— Руки у тебя не с того места растут! — хлопнул Иван дверцей шкафа так, что зеркало внутри качнулось. — Вечно ты что-то не так делаешь!
Марина замерла у плиты с половником в руке. Гороховый суп булькал, пар поднимался к вытяжке, а она стояла и не понимала — за что на этот раз? Утром он был нормальный, даже пошутил что-то про соседку тетю Галю с ее кошками.
— Что случилось, Ваня?
Он обернулся, и она увидела его лицо. Не то чтобы злое — странное какое-то. Торжествующее и одновременно брезгливое. Как будто он смотрел на что-то мерзкое.
— Случилось? — он засмеялся коротко, нехорошо. — Да все у меня случилось! Все, наконец-то!
Марина выключила газ. Суп можно было доварить и потом. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. За двадцать лет брака она научилась различать его интонации, как мать различает плач ребенка.
— Слушай, дорогуша, — он произнес это слово с такой издевкой, что у нее сердце сжалось, — а я ведь теперь богатый. И жена мне нужна не нищенка, вроде тебя.
Она не сразу поняла. Слова как будто долетали до нее сквозь вату. Половник выпал из руки, звякнул о кафель.
— Что?
— Дядька помер, — сказал он, расстегивая рубашку. — Помер и мне все оставил. Дом в Подмосковье, дачу в Сочи, две квартиры в Москве. И денег — считай, вагон.
Марина опустилась на табуретку. Дядька... тот самый двоюродный брат его отца, который года три назад объявился неожиданно. Приехал из Америки, богатый, одинокий. Иван тогда неделю вокруг него увивался, в гости водил, подарки дарил. А потом дядька уехал, и Иван целый месяц ругался — мол, жадный старик, ни копейки не дал.
— Но как... почему тебе?
— А потому что я — единственный родственник! — он расправил плечи, походил по кухне. — Понимаешь? Он всю жизнь искал семью, а нашел только меня. Вот и оставил все мне.
Она смотрела на него и не узнавала. Этот человек всю жизнь работал слесарем на заводе, носил одну и ту же куртку пять лет, считал каждую копейку. А сейчас... сейчас он говорил о миллионах как о мелочи.
— Понимаешь, что это значит? — он остановился перед ней, наклонился. — Я теперь не тот Иван, что жил в этой каморке. Я — другой человек!
— Ваня, но мы же... мы семья. Двадцать лет вместе...
— Семья? — он выпрямился. — Посмотри на себя! Посмотри на эту кухню! На эту квартиру! Думаешь, я теперь буду это терпеть?
Она посмотрела. Кухня как кухня. Маленькая, но уютная. Она своими руками клеила обои, шила шторы, расставляла цветы на подоконнике. Холодильник старенький, но работает. Плита не новая, но готовит хорошо.
— Что в ней плохого?
— Все! — он махнул рукой. — Все в ней плохое! Я теперь буду жить в особняке, понимаешь? Ездить на машине за миллион! А ты... ты останешься здесь. С твоими супами и вязанием.
Она встала. Медленно, как старуха, хотя ей было всего сорок два.
— Ты что, бросаешь меня?
— Я освобождаюсь, — сказал он. — От всего, что тянуло меня назад. От этой нищеты, от этой серости. От тебя.
Последние слова он произнес тихо, но они прозвучали как выстрел. Марина почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Не боль даже — какая-то пустота, холодная и глубокая.
— Двадцать лет, Иван. Двадцать лет я...
— Что ты? — он перебил. — Что ты делала? Стирала мои носки? Варила эти твои супы? Думаешь, это подвиг?
Она хотела ответить, но слова застряли в горле. Что она делала? Работала на двух работах, когда у него был перерыв между заводами. Сидела ночами, когда он болел воспалением легких. Копила деньги на его курсы водителей, отказывая себе в новой куртке. Рожала его детей... нет, не рожала. Не получилось. Врачи говорили — стресс, возраст, еще что-то.
— Я любила тебя, — сказала она просто.
— А я терпел, — ответил он. — Терпел и ждал. И вот дождался.
Он пошел в прихожую, достал из шкафа сумку. Видимо, уже собрал вещи, пока она готовила.
— Квартира остается тебе, — сказал он, не оборачиваясь. — Я не жадный. Живи здесь, как жила. Только без меня.
Дверь хлопнула. Марина осталась одна на кухне, где еще пахло супом и его одеколоном.
Она не плакала. Слезы придут потом, ночью, когда она ляжет в пустую постель. А сейчас она просто стояла и думала: неужели это правда? Неужели человек может так измениться за один день?
Телефон зазвонил. Она сняла трубку машинально.
— Марина? — голос был незнакомый, мужской. — Это адвокат Семенов. Мне нужно с вами поговорить. Срочно.
— С кем вы хотели поговорить?
— С вами. С Мариной Петровной Сидоровой. Женой Ивана Сидорова. У меня для вас новости. Очень важные новости.
Она опустилась на табуретку. Сердце забилось как-то странно.
— Какие новости?
— Лично. Можете подойти завтра в офис? Или я приеду к вам. Поверьте, это касается вашего будущего.
Будущего? Какого будущего? Час назад у нее было будущее. Муж, дом, планы на отпуск летом. А теперь...
— Хорошо, — сказала она. — Приезжайте.
Положила трубку и вдруг поняла — что-то здесь не так. Слишком уж странно все совпало. Дядька помер, оставил наследство, адвокат звонит в тот же день...
Она подошла к окну. Во дворе стояла дождливая октябрьская погода. Листья летели с деревьев, прохожие торопились под зонтами. Обычный день в обычном городе.
Но почему-то она чувствовала: завтра все изменится. И не факт, что так, как думает Иван.
Адвокат Семенов приехал на следующий день точно в назначенное время. Худощавый мужчина в очках, с потертым портфелем. Марина усадила его за кухонный стол.
— Марина Петровна, — начал он, доставая документы, — боюсь, у меня для вас плохие новости. Точнее, новости о плохих новостях.
— Не понимаю.
— Владимир Сидоров действительно умер. Но никакого наследства он не оставил. Более того — он оставил долги. Очень большие долги.
Марина моргнула.
— Как это?
— Ваш муж получил вчера не наследство, а уведомление о том, что он является единственным наследником. А наследуют у нас не только имущество, но и долги. Владимир Георгиевич последние годы жил в кредит, занимал под залог недвижимости. Дом в Подмосковье — заложен. Квартиры в Москве — тоже. Дача в Сочи продана еще полгода назад.
— Но как же... он же говорил, что богатый...
— Он и был богатым. Когда-то. Но потом неудачно вложился в какой-то проект в Америке, потерял почти все. Последние три года жил на кредиты, надеялся отыграться. Не успел.
Адвокат достал калькулятор.
— Общая сумма долгов — около восьми миллионов рублей. Ваш муж, как наследник, обязан их погасить. Если, конечно, принимает наследство.
— А если не принимает?
— Тогда ничего не получает. Ни имущества, ни долгов. Но он уже въехал в дом, уже пользуется машиной... Фактически принял наследство.
Марина откинулась на спинку стула. Восемь миллионов долгов. Иван даже не представлял, сколько это.
— Он знает?
— Пока нет. Я сначала хотел поговорить с вами. Дело в том, что у нас есть проблема. Вы жена, значит, тоже отвечаете по его долгам. Общее имущество супругов может быть изъято в счет погашения.
— То есть эту квартиру тоже заберут?
— Могут. Если долги не погасят.
Марина встала, прошлась по кухне. Значит, Иван бросил ее ради несуществующего богатства. А теперь еще и в долги влез. И ее туда же затащил.
— Что вы мне советуете?
— Подавайте на развод. Немедленно. Если докажете, что о долгах не знали, сможете избежать ответственности. Но времени мало — кредиторы уже в курсе, что появился наследник.
Вечером позвонил Иван. Голос был странный — растерянный, испуганный.
— Марина, ты дома?
— Дома.
— Слушай, я... я тут с адвокатом говорил. Оказывается, с наследством не все так просто.
— Да?
— Там какие-то долги есть. Но это ерунда, я разберусь. Главное — не паникуй.
— Я не паникую.
— Хорошо. Слушай, а может, мне на время к тебе вернуться? Пока эти вопросы не решу...
Марина улыбнулась. Значит, он уже понял, что наследство — это не только особняки и машины.
— Нет, Ваня. Ты же сказал — мы больше не семья.
— Но я же не знал тогда...
— Знал что? Что богатство может быть с подвохом? Так я тебе и вчера говорила — давай разберемся сначала.
— Ну зачем вспоминать! Я же объясняю — ситуация изменилась!
— Да, изменилась. Вчера ты был богатым и бросил бедную жену. Сегодня ты должник и хочешь вернуться к той же жене. Очень удобно.
Он замолчал. Потом сказал тише:
— Марина, я понимаю, что вел себя как свинья. Но сейчас мне правда нужна твоя помощь. Эти долги... их можно погасить, если продать квартиру и...
— Стоп. Нашу квартиру?
— Ну да. Она же на двоих оформлена. Если продадим, то часть долгов покроем, а остальное...
— Остальное будем выплачивать всю жизнь?
— Не всю жизнь! Я устроюсь на хорошую работу, буду больше зарабатывать...
Марина положила трубку. Теперь все встало на свои места. Иван хотел не просто вернуться — он хотел затащить ее в свои долги. Продать квартиру, их единственное жилье, чтобы частично погасить долги за несуществующее богатство.
На следующий день она подала на развод.
Через неделю Иван стоял у ее двери. Осунувшийся, в мятой рубашке. Машину, видимо, уже забрали.
— Марина, открой. Мне нужно поговорить с тобой.
— Говори через дверь.
— Я не могу так! Пожалуйста, впусти меня. Я же твой муж!
— Бывший муж. Развод оформили позавчера.
— Но это формальность! Мы же двадцать лет прожили вместе!
— Да. Двадцать лет. И в первый же день, когда тебе показалось, что ты разбогател, ты сказал, что всегда меня терпел. Помнишь?
Тишина за дверью.
— Марина, я был дурак. Я понял это. Но сейчас мне некуда идти. Из дома выгнали, квартиру опечатали. У меня нет ничего.
— А у меня есть. Есть квартира, которую ты хотел продать из-за своих долгов.
— Но я же не знал! Я думал, что богатство настоящее!
— Вот именно. Ты думал, что богатство настоящее, и сразу решил от меня избавиться. А оказалось, что богатство липовое, и ты сразу решил ко мне вернуться. Очень показательно.
— Марина, но я же люблю тебя!
— Нет, Ваня. Ты любишь себя. А меня ты терпел. Сам сказал.
Она услышала, как он опустился на пол за дверью.
— Что мне теперь делать? Восемь миллионов долгу... Я даже не представляю, сколько это.
— Работать. Много работать. Всю оставшуюся жизнь. А может, повезет — найдешь способ заработать.
— Но где я буду жить?
— Не знаю. Может, снимешь комнату. Может, к родственникам поедешь. Но не ко мне.
— Марина, но мы же...
— Мы ничего не были. Просто жили рядом двадцать лет. Ты терпел меня, я любила тебя. Теперь я себя больше не обманываю.
Через полчаса за дверью стало тихо. Марина подошла к окну, посмотрела во двор. Иван шел по дорожке, сутулясь, с маленькой сумкой в руке. Больше у него ничего не было.
И она не испытывала жалости. Странно, но не испытывала.
Вечером позвонила соседка тетя Галя.
— Марина, а что это твой Иван такой печальный по двору бродил?
— Развелись мы, тетя Галя.
— Ай, что ты говоришь! А я думала, он богатым стал, машину купил...
— Оказалось, не богатым, а должником. И машину не купил, а взял в долг под наследство.
— Ах, вот оно что! А я еще думаю — откуда у слесаря такие деньги. Век живи, век учись.
— Точно, тетя Галя. Век учись.
Марина положила трубку и вдруг поняла — она свободна. Не богата, как мечтала вчера. Но и не должна восемь миллионов, как могла бы быть. Просто свободна.
В сорок два года она была одна в маленькой квартире, с маленькой зарплатой и без особых перспектив. Но она была свободна от человека, который ее терпел.
И это было хорошее начало.