Лето в нашем дворе всегда наступало внезапно. Сначала появлялись одуванчики - золотые монетки на ещё холодной земле. Потом в подъезде пахло шашлыком и дешёвым вином. А затем наступал момент, когда я впервые за сезон открывал окна настежь — и тут же жалел об этом.
В тот вечер я сидел на кухне, дописывая отчёт по работе. Через тонкую стенку доносился голос соседки:
— Ты покормишь Боню, пока мы будем в Сочи?
— Ма-а-ам, — заныла в ответ дочь. — Я же каждый день ездить не могу!
— Хотя бы раз в сутки!
Дверь хлопнула. Наступила тишина. Я тогда ещё подумал — ну хоть собаку они с собой взяли.
Как же я ошибался.
Первая ночь началась с протяжного воя. Не лая, не скулёжа — именно воя. Воя, от которого по спине бегут мурашки. В два часа ночи я встал, налил стакан воды, подошёл к окну.
Их балкон был тёмным, но в глубине квартиры мерцал тусклый свет — видимо, оставленный для животного.
— У-у-у-у! Ты-ы-ы где-е-е... — выла такса за стенкой, растягивая слова, как оперная дива.
Я постучал по батарее. Вой на секунду прекратился, затем возобновился с новой силой.
Утро встретило меня тяжёлой головой и звонком от начальника.
— Ты в курсе, что у тебя в отчёте "годовой" написано как "гнойный"?
За окном Боня исполняла новую арию.
— Это не я, — пробормотал я. — Это собака.
— Что? - Переспросил он.
— Ничего. Исправлю, - ответил я.
На третий день я поймал во дворе их дочь. Хрупкую девушку в огромных наушниках. Она несла в руках пакет из "Пятёрочки".
— Слушай, — начал я, блокируя ей путь к подъезду. — Твоя собака...
— Не моя, — буркнула она, даже не снимая наушники. — Родителей.
— Она же целыми днями воет! - попытался я достучаться до её совести.
Девушка пожала плечами:
— Ну так она же скучает.
Она юркнула в подъезд, оставив меня наедине с мыслями о том, как бы красиво отомстить её родителям.
Ночью Боня устроила настоящий концерт. Вой переходил в лай, затем в какой-то невероятный звук, будто кто-то душил утку. В три часа я встал, надел халат и вышел на лестничную площадку.
Дверь их квартиры была холодной под пальцами. Я приложил ухо. Внутри скреблись когти, затем раздался жалобный визг.
— У-у-у-у! Ты-ы-ы где-е-е... — завыла Боня прямо в замочную скважину.
Я постучал. Вой прекратился. Раздалось шуршание — собака подбежала к двери, затем тихий звук обнюхивания.
— Гав? — спросила она уже более жизнерадостно. - Гав-гав!
— Спи, сарделька, — прошептал я в ответ. - И дай другим поспать.
Наступила тишина. Ровно на пять минут. Ночной кошмар продолжился.
Утром я проснулся от звонка в дверь. На пороге стояла соседка снизу — бабушка Зина, в бигудях и рваном халате.
— Ты слышал ЭТО? — она трясла костылём в сторону потолка. — Я с трёх ночи не спала!
— Я тоже, — кивнул я.
— Это же издевательство! - кричала она.
Мы стояли в подъезде, слушая, как Боня сверху начинает утреннюю серенаду. Бабушка Зина вдруг хлопнула себя по лбу:
— У меня же есть внук-диджей!
Вечером того же дня к подъезду подъехал микроавтобус. Из него вылез молодой человек с наушниками на шее и ящиками аппаратуры.
— Где эта певица? — спросил он, поправляя кепку.
Мы с бабушкой Зиной показали наверх.
Через час во дворе собралась толпа. Окна квартиры с таксой были распахнуты настежь. Оттуда лилась невероятная какофония — вой Бони, смешанный с тяжёлым басом, скрежетом винила и электронными эффектами.
— Это называется дог-техно, — объяснял внук бабы Зины. — Новый жанр...
Собака выла как одержимая. В какой-то момент даже соседка-меломанка, обычно слушающая только Чайковского, высунулась в окно и крикнула:
— Браво! На бис!
Ровно в полночь приехали хозяева. Они выскочили из такси, услышав звуки, доносившиеся из их квартиры.
— Что происходит?! — орал сосед, пробираясь через толпу.
— Концерт, — ответил диджей. — Ваша собака — гений!
Я впервые видел, как взрослый мужчина плачет, обнимая свою таксу. Боня лизала ему лицо, виляла хвостом, затем снова начинала выть — но теперь это был вой радости.
— Мы больше не оставим тебя одну, — шептала соседка, закутывая собаку в куртку.
Бабушка Зина вздохнула и выключила аппаратуру. Толпа нехотя разошлась.
Сейчас ночь. За стеной — тишина. Боня уехала с хозяевами в загородный дом. Бабушка Зина спит, прижав к уху беруши в виде сердечек.
А я сижу у окна и слушаю, как где-то далеко воет другая собака — может быть, тоже брошенная, может быть, тоже тоскующая.
P.S. Сегодня утром увидел дочку соседей. Она несла огромный пакет корма.
— Для бездомных, — пояснила она. — Чтобы никто не скучал в одиночестве.
И это, пожалуй, лучший финал, который только можно было придумать.
