— Твоя сестрица может катиться куда подальше! — Света швырнула ключи на кухонный стол так, что они зазвенели, словно набат. — И если думаешь, что я позволю этой... этой наглой переступить порог нашего дома, то ты сильно ошибаешься!
Замочная скважина смотрела на неё пустым глазом. Новая. Блестящая. Купленная час назад в строительном магазине вместе с комплектом замков для всех дверей квартиры.
Егор стоял посреди прихожей, держа в руках телефон, с которого только что доносился плачущий голос Миланы. Его сестра рыдала в трубку уже полчаса, рассказывая, как её выгнали из съёмной квартиры, как бывший муж отсудил последние деньги, как начальник уволил без выходного пособия.
— Света, она моя сестра! — Егор сжал телефон так крепко, что экран чуть не треснул. — Ей больше некуда идти!
— А мне наплевать! — Света развернулась к нему всем телом, и в её глазах плескался яд многолетней ненависти. — Помнишь, что эта дрянь говорила на нашей свадьбе? "Света не пара тебе, Егорушка, она слишком простая". А когда у нас с деньгами проблемы были? Твоя драгоценная сестричка даже десятку не одолжила!
Воспоминания накатили волной. Милана в дорогом платье на их скромной свадьбе, презрительно кривящая губы. Милана, демонстративно вытиравшая руки после рукопожатия со Светой. Милана, которая никогда не упускала случая подколоть, унизить, поставить на место "неудачную невестку".
— Но сейчас же другое дело! — Егор шагнул к жене, умоляюще протягивая руки. — Она в беде!
— Сейчас — то же самое! — Света отшатнулась, словно от удара. — Только теперь ей что-то от нас нужно. А когда нам помощь требовалась, где была твоя принцесса? Маникюр делала за три тысячи!
В квартире повисла тишина, тяжёлая как грозовая туча. Егор смотрел на жену и впервые за двенадцать лет брака не узнавал её. Всегда мягкая, уступчивая, покладистая Света стояла перед ним как крепость, непроницаемая и непоколебимая.
А Света думала о том, как это странно — защищать свой дом от родни мужа. Она помнила каждое оскорбление, каждый презрительный взгляд, каждое ядовитое словечко, которое Милана бросала в её сторону. И сейчас эта женщина хотела прийти сюда, в её дом, который Света обустраивала своими руками, в который вкладывала душу...
— Если ты пустишь её сюда, — Света говорила тихо, но каждое слово било как молот, — я уйду. Навсегда.
— Ты не можешь быть такой жестокой!
— Жестокой? — Света засмеялась, и в этом смехе не было ни капли веселья. — А она была жестокой, когда называла меня "деревенской дурочкой"? Когда говорила, что я недостойна носить фамилию вашего рода?
Телефон в руке Егора ожил. Милана снова звонила.
— Егорушка, — донёсся из динамика надтреснутый голос, — я уже в поезде. Приеду завтра утром. Ты же не бросишь свою сестрёнку?
Света посмотрела на мужа. В его глазах она прочла ответ раньше, чем он успел что-то сказать.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Значит, война.
Галина Викторовна появилась на пороге квартиры в семь утра, когда Света как раз заканчивала установку третьего замка на входную дверь. Свекровь выглядела боевито: в руках сумка с пирожками, на лице выражение праведного гнева.
— Светлана, что за безобразие? — Галина Викторовна прошла в прихожую, не дожидаясь приглашения. — Егор всю ночь не спал, рассказывал, как ты препятствуешь родной сестре найти приют!
— Доброе утро, Галина Викторовна, — Света не отрываясь от работы докручивала последний болт. — Кофе будете?
— Не до кофе! Как ты можешь быть такой бессердечной? Милочка в таком горе, а ты строишь из себя невесть что!
Света выпрямилась и посмотрела на свекровь. Галина Викторовна всегда была на стороне Миланы. Всегда. "Милочка такая красивая, такая умная, такая утончённая..." А про Свету: "Простовата, конечно, но хозяйственная".
— Милочка, — Света растянула имя, словно пробуя на вкус, — тридцать пять лет прекрасно обходилась без нашей помощи. И дальше обойдётся.
— Как ты смеешь! — Галина Викторовна аж побагровела. — Это семья!
— Семья? — Света обернулась к свекрови всем телом. — А когда эта семья была, когда мы кредит на квартиру брали? Когда я в больнице с воспалением лёгких три недели лежала, а ваша Милочка даже цветочек не принесла?
— Но...
— Ничего "но"! — Света подняла руку. — Двенадцать лет я терплю её презрение. Двенадцать лет слушаю, какая я недостойная жена для вашего драгоценного Егора. И знаете что? Хватит.
В этот момент в замочную скважину ткнулся ключ. Старый ключ, который больше не подходил к новым замкам.
— Егор? — донёсся из-за двери встревоженный голос. — Что-то с замком?
А рядом с ним — голос Миланы:
— Наверное, заело. В этих старых домах вечно проблемы...
Света медленно подошла к двери.
— Кто там? — спросила она сладким голосом.
— Света, открой! — Егор стучал в дверь. — Что за ерунда?
— Никакой ерунды, — Света прислонилась спиной к двери. — Просто я поменяла замки.
За дверью повисла тишина.
— Ты что, совсем сбрендила? — прорвался наконец голос Миланы. — Открывай немедленно!
— А не пойдёте ли вы... — Света сделала паузу, подбирая слова поделикатнее, — к чёрту?
Грохот за дверью означал, что Егор пинает дверь ногой.
— Света! — кричал он. — Это мой дом тоже!
— Тоже, — согласилась Света. — Но пока не ваш.
Галина Викторовна стояла посреди прихожей с открытым ртом, держа в руках сумку с пирожками.
— Света, — прошептала она, — что с тобой?
— Со мной? — Света засмеялась. — Со мной ничего. Я просто решила, что хватит быть тряпкой для вытирания ног.
Осада длилась три дня.
Егор звонил каждые полчаса, умолял, требовал, угрожал. Милана оставляла голосовые сообщения, в которых поочерёдно рыдала и материлась. Галина Викторовна приходила каждое утро и читала лекции о семейных ценностях через дверь.
А Света... Света впервые за много лет чувствовала себя хозяйкой в собственном доме.
Она ходила по квартире в халате, пила кофе из любимой чашки, смотрела сериалы до полуночи и не готовила борщ "как у мамы Егора". Она забыла, каково это — не оглядываться на чужое мнение.
На третий день утром к двери подошли осторожные шаги.
— Светлана Петровна? — незнакомый голос. — Слесарная служба. Заказывали вскрытие замка?
Света подошла к окну. Во дворе стоял Егор, нервно курил и говорил по телефону. Рядом Милана, одетая с иголочки несмотря на все свои "бедствия", крутила головой по сторонам.
— Никого я не заказывала, — крикнула Света в окно. — И если ко мне ещё раз приедут слесари, вызову полицию!
Егор поднял голову, встретился с ней взглядом. Даже с четвёртого этажа было видно, что он не спал. Худой, осунувшийся, с красными глазами.
А Милана выглядела... обычно. Красивая, ухоженная, с дорогой сумочкой. И тут Света поняла — никаких особых бедствий нет. Есть очередная прихоть избалованной женщины, которая привыкла, что все её проблемы решают за неё.
В дверь снова постучали.
— Света, — голос Егора звучал устало, — давай поговорим. Нормально поговорим.
— Говори, — Света села на пол рядом с дверью. — Слушаю.
— Открой дверь.
— Не открою.
— Света...
— Егор, — она перебила его, — ответь на один вопрос. Только честно. Если бы Милана не осталась без жилья, она бы извинилась передо мной? За все эти годы унижений?
За дверью тишина.
— Егор, я жду ответа.
— Она... она просто такая. Гордая.
— Вот именно, — Света встала. — Гордая. А я, значит, должна быть смиренной. Всегда.
— Но она моя сестра!
— А я твоя жена! — Света ударила ладонью по двери. — Двенадцать лет твоя жена! И за эти двенадцать лет ты ни разу не заступился за меня. Ни разу не сказал ей, чтобы она относилась ко мне с уважением!
— Света, ну что ты...
— А теперь она в беде, и ты готов меня растоптать, только бы ей помочь. Красиво, Егор. Очень красиво.
За дверью послышался шёпот. Милана что-то быстро говорила Егору.
— Света, — снова заговорил Егор, но голос стал другим, более жёстким, — хватит устраивать истерики. Открывай дверь, или я вызову слесаря официально.
— Вызывай, — Света пожала плечами. — Только объясни им, на каком основании ты требуешь вскрыть замки в квартире, которая записана на мою фамилию.
Тишина за дверью стала гробовой.
— Что? — прошептал Егор.
— Ты же помнишь, как мы оформляли документы на квартиру? — Света говорила спокойно, рассудительно. — У тебя кредитная история была испорчена, и я согласилась оформить всё на себя. Помнишь?
— Но мы же... мы женаты...
— Да, женаты. И я всегда считала эту квартиру нашей. До вчерашнего дня.
— Света, не говори глупостей...
— Я не говорю глупостей, Егор. Я говорю правду. И правда в том, что это мой дом. И я решаю, кто в нём живёт.
За дверью снова зашептались. Милана говорила что-то быстро и зло.
— Хорошо, — голос Егора стал холодным. — Хорошо, Света. Значит, ты выбираешь.
— Выбираю.
— Между мной и... своими принципами.
— Нет, Егор. Я выбираю между достоинством и унижением. И знаешь что? Я выбираю достоинство.
Шаги удалились от двери. Света подошла к окну и посмотрела вниз. Егор и Милана шли по двору к выходу. Милана жестикулировала, что-то объясняла. Егор шёл, опустив голову.
У калитки он остановился и обернулся. Посмотрел на окна четвёртого этажа. Света отошла от окна, чтобы он её не видел, но сама продолжала наблюдать.
Егор стоял несколько минут, а потом медленно пошёл за сестрой.
Через неделю он вернулся. Один.
Света услышала знакомые шаги на лестнице и поняла — это он. Подошла к двери, но не открыла.
— Света, — он говорил тихо, устало, — можно войти?
— А где твоя сестра?
— Нашла работу в другом городе. Уехала.
— Просто так?
— Не просто так. — Егор прислонился лбом к двери. — Она сказала, что не будет унижаться перед какой-то там Светкой.
Света усмехнулась.
— И что ты ей ответил?
— Сказал, что эта "какая-то там Светка" — моя жена. И что я люблю её больше, чем кого-либо на свете.
Света молчала.
— Света, я понял. Понял, наконец. Ты была права. Я должен был защитить тебя. Давно должен был.
— И что изменилось?
— Всё. — Егор говорил в дверь, как в исповедальне. — Когда я увидел, как ты готова расстаться со мной, но не с собственным достоинством... Я понял, какую женщину потеряю.
Света сидела на полу, прислонившись спиной к двери, и слушала.
— Милана права в одном, — продолжал Егор. — Ты не простая. Ты сильная. Сильнее меня. И я был дураком, что не видел этого.
— Егор...
— Не открывай пока, — он перебил её. — Выслушай. Я хочу, чтобы ты знала: больше никогда, слышишь, никогда никому не позволю говорить о тебе плохо. Ни матери, ни сестре, ни друзьям, никому. Потому что ты — самое дорогое, что у меня есть.
Света закрыла глаза.
— А если Милана вернётся?
— Не вернётся. А если вернётся — пусть снимает квартиру. Или гостиницу. Мой дом — это там, где ты.
Света встала и медленно открыла замки. Сначала верхний, потом средний, потом нижний.
Егор стоял на лестничной площадке с букетом белых роз и красными от недосыпа глазами.
— Прости меня, — сказал он.
Света смотрела на него и думала: вот так и бывает. Иногда нужно закрыть все двери, чтобы открыть только одну. Правильную.
— Входи, — сказала она. — Но помни — замки я оставлю новые.
Егор улыбнулся — впервые за эту неделю.
— Оставь. Мне нравятся. Надёжные.