Она вошла в историю, не занимая официальных постов, но ее имя стало гимном и проклятием, символом надежды и символом роскоши. Эва Перон, Эвита (7 мая 1919 г. – 26 июля 1952 г), – дочь служанки и фермера, поднявшаяся из нищеты провинции Буэнос-Айрес к самому пику власти Аргентины, навсегда осталась загадкой, раздираемой между обожанием толп и презрением элиты.
Ее путь в Буэнос-Айрес был путем Золушки без волшебства: «без гроша за душой, с крестьянскими манерами и чудовищным провинциальным акцентом». Радиопостановки стали ее трамплином, а голосом Жозефины и Екатерины Великой заговорила сама судьба.
Встреча 22 января 1944 года с полковником Хуаном Пероном (8 октября 1895 г. – 1 июля 1974 г),озаренная лишь словами «Спасибо, полковник, за то, что вы есть», стала поворотной. С этого мгновения жизнь Эвы, как и жизнь Аргентины, изменилась навсегда.
Став первой леди, Эвита не растворилась в тени мужа. Она стала голосом безгласных. Ее речи, обращенные к рабочим и женщинам, звучали на их языке – страстно, просто, пронзительно. Она была «мостом безграничной любви между президентом и народом».
Для простых аргентинцев, видевших в ней свою заступницу, «Робин Гуда сороковых» и «святую бедняков», она затмила свое темное прошлое и скромное происхождение. Благодаря ей женщины Аргентины обрели избирательное право. Ее Фонд, пусть и наполнявшийся сомнительными методами, строил больницы и детские сады.
Но была и другая Эвита. Законодательница моды, чей гардероб, ломившийся от творений Dior и Ferragamo, чьи шубы и бриллианты «величиной с голубиное яйцо» шокировали даже искушенных.
Ее коллекция драгоценностей, выставленная после свержения Перона, открыла аргентинцам «пещеру Аладдина» – символ роскоши, накопленной за годы у власти. Для дам высшего света и критиков режима она была «раковой опухолью Аргентины», безвкусной выскочкой, истратившей народные деньги на наряды.
Ее европейский тур 1947 года стал триумфом признания, но лишь подчеркнул двойственность: королевские почести – и миллиардные контракты, дружба с Шанель – и растущая пропасть между ее жизнью и жизнью тех, кого она представляла. Она стала иконой стиля для континента, но цена этого стиля оставалась предметом яростных споров.
И в этой сияющей симфонии ее публичного бытия драгоценности играли партию первой скрипки. Они были не просто украшениями, а доспехами, манифестами, слезами радости и каплями крови ее невероятного восхождения.
Брошь «Букет» (Van Cleef & Arpels, ок. 1940): Этот пышный ретро-шедевр из желтого золота – словно застывший вздох эпохи. Сапфиры васильковые и солнечно-желтые, рубины, подобные каплям вина, сплетены в стилизованный цветочный каскад. Он напоминает о ее ранней славе актрисы, о первых лучах известности, расцветающей с той же пышностью, что и этот каменный сад на лацкане. Недавнее появление этого сокровища на торгах Christie’s в Нью-Йорке – лишь подтверждение его вечной ценности, как и ценности ее имени.
Брошь "Флаг Аргентины" (Van Cleef & Arpels, мастер Оскар Хейман): Это – не украшение. Это – гимн в сапфирах и бриллиантах. Точнейшая мозаика из калиброванных камней воссоздает небесно-бело-солнечный стяг родины. Центр венчает «Майское Солнце» – символ свободы, сияющий желтыми и бесцветными алмазами. Гениальность – в иллюзии: кажется, будто шелк флага трепещет на ветру.
Подаренная в 1949 году, брошь стала самым личным троном Эвиты. Она говорила миру: ее сила – от народа, ее сердце – с «дескамисадос». Это воплощенная страсть патриотки, застывшая в вечном движении камней, знаменующая и смену эпох в ювелирном искусстве – от геометрии ар-деко к живой фигуративности послевоенных лет.
Брошь "Гроздь" (Van Cleef & Arpels, послевоенный период): После суровости войны мир жаждал роскоши, смелой и объемной. Броши «Капилляры» или «Гроздья» Van Cleef & Arpels – апофеоз этого возрождения. Их формы, вдохновленные пышной растительностью, дышат природной мощью и изысканностью.
Подобная брошь, принадлежавшая Эвите, – словно метафора ее собственного влияния: разрастающегося, плодоносящего, неудержимого, как тропическая лиана. В ней – энергия ее благотворительного Фонда, охватившего всю страну.
Брошь "Лента" (Van Cleef & Arpels, 1950-е): Элегантность позднего периода. Эта платиновая и бело-золотая лента, сотканная из бриллиантов-кругов и багетов, с жемчужными акцентами, дышит утонченностью. Ее секрет – в продуманной функциональности деталей, что можно снимать и перемещать.
Она – как финальный, отточенный аккорд. Уже не пламенный пафос флага, не буйство грозди, а зрелая, уверенная красота. Возможно, в ней отразилась грань Эвиты, знающей цену изысканности и власти, обретенной в долгом восхождении.
Эти камни пережили свою владелицу. И здесь начинается новая, одна из самых драматичных глав нашего повествования.
Ее Финал был стремительным и трагичным.
Рак, следствие давнего подпольного аборта, подточил ее силы на пике славы. 4 июня 1952 года, исхудавшая и бледная, она произнесла с балкона свою лебединую песню: «Не плачь по мне, Аргентина, я ухожу, но оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть, — Перона».
Через несколько недель, 26 июля, страна погрузилась в траур. Весть «Духовный лидер нации... ушла в бессмертие» обожгла миллионы сердец. Две недели нескончаемого потока людей к стеклянному гробу стали апофеозом народной любви: мужчины рыдали, женщины падали в обморок, тысячи требовали ее канонизации.
Но даже смерть не принесла покоя ее праху.
Скорбящий Хуан Перон, не в силах расстаться с образом любимой жены, приказал забальзамировать её тело, намереваясь воздвигнуть величественный пантеон для вечного поклонения. Но судьба распорядилась иначе. Три года спустя диктатора Перона свергли военные. И тогда случилось немыслимое: тело Эвиты было похищено. Исчезло, словно призрак, растворившись в хаосе переворота.
Лишь в 1990-е годы журналистское расследование прорвало завесу секретности, открыв ужасающую правду. Похитителями оказались сами военные, захватившие власть. Их снедал страх. Страх перед тем, что сторонники свергнутого Перона – перонисты – выкрадут тело и превратят его в неугасимое «политическое пламя», символ сопротивления. Чтобы предотвратить это, они решили действовать на опережение, совершив святотатство.
Операция была проведена с леденящей душу театральностью. Из здания вывезли три одинаковых катафалка, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Лишь один вёз бесценный груз – забальзамированную Эвиту. Но перонисты словно читали мысли заговорщиков: по маршруту настоящего катафалка они разбрасывали хризантемы, немые свидетельства того, что тайна раскрыта. Нервы у похитителей были натянуты до предела.
Тело нашло временное пристанище в доме майора нового режима. Этот человек, задавленный грузом своей чудовищной миссии, жил в постоянном ужасе. Однажды ночью ему почудились шаги перонистов. Обезумев от страха, он выпустил всю обойму... в свою беременную жену. Невинная женщина погибла, став первой жертвой проклятия, казалось, преследовавшего тех, кто прикоснулся к телу Эвиты.
После этого кровавого инцидента военные, охваченные суеверным ужасом, решили избавиться от тела любой ценой. Планы варьировались от кощунственного сброса в реку до компромисса, достигнутого при посредничестве Ватикана: тайное захоронение в Италии под чужим именем. Так Эвита, символ Аргентины, обрела могилу на чужбине.
Но колесо истории продолжало вращаться. Через 14 лет военный режим в Аргентине пал. Тело Эвиты было эксгумировано и возвращено её вдовцу, Хуану Перону, жившему тогда в пригороде Мадрида с новой женой, Исабель. И здесь история обретает новый, мистический виток.
Журналисты раскопали поразительный факт: Исабель Перон, стремясь обрести невероятную популярность своей предшественницы, наняла шамана. Тот проводил таинственные обряды с телом Эвы, пытаясь передать новой жене «харизму Эвиты». И, казалось, магия сработала.
В 1973 году Хуан Перон с триумфом вернулся на пост президента Аргентины, а Исабель стала вице-президентом. После его смерти она и вовсе взошла на высший пост, став первой в мире женщиной-президентом.
Но тело Эвиты жаждало покоя на родине. Оно было возвращено в Буэнос-Айрес и с почестями захоронено в фамильном склепе на кладбище Реколета. И по сей день к её мраморному пристанищу не зарастает тропа. Каждый день здесь появляются свежие цветы и записки с признаниями в вечной любви, словно время не властно над её обаянием.
Однако тень странствий тела Эвиты долгие годы наводила ужас на тех, кто к ним причастен. Слухи о «проклятии Эвиты» подкреплялись чередой трагедий. Помимо майора, убившего жену, несчастья преследовали других:
- Два охранника погибли, пронзив себе шеи штыками во время аварии, вызванной внезапной смертью водителя за рулем.
- Несколько солдат охраны перестреляли друг друга в пьяной ссоре.
- Один из могильщиков в Италии стал инвалидом в страшной аварии, второй — покончил с собой.
Зловещая цепь смертей и несчастий лишь укрепляла мистический ореол вокруг имени Эвы Перон. Её земной путь был короток, но ярче тысячи солнц. Её посмертная одиссея стала леденящей кровь сагой о политической жестокости, человеческом безумии и странной, необъяснимой каре, настигавшей тех, кто посмел нарушить её вечный сон.
Эвита ушла, но пламя её памяти, вопреки всем усилиям погасить его, продолжает гореть – то ярким светом любви у склепа на Реколете, то зловещим отсветом старых кошмаров. Она осталась пламенем Аргентины – и вечным укором для тех, кто пытался им управлять.
Екатерина Серёжина