Прошлым летом я написал серию статей про то как 26 июня 1941 года были безвольно потеряны два стратегически важных моста через Западную Двину в Даугавпилсе. И как потом группа советских офицеров за такой сокрушительный успех наградила сама себя орденами. А толчком для написания серии стала услышанная мной сказка современного историка А. Исаева, что мосты стремительным ударом захватила рота немецких диверсантов из спец части «Бранденбург 800». Этот «Бранденбург», конечно, существовал, и успеха рота добилась, но рассказы о её действиях являются сказкой, потому что мосты и город должна была оборонять армейская группа генерала Акимова, числом более двух дивизий, и еще одна танковая дивизия была на подходе, в нескольких часах езды. Мосты, к тому же прикрывала сильная крепость с арсеналом, которую историк «не заметил», а дорога к мостам проходит вдоль берега реки, хорошая видимая и простреливаемая из крепости и с противоположного берега
Год назад я написал:
«….чтобы диверсанты могли таким способом захватить мосты, всё военное начальство всех уровней должно было одновременно ослепнуть, оглохнуть, и сойти с ума. Или, что является наиболее вероятным, попросту исчезнуть. Подрывать мосты без приказа из Москвы никто не решился. На мостах бросили группу несчастных саперов, без четких указаний, что делать. Кто-то наиболее мужественный из них решился немного пострелять по немецкой машине, но на этом быстро закончилось».
В комментариях поднялась бурная полемика. Главное, в чем меня упрекали, это в саркастическом тоне, с каким я описывал и действия немецких диверсантов и писания советских историков, к которым примкнул современный специалист А. Исаев. «Конкретные» возражения тоже появлялись. Они сводились к следующему – крепость историки не заметили, потому что в ней не было гарнизона. И арсенала в ней тоже не было. Точнее, он был, но оставшийся от латвийской армии, и его не разрешили использовать злые нквдешники, а армейцы не решились преодолеть ведомственный барьер. Короче говоря, не хватало людей, оружия, «и гранаты оказались не той системы». А еще был внезапный удар профессиональных спецназовцев, и мужественное сопротивление защитников мостов, которым помешали выполнить задачу объективные трудности. Свою первую статью я заканчивал разбором методики работы историков, главными чертами которой являются бессвязность изложения, сравнение несравнимых величин, "объективные трудности" у РККА, и фактор внезапности у вермахта, и все эти пункты в комментариях оппонентов оказались проявлены. Но возвращаюсь я к теме не для того, чтобы вспомнить былое, а потому что нашел новый материал, как мне представляется, хорошо иллюстрирующий мой вывод.
А навел на него вопрос в одном из недавних комментариях, знаю я что-нибудь о действиях советской 9-й воздушно-десантной бригады? Бригада должны была находиться в городе, но про неё очень трудно найти информацию. На некоторых тематических форумах любители даже недоумевают, почему же про неё ничего не пишет выдающийся современный историк А. Исаев? Почему-почему… Я решил посмотреть, кто же командовал бригадой в Даугавпилсе. Оказалось, что полковник Василий Алексеевич Конинский. В отличие от многих других старших офицеров, за потерю мостов его не наградили, а завели следственное дело. Впрочем, быстро его прекратили, о чем осталось Постановление. Я бы привел его целиком, оно очень красноречиво, и говорит само за себя. Но эта платформа не любит большие куски заимствованных текстов - это раз, а многие любители истории, не понимают, что именно они читают - это два. На одном форуме этот документ разместили со словами восхищения в адрес полководца, впоследствии ставшем генералом. Да и прямо в википедии про него сказано: «26 июня вступил в бой с войсками Вермахта, но вынужден был отступить в Резекне, оставив свою бригаду без командования».
Вынужден, … оказывается ))). Отступил от Даугавпилса до Резекне, а это около 90 км. Но без бригады. И что же ему было за такой необычный поступок? А почти ничего, кроме мелких неприятностей. Просто читаем документ с небольшими моими комментариями.
«П О С Т А Н О В Л Е Н И Е
1941 года августа 15 дня, Зам. Воен. Прокурора 5-го ВДК СЗФ Кляузов Д.Н., рассмотрев следственное дело по обвинению бывшего командира 9 ВДБ полковника КОНИНСКОГО Василия Алексеевича в преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР, –
Н А Ш Е Л:
25 июня 1941г. в 13-14 час. полковник КОНИНСКИЙ от командования корпуса получил боевую задачу – со своей бригадой занять и оборонять юго-западную часть г. Двинска, жел.дор.мост включительно и далее вдоль реки Зап. Двины на сев.восток до РЕГУЛИ /на расстоянии 6-8 км/».
Тут с географией немного прокурор напутал, поскольку район города Даугавпилс Ruģeļi (они же исторически Rudeli) находится на юге вообще-то, а вовсе не на северо-западе. Не знаю, специально он так сделал, или случайно ошибся. Но расстояние указано правильно. Таким образом, бригада Конинского занимала оборону всего берега центрального части города и защищала ОБА стратегически важных моста. Один (железнодорожный) прямо указан в постановлении, второй (автомобильный) неизбежно входит в зону обороны по описанию. Получается, что полковник Коминский прямо ответствен за переправы. С севера его сосед – мощная Двинская крепость, с юга - лесные поймы Западной Двины, перед фронтом широченная река. Два моста – это два важнейших пункта, которые ему нужно прикрыть своей бригадой.
Читаем дальше:
«К 19 час. 25.6-41г. бригада полковника КОНИНСКОГО заняла намеченную линию обороны. Командный пункт штаба бригады был расположен на сев.окраине г. Двинска в 1,5-2 км от линии обороны.
26.6.41г. в 8-9 часов батальоны бригады КОНИНСКОГО вступили в бой с противником».
Последнее предложение почти полностью правдиво, но с нюансами – приблизительно в это время диверсанты «Бранденбурга» подъехали к автомобильному мосту и начали перестрелку с его немногочисленными защитниками. Оборонявшие железнодорожный мост вели себя крайне пассивно, и в событиях никак не проявились. То есть кто-то в бой вступил, а кто-то и нет. Через час оба моста немцы взяли под свой контроль.
Читаем документ дальше:
«Того же 26.6-41г. в 14-15 час. сектор территории командного пункта подвергся сильному артиллерийскому обстрелу со стороны противника».
А вот это полуправда, или частичная правда, или вообще неправда – к тому времени немцы занимали весь город. Возможно, какие-то советские части получили приказ на контратаку и вели бой на окраинах. Но фраза в любом случае не имеет никакого отношения к событиям, связанным с полковником Конинским. Мосты и город к тому времени были потеряны, и никакого командного пункта в том месте уже быть не могло. А вот следующий абзац описывает действия самого полковника:
«К этому же времени полковник КОНИНСКИЙ получил от своих и неизвестных ему командиров сведения о том, что на правый и левый фланги обороны наступают большие части противника. Не проверив эти сведения полковник КОНИНСКИЙ вместе со своим штабом направляется по шоссейной дороге к г. Резэкне, куда и прибыл 27.6.41г.»
Это самое прекрасное в постановлении: полковник просто сбежал из своей бригады, бросив личный состав, зато вместе со всем штабом. Получив неизвестно от кого в неизвестное время панические сведения, отбыл, не поставив в известность ни начальство, ни подчиненных. Поэтому процитированное выше предложение неправдиво – командного пункта в это время не существовало. Почему-то прокурор не указал, в какое время уехал полковник. Заодно и забыл написать, что в этом период на вверенном полковнику участке были потеряны два моста стратегической важности. Напоминаем, от Даугавпилса до Резекне около 90 километров.
В Резекне и прибывает полковник со штабом, но без десантников, причем объявляется только на следующие сутки. Тут самое время посмотреть в начало документа, и посмотреть, в чем же обвиняют полковника Конинского? «В преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР».
Читаем УК РСФСР тех времен: «ст. 193-17. Пункт «а»: «Злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а также халатное отношение к службе лица начальствующего состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии… совершенное в военное время, либо в боевой обстановке».
Оказывается, сбежать во время боя втайне от подчиненных в данном случае называется «халатностью». Какое же наказание грозило полковнику Конинскому по пункту «а»?
- «лишение свободы на срок не ниже шести месяцев». Не слишком строго. Для сравнения – пункт «б» мог принести и «высшую меру социальной защиты», это за те же деяния, при «наличии особо отягчающих обстоятельств». Но потеря двух важнейших мостов не стали такими обстоятельствами. Прокурору они показались мелочью.
На мой поверхностный взгляд, действия полковника вообще-то больше подходили под ст 193-9 «а» «Самовольное оставление части или места службы в боевой обстановке», там сразу по «высшей мере с конфискацией». А самовольная отлучка свыше суток – это дезертирство, там тоже все строже. Но я же не военный юрист Кляузов, тому виднее было, в чем полковника обвинять. Смотрим дело дальше.
«Таким образом, с 26.6.41г. со второй половины дня и до 29.6.41г. бригада полковника КОНИНСКОГО оставалась без управления и самостоятельно, без командования штаба бригады, с непрерывными боями отходила в направлении г. Резэкне.
1-го июля 1941г. полковник КОНИНСКИЙ розыскал и соединился в г. Резэкне со штабом 5-го ВДК, где он узнал, что его соединение за этот период времени находилось под командованием комиссара т. ЩЕРБИНА и вело непрерывные бои с противником. Получив эти сведения полковник КОНИНСКИЙ осознал допущенную им ошибку, осознал так же, что он своими действиями совершил преступление в боевой обстановке /оставив без управления вверенную ему бригаду/».
Переводим с юридического на русский язык – семь дней (с 26 июня по 1 июля) полковник Коминский занимался неизвестно чем, пока его бригада вела бои. Все это время он ни своим начальством не связывался, ни попыток вернутся обратно в бригаду не делал. Прокурор почему-то пишет только про четыре дня с «26.6.41г. до 29.6.41г.», да и то оговаривает, «со второй половины дня»… Прямо, как адвокат. Всем бы таких прокуроров. Но вот наступает 1 июля и полковник Конинский внезапно осознает свою ОШИБКУ. Наверное, еще сутки переживал, пока на следующий день:
«2-го июля 1941г. полковник КОНИНСКИЙ от генерал-лейтенанта т. АКИМОВА получил боевую задачу и немедленно приступил к ее выполнению».
Жаль не сказано, что это оказалась за задача, и чем именно командовал затем полковник, но из дальнейшего текста постановления понятно, что уже со 2 июля он оказался в тылу немецкой армии и потом героически выходил из окружения две недели. При том что сам город Резекне немцы заняли 3 июля. Находившийся в городе Конинский со своими людьми сумел переместиться в немецкий тыл на сутки ранее. Дословно это звучит так:
«Как видно из материалов дела, полковник КОНИНСКИЙ, при выполнении боевого приказа генерал-лейтенанта т. АКИМОВА, в труднейшей обстановке, со своей группой бойцов и командиров проявил исключительную добросовестность, показал себя, как волевой командир и служил примером для всего личного состава группы.
Таким образом, полковник КОНИНСКИЙ, с 2.7 по 31.7.41г. со своей группой находился в тылу противника и вел непрерывные бои, пробиваясь к своим воинским частям».
Тут мне на секунду показалось, что я читаю наградной лист, а не разбор правонарушения. Но я усилием воли стряхнул наваждение. Прокурор, возможно, испытал подобные же эмоции, но сумел вернуться, хотя ненадолго:
«Виновность полковника КОНИНСКОГО в том, что он допустил преступную халатность, в боевой обстановке со своим штабом покинул бригаду, оставив последнюю без управления – показаниями допрошенных по делу свидетелей вполне установлена, но принимая во внимание, что полковник КОНИНСКИЙ свою вину своевременно осознал и в последующих боях показал исключительную добросовестность в выполнении боевых задач, что за период своей продолжительной службы в рядах Красной Армии он ни в чем порочащим замечен не был и со стороны ряда командиров и комиссаров характеризуется исключительно с положительно стороны, а поэтому привлекать к уголовной ответственности полковника КОНИНСКОГО в данное время – является нецелесообразным».
Своевременно осознал – это и недели не прошло. Халатность в виде потери двух переправ через важнейшую реку – ну с кем не бывает. В последующих боях показал добросовестность, - хм, учитывая, что 5 июля весь 5-й воздушно-десантный корпус был выведен из боев и отправлен в тыл, причем советский, возникает вопрос, где же воевал полковник Конинский, с 2-го по 31 июля? И с кем? Немецкая 4-я танковая группа стремительно ушла по шоссе на Остров-Псков в направлении на северо-восток, а 5-й десантный корпус отступил прямо на восток в район Причурино, Горячево, а затем к 9 июля в Бежаницы.
Но прокурор уверен, полковник – человек положительный. Его целесообразно понять и простить. Поэтому решает:
«Исходя из изложенного и руководствуясь ст.121 УПК РСФСР.
П О С Т А Н О В И Л:
1. Дело по обвинению полковника КОНИНСКОГО Василия Алексеевича в порядке ст.8 УК РСФСР прекратить.
2. Копию настоящего постановления направить командиру и комиссару 5-го ВДК для сведения.
3. Следственное дело по обвинению полковника КОНИНСКОГО сдать в наряд.
п.п.
Зам. Воен. Прокурора 5-го ВДК – Кляузов»
Собственно говоря, полковник Конинский не сделал ни чего особенного, в сравнении с группой коллег из 84-й моторизованной дивизии, только они в это время выписывалаи себе ордена, а герой этого очерка несколько дней находился под следствием. Не повезло ему - между ним и генералом Акимовым находился еще командир корпуса Безуглый, а он видно все же рассердился на исчезнувшего командира бригады. Однако быстро остыл.
Полный цикл очерков:
Как все провалить и получить за это награду, или мосты через Двину
"Как захватывали и как НЕ захватывали мосты диверсанты "Бранденбурга" - подборка наиболее интересных комментариев к этой статье.
Третья часть - Другие герои обороны Двинска
Четвертая часть - Герои танкового полка
Пятая часть - Последущие судьбы защитников двинского рубежа
Это шестая часть