Квартиру мы искали долго. Не то чтобы вариантов не было, просто хотелось чего-то своего, настоящего, где можно пустить корни. Мы с Леной тогда только-только поженились, и наш пятилетний Тимофей, или просто Тима, как мы его звали, был главным аргументом в пользу переезда из моей тесной холостяцкой однушки. И вот, удача. Трёхкомнатная «сталинка» в тихом районе, высокие потолки, огромные окна. Цена была подозрительно низкой, но хозяйка, пожилая женщина с уставшими глазами, объяснила это срочностью – переезжала к детям в другой город. Сказала только: «Вещи почти все забираю, а вот зеркало в прихожей оставлю. Тяжёлое больно, да и старое, рама резная, может, вам пригодится».
Мы с Леной переглянулись. Зеркало и впрямь было шикарное. В тёмной, почти чёрной деревянной раме, с какими-то завитками и узорами, оно занимало почти всю стену в прихожей. Старинное, настоящее. Мы решили, что это знак, и ударили по рукам.
Первые недели были наполнены счастливой суетой. Распаковка коробок, сборка мебели, смех Тимы, эхом разлетавшийся по пустым комнатам. Лена порхала по квартире, как бабочка, планируя, где будут стоять цветы, какого цвета купить шторы. Я, уставший после работы, с наслаждением наблюдал за ней и думал, что вот оно – счастье. Простое, человеческое.
Зеркало мы отмыли, отполировали раму. Оно стало центром нашей прихожей. В нём отражалась вся наша маленькая жизнь: вот Лена поправляет причёску перед уходом, вот я завязываю шнурки, вот Тима проносится мимо с игрушечным самолётом. Всё было как обычно.
А потом началось.
Тима всегда был наблюдательным мальчиком, но при этом тихим. Он мог часами сидеть в углу, строя что-то из конструктора, и не произносить ни слова. Поэтому, когда он заговорил первым, я всегда прислушивался.
В тот вечер Лена крутилась перед зеркалом в новом платье, которое купила для похода в театр. Она смеялась, поворачиваясь то так, то этак.
– Ну как, Олег? Не слишком вызывающе?
– Ты в нём королева, – честно ответил я, любуясь ей из дверного проёма кухни.
Тима сидел на полу в прихожей и возился со своими машинками. Вдруг он замер и, не отрывая взгляда от зеркала, тихо спросил:
– Мама, а почему дядя в зеркале на тебя так смотрит?
Лена перестала улыбаться. Она обернулась к сыну.
– Какой дядя, солнышко? Там папа отражается, вон, в дверях стоит.
– Нет, не папа. Другой дядя. Он внутри, за тобой. И он на тебя смотрит. Нехорошо смотрит.
Мы с Леной переглянулись. Я подошёл, присел рядом с Тимой.
– Тима, покажи, где дядя?
Сын ткнул пальчиком в зеркало, куда-то за спину Лены.
– Вот там. Он высокий. И он не улыбается.
Я посмотрел в зеркало. За Лениной спиной отражалась пустая стена нашей гостиной. Никакого дяди там, разумеется, не было.
– Наверное, тебе показалось, сынок, – мягко сказал я. – Может, это тень так упала?
– Это не тень, – упрямо повторил Тима. – У него глаза есть.
Лена как-то сразу сникла, сняла платье. В театр мы в тот вечер не пошли. Списали всё на детскую фантазию, на усталость от переезда. Но какой-то неприятный осадок остался. Я поймал себя на том, что, проходя мимо зеркала, невольно бросаю в него быстрый, настороженный взгляд.
Прошла неделя, может, чуть больше. Мы почти забыли о том случае. Я возвращался с работы, Лена встречала меня в прихожей. Мы поцеловались, и тут из своей комнаты вышел сонный Тима. Он потёр глаза и посмотрел на нас. Вернее, на наши отражения.
– Он опять здесь, – прошептал он. – Он руку тебе на плечо положил, мама.
Лена отшатнулась от меня, словно её ударило током. Она быстро посмотрела на своё плечо, потом в зеркало.
– Тима, прекрати! – её голос дрогнул. – Там папа меня обнимает, видишь?
– Папа тебя за талию обнимает. А дядя – за плечо. У него пальцы длинные.
Я посмотрел в зеркало. Моя рука действительно была на талии Лены. Её плечо было свободно. Но я видел ужас в глазах жены и растерянность сына.
– Лена, пойдём на кухню, чай пить, – я попытался увести её. – Тима, марш умываться и за стол.
Весь вечер Лена была молчаливой. Она то и дело бросала испуганные взгляды в сторону прихожей. Ночью я проснулся от того, что она тихо плакала.
– Что случилось, родная?
– Мне страшно, Олег. Я боюсь этого зеркала. Мне кажется… мне кажется, я чувствую чей-то взгляд на себе, когда стою рядом с ним. Холодный, тяжёлый. Я думала, это из-за слов Тимы, но это началось ещё раньше. Просто я не хотела признаваться себе.
Я обнял её.
– Глупости. Это просто старое зеркало. Хочешь, я завтра же его сниму и вынесу на помойку?
Она покачала головой.
– Нет… Что мы людям скажем? Что мы испугались детских сказок? Да и куда мы его денем, оно же огромное. Нет, просто… просто давай не будем обращать внимания.
Но не обращать внимания уже не получалось. Атмосфера в доме медленно, но верно менялась. Пропала та лёгкость и радость первых недель. Лена стала дёрганой, бледной. Она старалась как можно реже выходить в прихожую, а если и выходила, то старалась не смотреть в зеркало. Тима тоже замкнулся, перестал играть в коридоре.
Однажды я решил поговорить с сыном напрямую. Мы сидели в его комнате, собирали пазл.
– Тим, расскажи мне про дядю в зеркале. Какой он?
Он надолго замолчал, подбирая нужный кусочек.
– Он похож на тебя, папа. Только не ты.
– Как это? – не понял я.
– Ну… у него такое же лицо. И волосы. Но глаза другие. Злые. И он улыбается, когда мама плачет.
У меня по спине пробежал холодок.
– Он что-то говорит?
– Нет. Он просто смотрит. И ждёт.
– Чего ждёт?
Тима пожал плечами и вставил последний кусочек в картинку.
– Не знаю. Наверное, чтобы мама пошла с ним.
Эти слова застряли у меня в голове. Я стал наблюдать. За Леной, за зеркалом. Я часами мог стоять под разными углами, пытаясь увидеть хоть что-то, хоть малейшее искажение, игру света и тени. Ничего. Обычное зеркало, в котором отражался я – уставший, встревоженный мужчина.
Но Лена угасала на глазах. Она похудела, под глазами залегли тёмные круги. Перестала смеяться. Иногда я заставал её стоящей в коридоре, но не перед зеркалом, а в дальнем углу, и она просто смотрела на него, не отрываясь.
– Лена, что ты делаешь?
Она вздрагивала, будто очнувшись.
– Ничего… задумалась.
Однажды вечером у нас разразился скандал. Я пришёл домой и увидел, что ключница, висевшая на стене рядом с зеркалом, валяется на полу, а наши ключи разбросаны.
– Что здесь произошло? – спросил я Лену, которая сидела на кухне, обхватив голову руками.
– Я не знаю… Я подошла взять ключи от почтового ящика, и она просто упала. Словно её кто-то толкнул.
– Лена, это последняя капля. Завтра я вызываю грузчиков, и мы выносим это проклятое зеркало!
– Нет! – вдруг закричала она, вскакивая. Её глаза лихорадочно блестели. – Не трогай его!
– Почему?! Ты же сама его боишься!
– Нельзя! Он… он не хочет, чтобы его трогали. Он разозлится!
– Кто «он»?! Лена, опомнись! Нет никакого «него»! Это просто кусок стекла! Ты сама себя накрутила из-за фантазий Тимы!
– Это не фантазии! – она почти шептала, оглядываясь на дверь кухни. – Ты ничего не видишь, Олег. А я вижу. Иногда. Краем глаза. Он стоит там. И он ждёт. Если мы его выгоним, он найдёт другой способ…
– Какой способ? Лена, ты меня пугаешь. Может, тебе к врачу сходить? Отдохнуть, попить успокоительные?
Это было ошибкой. Она посмотрела на меня таким взглядом, полным обиды и отчуждения, что мне стало не по себе.
– Значит, ты считаешь меня сумасшедшей, – тихо сказала она. – Хорошо. Делай что хочешь.
Ночью я не спал. Я лежал и слушал тишину квартиры. Слова Тимы – «он похож на тебя, папа» – не давали мне покоя. Что это за чудовище, которое носит моё лицо? И что ему нужно от моей жены? Я принял решение. Утром, пока Лена и Тима ещё спали, я встал, нашёл в кладовке старое покрывало и пошёл в прихожую. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я не смотрел на отражение, просто подошёл и накинул покрывало на зеркало.
В квартире сразу стало как-то… спокойнее. Темнее, но спокойнее. Словно заткнули орущий рот.
Когда Лена проснулась, она молча посмотрела на занавешенное зеркало и ничего не сказала. Но в её глазах я впервые за долгое время увидел что-то похожее на облегчение.
Так мы прожили почти месяц. Жизнь стала налаживаться. К Лене вернулся румянец, она снова начала улыбаться, возиться на кухне, напевая себе под нос. Тима опять стал весёлым и шумным. Мы словно вернулись в то счастливое время сразу после переезда. Про зеркало никто не вспоминал, будто его и не было. Я уже начал думать, что всё это было массовым психозом, дурной шуткой нашего воображения.
А потом Лене нужно было уехать на два дня к больной матери в соседний город. Я остался с Тимой один. В первый вечер всё было хорошо. Мы играли, смотрели мультики, я уложил его спать. Ночью я проснулся от странного звука из коридора. Скрежет. Тихий, но настойчивый. Будто кто-то ногтем водит по стеклу.
Я встал, на цыпочках пошёл в прихожую. Звук шёл оттуда, от зеркала. Покрывало висело на месте, но из-под него исходил ощутимый холод. Я замер, прислушиваясь. Скрежет прекратился. Я постоял ещё минуту в звенящей тишине и вернулся в постель, убеждая себя, что это просто сквозняк или усадка дома.
На следующий день я забрал Тиму из садика. Мы вошли в квартиру. Сын сразу остановился на пороге.
– Папа, – сказал он очень серьёзно. – Дядя злится.
– Почему ты так решил? Зеркало же закрыто.
– Он всё равно там. И он очень злится, что мамы нет. Он тебя ждал.
Я ничего не ответил, только крепче сжал его маленькую ручку. Вечером, уложив сына, я не мог найти себе места. Тревога сжимала грудь. Я ходил из комнаты в комнату, включал и выключал свет. Наконец, не выдержав, я подошёл к занавешенному зеркалу. Руки дрожали. «Это просто стекло, Олег, просто стекло», – твердил я себе.
Я взялся за край покрывала и резко дёрнул его вниз.
И я его увидел.
На долю секунды, на одно биение сердца. Это был не я. Вернее, я, но не я. Отражение в зеркале стояло ко мне спиной. На нём была моя домашняя одежда. Оно медленно, очень медленно поворачивало голову. И я увидел его профиль. Мой профиль. Но на губах застыла жуткая, хищная ухмылка. А глаза… глаза были абсолютно чёрными, без белков, без зрачков. Пустые, как колодцы.
Я заорал и отскочил назад, споткнулся и упал. Когда я снова осмелился поднять взгляд, в зеркале был уже я – перепуганный до смерти, с выпученными глазами, сидящий на полу. Обычное отражение.
Но я знал, что я видел. Я не сошёл с ума. Это было реально.
Всю ночь я просидел на кухне с включённым светом, сжимая в руках тяжёлую кочергу от камина, которого у нас никогда не было, – осталась от деда. Я ждал. Ждал утра, приезда Лены. Я должен был её защитить.
Она приехала около полудня. Уставшая, но спокойная. Вошла в квартиру, и я, не дав ей раздеться, схватил её за руку.
– Мы уходим. Прямо сейчас. Собирай только документы и деньги.
– Олег, что случилось? Ты сам не свой! Что с зеркалом?
Она посмотрела на сорванное покрывало.
– Я видел его, Лена. Я видел. Тима был прав. Всё это время он был прав.
Я рассказал ей всё. Про ночной скрежет, про разговор с сыном, про то, что увидел в зеркале. Она слушала, бледнея с каждой секундой.
– Что же нам делать? – прошептала она.
– Я не знаю. Но оставаться здесь нельзя. Оно тебя не отпустит.
И в этот момент из детской вышел Тима. Он посмотрел не на нас, а на зеркало. И лицо его исказилось от ужаса.
– Мама! Не смотри! – закричал он. – Не смотри на него! Он тебе улыбается! Он руку тянет!
Мы с Леной как по команде обернулись к зеркалу. И в этот раз мы оба это видели. Наше отражение было обычным. Но за нашими спинами, в глубине зеркальной гостиной, стояла тёмная фигура. Она была расплывчатой, но несомненно человеческой. И она медленно, словно продираясь сквозь густую воду, шла к нам.
Лена закричала. Пронзительно, тонко, как раненая птица. Я схватил её и Тиму, оттолкнул их в сторону гостиной, подальше от прихожей.
– Бегите в комнату! Запритесь!
– Олег, а ты?!
– Я разберусь с этим!
Я остался один в прихожей. Лицом к лицу с зеркалом. Фигура в нём остановилась. Теперь она была чётче. Это был тот самый «я» с чёрными глазами. Он стоял прямо за моим отражением и смотрел сквозь него. На меня. И он улыбался. Это была улыбка победителя. Он медленно поднял руку, свою руку, и помахал мне. Прощался. Или звал к себе.
Я понял, чего он ждал. Он ждал не Лену. Он ждал, когда я сломаюсь, когда страх парализует меня. Он питался нашим страхом, он становился сильнее с каждой слезой моей жены, с каждым моим сомнением. И теперь он был готов сделать последний шаг. Выйти.
В голове пронеслась единственная мысль: «Нельзя разбить его, пока он там. Он просто выйдет из осколков». Нужно было его как-то выманить или запереть. Но как?
И тут я вспомнил слова Лены: «Он не хочет, чтобы его трогали».
Я шагнул к зеркалу. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в ушах стучала кровь. Моё отражение повторило движение. А тварь за его спиной замерла, улыбка сползла с её лица. Она смотрела с любопытством.
Я поднял руку и коснулся холодной поверхности. Мои пальцы встретились с пальцами моего отражения.
– Ты хотел мою жену? – прохрипел я, глядя в чёрные глаза твари за спиной двойника. – Ты хотел мою жизнь? Забирай.
И я толкнул. Не зеркало. А своё отражение. Я вложил в этот толчок весь свой страх, всю свою ярость, всё своё отчаяние.
Произошло что-то невообразимое. Поверхность зеркала пошла рябью, как вода. Моя рука провалилась в него по локоть, в ледяную, вязкую пустоту. Двойник в зеркале пошатнулся, а тварь за его спиной взревела. Это был нечеловеческий звук, полный боли и ненависти, он ударил по ушам, заставив зазвенеть стёкла в серванте.
Я рванул руку обратно. В тот же миг зеркало с оглушительным треском лопнуло. Оно не разлетелось на тысячи осколков. Оно просто треснуло, от центра к краям, десятками чёрных, как смоль, линий. А потом вся амальгама на обратной стороне стекла стала чернеть и осыпаться вниз, как пепел, оставляя за собой лишь мутный, грязный кусок обычного стекла в резной раме.
В наступившей тишине я слышал только своё тяжёлое дыхание и плач Лены и Тимы за закрытой дверью. Холод из прихожей ушёл. Ушёл навсегда.
Мы продали ту квартиру через месяц, потеряв в деньгах, но обретя нечто большее – покой. Мы никогда не говорили о том, что случилось. Зачем? Словами это не описать и не объяснить. Иногда ночью я просыпаюсь, и мне кажется, что в тёмном окне я вижу знакомый силуэт с чёрными глазами. Но я моргаю, и он исчезает. Наверное, это просто память. Память о том, что в некоторых зеркалах лучше не видеть своего отражения.
А вы верите, что старые вещи могут хранить в себе нечто чужое и злое? Были ли в вашей жизни встречи с необъяснимым, от которых до сих пор мороз по коже? Поделитесь своими историями в комментариях, давайте поговорим об этом.