решил Симонов. Но если орудовать ножом, выковыривая глину, то можно проткнуть значительный слой штукатурки и он обвалится с той стороны. Дыра станет заметной, на неё обратят внимание раньше, чем станет понятно, друзья это или враги. Рано или поздно они догадаются расширить её, поймут, что проём заложен кирпичом на глине и начнут его разбирать. И найдут его, Андрея. Если его найдут наши, то это будет здорово, но если противник... об этом даже думать не хотелось. У него есть автомат, гранаты и даже РПГ Андрей принёс из одной вылазки, но биться с превосходящим числом противником не хотелось.
Нужно проделать незаметное отверстие и лучше его проделать проволочкой или длинной иглой. Кривая хирургическая игла для этого не годилась, но труба, ведущая от скважины, была замотана утеплителем. Он его содрал, когда пытался согреться хоть чем-то, но сталистая проволока, которой утеплитель был обвязан, осталась на полу. Он снова вернулся в насосную, а чуть позже аккуратно орудовал проволочкой в стене. Где-то снаружи заработал генератор. Везунчики, значит у соседей есть настоящее электричество. Хоть бы это были наши.
Андрей сумел проделать отверстие. Слышно стало лучше, но увидеть через маленькую дырочку ничего не удавалось. Тогда он просто слушал, пытаясь понять, кто находится за стеной. Речь была русской, разговаривали несколько человек. Они устанавливали какое-то оборудование, общались терминами. Птичники, понял Симонов. Но чьи? Вопрос был снят с повестки, когда в словах одного из собеседников стала проскакивать чужие слова. Это были враги.
Теперь важно всё делать бесшумно и ожидать, что когда-нибудь противник уберётся восвояси из серой зоны. Поработает, закончатся птицы и они отправятся обратно. Конечно был и другой вариант развития событий. Андрей живо представил себе, как он один ударом кулака обрушивает кирпичную стену, стреляет из гранатомета внутрь, а затем молодцевато посылает очереди из автомата в изумлённых врагов. Но Андрей не был рейнджером. Он просто хотел выжить и добраться до своих.
Вечером того дня он включил свой телефон, чтобы посмотреть фотографии жены и дочки. Делал он это крайне редко, берёг батарею, которая уже высосала из пауэрбанка всю энергию и символ заряда на экране был почти на нуле, всего лишь пять процентов. И тут телефон воскликнул плик-плик, а на экране появилась надпись "Обнаружена связь, система Старлинк. Для подключения введите пароль!"
Он испугался, что сигнал могли услышать и уже нащупал кнопку отключения смартфона. Но затем его осенило — он может подать весточку отсюда кому угодно! Его наверняка считают убитым или пропавшим без вести! Нужно сообщить хотя бы жене. Как? Wi-fi запоролен, а батарея питания телефона почти на нуле!
Он не знал, сколько символов нужно ввести. Но обычно никто не заморачивался с паролем и забивали что-нибудь простое. Андрей попробовал ввести 1234, но подключение выдало ошибку. Код был неверным. Он стал каждый раз прибавлять по одной цифре, но пароль снова оказывался неверным. Вероятно, пароль состоит и из букв и цифр и, возможно, с изменением регистра. Символов может быть разное количество, но скорее всего шесть, восемь или одиннадцать, если в качестве пароля использован чей-то номер телефона. Номер чужого телефона он знать не мог.
Но оставалась надежда, что код состоит из других символов. Что у нас самое простое? Симонов нажимал виртуальные кнопки. В окошечке появилась надпись QWERTY. Ошибка ввода, пароль не верный. Тогда Андрей ввёл QWERTY, немного подумал и добавил 123. Пароль не верный. Андрей написал заглавную, затем сменил регистр и вышло Qwerty123. Enter.
В окошечке загорелась надпись "Код принят! Спасибо, что вы с нами! Наша Система предоставляет вам следующие услуги...". К чёрту услуги! Ему нужна только одна. Он выдохнул и тут пискнула батарея питания. "Заряд 3 %, подсоедините зарядное устройство!" К чёрту устройство, здесь нет энергии, держись пожалуйста, мне надо успеть отправить одно сообщение! Хотя бы одно!
Он вышел в интернет, провалился в мессенджер и нашёл профиль своей жены. Экран тускнел и почти ничего уже не было видно. Он стал писать сообщение: Милая, это Андрей, я живой! Помоги мне, Марина! Так, теперь отправить. Он нажал Enter, сообщение ушло, телефон пискнул и погас. Это было единственное сообщение, которое он успел отправить из Кали-юга.
***
21 мая, минутой позже.
— У нас есть постороннее подключение к вай-фай, — встревоженно заметил один из операторов дежурившей смены, глядя на экран.
— И что это значит? — спросил другой.
— Кто-то подключился к нашей системе, пользовался ей и он находится где-то рядом.
— Кто? Это же серая зона, тут никого нет.
— Я не знаю, кто. Он уже отключился. Но стоит это выяснить.
— Завтра уже, днём, когда будет видно. Какой смысл ночью шариться? Не увидим же ничего.
— А если на нас нападут этой ночью? Поднимай людей, надо искать. Тут где-то недалеко этот источник потребления, в радиусе двухсот метров.
— Да давай свяжемся с пилотами "Валькирии", пусть полетает над нами, отзондирует почву. А днем можно патрулировать своими птицами. Ну реально неохота таскаться по развалинам. А если мины? Мы же полно их тут видели. Наступишь на "колокольчик" и амбец.
— Ладно, свяжусь с валькиристами, может есть птица свободная. А ты пока карауль вход. Если до утра ничего не изменится — пойдём искать.
***
9 июня.
Группа майора Еланцева стала выдвигаться из "зелёнки" к окраине Кали-юги, но Сталкер, который шёл впереди, присел и поднял руку.
— Тихо!
Спецназовцы смотрели вперёд и ничего не видели.
— Что там? — спросил Еланцев.
— Смотрите, товарищ майор!
Сталкер показал пальцем в траву. В ней, как боровики на опушке, сидели птицы с боезарядами. Еланцев насчитал пятнадцать лёгких винтовых машин.
— А почему тихо? — спросил майор. — Ведь на них нет микрофонов, то есть, они не слышат нас, могут лишь увидеть. Но камеры направлены на дорогу, нас они не видят. Это что, и есть отдыхающий рой?
— Рой не рой, но стартовая площадка для взлёта — кивнул Сталкер. — Их тут не просто так собрали, они полетят в наши края. И они вроде как живые, просто спят, и будить их не следует. Обойдём стороной?
— А может просто обезвредить их? Чтобы не взлетели больше никогда? — предложил разведчик Чибис.
— Тогда мы озадачим их пилотов, — сказал Еланцев. — Когда они поймут, что связь со всеми потеряна, будет очевидно, что кто-то её нарушил. С рассветом птицы должны улететь, думаю. И скорее всего, полетят в сторону наших позиций. Чтобы сопровождать своих диверсантов или искать подходящие цели.
— Значит, пострадает кто-то из наших на позициях, — сказал Белый.
— Или они вернутся в Кали-югу, если начнётся бой, — отметил Дед.
— Далеко нам ещё? — спросил Еланцев у Сталкера.
— Где-то с километр до окраины, — ответил тот.
— Лучше перебдить, чем недобдить, — Сказал Еланцев и махнул рукой: — Дед, руби им клешни!
Группа отошла в сторону, на всякий случай, а Дед достал из рюкзака арматурные ножницы и стал перекусывать ими отростки с винтами. Когда разведчик закончил, группа двинулась дальше. Теперь птицы способны лишь самоподорваться на месте.
Уже показались первые развалины. Спецназ пересёк границу селения, которое обволакивала тишина. Над горизонтом вставало Солнце.
— Обычно в это время кричат петухи, а тут тихо, — негромко сказал Еланцев.
— У нас в это время кричит мулла, созывает на намаз, — так же тихо сказал разведчик Анвар. — Ну и петухи тоже кричат...
— Здесь кричит только оружие, когда его потревожат, — задумчиво прошептал Сталкер и добавил: — Мёртвое все.
— Смотрите, ретранслятор! — сказал разведчик Дед.
И точно, над грудой ближайших развалин возвышались антенны и спутниковая тарелка.
— Будем брать? — спросил разведчик Белый у командира.
— Отчего бы и не взять? — ответил Еланцев. — Крылышки мы им оборвали. Давайте уже покончим с этим гнездом разврата. А потом будем искать нашего мальчика.
— Командир, птица! — воскликнул Анвар.
— Наша или чужая? — спросил Еланцев и посмотрел на Деда: — Дед, а ты точно всех уконтропупил?
— Да вроде всех, — сказал Дед, но в голосе его чувствовалось сомнение.
— Тащит морковку для ослика, — сказал Сталкер. — Вроде наша, но издалека не различить.
— Ждём. Присматриваемся, если что — сбиваем.
Птица оказалась красного цвета. Разведчики выдохнули и пошли дальше.
***
22 мая.
Андрей Симонов спал, когда услышал шум со стороны улицы и громкие голоса. Он открыл глаза. Голоса раздавались со стороны щели в подвал.
— Есть кто живой? Выходи! Сдавайся! А то гранаты бросим!
Его каким-то образом обнаружили. Нашли старую куртку, которой он закрывал вход. И, судя по всему, это не наши, уж слишком вольготно чувствуют себя люди снаружи. Он не может сдаваться в плен. Не имеет на это права. Сейчас они закатят гранаты в подвал, после взрыва спустятся вниз. Поймут, что помещение жилое. Он в это время будет прятаться в хранилище, откроет ответный огонь, потом попытается пробиться в комнату птичников...
— Бросай гранаты! — сказал кто-то наверху своему товарищу.
— Сам бросай, у меня их нет, я оператор, а не штурмовик.
— А у меня всего две и я тоже оператор. Если там никого нет, зря потратим. А на следующий подвал не останется.
— И что делать?
— Постреляем в дыру. Потом лезть надо!
— Вот и лезь, вдвоем мы одновременно не пролезем.
— А почему я первый? Ты бусифицированный, а я доброволец, тебе всё равно терять нечего. Иди ты!
— Вот раз ты доброволец, то тебе и карты в руки. Сам напросился сюда, героем решил стать, вот и лезь!
Пока наверху спорили, Андрей успел набросить на себя бронежилет, разгрузку с гранатами и аптечкой, закинул РПГ за спину, взял автомат в руки, надел шлем, проковылял в хранилище и встал в безопасное место. Теперь он готов принимать нежданных гостей. Похоже, они пока даже не осознали, что его убежище и комнату, которые они заняли под узел управления, разделяет стена с замурованным проходом, который легко разобрать.
Раздались две очереди из автоматов. Били в проём, пули отскакивали от бетонного пола и бродили по помещению.
— Последний раз говорю! Москалик, вылезай, а то брошу гранату!
В подвал что-то бросили, но это что-то не взорвалось. Андрей осторожно выглянул. На бетонке лежал кусок кирпича. Господи, какие же они дурни, подумал он.
Сверху посыпались камни, кто-то осторожно спустился в насосную.
— Богдан! Тут нет никого! Залезай! Тут тряпки какие-то, вещи, кто-то здесь жил, бомж наверное какой-нибудь. И тут дыра в стене. Спускайся, надо тут всё осмотреть!
В подвале появился ещё один человек: — Ну, что тут?
— Лежка и лаз в соседнюю комнату. Проверим?
— Придётся, раз сюда залезли. Так, что тут у нас интересненького...
Было слышно, как они роются в его вещах.
— Смотри, телефон и банка, чур моё! Первый трофей!
— Я первый сюда залез!
— А я нашёл!
Эти двое толкались возле содержимого его рюкзака, когда Андрей встал в проём и прицелился.
***
9 июня.
Спецназовцы группы Еланцева нашли вход в подвал, который был прикрыт пологом. Взяли его на прицел.
— Командир, работаем? — спросил Дед.
— Там может быть наш Фантом, гранаты не бросать, заходим. Чибис, Анвар, ваш выход.
Разведчик Заяц отвернул полог и прижался к наружной стене. Чибис и Анвар преобразовались в боевую двойку и нырнули в проход. Снайпер Белый держал вход на прицеле.
— Командир, спускайтесь, — услышал Еланцев в гарнитурку голос Чибиса спустя время. — Тут похоже всё уже закончилось.
Спецназовцы осторожно стали спускаться вниз. В помещении царил полумрак, оно освещалось лишь светом падающем от входа с открытым пологом. На полу стояла какая-то разбитая аппаратура, терминал связи, аккумуляторы, ещё что-то. В комнате стоял полный разгром, здесь же находились два трупа. Один из них лежал посередине комнаты, лицом вниз. Второй полусидел возле входа с дыркой во лбу, руки его сжимали автомат.
Из этой комнаты имелся проход в другую комнату, там стояли сколоченные из досок лежаки. Спальное помещение. Оно оказалось пустым, лишь рюкзаки лежали на одеялах.
— Кто-то похозяйничал здесь до нас, — сказал Еланцев. — Нашего Фантома среди убитых нет. Нет здесь ещё и двоих пилотов. Рюкзаков с личными вещами четыре, а трупа два и валяются тут уже недели две, судя по всему.
— Может они того, уработали друг друга, на почве каких-нибудь неприязненных отношений? — спросил Дед.
— Ага, и убежали, бросив свои вещи. Итого: два врага минус, где-то блудят ещё двое, как минимум. Пошли, Дед, вспомнил молодость свою следопытскую. Хоть кого-нибудь да найдём тут.
***
22 мая.
— Положили свои игрушки на пол и подняли руки, — тихо предложил Андрей этим несуразным типам в армейской форме.
Один из них был толстый, а другой худой, но оба выглядели испуганными и жалкими.
— Хлопчик, не убивай, — взмолился толстый, но оружие не бросил. Второй смотрел на него и лишь крепче сжимал автомат.
— Я не хочу вас убивать, поэтому положили оружие, как велено, отошли назад, подняли руки, сели на колени и раскаялись!
— Не убивай, прошу! — толстый медленно поднимал свой автомат. По его лицу катились слезы.
— Ты не понял что ли?! — рявкнул Андрей. — Бросил автомат! Быстро!
— Не убивай! — заверещал толстяк.
И тут худой вскинул автомат. Андрей нажал на спуск. Прогремела очередь. И толстяк и худой теперь лежали на полу, толстяк пытался уползти и загребал ногами воздух. Симонов снова выстрелил. Толстяк обмяк.
Ну что за люди такие, негодовал Андрей, сказано же было — не дергаться! Остались бы живы, он не хотел их убивать. Симонов ковылял к выходу. Остальные птичники наверняка уже слышали крики, выстрелы и всполошились. Разбирать проём — получишь верную пулю. Взрывать проём — это только оглушит тех, кто внутри, но они будут способны сопротивляться.
Симонов выбрался наружу, обошёл развалины и нашёл вход в узел управления. Он взвёл гранатомет, одёрнул полог, выстрелил и отбросив трубу, отпрыгнул в сторону. После взрыва, который поднял дымом полог, он бросил внутрь ещё три противопехотные гранаты, одну за другой. Затем отошёл в сторону, дождался взрывов и уже шёл вниз, поливая свинцом комнату.
Они даже не догадались нырнуть в соседнюю комнату: один сидел у входа, поражённый осколком в голову, другой лежал посередине узла управления. Он проверил кубрик, чисто. Затем перешагнул через дымящиеся тела, его интересовал лишь терминал связи. Но тот, к сожалению, был посечён осколками и дымил. Связи больше не будет.
Один из операторов был ещё жив и глотал ртом воздух. Андрей приподнял его.
— Сколько вас тут?
— Чет.. четверо, — сказал, задыхаясь оператор. — Двое на улице... ищут тебя. Ещё придут другие.
— Когда придут?! Когда? Сколько их будет?
Но оператор уже сник, безжизненно уронив голову на грудь.
***
9 июня.
— Командир, мы нашли ещё два относительно свежих трупака, неподалёку— Еланцев услышал голос Зайца. — Судя по шевронам, тоже пилоты.
— Итого минус четыре, — задумчиво сказал Еланцев.
— Серьёзная работа, убить четверых, хоть и птичников, — сказал Дед.
— Серьёзный парень, — кивнул Еланцев. — Одно только непонятно. Птичников уработали примерно две недели назад. Диверсанты вышли отсюда навстречу нам вчера.
— Вероятно, их послали ещё раньше, так как связь с птичниками была потеряна, — предположил Дед.
— Вероятно, они обнаружили тела операторов и искали того, кто это сделал. Тогда у меня остаётся лишь один вопрос: Где Андрей Симонов, он же Фантом?
— Есть одно предположение, но оно вам не понравится, командир.
— Говори.
— Диверсанты нашли Фантома и убили.
— В таком случае ищем тело.
— Найдём, если его не завалило какими-нибудь обломками. Судя по всему, это место частенько обстреливают.
— Командир, у нас проблема, — послышался в гарнитурке голос Белого. — В небесах выставили "Валькирию", а значит, скоро сюда полетят гостинцы.
— Вас засекли?
— Скорее всего, мы услышали, как она звенит довольно поздно.
— Есть возможность укрыться?
— Да, Сталкер нашёл подвал, в нем пусто, но в нём, судя по всему, жили вчерашние диверсанты. Подвал крепкий, тут пересидим.
— Сидите там, пережидайте. Вряд ли Белый попадёт в эту погань из снайперки, они высоко летают. Будем надеяться, что пушки у них работают по квадратам, то есть лупят в молоко.
***
23 мая.
Андрей Симонов понимал, что нужно уходить и как можно быстрее. Проблема заключалась в том, что ужасно разболелась правая нога, а обезболивающие заканчивались. Впрочем, антибиотики и гормональные закончились ещё раньше.
Он с трудом снял жёлтый трофейный ботинок из замши, который когда-то снял с того, кому он больше не понадобится. Повязка сбилась, а ботинок был наполнен черной кровью. Андрей осторожно стал снимать бинты. Рана открылась, на неё даже смотреть было больно. То, что, казалось, уже затянулось, теперь снова сочилось. Сказалось долгое передвижение на больной ноге. Куда уж тут отправляться в поход. Лекарства заканчиваются, а нога стала выглядеть ещё хуже, чем в самом начале эпопеи, она разбухла и посинела по краям раны.
Но осталось сделать ещё одно важное дело и отложить его было нельзя. Нужно вытащить наружу тела толстого и худого, а затем заложить щель битыми кирпичами так, чтобы она напоминала завал. Тела оставлять тут нельзя, скоро они начнут разлагаться.
Он вколол обезболивающее, перебинтовал ногу и решил начать с толстого. Симонов встал на ноги и вскрикнул от боли. Но нужно держаться, на одной ноге труп не уволочь. Андрей взял толстого под мышки и потащил его ко входу. Он громко стонал и пару раз останавливался передохнуть. Правая нога горела в районе несуществующей пятки. Он вытащил толстяка и оттолкнул его от входа. Затем настал черёд худого. Ранее казалось, что тащить его будет проще, но сейчас Симонов обливался потом и отдыхал в два раза чаще. Наконец, он вытолкнул и худого наружу.
Голова трещала. Когда всё закончится, он выпьет все таблетки с незнакомыми иностранными названиями, шведские, польские, чешские, вдруг хоть одна из них покажется полезной. Аннотации были написаны так мелко, что он ничего не смог разобрать в них, сильно упало зрение. А пока он ползал вокруг и собирал кирпичи и камни, даже не обращая внимания на то, висит "Фурия" в небе или нет. Провал удалось заложить, но сколько на это понадобилось времени, он не знал, много. Как и энергии. Обессиленный Андрей сполз вниз. Теперь его не найдут.
Надо постараться держаться как можно дольше. Но в голову уже начала проникать мысль, что всё бесполезно. Он её отгонял. Нет, не бесполезно. Он столько пережил, чтобы так просто умереть? Не выйдет. Завтра он почувствует себя лучше. Нога отдохнёт и рана снова начнёт затягиваться. Должна, по крайней мере. Еды и напитков у него достаточно, есть бинты, вата и тампоны, промывать рану можно самогоном, хуже всё равно не будет. А там, глядишь, наши освободят это место и к тому времени он встанет на ноги.
Симонов бредил и понимал, что он бредит. Он не знал, что наши придут только через две недели. У него не было шансов.
***
9 июня.
Вокруг раздавались взрывы. Подвал содрогался. Еланцев и Дед были отрезаны от своих, которые прятались где-то неподалёку. Если бы командир группы верил в Господа, он попросил бы у Него жизни для всех своих людей. Ведь даже не веря, он просил Бога об этом.
— Командир, можно я спою? — спросил Дед.
— Старый, ты сдурел что ли? — удивился Еланцев. — Вокруг апокалипсис наших дней, а ты петь собрался?
— Я всегда пою, когда мне страшно, и ещё в ванной, — признался Дед.
— А разве тебе страшно? В Главном Управлении считают, что ты самый бесстрашный воин на свете. У тебя три "Мужика" и две Отваги, а ты боишься.
— Боюсь, — признался Дед. — Ещё со времён войны 8.8.8. боюсь. Нам тогда в Цхинвале так танки врезали, что я после этого от каждого шума вздрагивал несколько лет. Никого не боюсь и ничего, а как обстрел, душа в пятки уходит, до того страшно становится. А когда пою — страх куда-то уходит.
— Ну пой, старший прапорщик Дедов, — разрешил Еланцев. — Всё равно в этой какофонии ничего не слышно. Что петь-то будешь?
— Нашу, казачью, — сказал Дед.
— А ты казак что-ли?
— А как же! Самый что ни на есть потомственный казак, читинский, из Забайкалья.
— Пой, Дед, да погромче, может канонаду перекричишь! — рассмеялся Еланцев.
Рядом так сильно ударило, что оба невольно вжались в стену.
Дед снял шлем, откашлялся, перекрестился и затянул басом:
— Полно вам снежочки на талой земле лежать,
Полно вам, казаченьки, горе горевать!
Полно вам, казаченьки, горе горевать,
Оставим тоску-печаль во тёмном, во лесу!
Оставим тоску-печаль во тёмном, во лесу,
Будем привыкать к азиатской стороне!
Будем привыкать мы к азиатской стороне,
Казаки-казаченьки, не бойтесь ничего!
Казаки-казаченьки, не бойтесь ничего,
Есть у вас, казаченьки, крупа и мука!
Есть у вас, казаченьки, крупа и мука,
Каши мы наварим, бела хлеба напечём!
Каши мы наварим, бела хлеба напечём,
Сложимся по денежке пошлём и за винцом!
Сложимся по денежке пошлём и за винцом,
Выпьем мы по рюмочке — позавтракаем!
Выпьем мы по рюмочке — позавтракаем,
Выпьем по другой — разговоры заведём!
Выпьем по другой — разговоры заведём,
Выпьем мы по третьем — с горя песню запоём!
***
9 июня.
Симонов лежал на полу, широко раскрыв глаза, сверху сыпались каменные крошки. Вокруг грохотало, видимо неприятель устроил очередной обстрел. Он уже не помнил, сколько прошло времени с тех пор, когда он замечал это время и считал дни.
Он давно уже ничего не считал. Нога стала чёрной до колена, а лицо белым. Как ни странно, ничего больше не болело. Если ранее он сутками катался в горячем бреду, то сейчас жизненные соки отмирали. Он не хотел ни есть, ни пить. Он хотел лишь одного, чтобы это всё поскорее закончилось. Он даже не знал достоверно, живой он или нет.
Ему казалось, что он в сознании, а он по-прежнему бредил. Его посещали галлюцинации. Ему казалось, что он ясно слышит одну старинную русскую песню, который слышал лишь один раз в жизни.
...Мы поём, поём про казачье житьё,
Казачье житьё, право лучше всего!
Казачье житьё, право лучше всего,
У казака дом — чёрна бурочка!
Девять лет назад, на их свадьбу с Мариной съехались родственники со всей страны. И с стороны молодой жены был один древний степенный старик, настолько старый, что от морщин лицо его казалось чёрным. Кажется, это был её прадед. И в процессе застолья, когда все подвыпили, а тамада уже устал произносить свои банальные шутки, этот дед постучал вилкой по рюмочке и спросил разрешения спеть песню.
Песня была казачьей, но Андрей никогда её не слышал. Она ему очень понравилась, но уже наследующий день песня совершенно вылетела из головы. Он даже слов её не знал. Но песня была классная, а дед пел её так мощно, что Симонов слушал и дивился, не понимая, откуда у этого очень старого человека берутся силы так петь.
...У казака дом — чёрна бурочка,
Верный мой товарищ — конь, горячий вороной!
Верный мой товарищ — конь, горячий вороной,
С песней разудалой мы пойдём на смертный бой!
Но если он давным-давно забыл эти слова, то почему он сейчас отчётливо их слышит? Пение раздавалось из-за стены. Значит, он не бредит? Русскую песню могут петь только русские люди. Песня стихла, а разрывы вокруг продолжались. Если рядом находятся русские люди, то после обстрела они уйдут и он снова окажется один.
Так нельзя. Нужно что-то делать. Нужно привлечь их внимание. Но как? Он не мог кричать, он даже говорить не мог. Они даже не поймут, где он, а если ему удастся дотянуться до автомата и выстрелить в потолок, разрывы заглушат эти звуки. Нужно вставать и разобрать кирпичную кладку. Она на соплях держится, вытащит хотя бы один кирпич и они заметят. Где его нож?
Он не знал, где его нож. В стеклянной банке от тушёнки лежала его столовая ложка. Он дотянулся до неё и сумел сжать пальцы вокруг алюминиевой рукояти. Теперь надо встать. Хотя бы сесть. Но сил на это нет. Он должен встать, стена — вот она, в метре от него. Он может доползти, а потом подняться вверх по стене. Главное не упасть, если он упадёт, всё пойдёт прахом. Он будет держаться за стену.
Андрей каким-то образом поднялся и ковырял ложкой кладку верхнего кирпича. Глина не поддавалась. Симонов беззвучно плакал, жалея себя за то, что он совсем обессилел и умирает. Нужно взять себя в руки. Ведь он уже проделал такой путь и до спасения осталась самая малость. Он продолжал скрести ложкой по кладке. Ложка выпала из руки, а поднять её он больше не сможет, сам свалится и больше никогда не встанет. Он толкал кирпич обеими руками и плакал. Наконец, кирпич вывалился наружу.
— Помогите! — шептал он и стучал сухими ладонями по кирпичам. — Помогите!
Андрей сполз по стене вниз и откинулся навзничь. Миссия невыполнима. Жизнь закончилась.
— Это кто у нас тут собрался умирать? — услышал он из темноты чей-то голос.
— Дед, ну-ка приподними бойца, дай-ка я гляну, кто это... Оо, да это же наш пропавший Фантом.
— Дед, — прошептал Симонов. — Дед давно умер, значит всё таки и я умер.
— Андрей! Симонов! Слышишь, друг, не умирай! А то обидно будет! Мы же за тобой пришли! И мы не ангелы, поверь. И не демоны, конечно. Что-то посередине между ними. Но умереть я тебе не дам, даже не надейся. Закончится обстрел и ты как фон барон поедешь домой на носилках. Я тебе даже немного завидую, меня никогда не несли носильщики. Тебе крупно повезло. Тебя Марина ждёт, привет тебе передавала.
— Марина, — прошептал Андрей. — Я вернусь.
— Вернешься, Симонов, так уж тебе уготовлено судьбой. Повезло тебе с женой. Да и вообще повезло. Молодец.
2025г. Андрей Творогов.
Начало рассказа — здесь. Вторая часть — здесь. — тут. Третья часть — тут. А то, что Вы прочитали сейчас — это окончание рассказа.
От редакции. Эта часть должна быть опубликована вчера, но по независящим от нас причинам (не было интернета) вышла только сегодня. Просим понять и простить (сильно не бейте). Спасибо всем, кто ждал. Надеемся, вам понравился этот рассказ.
Все предыдущие рассказы Андрея Творогова на нашем канале вынесены в отдельную подборку. Её также можно найти в "шапке" канала.
Выражаем отдельную благодарность Ильдару К., который перевёл 300 рублей (донат) в качестве вознаграждения за труд Андрея Творогова на карту редактора канала ( Сбер 2202 2032 5656 8074, минуя посредничество и комиссию Дзена (10%). Деньги автору переданы, сердечно благодарит.