Рассказы Андрея Творогова

Пули и гранаты, свинец и чугун летели во все стороны. Работали минометы, гранатометы, пулемёты, пушки бронетранспортёров, в общем всё, что могло изрыгать огонь и сеять смерть. Противник ожесточенно оборонялся. Более того, он заранее занял все господствующие высоты, расположил бронетехнику и миномётные расчёты, ПТРК и операторов ПТУРов в укрытиях, вдоль периметра взлетно-посадочных полос и обстреливал садящиеся и поднимающиеся вертолёты десанта. Казалось, будто российский десант поджидали. — Ну...

Ночь с 23 на 24 февраля 2022г. Из снежного Подмосковья и почти что на курорт, думал Якушев, глядя как десантники тёмно-зелёным потоком выгружаются из ИЛов на бесснежную площадку, по краям которой местами зеленела трава. — Родина моя — Белоруссия! — с выражением пропел ротный Буслыгин. — Что, серьёзно? — спросил Якушев. — Да не, товарищ подполковник, это ж в песне так поётся! А в Белоруссии я раньше никогда и не бывал, — задорно ответил старлей. — Не пой больше, Коля, — посоветовал Якушев. — Тебе медведь на ухо наступил, фальшивишь...

— Товарищ подполковник, объявлена боевая тревога, — Якушев спросонья услышал голос дежурного в трубке. — Ясно, сейчас буду, за мной заезжать не надо, — ответил Якушев. — Что там, Ваня? — спросила Майя. Она всегда просыпалась, когда ночью звонили мужу. — Тревога, — ответил Якушев, выбираясь из теплого одеяла и опуская ноги на холодный пол. — Учебная? — Не совсем, милая. — Кофе сварить? — Буду признателен, заправь, пожалуйста, термос. Я пока схожу машину заведу, прогрею. — Кто придумал объявлять тревоги ночью в феврале, когда так сладко спится? — спросила жена...

Яма действительно оказалась ямой, метра три в глубину, размером примерно пять на два метра по периметру. Увидев командирский УАЗ, выскочивший из-за развалин дома, часовой соскользнул с табурета, подобрался, выставил вперёд автомат. То есть, принял грозный уставной вид. — А что, воин, на посту сидеть положено? — сурово спросил Соколовский, выйдя из машины. Он всё видел. — Виноват, товарищ майор, — ответил часовой, вытягиваясь. — Фамилия? Из какой роты? Что-то я тебя не помню. — Третья рота, рядовой Кузнецов...

— Я направил к тебе человечка одного, даже двух, но второй в придачу, — сказал комбриг Иванцов. — Проверяющий что ли? — спросил Соколовский. — Хуже. Военный корреспондент одного из федеральных каналов. Известный. И с ним оператор ещё, с камерой. — И на кой чёрт они мне? — А мне на кой? Они уже второй день в штабе трутся, а у нас не институт благородных девиц и некогда за ними нянькой бегать. — Так укажите им верный путь до Ростова и дело с концом. — Военкора сосватал командарм, потому что у командарма есть свой интерес, с ним интервью брали, хочет на экране засветиться...

Для себя он давным давно решил, что в плен не сдастся. Но никто не решался подойти к разведчику-пулемётчику, даже когда у него закончились патроны. Вместо этого противник отошёл и снова заработали миномёты. Мины густо ложились вокруг раненого бойца. Видимо, враг таким образом пытался прикрыть свою несостоятельность. Ползти с перебитыми ногами, с ранениями в руку и ключицу — не было сил. А не ползти было смерти подобно. И он пополз в сторону своих, на локтях, ведь они ещё двигались. Зачем он пытался выжить, когда многие в его ситуации опустили бы руки? Он не знает...