"Всё прошло хорошо и весело, и в понедельник утром Лида пришла на работу Лидией Семёновной Дмитриевой, осталось только документы поменять. Только одно огорчало, скоро снова разлука – Мише уезжать на учёбу, а она останется здесь. И снова они гуляли вечерами по Ивановке, несмотря на мороз, иногда заходили к Маше и Ване, попить чаю и погреться, а иногда и к Тамаре Васильевне, проведать её..."
*НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Глава 41.
- Всё равно, я не понимаю тебя, Настя! – председатель профсоюза Елена Макаркина хоть и покраснела от того, как её сейчас отчитали, будто школьницу, но вид приняла решительный, - Панасенко столько бед принесла твоей семье, а ты теперь пришла за неё просить?
- Я не просить пришла! – отрезала Настя.
Она сидела на стуле перед тремя членами профсоюза, как школьница перед экзаменаторами, но вот только растерянными и даже какими-то пристыжёнными выглядели как раз эти трое.
- Сколько лет она в совхозе отработала? – строго глядя на тех, кто сидел, потупив глаза, спрашивала Настя, - Какая бы она ни была в личной жизни, это другое дело! Вы-то люди или звери?! Вы почему оставили больного человека умирать в холодном, не топленном доме? Почему не позаботились? Ты, Зоя, с Ириной вместе работала много лет, и что же? Тебе что она сделала такого, что ты теперь от неё отворачиваешься! Да знаете, я б не пришла сейчас к вам, но… Какой пример мы, взрослые, подаём молодёжи? Наши девочки шли и видели, как Панасенко едва ноги волокла, кило крупы себе из магазина несла! Вы – люди? Осуждаете её, а сами чем лучше? Мои девчонки, которым она жизни не давала, и то краснеют и говорят – может как-то помочь… Ответьте мне, как вы это допустили, она ваш сотрудник, оказалась в трудной ситуации, и вы не хотите помочь? Да как вы это детям своим объясняете, я не понимаю!
- Ладно, Настасья, не будем спорить и ругаться, - сказал примирительно Александр Захаров, бригадир механизаторов и член профсоюза уже много лет, - Ты права. Как бы там ни было, а перед судом Панасенко за свои дела ответила, и приговор ей дали, какой посчитали заслуженным. Не нам судить, справедлив он или нет. Мы примем меры.
Настя встала, поправила платок на шее и вышла из кабинета, не глядя на присутствующих. Этот визит и без того ей дался непросто, она пару ночей без сна провела, всё думала… Как же тяжело боролись в ней злость на Ирину, обида, и, что скрывать, некоторое злорадство от того, что Высший суд не согласился с человеческим, и своё наказание назначил. Но в то же время Насте почему-то было нехорошо, тяжело от этих дум. Вот и решила пойти в профсоюз, высказать всё, что думает.
Лида поступила правильно, когда помогла Ирине, думала Настя, юная девочка, которой в жизни столько пришлось пережить, не озлобилась, не зачерствела. Думая про это, Настя невольно начала улыбаться, и вся горечь отступила прочь.
После этого разговора к Ирине Панасенко наведалась целая «делегация» от совхоза. Привезли дрова, очистили от снега двор, поправили забор и калитку. Соседка Панасенко, Катерина, хоть и хмурилась, но куме всё же сказала:
- Да что говорить, все мы люди. И не дай Бог никому оказаться под конец жизни вот так вот… в одиночестве! И все от тебя лицо отворачивают при встрече. Медсестра и та, уколола и бежать… Что ж, хоть я и считаю, что всё это Ирке поделом, но всё же… Молодцы профсоюз, не бросили. Говорят, сторожа, который в клубе ночью дежурит, попросили утром заходить к ней, печку топить, да так… проверять.
- Да чего ты говоришь, тоже, профсоюз! – махнула в ответ Катерине кума Алевтина, - Они и не вспомнили про Ирку, нужна она им сто лет! Это когда сами к ней ходили, «заявленьице на авансик» подписать, вот тогда Ириной Ивановной называли, шоколадочку подносили когда-никогда! А теперь она им без надобности, всё! Это Березиных девчонки помогли, мне соседка рассказала, вот потому и эти спохватились!
- Березины? Это ж надо… смотри-ка, - с удивлением покачала головой Катерина, - А что, может вот так и надо, по-человечески. Смерть к каждому придёт, никого не минует, да вот только с чем каждый из нас предстанет тогда перед Ним, с каким «багажом»…
- А ты видала, к Ирке недавно Тамара Парамонова в гости заходила, - оглянувшись, прошептала куме Алевтина, - Я иду к тебе, гляжу, Тамара неспеша так вышагивает, в руках чего-то несёт. Улыбается… Я спрашиваю, чего несёшь, а та – пирог. Угостить хочу больного человека.
- Да ты что! – Катерина даже чуть побледнела, - Ты думаешь… Тамара отравить хочет Ирку? За дочку отомстить… А что, та больная, кто станет разбираться, от чего померла!
- Да ну, не думаю я, что хочет отравить, - махнула рукой Алевтина и отвела глаза, - Хотя… я бы её за это не осудила. Много зла Ирка в своей жизни натворила, по головам, как по широкой дорожке шла, за это ей и болезнь послана, в наказание! Вот так вот!
- Да от злости у неё эта болезнь, и от зависти! – Катерина сдвинула брови, - А Тамара… не станет она на душу такой грех брать, а вот в глаза посмотреть этой… перед смертью, тут и я её понимаю.
Никто не знал в Ивановке, зачем ходит Тамара Парамонова к той, кого считает убийцей своей дочери. Да и спрашивать никто не решался, бередить незаживающую рану, для чего? Из праздного любопытства? Вот и смотрели молча, как снова шла Тамара к дому Панасенко.
Сама Тамара Парамонова жила обычной жизнью, стала чаще из дома выходить, к соседкам в гости заглядывать. Даже юбку новую заказала, попросила Настю Березину сшить. На свадьбу Лиды и Миши хотела нарядной прийти. Вот и заглядывала теперь на примерки, Настя на чай Тамару приглашала, так вот как-то и сдружились даже.
- Зачем ты к ней ходишь, себя только мучаешь, - тихо говорила Настя, качая головой и с сочувствием глядя на Тамару, - Забудь лучше о ней вообще, сколько ещё осталось ей. Я вот… тоже всё думала про неё раньше… и даже смерти ей желала когда-то! Как увижу, что она с Семёном под ручку вышагивает, вертит юбкой до колена, так в голове всё кувырком! А после поняла – этим только себе делаю хуже, она обо мне и не вспоминает, живёт, да и всё, своими делами озабочена. Вот и я тогда решила – пусть! У меня своя дорога, и перестала о ней думать. Отлегло от сердца тогда, дышать легче стало, вот и ты отпусти.
- Отпущу, - кивнула Тамара, - Вот помрёт, на погост провожу и отпущу. Забуду, как звали, и что был вообще такой человек в нашем селе. А пока… Ты прости, Настя, но тебе меня не понять… Одно дело – муж ушёл, а другое…
- Да, тут ты права, - кивнула Настя, - Но всё же ты себя побереги, не рви сердце и душу. Зачем к ней ходишь, только терзаешься.
- Нет, не терзаюсь. Я хожу… то блинов испеку, то пирог, сама поем, и ей кусок отрежу. Отнесу, в глаза ей гляжу и говорю: «Вот, поешь, помяни мою дочку усопшую!» А после смотрю, как она со страхом глядит на меня, видать думает, что я её отравить хочу. А я… нет, ничего такого, всё хорошее, свежее несу. И каждый раз, когда так говорю, вижу страх в её глазах. Она умереть боится, потому что отвечать за всё сделанное придётся! Вот от этого страха мне легче… Наверное, я плохой человек, раз такому радуюсь! Когда от неё ухожу, то ещё долго у забора стою, смотрю, как она моё угощение Катерины Гусевой собаке скармливает и ждёт, помрёт та от яда и ли нет. А после ругается и в дом уходит, ведь еле ползает уже, но… не так она слаба, не верю я ей, проживёт ещё, будь здоров!
- Да и пусть живёт, - вздохнула Настя, - Я не хочу, чтобы на нашу свадьбу такое событие случилось в селе, ещё не хватало!
- Да кто к ней на похороны пойдёт, что ты, - махнула рукой Тамара, - Только я, и то, чтобы убедиться, что этой ведьмы не стало! А на Лидушкину свадьбу всё село заглянет!
Права оказалась Тамара Парамонова, то ли злость, то ли ещё какая сила держала Ирину Панасенко на этом свете, но прожила она дольше, чем ей предрекали врачи.
Свадьба Лиды и Миши не омрачилась ничем, хоть и не вместила местная столовая всех сельчан, да никто не расстроился. Приходили поздравить молодых, пили за любовь и счастье, а уж там кто на улице начинал отплясывать, кто песни пел, гуляя по заснеженным улицам села. Два гармониста снова соревновались с современной музыкой, которую молодёжь крутила, а Лида всё никак не могла поверить, что она теперь замужем, и сидит рядом с ней тот, с кем она готова хоть на край света уехать!
- Ты знаешь, - прошептал Миша, наклонившись к молодой жене, - А я до сих пор не верю… ущипни меня что ли! Всё кажется, что это сон, сейчас вот проснусь… и нет тебя рядом, а я сам в казарме, и скоро построение…
- Не спишь ты, и не в казарме, - рассмеялась Лида, удивившись такой схожести мыслей, - И это всё по-настоящему!
- Тогда ладно, - вздохнул Миша, и взял Лидину руку в свою.
Всё прошло хорошо и весело, и в понедельник утром Лида пришла на работу Лидией Семёновной Дмитриевой, осталось только документы поменять. Только одно огорчало, скоро снова разлука – Мише уезжать на учёбу, а она останется здесь. И снова они гуляли вечерами по Ивановке, несмотря на мороз, иногда заходили к Маше и Ване, попить чаю и погреться, а иногда и к Тамаре Васильевне, проведать её.
- И что, ты думаешь, что он и правда… того? Толик этот, - недоверчиво качая головой, спрашивал Миша, - Я не верю, что всё так у него закончилось в жизни… плачевно. А какие были планы!
- Думаю, что так всё и есть. Тамара Васильевна часто ездит в город, что-то узнаёт. И недавно сказала, что была в больнице, где таких, как Толик держат. Он… на самом деле… Не знаю, как сказать, Тамара Васильевна говорит – овощ, но мне как-то это слово не нравится. И участковый новый, он не такой, как Васенин, работает на совесть. Недавно вот у деда Полушина аппарат изъял. Тот ругался, конечно, но участковый спросил, не хочет ли дед на старости лет тюремной еды отведать, ну, Полушин и ушел.
- Новый аппарат себе состряпает, - рассмеялся Миша, - Ещё и усовершенствует, вот увидишь! Но участковый всё равно молодец. А Толька… ну, овощ, так овощ. Может и лучше так, потому что неизвестно, сколько ещё от него зла людям было бы. Теперь вот где-то там, в своём «болоте» оказался, в мысленном. И не выбраться!
Миша уехал учиться, Маша с Ваней тоже отправились восвояси, взяв с родных обещание, что те обязательно навестят их, когда родится малыш. Лида старалась не думать о грустном, вот уже скоро будет лето, и у Маши родится маленький, потом и Миша приедет снова, тут и осталось-то всего-ничего!
Весна пришла ранняя, и тёплая, снега осели, и тёмные проталины на пригорках становились всё больше. Лида работала, с приходом весны стало ещё интереснее – вели с ребятами «Дневник погоды» в группе, изучали названия перелётных птиц, их повадки, и даже ходили на речку, смотреть ледоход. Время летело быстро, в обычных делах и заботах, когда снова встревожилась Ивановка странным происшествием.
Умерла Ирина Панасенко. Но это не было неожиданностью, конечно, потому что медсестра давно говорила, что скоро, очень скоро, болезнь всё же победит. А странным было то, что нашли Ирину ровно там же, где когда-то нашли Тоню Парамонову.
Участковый, конечно, забеспокоился, была ли это смерть от естественной причины, или всё же… ему ведь говорили, что Ирина была таким человеком… которому было за что отомстить. Наведался к Тамаре Парамоновой, но та в этот день как раз ездила в город, в больницу, у неё были проблемы с сердцем, которые требовали регулярного обследования и наблюдения. У Тамары даже билет на автобус сохранился…
Ну, походил участковый, поспрашивал, да и успокоился. А когда пришёл отчёт из города, что причиной стала всё же болезнь, то и думать не стал над тем, почему такое странное место выбрал человек, где закончить свой путь. Мало ли, что там на душе было, вот и пошла туда…
Некогда было участковому про это размышлять – он обнаружил, что дед Полушин снова за старое взялся! И где только новый аппарат раздобыл, чёрт старый! Такие мысли занимали участкового больше, чем смерть больной женщины.
А если кто другой и знал на селе, что же… или кто… привело в тот день Ирину на то самое место, те ничего никому не сказали.
Всё вышло почти так, как предрекала Тамара Парамонова, провожали в последний путь Ирину немногие, а в столовую на помин, который, как и полагается по традиции, устроили от совхоза, не пришёл никто.
Лида слышала всё это, и немного стыдилась от того, что дышать ей стало как-то легче. И смотреть на Тамару Васильевну, которая приходит поболтать с Настей, было радостно – та словно ожила, сняла с души хоть бы часть тяжести… И теперь Лида с теплом в душе отмечала, что Тамара Васильевна даже чуть краснеет, когда заходит к ним во время её визита Машин отец, шутит и подмигивает Тамаре и Насте. Жизнь продолжается, не стоит она стоячим болотом, если сам себя туда не загонишь, так теперь думала Лида.
Окончание будет здесь.
От Автора:
Навигатор по каналу обновлён и находится на странице канала ЗДЕСЬ, там ссылки на подборку всех глав каждого рассказа.
Все текстовые материалы канала "Счастливый Амулет" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025
